Доктор Ланской: Смертельный клинок Троелунья

– Тогда, получается, Елена выпадает из списка подозреваемых.

– С чего бы?

– Вы видели ее таз? – удивилась Лидия. – Да не дай бог она понесет от князя. Ей же кесарево светит как убийце – каторга. И если бы она решилась надеть этот костюм, с нее бы спали штаны.

Феликс легко усмехнулся, после чего приказал:

– Беги в усадьбу к Шелохову. Пригласи сюда Киприана. Пусть описывает и забирает как улику.

– Я не оставлю вас. Идемте вместе. Тем более, что вам пора возвращаться. Нужно еще полежать.

– Иди уже, – Феликс шуточно подтолкнул ее к выходу, продолжая изучать костюм.

– Господин Феликс!

– Лида, это приказ. Всю ответственность за себя я беру на себя, – Феликс указал ей на выход, – давай же. Я не хочу долго тут находиться.

– Вы невыносимы.

– Держим марку.

Лидия хотела что – то еще сказать, но вовремя закрыла рот и, выбежав в коридор, помчалась к дому Александра.

А Феликс, оставив в покое костюм, начал ходить по комнате, уверенный, что найдет еще что – то.

Глаза ни за что не мог толком зацепиться, пока Феликс не споткнулся о половицу, не рухнул на паркет и не увидел прямо под собой доску с царапинами.

Феликс смахнул пыль, посмотрел на царапины, после чего проследил след – и понял, что это были полоски от каблуков чьих – то туфель. То ли чье – то тело куда – то тащили вокруг кровати, то ли поскользнулись…

И в этот момент Феликс вновь ощутил боль в груди, но смог удержаться в сознании, поднять голову и посмотреть со злобой на равнодушного Горского. Он смотрел сквозь Феликса, на пол, но его рука указывала влево.

На трюмо.

Феликс встал и, отряхнув коленки, подошел к пыльному туалетному столику. И удивился, когда не увидел на деревянной столешнице пыли. Да и паутины тут было в разы меньше, чем в остальной части комнаты. Ящички спокойно выдвигались, даже не скрипя, а внутри покоились целые коробки с ампулами, пузырьками со спиртом, а также упаковки со шприцами и иглами.

Феликс даже взял две ампулы, чтобы изучить дома, что за раствор внутри, а потом, порывшись в больших ящиках, увидел какие – то листы.

На пожелтевшей от времени жесткой бумаге Феликс с не меньшим удивлением обнаружил чертежи бабочек в разных проекциях. На каждом листе были верные вычисления, расписаны формулы для взмаха крыла каждой модели, а также были прорисованы все детали, которые нужны были при создании маленьких машин для переноса ампул.

Феликс и их сложил в два раза и спрятал под пальто, чтобы показать Киприану. Пузырьки с растворами не отличились оригинальностью. Даже у него в детстве в аптечной лавке приемного отца был побогаче набор для химических опытов.

Но вот один пузырек Феликса все же заинтересовал: цианид. Его было немного, однако, судя по цвету, фильтрацию прошел хорошую. Четкий синий оттенок, без осколков и прочей ерунды.

Феликс притронулся к горлышку, поднес к окну и увидел четкий отпечаток пальца. Поэтому, осторожно сунув пузырек размером в мизинец, в свой портмоне, закрепив его в подкладке для карт, и услышал позади себя скрип на лестнице.

– Лида?..

Феликс сделал два шага к двери, как вдруг шестое чувство больно укололо в живот. Это было предупреждение. Но на что? Призрак Горского стоял по – прежнему неподвижно, а Арины и вовсе не было рядом. Значит, не убийца.

– Лида! – гаркнул Феликс, думая, что ассистентка не услышала.

Он подошел к двери, дернул на себя – и не успел и слова сказать, как в правом виске разлилась острая боль, заставившая сознание отключиться так быстро, что Феликс даже толком и понять не успел, кто перед ним стоял, чем его огрели и даже не различил силуэт напавшего.

[1] Тут имеется в виду, что слова написаны неверно

Глава 26

Глава 12

Феликс привык уже путешествовать по воспоминаниям призраков, хоть это и было неприятно. Однако в этот раз сон был показан отнюдь не Горским и не Ариной. А тем, кто был близок Феликсу по взглядам и кого он совсем не ожидал потерять так рано.

Очнувшись в гостиной на кресле, с горящим камином, приглушенным светом в плафонах и барабанящими каплями за смазанным стеклом, Феликс тут же попытался встать, но оказался прикован неведомой силой.

Доктор мог лишь крутить головой и наблюдать, поэтому, увидев в другой части гостиной сидящего на диване Фернандо с Верой, сразу обратился в слух. Призраки говорили приглушенно, как из – за стены, но Феликсу хватало способностей вслушиваться и понимать их речи.

Единственное, что напрягло доктора в картинке, которую ему показал Фернандо, это Вера Панкратова, которая была на приличном сроке беременности. Ее платье обтягивало выпирающий круглый живот, а кожа сияла белизной от выступившей испарины, что Феликс вновь попытался встать с места, дабы помочь. Но его только сильнее вдавило в кресло, давая понять: мол, можешь только смотреть.

– Федя, это конец, – прошипела от боли Вера, держа мужа за руку. – Больно… очень сильно…

– Потерпи, доктор в пути. Скоро все будет хорошо.

– Я не могу…

Веру согнуло от боли, и Феликс, отвернувшись, лишь проклял и сам себя, и Фернандо. Явно же было, что у Панкратовой начинаются схватки, однако лекарей нет рядом, хотя в таких семьях они дежурят у кровати беременной почти каждый день за две недели до назначенного срока.

Феликс было попытался повернуть голову, чтобы увидеть дальнейшие события, но, как только обернулся, удивился: позади была не гостиная, а спальня Фернандо и Веры, где Панкратова и разродилась ребенком.

– Почему он не кричит?! Почему?! Федя, почему он не кричит?!..

Вера билась в истерике, но Фернандо не спешил ее успокаивать. Он стоял около кровати, но не подошел, чтобы увидеть мертворождённого ребенка. Лишь отдал короткий и тихий приказ:

– Похороните.

– Нет! Он не мертв! Федя! Он не мертв! – орала как сумасшедшая Вера.

И от этого крика у Феликса сжались и сердце, и душа. Он отвернул голову, чтобы не видеть свертка, который унесли врачи, слез Веры и безразличия Фернандо, который вскоре покинул комнату супруги, оставив ее рыдать на руках у медсестер и повитух.

А когда Феликс вновь обернулся, то увидел комнату в пастельных тонах, окутанную лучами теплого летнего света. С окна несся аромат ягоды и озера, а деревья шелестели зеленой листвой. На просторной кровати, укрытой полупрозрачным тюлем, с отвернутым балдахином, сидели двое: Фернандо и Арина.

Первый молча сидел, свесив с кровати ноги, а Арина повисла на нем, овив руками шею и касаясь губами макушки ученого. Они смотрели вдаль, как раз на улицу, и вдруг Феликс услышал от Арины то, чего не забыл бы даже на страшном суде:

– Теперь мы можем быть вместе… Уже третий мертвый младенец, – она поцеловала висок Фернандо, – как ты и говорил: она – обычный пустоцвет. Умный, но бесполезный в своей естественной функции.

– Да уж, – Ильшанский провел рукой по волосам Арины и также коснулся губами ее щеки. – Яд этого антимаха и правда работает чудесно. И ученые ломают голову, и даже в прозекторской Столицы не смогли сказать, что убило три плода.

– А всего – то по пять капель в чай три месяца…

– Где ты только достала эту гадость – усмехнулся Фернандо.

– А это мой секретик.

Феликс сплюнул и возненавидел Фернандо.

Погубить собственных детей, принести такие муки Вере – это низость, какую Феликс, если бы мог, искупил за Фернандо на дуэли с ним же. Он знал оговорку: кровью кровь окупится. И верил, что Ильшанский бы, умирая где – нибудь в лесу от пули или лезвия рапиры в сердце, припомнил бы все свои грешки. Но покаяться бы не успел.

И не успел он об этом подумать, как его вновь перенесло в новую локацию.

Перед глазами несколько минут крутилась карусель из образов, но потом картинка стала четкой, показавшейся Феликсу отчего – то знакомой.

Он присмотрелся – и увидел тот самый подвал, в котором очутился в первый раз, когда призрак Горского показал ему воспоминание.

Точно! Это был тот самый подвальный ход из кирпичей и камней, покрытых мхом и мокрой слизью. Пахло тут по – прежнему сладко, однако силуэты во мраке, выхваченные лишь наполовину горящей керосиновой лампой, двигались предельно четко и быстро.

Феликс повернул голову – и чуть не крикнул от ужаса.

В темноте стояли двое чумных докторов с горящими адским зеленым пламенем глазами и держали всего одного пленника. И им был…

– Тяни сильнее! – гаркнул из – под клюва Фернандо.

Второй чумной доктор ничего не ответил.

Лишь молча натянул ткань платка, затянул на шее бессознательного Горского потуже – и через несколько минут удачно перекинул другой конец длинного платка через торчащий в потолке крюк для керосиновой лампы.

Фернандо перехватил конец и, натянув со всей силы, смог подвесить тело уже умерщвленного Горского. Ноги Аркадия еле отоврались пола, так как молодой человек был высоким, но и этого хватило, чтобы тело дернулось, забилось в конвульсиях, а Феликс – содрогнулся от ужаса, который принадлежал отнюдь не его сознанию.

– Н.. н…не… на… до…

Феликс закрыл руками уши и, упав на колени, сжался от страха. Мысли и боли Горского передались ему в полном объеме, как и приступ удушья, который схватил Феликса за горло мертвыми тисками, не давая ему ни шанса на побег.

Страх смерти… То, чего никогда у Феликса не было, вырвался наружу криком безумия, который Ланской даже не услышал. Глотку сдавило, голос пропал, а во рту появился привкус крови.

– Готов, – констатировал Фернандо. – Хорошо, что сначала ядом обработала. А то черт бы мы затащили его сюда.

Второй доктор вновь промолчал, но Феликс, зло зыркнув на обоих, послал им мысленное проклятие. Он был почти на сто процентов уверен, что под костюмом подельника скрывается именно Арина. И почему – то в его голове, несмотря на показанные картинки прошлого, именно Арина стала катализатором всех несчастий Веры…

– Ненавижу…

Пробуждение было не из приятных.

Как и полгода назад, когда Шелохова ранила его пулей, Феликс очнулся с потом по всему телу, со спутанным сознанием и с жуткой сухостью во рту. Голова гудела, особенно правый висок, стянутый новым швом, а кожу вокруг жгло из – за обработки антисептиком.

Дышать было тяжело, хоть окно в комнате было распахнуто настежь, а его тело был укрыто лишь по пояс пледом. Пуховое одело свернули и подложили ему под спину, чтобы тело лежало на левом боку во избежание западания языка.

Взгляд долго не фокусировался на объектах, поэтому Феликс минут пять видел мир лишь яркими пятнами: одни темные, другие светлые. Однако вскоре изображение стало набирать резкость и минут через десять доктор спокойно наблюдал за горящими на прикроватной тумбе свечами в трезубце подсвечника, сияющими в тусклом свете баночками с отварами и лекарствами, а также Лидией, которая что – то готовила в тазике в стороне.

В комнате кроме них не было никого. Вокруг витал аромат трав, спирта и какого – то чая. А на противоположную стену за спиной Лидии падал исполосованный оранжевый прямоугольник света от окна.

Феликс пошевелил рукой, и тут же скривился. Ему обожгло левое запястье, которое до этого было грубо закреплено шиной, а теперь – перетянуто тугим бинтом. Двигать кистью он в целом не мог, но пальцами шевелить уже был способен.

И именно это движение заметила Лидия, на мгновение поднявшая голову от тазика и компрессов.

Феликс было приготовился, что она спокойно подойдет и уточнит о самочувствии, но девушка, словно сорвавшись с невидимой цепи, бросилась к кровати, присела на одно колено и, оказавшись взглядом на одном уровне с лицом доктора, прикоснулась к его щеке горячими пальцами.

– Лида?.. Ты что?..

Но Лидия ничего не от ответила.

Молча уткнулась ему в плечо, прижалась и, вцепившись в рукав рубашки, стиснула до скрипа зубы. Ее лицо напряглось, челюсти не могли разжаться, а пальцы – выпустить скомканный комок рубашки Феликса, словно доктор был ее единственной надеждой не утонуть.

И Ланской, хоть и опешил, все – таки вовремя погладил Лидию по волосам свободной рукой и, придержав около себя, закрыл глаза. Он дал возможность Ильинской тихо намочить его рубашку на плече, но при этом не почувствовал злости.

– Лида… успокойся… выпей валерианы… или…

– Господин Феликс, – она приподняла голову, после чего отстранилась и, утерев ладонью слезы, катившиеся по щекам, посмотрела ему в глаза. – Вы не представляете, как напугали нас всех. Какое счастье, что вы очнулись, боже!

– Лида, прекрати сейчас же, – как можно строже протянул Феликс, положив здоровую руку так, чтобы между ней и головой оказалась подушка. Так было удобнее лежать. – Что случилось? Почему так плохо?

– Вы не помните? Хотя да, откуда вам помнить. – Лидия придвинула к кровати стул и табурет с тазом. – Что последнее помните?

– Как услышал шаги. Потом открыл дверь и… ай, ничего, – Феликс попытался напрячь память, но тут же получил вспышку в виске. – Сотрясение, да?

– Да. Благо, что кость цела. Прямо бог вас сберег, – Лидия вытянула из воды холодный компресс и, выжав, приложила к голове доктора.

И Феликс сразу застонал от облегчения. Жар, разившийся внутри черепной коробки, сразу утих, как и неприятный зуд в области сшитой кожи на виске.

– Я пришла с Драгоновским в усадьбу, а вы там лежите, – начала Лидия с грустью, но при этом ее губы были изогнуты в нервной улыбке. – Под вашей головой лужа крови, а шкаф и трельяж вывернуты подчистую. Ничего не оставили. Ни одежды, ни пузырьков. Теперь не доказать, что там вообще что – то было…

Феликс закрыл глаза, наслаждаясь холодным компрессом, а потом, на несколько секунду погрузившись в обрывки собственных воспоминаний, вдруг дернулся, посмотрел на Лидию и, придержав вместо нее компресс у головы, сказал:

– Пальто… пальто мое…

– Что? Что «пальто»?

– Пальто дай… там… во внутреннем кармане… лежит…

Лилия сразу встала, открыла шкаф, куда повесила верхнюю одежду, сняла с вешалки пальто и, вернувшись к кровати, положила рядом с Феликсом, развернув ткань так, чтобы доктор мог одной рукой, не вставая, копошиться во внутренних карманах.

Феликс точно помнил, что утащил несколько образцов для изучения, и был счастлив, как ребенок, когда выудил на глазах изумленной Лидии два пузырька и один флакончик из портмоне, закрученный в платок.

– Господи… Господин Феликс, да вы просто… не знаю даже…

– Как чувствовал, – усмехнулся доктор, сразу поморщившись от боли в виске. – Драгоновский далеко.

– Да тут он, сидит у дверей. Сейчас.

Девушка отошла к двери, выглянула наружу – и почти сразу в помещение ворвались все: и Драгоновский, и Шелохов, и князь Разуминин, и даже Вера Панкратова, прикрывшая свою улыбку радости черным платком.

Феликс ожидал увидеть Эдгара, чтобы обговорить с ним пару деталей, однако его неожиданно окружили все ворвавшиеся в комнату и со всех сторон посыпались вопросы:

– Вы его видели?!

– Вы видели чумного доктора?!

– Это он вас так огрел?!

– Доктор Ланской, вы сможете описать напавшего?!

– Да, кто сие был: мужчина или женщина?!

– Молчите, прошу! – крикнул неожиданно громко сам Феликс, чувствуя, как внутри головы взрываются микрососуды. Это было похоже отчасти на мигрень, перетекающую в больной висок острыми ударами боли.

Драгоновский помог.

Он отогнал и Шелохова, и князя подальше, а вместо них подозвал Лидию и уточнил:

– Доктор сможет дать показания?

– Если только быстро и негромко, – коротко отрезала Лидия, состроив самый суровый вид, на какой была способна.

– Хорошо. Господа, покиньте доктора, – приказал Драгоновский, взглянув на Александра и Виктора. – Ему нужен отдых. Я быстр опрошу его, уточню самые необходимые моменты – и мы вновь сможем вернуться к нашей дискуссии.

– Однако следующие вопросы будут моими, – погрозил князь, взглянув на Феликса.

– Несомненно, если того захочет Феликс, – заметил Киприан, мило улыбнувшись Разуминину.

– Что? Господин Драгоновский, не забывайтесь. Вы на высоком посту, но одно мое слово…

– Ни одно ваше слово не перекроет смерть важного свидетеля от головной боли, – перебил Драгоновский, встав и выпрямив спину. – Господин Разуминин, не играйте со мной. В вашем доме умерло двое, а сейчас напали и на Феликса. Вы не в выигрышном положении, чтобы руководить главой Канцелярии.

– Да вы… что вы себе…

– Смените свой гнев на смиренность – и идите доигрывать партию, – попросил спокойнее Киприан. – Я скоро к вам присоединюсь. Дайте мне пятнадцать минут.

Князь ничего не ответил. Молча развернулся – и ушел из комнаты, прикрыв дверь так, чтобы не лопнуть ею. Киприан удовлетворенно кивнул Лидии и оставшейся в комнате Вере, после чего подсел ближе к изголовью кровати и уточнил:

– Справитесь, доктор? Показания важны, как ни что иное.

– Да.

– Хорошо, – Киприан достал свой блокнот и ручку. – Итак, вы видели лицо напавшего?

– Нет.

– Силуэт?

– Нет. Он ударил так быстро… я только открыл дверь… и сразу темнота. И боль…

– Хорошо. Но почему вы решили захватить с собой образцы? – уточнил Киприан, кивнув на добытые Феликсом пузырьки.

– Не могу объяснить. Я решил сам проверить содержимое.

– Не верите нам?

– Не в этом дело. Привык полагаться на свои глаза, которые увидели исследование, и на руки, которые записали результаты, – пояснил Феликс на одном дыхании, после чего уткнулся в подушку и закрыл глаза.

– Вам плохо? – испугался Киприан.

– Нет, – Феликс сжал рукой подушку, – продолжайте. Просто свет бьет по глазам.

– Хорошо. Тогда еще вопрос: какие у вас мысли?

– Что?

– Каковы ваши мысли? – Драгоновский прекратил писать в блокнот и, закинув ногу на ногу, стал ждать ответ. – Доктор, вы априори что – то увидели. Призраки не могли не прийти к вам в таком месте.

Феликс с минуту молчал, пытаясь собрать эти самые мысли в кучу, а после открыл глаза и спросил:

– Вы можете поднять документы по смерти Горского?

– Аркадия?

– Да.

– В целом, могу. Это не так уж и давно случилось. Думаю, в архивах оно недалеко еще лежит. Но зачем? – Киприану стало явно интересно, но вдруг увидел взгляд доктора.

Феликс подал знак, который и Драгоновский, и Лидия поняли.

– Вера Николаевна, вы не могли бы выйти?

– А в чем дело? – удивилась девушка. – Цербех назначил меня смотрящей за здоровьем вашего свидетеля. Я не могу отлучаться.

– Но минут десять назад вы спокойно сидели и пили чай в гостиной, пока Лидия мучилась с компрессами, – заметил довольно враждебно Киприан. – Выйдите, пожалуйста. Это тайны следствия, и посвящать вас в них я не обязан.

– Однако отныне за здоровье доктора я не в ответе, – сурово заметила Вера, однако Феликса на прощание одарила легкой улыбкой и смущенным взглядом.

Она вышла из комнаты, а после все трое услышали, как зацокали ее каблучки по лестнице вниз. Тогда только Драгоновский, сбросив маску любезного кота, начал говорить спокойно и деловито:

– Говорите. Я понял, на кого вы указываете.

– Я не ее имел в виду. Просто при ней такое не хотел говорить, – поправил Феликс. – Горского убили двое. Он не умирал от пневмонии.

– Что? – удивился Киприан. – Но даже доктора подтвердили при вскрытии, что легкие…

– Были словно выжжены?

– Откуда… хотя нет, как? – уточнил Киприан.

Феликс вкратце пересказал Драгоновскому сцены, которые ему показывала Арина и в усадьбе зимой, и в лесу, когда чумой доктор впервые напал, а потом поведал о видении, в котором он стоял в подвале и наблюдал за повешением Горского.

Киприан и Лидия слушали его и были готовы рты раскрыть от удивления. Но если Лидии было просто дико слышать про все, что случилось в прошлом, то вот у Киприана возникли сомнения. После завершения рассказов Феликса, он с минуту помолчал, о чем – то размышляя, а потом сказал:

– Отошлю по телеграфу запрос сразу и в Канцелярию, и прокуратуру Дельбурга. Нужно, чтобы мумию забрали на повторную экспертизу. Но я не понимаю, как в прозекторской не отличили удушение от пневмонии?

– Все просто, – Феликс повернулся на спину и, посмотрев мельком в окно, вновь закрыл глаза. – Господа Горская могла дать пару золотых, чтобы написали в заключении то, что было надо. Все – таки семья известная, и было бы громким дело о повешении сына. Она – то, я уверен, думала, что он покончил с собой.

– После неудачи в Парламенте на слушании о прошении на разрешение опытов? – припомнил Киприан. – Это удобное прикрытие, но неужели мать ничего не знала… Хотя… Да, вы правы. Она мне также говорила, что отреклась от сына, отдала ему дом в Кенсионе и сказала жить самому. Тем более после того, как он привел в дом Арину и заявил о своем тайном венчании.

– Неужели? – Феликс посмотрел на Драгоновского. – Они все – таки венчались?

– Ну неофициально, разумеется. Но церковь на окраине Кенсиона, в пяти километрах от особняка Горских, дала добро на союз. – Драгоновский зло цокнул языком. – Только непонятно, как Горский повлиял на остальные убийства. А ведь Аркадий пришел к вам первым, я прав?

– Да. Но при этом привела меня в дому и в ту ночь, и сегодня Арина.

– Сегодня? – не понял Киприан. – О чем вы?

– Мы с Лидией сегодня пошли в дом Горского, чтобы…

Феликс оборвал свой рассказ на полуслове, так как увидел озадаченные взгляды и Драгоновского, и Лидии. Но вместо долгих объяснений, Ильинская просто заверила его:

– Вы были без сознания двое суток. За это время мы обыскали особняк Горских вдоль и поперек…

– Вынесли мумию, отправив ее в морг при Кенсионской больнице…

– Осмотрели еще раз место повешения Арины…

– Кстати, – Феликс указала в потолок, смотря в белое ничто над собой, – заметьте… что Аркадия, что Арину, что Фернандо – всех убили через удушение. Значит, наш чумной доктор не пользуется грубым оружием. А убирает жертв тихо и без свидетелей.

– Но как он убрал Арину, если с ней был Фернандо, и почему первой жертвой был Аркадий? И почему убийц изначально было двое? – уточнил Киприан. – И самое главное: как убийца вычислил, что вы нашли его логово и смог так быстро сориентироваться?

– Господин Феликс, мы говорили кому – то о нашем походе туда? – уточнила Лидия.

– Нет. Это я точно помню. Мы тихо ушли через черный ход.

– Вы не помните, чем вас огрели, так? – спросил вдруг Киприан.

– Нет. Чем?

– Поленом для растопки камина.

– Спасибо, что не кочергой. Иначе бы вы точно уже допрашивали мой дух, – Феликс прикоснулся кончиками пальцев к забинтованной голове и зашипел от боли.

– Окажу вам такую услугу лет через сто, – заметил Киприан, – а пока уточню у еще вашего рассудка: скажите, вы были в своих видениях не один раз в особняке Горского. Помимо этого, вы зашли в дом накануне. Вы помните, где стояла подставка для поленьев?

И Феликс, и Лидия ничего не сказали. Девуша в целом не стала бы обращать на такое внимание, да и в доме она шла только за Феликсом, а сам Ланской не мог припомнить, чтобы в целом видел подставку, наполненную для растопки камина.

– Понимаете? – уточнил Киприан.

– Не очень.

– Вы видели особняк несколько раз при жизни в нем Горского. Были там. У вас хорошая память, фотографическая. В силу вашей работы, – начал Киприан. – Но даже вы не знаете, где хранятся поленья для огня в камине. А ваш напавший знал.

– Вы клоните к тому, что убийца – жил в доме раньше? Либо периодически перемещался в нем, отчего знал каждую деталь? – спросил Феликс, отведя взгляд вновь к потолку, – И когда я и Лида пошли к дому, пошел за нами. Увидел, что я отослал Лидию. Взял полено – и огрел меня, дабы унести улики?

– В точку, – щелкнул пальцами Драгоновский. – А учитывая, что двое из тех, кто жил в доме Горских уже на том свете, остаются лишь второстепенные фигуры. Кто там был?

– Точно Вера приезжала перед смертью Аркадия, – вспомнил Феликс, загнув указательный палец. – И дворецкий там был… Я не помню, откуда он появился… был просто…

– Что ж, осталось выяснить, какое отношение Вера имела к Аркадию и Арине в те годы – и идти за ордером на допрос Панкратовой.

– Но зачем ей это? – удивилась Лидия. – Если верит рассказам господина Феликса, то она – жертва. Муж – изменник, служанка – предательница и любовница ее мужа.

– У меня есть одно подозрение.

Киприан и Лидия посмотрели на Феликса, который потянулся рукой к другой тумбе. Ильинская тут же обежала кровать и, отдав доктору листы с чертежами, села на кровать и стала ждать вердикта начальника.

– Господин Драгоновский, узнайте, подавали ли Ильшанский и Горский патенты на изобретение вот этих чудес? – Феликс протянул Киприану чертежи.