Тень ее третьего имени

– Ну? И с чего начнем?

Шорох. Он обошел меня сзади. Его руки легли мне на плечи так плавно, что я не смогла уговорить себя скинуть их.

– Закрой глаза, – прошептал Ривер.

Ветер качнул тополя в такт нежному послевкусию от этой фразы.

– Отключи мысли. Ожидания, страхи, тревоги, иллюзию выбора. Ты ничего не выберешь. Все твои действия подчиняются твоей энергии, а энергия дана свыше. Ощути ее. Просто будь с ней всей душой и все станет легко, так понятно.

Я так и сделала. Было страшно. Сворачивать на тот узкий поворот, не тормозя, было, черт возьми, не так страшно. В груди и в правду разрослась искра приятного тепла. Плечи под его ладонями плавно опустились вниз. Меня повело. Я внимала его словам дальше.

– Чего хочешь? Что сделает тебя счастливой прямо сейчас? Не думай об этом, просто скажи…

– Боулинг.

– Супер!

Мы поехали в соседний город. В Бикон. Ближайший круглосуточный боулинг находился в здании ретро-кинотеатра. Неоновые вывески так и впивались в сетчатку призывами кайфануть и быть свободным. Ну что ж. Мы взяли пиво, начос и колу. Ошарашенные кассиры зажгли нам табло. Я назвалась креветкой, а мой сумасшедший приятель – клоуном. А что, ему идет.

Диско, объявление очков и наш смех – вот весь мой мир в эти мгновения. Мы сходили с ума. Прыгали от восторга, хотели друг друга побить, носились вдоль других дорожек, когда получалось выбить страйк. Сотрудники от шока быстро отошли и вскоре стали улыбаться от наших догонялок и танцев.

Когда наше время вышло, мы вновь окрасили ночь огоньками наших мотоциклов, окатили город ревом. Я сказала: «Аквапарк». И через час по горкам прыгали два самых странных посетителя за всю историю «Розового дельфина». Мы подолгу стояли у вершины спуска, толкались, а потом с криками скатывались вниз, не хотели выходить из воды на поверхность.

Это так странно. Позабытые Богом заведения в сомнительных районах работали всю ночь, словно только для нас. Пока мир спал, мы с Ривером охраняли матрицу реальности от забвения.

Я и забыла, что таким красивым может быть рассвет. Писательство обычно только к пяти утра отпускало меня в постель. Я пропускала этот волшебный миг, когда можно дышать воздухом, словно в 5D, собирать на лодыжки росу с травинок. Не хотелось даже курить. Стоя на парковке аквапарка, огромного стеклянного центра на утесе, мы смотрели вдаль – на туманную дымку, что, как фильтр, смягчала блеск розового солнца.

– Куда дальше? – спросил Ривер.

Мы переглянулись. Вопрос остался без ответа. Нам было хорошо здесь. Прямо сейчас, в эту минуту.

– Поехали в Нью-Палтц?

– А что в Нью-Палтц?

– Понятия не имею.

Нью-Палтц был выбран символической конечной между состоянием в пути и новыми странствиями в погоне за эмоциями. Я воспринимала наши приключения так, пока Ривер не вывел наш авантюризм на новый уровень – пробное занятие по йоге, рисованию, экскурсия в музей современного искусства, завтрак в беседке какой-то закусочной над озером. Так спокойно мне не было, наверное, лет десять. Чтобы нескончаемый квест в голове угас, и я впитывала аромат жаренного картофеля, внимала треску костра, замечала каждый забег белок по веткам. В Нью-Палтц я встретилась со старой собой. Такой я была у бабули в Нэшвилле.

Мне оказалось мало одного дня. Мы продолжили странствия по штату. Хадсон, затем Ламбертвилл, за два дня мы объездили все ближайшие городки от Нью-Йорка. Говорили много, часто смеялись, а про уговор я совсем забыла. Вспомнила лишь когда в последний день мы сидели у реки. Тогда же мне написал редактор «Crest House» – самого крупного издательства Нью-Йорка…

Ривер

Я думал, эта Оди – одна из тех людей, которых так старательно избегали мои родители. Что она из мира вечных понтов и отдаст все, лишь бы парни из ее тусовки в очередной раз сказали ей,что она лучшая. Подпитали ненасытное эго, что каждый день, должно быть, требует розжига из восхищения, побед и нескончаемого адреналина, что отделяет ее от всего мира красной чертой, позволяет ощутить себя особенной.

Я думал, Оди поэтому нашла меня. Чтобы залечить уязвленное самолюбие, взять реванш, но вместо одержимой скоростью мотоциклистки я увидел рядом с собой свою боль. Так почувствовал. Только она села рядом со мной, как мне тут же показалось, что мечтаем мы о схожих вещах, и наши души резонируют одной частотой. Мне так хотелось выяснить, правда ли это.

Боже, вот я дурак. Предался каким-то пафосным речам, пообещал научить эту диву жизни. Будто я сам что-то знаю о ней. Будто остановился у озера для медитации, а не потому, что тяжесть ответственности вновь начала давить мне на сердце. Но мой спектакль того стоил. Впервые внешность, заостренные черты лица так убедительно смогли обмануть меня.

Все три дня, что мы провели вместе, я не знал, что ожидать в следующее мгновение от Оди. Что она громко рассмеется в тишине полного зала дорожного кафе? Да. Что она в порыве ударит меня по плечу? Очень может быть. Что она резко замолчит у озера, и я буду гадать об истоках ее таинственной грусти? Вполне возможно. Но я не смог поцеловать ее. Таких красоток нельзя не хотеть, но все желания вытесняли странные искорки в воздухе. Словно две части одной души встретились ровно в предначертанный им судьбоносный миг. Когда вопросов к жизни накопилось уже слишком много.

В чем-то, конечно, мы были похожи, в чем-то противоположности, но когда Оди позвала меня в тир, я напрочь отказался стрелять в мишени.

– Почему? Может, мальчик-хиппи еще и мясо не ест?

Очень смешно. Я наблюдал, как она сносит фигурки, разбивает стекла и оставляет вмятины на металлическим манекенах. От этого зрелища мне становилось не по себе. Я видел, какой недобрый огонек загорался в глазах Оди, стоило ей уничтожить цель. Но почему? Откуда такая агрессия? Мне столько хотелось узнать об этой загадочной девушке, все рассказать ей о себе, но лишь спустя три дня у меня рассеились все сомнения о том, стоит ли нам открываться друг другу.

Мы сели у озера со стакачиками кофе, закутались в плед, что случайно оказался у меня в мотоциклетной сумке. Тишина, утренняя дымка тумана нависает над ровной гладью с отражением неба. На его розоватом фоне иногда пролетают утки. Лишь украшают идиллию вокруг своими внезапными пируэтами над водой. Рассекают поверхность, рисуя взмахами крыльев на ней замысловатые узоры.

Оди с такой детской улыбкой наблюдала за утками, что я невольно улыбался вместе с ней. Все молчал, не хотел прерывать такое трепетное мгновение. Но мне так хотелось ее обнять, именно сейчас, когда темные пряди у лица взмывали на ветру, чуть прикрывая расслабленные, так похожие на распустившийся бутон, губы. Я уже нагнулся к ней, стал искать ее взгляд, забыв обо всем, поддавшись остановке времени, искажению пространства, все ждал, когда Оди посмотрит на меня.

Звук уведомления прорвался сквозь тишину резкой вибрацией. Вернул нас обоих в реальность. Взяв в руки телефон, Оди на секунду замерла, а потом резко вскочила с земли. Ни слова не говоря, подбежала к мотоциклу. Стала перебирать вещи в бардачке, сверять время на телефоне, записи в блокноте, карту, что мы купили на заправке еще при въезде в Нью-Палтц. Тут плохо ловила связь, и она пыталась забраться повыше, цеплялась за ветки сосны, словно одержимая. Такой я еще не видел ее.

– Оди?

Почему в ее глазах чувство вины? Куда ушел весь напор? Кто этот потерянный зверек?

– Мне нужно в Нью-Йорк, Ривер.

– Окей, а к чему такая спешка?

Ничего не говоря, Оди показала экран телефона с письмом от редактора. Поздравив ее, я сказал, что направляюсь в Финикс. Ждал, что она спросит, как именно я собираюсь доехать до Аризоны на мотоцикле, уже приготовился рассказать ей, что с таким же названием есть крохотное селение под Сиракьюсом, что я там живу. Но нет, она лишь кивнула, тут же оседлав свой мотоцикл. Так, словно не говорила час назад о том, как все же бессмысленны все пути, все дороги, что счастье – это просто уметь внимать происходящему, не анализировать его. И я – дурак. Заволновался. Забеспокоился, а увидимся ли мы еще? Попросил ее номер. Идиот.

Эта Оди так небрежно дала мне в руки свой телефон, чтобы я переписал контакт. Сама она, словно забыла обо мне – заправляла двигатель, надевала перчатки, кожаную куртку. Так же небрежно я отдал ей мобильник обратно.

– Удачи, Оди.

– Спасибо за все. Ривер.

Скрылась. Умчала к своей странной затуманенной мечте. Нет, я все не мог представить писательницей эту своенравную буйную девчонку. Модельная фигура, высокий рост, словечки резкие, безжалостные, как она выливает их на бумагу? Впрочем, уже плевать. Не имеет значения.

Только Оди скрылась вдали, как внутри разлилась паника. Пустота. Предчувствие болезненной угрозы. Хорошо, что я не успел исполнить свою часть уговора перед ней. Иначе у меня не осталось бы никакой свободы.

Заправив мотоцикл, я поехал в Финикс к семье. Но уже через пару километров не удержался. Понял, что весь путь домой буду смотреть на дорогу, на затуманенный горизонт, а видеть потекшую тушь, кошачьи изгибы бедер, локоны темных волос, что пропитались дымом дорог, травами и едва уловимым ароматом с нотками ветивера и пачулей.

Нет, так не пойдет. Я остановился на заправке и стал звонить всем девчонкам, с которыми познакомился в барах вблизи Нью-Йорка. Первая же из них позвала меня к себе завтра ночью. Что ж, шанс напрочь забыть об Оди у меня есть. Впрочем, как только я вернусь домой, забуду даже о себе и вновь погружусь в свой мирок. В его уютные трясины.

Впервые удалось добраться до Финикса лишь с парой остановок. Этот город я любил, как любят старую игрушку. Как талисман, источник силы, то, что нужно хоть изредка прикладывать к израненному сердцу. Каждый раз, проезжая родные прерии, я шептал себе: Ривер, твое имя переводится как река. Ты спокоен, ты течешь своим путем вне зависимости ни от кого.

Но, боже мой, это ведь не правда.

В доме, на нашем ранчо, я не обнаружил семьи. Они пили чай на веранде, смеялись, укрываясь индейскими шалями с бахромой. Мама, папа, Рей одновременно обернулись на мои шаги. Они улыбались так, словно мы не виделись больше месяца. Солнечные лучи приглушенным отсветом пробивались сквозь их силуэты. Я словно во сне. Я дома. Я свободен.

Глава 2. Помолись на меня

Who Is She? – I Monster

«О, кто она?

Смутное воспоминание,

Запоминающийся образ,

А, может, упущенное объятие?»

Тео

Нет, тут невозможно сидеть. Вроде сейчас лишь апрель, а солнце палит в окна, как в летний период. Но приходилось терпеть. Без кофе я не смогу разлепить глаз до самого вечера, а дел сегодня невпроворот. Нужно защитить два проекта, подписать контракт с любимчиками нашего руководства. Лэнс, Аманда Хоуп и еще парочка наших авторов стабильно выпускают бестселлеры. Для них в нашем издательстве созданы все условия: личные менеджеры, адвокаты, верстальщики, иллюстраторы. Они приходили окрыленными, приятными ребятами в «Crest House», но первый же успех окатил их звездной болезнью. Углубил извечный конфликт редакторов и руководства. Нам нравится то, что написано хорошо, им – то, что хорошо продается. Но я устал. Смертельно устал. На дворе 2017 год, и молодые люди давно готовы к перцу в историях.

Оди О’Шиллер. Девушке двадцать один год. С ее сопроводительного письма я смеялся минут пять, не в силах открыть синопсис и прочитать хоть что-то, что она прислала. Так самоуверенно.

Тема: Крутая рукопись.

«Это мой первый роман, до него я писала рассказы и стихи. Это не должно вас смутить. Потому что он классный. Маргарет Митчелл тоже написала один роман, но кто-то разглядел в нем потенциал, дал шанс и не прогадал. И вы не прогадаете. Я верю в вас».

«Что за самоуверенная выскочка», – подумал я. Но синопсис открыл. Засмеялся еще сильнее. А потом задумался, разве это не то, что я и искал, о чем каждый день втолковывал Джону за ланчем?

Я написал этой Оди, что заинтересован и хочу увидеть ее. С моей стороны, это, конечно, нагло. Вызывать на подобные переговоры новичка бе совещания с командой, оценки рецензентов. Но девчушка из Нью-Йорка, не запыхается – решил я. И теперь ждал ее в офисе уже полчаса, умирая от лучей полуденного солнца.

«Интересно, какая она?» – думал я. Может, защитница каких-нибудь прав, невысокая феминистка с розовой стрижкой пикси и кольцом в носу. Наверняка с лишним весом, чокером, наденет футболку с ярким принтом. Я уже слишком стар для подобных перфомансов, но до сих пор уважаю смелость в любой форме.

Все эти сорок минут я пил американо, крутил очки в пальцах и смотрел на Пятое авеню. Думал, как буду представлять новую писательницу совету и подбирал слова для весьма спорного предложения ей. Почему-то боялся ее гнева.

Оди О’Шиллер все не приходила. «Наверное, уже и не придет», – поспешно предположил я. В эту же секунду дверь моего офиса отлетела к стене. Наша секретарь с ужасом в глазах вошла вслед за высокой брюнеткой в мотоциклетной куртке.

– Мистер Ферретти, это Оди О’Шиллер.

Серо-зеленые глаза обдали ядовитой гаммой эмоций. Девушка протянула руку. Как-то уж слишком смело и раскованно. Как-то по-мужски. Словно это я шел на поклон к человеку, который может решить мою судьбу. Я враз ощутил себя мальчишкой.

Дверь захлопнулась, Лори ушла. Я остался один на один с моделью Louis Vuitton, Hermes. Мне сразу хотелось спросить: мисс, что вы вообще делаете здесь? Но это было бы не толерантно, не вежливо. Однако, казалось, девушка сама ожидала этот вопрос.

Развалившись в кресле, Оди О’Шиллер закусила губу и с дерзким прищуром крутилась из стороны в сторону, все не отводя взгляд от панорамных окон высотки. А мне не хотелось прерывать этот миг. Казалось, как только я начну разговор, она враз станет другой.

Возможно, еще ярче, загадочнее, а к этому я был не готов. Я молча смотрел на нее, плавно водя онемевшим пальцем по ручке.

– У вас необычная энергетика, мистер Ферретти. Мощная, сексуальная. Еще этот итальянский акцент. – Она закусила губу, в попытках скрыть усмешку, – Но вы словно меня боитесь.

Легкие сжались, больше не могли вместить даже вдоха. Пришлось напомнить самому себе, кто передо мной – ноунейм, начинающая писательница, за которую не возьмется никто. Что бы она не мнила о себе – книжный рынок по ее правилам играть не будет.

– Спасибо, Оди. Что ж, я правда взволнован, потому что то, что ты прислала мне – свежо и необычно…

– Я вдохновлялась битниками.

– Да, я заметил.

– Читали «Тропик Рака»? «Завтрак на дороге»?

Я рассмеялся. Милая девочка, что же случилось на твоей дороге, что ты полезла в такую муть?

– Само собой.

– Знаете, чего не хватает современной литературе? Правды.

Глубоко вздохнув, я положил перед собой руки. Ни колеблясь ни секунды, Оди О’Шиллер возложила рядом свои татуированные запястья. Небрежно подведенные глаза сканировали мои, норовя отыскать в них подтверждение своим словам. Своей правде.

– Ты имеешь ввиду грязных откровений и признаний о том, как уродлив человек по своей природе?

Показалось ли мне, что я смутил ее? Оди опустила глаза, часто заморгала. Но нет. Нежная усмешка все же вновь взошла на ее личике.

– Нет. Прежде всего миру не хватает честности человека перед самим собой. Правда, сквозящая между людьми, ничего не стоит, если каждый врет сам себе в своих мыслях. Это ведь даже опасно. Вспомните Юнга. Революции, войны рождает темная сила бессознательного каждой отдельной личности. Пока мы ищем правду внутри нас, боремся со слоями собственного «я», мы удерживаем мир от разрухи. Цель жизни – достучаться до собственной самости, минуя родительские паттерны, животные инстинкты и навязанное коллективное бессознательное, вы согласны?

Сначала я лишь оторопело кивнул. Потом с восторгом кинулся в воспоминания собственной юности, которая оставила след в моей памяти в виде цитат из «Красной книги», «Борьбы с тенью» Юнга, а потом «Постороннего» Камю. Я вспомнил все то, что за неимением спроса давно пылилось в залежах моих интересов, еще начиная с выпуска из Колумбийского университета. Вот и забыл о назначенной встрече с Амандой Хоуп, своими коллегами из отдела маркетинга, о времени в принципе. О том, зачем вообще позвал эту девушку в кабинет. Весь этот час прошел в отрыве от земли, в жарких, не свойственных мне, раздорах и двусмысленных ухмылках. Лишь когда постучали в дверь, я вновь стал главным редактором «Crest House».

– Мистер Ферретти, вас уже ожидают.

– Одну минуту, Лори.

От Оди не ускользнула притворно-деловая интонация в голосе. Я знал – то, что она достала из меня, спрятать обратно уже не получится.

– Послушай, Оди…

– Одиллия, Тео, – не мигая, произнесла она. – Для тебя я Одиллия.

Губы пару раз разомкнулись в попытках что-то сказать, но в итоге я проводил ее лишь сдавленным вздохом.

«Каждый врет сам себе в своих мыслях».

Оди, Одиллия поднялась так, как надлежит встать королеве с трона. Плавно, по-кошачьи грациозно, не сводя неподвижных огоньков глаз, уходящих куда-то вглубь меня, взывая к мальчишке Тео из Римини. Он был готов упасть на колени перед ней, спрятать глаза, но, к счастью, мистер Ферретти – глава издательства «Crest House», перед ее чарами остался непреклонен.

– Аривидерчи, Тео, – махнула кончиками пальцев Одиллия.

Кивнув, я изо всех сил старался не смотреть ей вслед. Но все равно чувствовал – воздух меняет ионный состав в том месте, где она ступает.

«Черт», – это слово так и пульсировало в мыслях.

– Лори, скажи Аманде, что я задержусь на пять минут.

– Но…

– Подождет, не сломается.

Кивнув, Лори закрыла за собой дверь. Еще пять минут я все протирал стекла очков, будто пребывая в трансе. Все ждал, что наваждение пройдет, и я вновь вернусь в свое обычное состояние. А потом резко встал, осознав, что до деловых вопросов беседа так и не дошла. Твою мать.

Стремительным шагом я пересек коридор. Никого. Едва успел зайти в лифт, в котором, как на зло, столпились мои наиболее приближенные коллеги. Главное, дышать размеренно, ничем не выдавать суеты, взять себя в руки и стараться не замечать того, что лифт останавливается на каждом этаже, а лоб покрывается испариной. Я терял лицо сам перед собой, понимая, что тело живет от меня отдельной жизнью. Сердце стучало так, словно меня вот-вот убьют, а руки не становились теплее даже от растирания пальцев.

Наконец, я вышел на первом этаже. Тут же бросился к нашему ресепшну.

– Высокая брюнетка не появлялась тут? В кожан…

– Только что вышла, мистер Ферретти.

Ну да, описания для этой девушки излишни.

Воздух ударил мне в лицо. Ее не было здесь. Естественно, ее не было здесь! Идиот, почему ты вообще думал, что она будет ждать тебя? Это ведь ты должен следить за таймингом, расписанием встреч, а не вести задушевные беседы со вчерашней школьницей!

– Не меня ли ищите, мистер Ферретти?

Я вздрогнул. За углом парковки стоял мотоцикл с черным глянцевым корпусом. Зеркала, крепления неистово светились на солнце серебром, но даже им не скрыть силуэта Одиллии. И какого черта я стал даже мысленно звать так ее?

– Мы заболтались, – подошел я к ней, напустив небрежный флер легкости на свои слова и проявления.

– Так и не обсудили дела. Я ведь за этим звал тебя… Одиллия.

Она стояла, расслабленно отклонившись на байк, пока ветер вздымал ее волосы. Кинозвезды в вестернах так же смотрят перед собой. Пока сигарета тлеет меж губ, провоцирует желание, не отрываясь, смотреть на них. Хотя бы лишь это.

– Похоже, тебе не хватает друга, да? С мистером Ферретти хотя говорить только о своих проблемах?

– Что ты себе позволяешь? – вмиг вспыхнул я. – Я хочу дать тебе шанс, но ты делаешь все, чтобы твоя карьера завершилась, не начавшись!

Одиллия мелко закивала головой, отвела взгляд в сторону. Она словно говорила сама себе, что, мол, вот, хотеть правды – одно, а позволить ее себе могут лишь избранные.

– Я понимаю твои намеки, Тео. Ты, вероятно, хочешь встретиться еще раз? Я могу завтра в семь.

– Ресторан «Гранд Палаццо». Не опаздывай.

Инстинкты сами развернули меня к двери. Я шел, не оглядываясь. В мыслях тут же переключился на предстоящую встречу с автором. Я вновь обретал стержень, себя самого, но все равно ощущал за спиной ее взгляд. Колкий, пронзительный. Зеленоватые глаза Оди О’Шиллер забылись в суете рабочих встреч, но вновь настигли меня под покровом ночи.

Оди

Глубокий вдох, Оди. Глубокий вдох. Воздух рвал мне легкие. Я клянусь! Один неосторожный вдох, и я повалилась бы на Ямахочку, а она – на меня. Наше соитие было бы настолько жарким, что сломало мне пару костей, а я бы и дальше тряслась от восторга.

Что это было, черт возьми? Я не собиралась с ним флиртовать, что за детские шалости? Только редактор дошел до двери, только скрылся из виду, как я отвернулась, припала к стене и затряслась от дикого, беззвучного хохота. Вот стерва! Напугала этого очкастого старпера до усрачки, да и сама разрываюсь от куража. Я этого не планировала, не планировала!

Папа у меня чародей – всегда звонит, когда я на грани безумия. Добрый, как слон. Его голос – как шаг назад, от пропасти в реальность.

– Ну как ты, Адель? Моей малышке уже предложили миллионы?

– Папа, – рассмеялась я. Аж тембр голоса стал выше. Словно я и вправду стала милой девочкой, как когда-то давно. С папой я забывала о том пути, что привел меня к «Оди».

– Вышла забавная история, в двух словах не сказать. Так что приглашаю тебя бросить мою мать, все ее капризы и исполнять капризы только своей малышки Адель.

– Ах ты, лиса!

– Да-а-а, – запрыгала я от счастья .

Папа любил, когда я называла себя своим настоящим именем. Кажется, именно тогда он забывал все семейные распри.

– Ладно, развеюсь, так и быть. Подъехать к твоей пивнушке?

– Не-е-ет, я уже устала от езды. Подъезжай ко мне, я на Пятой авеню.

Мы часто обедали вдвоем. До того, как я поссорилась с матерью, еще чаще. Она и отца хочет держать на поводке, но куда уж там. Он по знаку зодиака Весы – не знает, куда податься. Хочет общаться и с Беатрис, и со мной – попал в капкан между двумя пламенными женщинами. Папа слишком хороший. Слишком! Ни я, ни мать его просто не достойны.

А я шла по залитому солнцем Нью-Йорка и ощущала – грядет новая глава в моей жизни. Сумасшедшая, безумно яркая. Хотя куда уж ярче? Всегда есть куда! Я подставляла едва накрашенное лицо под теплый ветерок и не могла сдержать улыбки. Мой город – самый лучший на Земле. На его улицах держатся на равных банкиры и директора, бизнесмены и госслужащие, порядочные мамочки и такие чокнутые бестии, как я. В Нью-Йорке нельзя стать своим – здесь все чужие. Именно поэтому, как мне казалось, здесь удобнее всего срывать покровы социальный масок и общаться с душами людей. Интересно, какая душа у Тео Ферретти?

У китайского ресторана стоял папин BMW. Черный, сверкающий, совсем ему не подходящий. Моему вечно улыбчивому старику куда по душе был бы фургон! Вот правда, полуржавый обклеенный стикерами фургон или пикап, как у Беллы из «Сумерек».

Подвеска с иероглифами ударилась об колокольчик, когда я вошла. Все присутствующие уставились на меня, пока я искала меж красных стен своего медведя.

– Адель! – махнул рукой папа.

Распростерев объятия, я бросилась к самому дальнему столику у окна. Он встал. Чуть пошатнулся, когда я навалилась на его крепкую грудь. Папа рассмеялся бархатным басом.

– Я уменьшаюсь или ты все растешь? – оглядел он меня, словно мы не виделись пару лет.

Я не стала говорить, что все дело в нем. Папа так старался поддерживать в зале форму. Пил морковный фреш за обедом, ложился спать до десяти, даже ходил на массаж лица, но без большой пользы. Возраст давал о себе знать. Лоб папы укрывало все больше морщин, щетина давно превратилась из смоляной в «соль с перцем».

Я знала, в чем дело. И мне было жаль. Это моя мать изводила его своими идиотскими просьбами. Манипуляциями, требованиями вести вместе с ней ее чертов бизнес. Ну, посмотрите на него! Какая реклама? Договоры с клиентами, партнерами? Моему папе сидеть бы где-то в Аризоне, любоваться звездами ночью, а днем писать картины. Забыла вам сказать. Он был потрясающим художником в молодости. Самоучка, рисовал лучше многих выпускников Академии Искусств. Но мать выкинула на помойку его талант. Не позволила даже стать дизайнером в ее компании. Холодная, лживая сука. Ее муж увядает на глазах, лишь бы ей было хорошо, а она всегда все принимает за должное.

Однако говорить это папе бесполезно. У него вообще был свой интересный взгляд на мир, который отчасти впитался и в меня с его колыбельными в детстве. Мы и сейчас заговорили об этом гребаном балансе. Случайно. А началось все с насущных дел, с моего пересказа встречи с Тео. Тайн от папы у меня нет. Я рассказала о своем письме редактору, о том, что я так и не обратилась к нашему знакомому агенту. Лишь попросила почту самого мистера Ферретти.