Брокингемская история. Том 24

– Мы от всей души желаем вам дальнейших ратных успехов! – не поскупился на добрые напутствия Маклуски, – Проще говоря, удачно вам повоевать за этот месяц!

– А с кем я должен воевать? – удивился Махони.

– Со злобным и коварным врагом, от которого вы будете защищать родную страну по ночам, – уточнил Доддс.

– Вы про мои сны? – догадался наконец Махони, – Да, вы правы: Мне почти каждую ночь приходится возвращаться в свой штаб, где я теперь служу, и испытывать на своей шкуре все тяготы военного времени… Например, минувшей ночью приснилось мне, что мой начштаба будто бы вызвал меня к себе и сказал: «Махони, я поручаю вам срочно наведаться в наш госпиталь! Говорят, туда сегодня доставили ещё одну партию раненых…»

– То есть, вас направили навестить раненных товарищей? – сообразил Маклуски, – Ну что ж, весьма похвально!

– Не просто навестить, – внёс необходимую ясность Махони, – Заодно начштаба добавил: «А при уходе из госпиталя вы незаметно стянете из местного буфета две чайных ложки – а то у нас в штабе не хватает столовых приборов… Только заклинаю вас: Не забудьте их хорошенько продезинфицировать! Ходят слухи, что среди тамошних пациентов разразилась какая-то заразная эпидемия…»

– А вот это – уже совсем не похвально! – не смог удержаться от неодобрительной оценки Доддс.

– И вот отправился я в госпиталь, – продолжал Махони, – Но не успел я в него войти, как наткнулся на какого-то мордоворота в медицинской форме… Увидел он меня и радостно воскликнул: «Махони, ты ли это? Сколько лет, сколько зим! Как же я рад снова тебя видеть!» Его физиономия показалась мне отчасти знакомой – но разбираться, кто он такой, мне было уже некогда. Я срочно развернулся и дал дёру из этого госпиталя – ну а он, разумеется, помчался за мной в погоню. Так мы и бегали друг за другом и друг от друга до тех пор, пока я окончательно не проснулся…

– Но имело ли вам смысл от него удирать? – задумался Маклуски, – Вы ещё не успели спереть из госпиталя никаких ложек – а других предосудительных действий тем более ещё не совершили. Так чего же вам было опасаться?

– Конечно, никаких претензий ко мне у этого типа быть не могло, – согласился Махони, – Я полагаю, он хотел всего лишь по-дружески пожать мне руку – вот почему я и бросился от него наутёк! (А вдруг я и впрямь заражусь от него какой-то болезнью, передаваемой при рукопожатии?)

– Спору нет: Порой во сне мы ведём себя не совсем так, как принято в реальном мире, – решил подхватить интересную тему Доддс, – Например, некоторые специалисты утверждают, что именно во сне, освободившись от пут условностей, человек способен в полной мере реализовать свой творческий потенциал… Я решил проверить эту гипотезу. И вот на днях, в очередной раз погрузившись в ночной сон, я рискнул заняться интеллектуальным творчеством… Не стану кривить душой: Я в один присест нарисовал целую кучу гениальных картин, которым позавидовал бы сам Ван Гог или Фернан Леже – хотя до того был уверен, что вообще не умею рисовать, – (Маклуски и Махони скептически усмехнулись), – Между тем, я отчётливо осознавал, что наглядно предъявить нарисованные мною во сне картины реальным искусствоведам мне не удастся, и все мои творческие потуги пропадут впустую… Тогда я решил заняться стихотворчеством – и за пару минут без каких-либо усилий легко и непринуждённо сочинил самый настоящий стих. Потом, проснувшись, я поспешил занести его к себе в записную книжку,– он извлёк из внутреннего кармана свой верный блокнот, – Итак, вот этот стих: «„Угостите папиросой?“ – / обратился я с вопросом/ к одному из наших боссов,/ повстречав его в курилке./ Но не дал он мне ни спички;/ заорал, как истеричка,/ и умчал, как электричка,/ прихватив с собой табличку/ „Не беги за паровозом!“» На мой взгляд, данное литературное произведение в целом не лишено кое-каких любопытных нюансов…

Его рассуждения прервал настойчивый телефонный звонок… Снимать трубку с аппарата снова пришлось Доддсу, поскольку в тот день это входило в его непосредственные служебные обязанности.

– Доддс-Маклуски, это – вы? – услышал он из телефонной линии знакомый, но слегка запыхавшийся голос, – Я только что вернулся из Корнуолла и звоню вам прямо с вокзала, как и обещал. Домой я доберусь где-то через час… Мы ведь собирались с вами встретиться и по-дружески поболтать; не так ли?

– Ну что ж, давайте встретимся! – быстро сориентировался Доддс, – Мы с Маклуски будем ждать вас во дворе вашего дома на хорошо известной вам скамейке. Постарайтесь надолго не опаздывать и не попадать по дороге в новые интересные истории!

– Да-да, обязательно постараюсь! – пообещал далёкий Айверсон (ибо это был, несомненно, он).

Долгожданная встреча состоялась точно в заранее запланированном месте и почти точно в заранее назначенный срок. Два прославленных детектива не успели как следует углубиться в свой очередной плановый перекур, как с другой стороны двора, из-под печально известной арки, показалась полная благородства фигура с большим саквояжем в руке и в больших очках на носу. (Примерно полтора месяца назад этим же путём в этом дворе появился некий Бентли, который затем и втянул Айверсона в историю с разноцветным зонтом.) Детективы срочно попрятали по карманам свои давно загашенные курительные принадлежности и поспешили подняться навстречу новоприбывшему, дабы обменяться с ним тёплыми дружескими рукопожатиями.

– Рады видеть вас в полном здравии и хорошем настроении, Айверсон! – поприветствовал посланца Корнуолла Доддс, – Судя по всему, вы уже успели оправиться от травм, полученных вами в тёмной подворотне возле почтового отделения…

– …и купить себе новые очки взамен тогда разбитых, – блеснул наблюдательностью Маклуски.

– Да-да, со мной всё – в порядке, – подтвердил Айверсон, – Я немножко подлечился в больнице и ещё немного отдохнул самостоятельно… На эти выходные меня пригласил к себе мой приятель Риджуэй. Недавно он купил себе загородный домик в графстве Корнуолл и хотел меня с ним познакомить… Мне так сильно понравилось у него в доме, что я был вынужден задержаться ещё на пару дней; попутно я помог Риджуэю в кое-каких хозяйственных делах. (На прощанье он прямо так мне и сказал: «Ещё бы двое-трое таких работников, как вы – и я бы наконец докопал к чёртовой бабушке эту дурацкую выгребную яму!») В свою очередь, Риджуэй пообещал реструктуризировать свою тысячу фунтов стерлингов, которую он в своё время мне одолжил… Да, что это мы с вами стоим посереди двора? – встрепенулся он, – Не пора ли мне пригласить вас к себе домой?

– Неплохая мысль! – не стал возражать Доддс.

Все трое твёрдой уверенной походкой направились к нужному подъезду и без тени сомнений в него вошли. Пройдясь по небольшому коридору, они свернули направо, поднялись на три ступеньки вверх и двинулись в сторону лифта уже по другому коридору… Слева показалось знакомое окно с широким подоконником, а справа – несколько рядов новеньких блестящих почтовых ящиков, радующих глаз своим пока что безупречным внешним видом. Из этих ящиков беспорядочно торчали наружу многочисленные и разнообразные рекламные проспекты.

– Кстати, вы слышали, что на прошлой неделе в нашем доме заменили почтовые ящики? – похвастался перед спутниками Айверсон, останавливаясь возле окна и указывая на обновку.

– Да, слышали – причём лично от вас, – подтвердил Доддс, – Перед отъездом в Корнуолл вы сами сообщили нам об этом по телефону.

– Увы, почта опять повесила ящики точно напротив окна, – посетовал Айверсон, – Теперь все эти лоботрясы, которые по вечерам соображают на этом подоконнике на троих, смогут опять со всеми удобствами долбить ногами по моему ящику – самому нижнему в среднем ряду, под номером 226… Интересно, как долго он сможет на сей раз продержаться? – риторически поинтересовался он, – Удивительно, что за прошедшую неделю его ещё не сплющили в лепёшку, и он ещё может нормально открываться…

– Может быть, вам и вправду стоит его открыть? – подкинул ещё одну неплохую идею Маклуски, – А заодно и посмотрите, сколько рекламы успели накидать в ваш ящик за время вашего недолгого отсутствия…

– Так и сделаем! – Айверсон вставил в замок почтового ящика номер 226 нужный ключик из своей связки, извлёк наружу целую кипу всевозможной бумажной продукции и не глядя свалил её на уже упоминавшийся подоконник.

– А нет ли в этой куче какой-либо важной корреспонденции для вас? – засомневался Доддс.

– Крайне сомнительно, – Айверсон бегло просмотрел сваленные на подоконник листки, – Похоже, тут – одна реклама… Хотя постойте: А это что ещё за сюрприз?

Он вытащил из рекламной груды небольшой бумажный листок в клеточку, исписанный от руки зловещими корявыми угловатыми буквами. Два прославленных детектива, заглянув своему спутнику через плечо, увидели на листке следующий анонимный текст:

«Айверсон, та записка, что вы достали из ящика сегодня утром, попала туда по ошибке. Можете не принимать её во внимание!»

– Ничего не понимаю! – поразился Айверсон, – Какая ещё записка? Сегодня утром я ничего из этого ящика не доставал. Меня тогда вообще в Лондоне не было…

– Возможно, тут имеется в виду не совсем сегодняшнее утро, – высказал предположение Маклуски.

– Ах, вот оно в чём дело! – смекнул наконец Айверсон, – Надо полагать, во время моего отсутствия кто-то ошибочно опустил в мой ящик какую-то записку – а потом, осознав свою ошибку, решил меня предупредить, чтобы я не слишком удивлялся. Он был уверен, что я уже достал записку из ящика, и написал мне другую… Это означает, что где-то в этой куче должен валяться ещё один листок… Вот он! – он с торжествующим видом извлёк из груды рекламных объявлений ещё одну записку, написанную всё теми же корявыми угловатыми буквами на точно таком же листке в клеточку.

На сей раз текст анонимного послания гласил:

«Вы нам что-то должны; не так ли? Если у вас совсем отшибло память, мы к вам придём и об этом напомним!»

– Ну и дела! – ахнул Айверсон, – Хотел бы я знать, что же тут всё-таки имеется в виду…?

– Вы ещё долго собираетесь торчать посереди коридора? – начал понемногу терять терпение Доддс.

– Да-да, вы правы! Этот коридор – не лучшее место для размышлений, – признал Айверсон, – Но тогда, наверно, нам стоит опять выйти на улицу и снова занять нашу любимую скамейку?

– Ну что ж, давайте ещё немного на ней посидим! – не стал спорить Маклуски.

Вскоре Айверсон уже сидел на той самой скамейке и с неподдельным интересом изучал обе записки, извлечённые из своего собственного почтового ящика. Два прославленных детектива заняли места по обе стороны от мастера рытья выгребных ям и терпеливо дожидались дальнейшего развития ситуации. (К слову, это была та самая скамейка, на которой полтора месяца назад проходила беседа Айверсона с Бентли, завершившаяся роковым походом на почту за разноцветным зонтом.)

– Вот это головоломка! – озадаченно произнёс Айверсон минут пять спустя, – Честно говоря, кое-чего я в этой истории до сих пор понять не в состоянии…

– Может быть, вам требуется наше ненавязчивое профессиональное содействие? – прозрачно намекнул Доддс.

– Похоже, этот ребус – как раз по вашей части, – согласился Айверсон, – Не сомневаюсь, что вы без проблем разгадаете эту загадку. И всё-таки… Послушайте, а почему бы мне хотя бы раз в жизни не испытать себя в роли детектива? – воскликнул он в запальчивости, – Обе записки были обнаружены в моём почтовом ящике, и я имею полное право заняться прояснением их происхождения… Давайте сделаем так: Я сам попытаюсь расследовать это дело, а вы не станете мне мешать! – предложил он двум профессиональным мастерам сыска и розыска, – Мне почему-то кажется, что мне удастся самостоятельно докопаться до истины…

Прославленные детективы вопросительно переглянулись друг с другом поверх головы Айверсона.

– Как в таких случаях говорится: В добрый час! – снисходительно усмехнулся Маклуски, – Мы будем только рады, если вы сами во всём разберётесь и избавите нас от необходимости долго и нудно объяснять вам все подробности! (На следующей неделе мы с Доддсом уходим в очередной отпуск и, конечно же, не собираемся лишний раз напрягать свои мозговые извилины.)

– Давайте поступим так: Вы будете проводить своё расследование самостоятельно, но в нашем присутствии! – обратился к Айверсону Доддс, – Мы обязуемся молча выслушивать все ваши рассуждения и воздерживаться от конкретных подсказок. Мы будем вынуждены вмешаться только в одном случае – если ваше расследование примет откровенно небезопасный характер для вас или для кого-то ещё. Но будем надеяться, что до подобных крайностей дело дойдёт ещё нескоро…

– Конечно, нескоро, – машинально ответил Айверсон, весь погружённый в изучение своих анонимных записок, – Пожалуй, я уже могу с полной уверенностью сделать первый вывод: Первая из записок предназначалась лично мне – о чём свидетельствует обращение «Айверсон» в её начале…

– Метко подмечено! – кивнул головой Маклуски.

– Из её текста следует, – продолжал Айверсон, – что вторая записка попала в мой ящик по ошибке… Стало быть, она была адресована не мне, а кому-то другому. (Между прочим, по хронологии своего попадания в мой ящик эту записку следует называть не второй, а первой; соответственно, первая из записок должна называться второй.) Итак, с запиской, адресованной мне, уже и так всё ясно! Мы можем со спокойной душой о ней забыть и сосредоточиться на другой записке, – он не глядя сунул первый листок к себе в карман, – Нам неизвестен ни её адресат, ни её автор; однако очевидно, что обе записки написало одно и то же лицо – на это намекает одинаковый почерк и два почти одинаковых бумажных листка. Это лицо пожелало остаться инкогнито… Впрочем, мы можем предположить, что составлением текста занималось по меньшей мере два лица, ибо автор говорит о себе во множественном числе – «мы»…

– Любопытное наблюдение! – признал Доддс.

– Но в чей почтовый ящик должна была попасть эта записка, если бы не была ошибочно опущена в мой? – продолжал рассуждать вслух Айверсон, – Под наибольшее подозрение попадают мои ближайшие соседи, Ламли и Перкинс. Их квартиры расположены непосредственно слева и справа от моей, а их почтовые ящики – прямо над моим (у Ламли) и на самом верху в следующем ряду (у Перкинса). Очевидно, автор послания немного просчитался и сунул свой листок не в ту щёлку – вот он и очутился в моём ящике… Идём дальше: Из текста послания следует, что его адресат что-то задолжал его автору. (Или авторам, раз уж они пишут о себе во множественном числе.) Исходя из фразеологии и лексики послания, его составили некие злобные рэкетиры, которые хотели припугнуть адресата угрозой физической расправы, – (Доддс и Маклуски с недоумением посмотрели на своего приятеля – но тот, увлечённый своими умозаключениями, уже ничего вокруг не замечал), – Но кто из моих ближайших соседей (Ламли или Перкинс) мог оказаться адресатом этих злобных рэкетиров? Кто из них задолжал что-то этим ребятам и не смог вовремя расплатиться? Поскольку оба моих соседа не посвящают меня в свои финансовые делишки, я могу судить о них лишь по их внешнему виду и поведению на людях… Начнём с Ламли! Он выглядит в меру ушлым и разбитным, ездит на какой-то навороченной тачке, ведёт себя развязно и самодовольно. Не удивлюсь, если он состоит членом какой-то банды. Возможно, он вступил в конфликт с кем-то из своих подельников, а те решили его немного припугнуть своим письмом… А вот Перкинс – личность довольно серая и заурядная. Если он с кем-то и поругался, то разве что с точно такими же серыми заурядными типами. Мог ли он кому-то что-то задолжать? Если и мог, то лишь какую-то мелочь. А вот Ламли наверняка уже потерял счёт своим доходам, расходам и долгам… Конечно, иногда и серые личности способны написать угрожающую записку для выбивания какого-то ничтожного долга. Тем не менее, Ламли представляется мне более вероятным кандидатом на роль адресата этой записки, – заявил он без тени сомнений, – Я бы отдал ему процентов восемьдесят из ста… или даже восемьдесят пять; на долю же Перкинса останется от силы пятнадцать-двадцать. Проверить мои выводы на практике очень несложно: Мне достаточно лишь подняться к себе на шестой этаж, показать эту записку Ламли и напрямую спросить, не ему ли она адресована… Впрочем, это можно сделать ещё проще! – он поднял голову и обернулся назад на звук подъезжающего автомобиля, – Вот этот Ламли сам бежит нам навстречу, как зверь на ловца!

По двору развязно проехался некий пижонский автомобиль чёрного цвета и нахально припарковался под каким-то запрещающим знаком на какой-то клумбе. Из него вылез самодовольно ухмыляющийся субъект средних лет, одетый во франтоватую куртку со множеством кнопок и карманов. На носу у него болтались новенькие чёрные очки, как у заправского шпиона или частного детектива… Заметив сидящего на скамейке Айверсона, Ламли резко свернул в его сторону, небрежно хлопнул его по плечу и присел рядом. (Ради такого дела Доддсу пришлось отодвинуться на самый край скамейки.)

– Привет, братан! – кивнул соседу франтоватый Ламли, – Небось ездил куда-то на курорт? – он кивнул на большой саквояж Айверсона.

– Да, я только что вернулся из Корнуолла, – подтвердил хозяин саквояжа.

– Всё развлекаемся и загораем на пляжах? А вот я пашу в конторе круглыми сутками, – пожаловался Ламли, – Для того, чтобы жить на широкую ногу, требуется много работать… – он устало зевнул, – Да и работа у меня адская – ни секунды передышки! Только сегодня удалось отпроситься у босса на полдня, чтобы отвезти тачку на косметический ремонт, – он кивнул на свой неправильно припаркованный автомобиль, – Конечно, любой другой на моём месте обошёлся бы без ремонта – ведь тачка и без того неплохо гоняет… Но меня положение обязывает! Если я не стану каждый месяц прихорашивать свою колымагу, меня все приятели засмеют. Уж такая придирчивая компания у нас подобралась! – вздохнул он, – Все – сплошь пижоны и фанфароны. Вот и мне приходится плясать под их дудку… А у тебя как дела, приятель? Что за записочку ты читаешь? Опять пришло извещение из налоговой службы?

– Эта записка адресована кому-то из моих соседей. Но кому именно – пока непонятно, – приоткрыл секрет Айверсон, – Взгляните-ка: Может быть, вы – её адресат?

Ламли изобразил на лице недоумение, снял с носа чёрные очки и убрал их в один из своих многочисленных нагрудных карманов. Забрав у Айверсона записку, он со снисходительной усмешкой принялся её разглядывать. Однако усмешка тут же исчезла с его губ… Ламли охнул, резко побледнел, выронил листок прямо на асфальт и схватился за сердце.

– Всё к этому и шло! – произнёс он изменившимся голосом, в котором уже не ощущалось прежней развязности и самодовольства, – Да, записка адресована мне… И я даже знаю, кто её написал – мой коллега по работе Джермейн! Это – его фирменный почерк…

– Неужели ваш коллега всегда пишет таким корявыми угловатыми буквами? – не смог поверить Маклуски.

– Я хотел сказать: Это – его фирменный стиль поведения, – уточнил Ламли, – Разумеется, он написал записку левой рукой – но из каждого слова так и выпирает его поганая натура… Ну и попал я в переделку, нечего сказать! – он вытер пот со своего внезапно взмокшего лба, – Даже не знаю, на что мне теперь надеяться… Айверсон, только вы ещё можете чем-то мне помочь! – воскликнул он в порыве отчаяния, – Я даже собственной жене не решусь открыть всю правду… (Женщины склонны по малейшему поводу впадать в истерику и уходить из дома.) А вот вам я готов признаться во всём! – он порывисто обернулся к озадаченному Айверсону, – Я ввязался в эту историю пару месяцев назад, когда на свою голову надумал купить эту старую клячу, – он указал на припаркованный на клумбе чёрный автомобиль, – Разумеется, в банке отказались выдать мне новый кредит, поскольку я ещё не успел расквитаться за старый. (Я взял его у них два года назад, когда мне срочно понадобились деньги на покупку дачи.) Ко всему прочему, банковские бюрократы забеспокоились, что моей маленькой зарплаты может не хватить, чтобы расплатиться с ними сразу за два кредита… Вот и пришлось мне обратиться к Джермейну, – вздохнул он, – Этот интриган согласился взять для меня кредит на своё имя – но с условием, что я буду своевременно погашать все положенные платежи… Мы с Джермейном работаем в одной и той же бухгалтерской конторе. Его зарплата немного ниже моей; никаких кредитов он до сих пор в банках не брал… В общем, ему сам чёрт велел помогать коллегам по работе! Итак, оформили мы с ним в банке кредит на его имя, и я купил на него тачку. (Она была позарез необходима мне, чтобы возить жену по выходным на дачу. Джермейну же лишние деньги ни к чему – у него нет ни машины, ни дачи, ни жены.) Поначалу всё у нас с ним шло хорошо; но вот в этом месяце у меня не нашлось денег, чтобы внести в банк очередной платёж. Я сказал Джермейну: «Послушай, приятель, внеси-ка ты этот платёж сам – а я расплачусь с тобой как-нибудь потом!» «Да-да, конечно», – ответил Джермейн, но как-то странно на меня посмотрел. В его глазах промелькнул какой-то нехороший блеск. Я сразу заподозрил, что этот мстительный тип замыслил что-то нехорошее… Вот ведь подлая натура! – Ламли был вне себя от отчаяния, – У него не хватило терпения подождать пару-тройку месяцев, пока у меня появятся свободные деньги; он решил воспользоваться моим тяжёлым финансовым положением, чтобы вцепиться мне в горло и окончательно меня разорить. И вот он уже подкидывает мне свои угрожающие записки! Похоже, он нанял себе каких-то мордоворотов и собирается подослать их ко мне домой для выбивания долга… Да, всё это – как раз в его стиле! – пришёл к неутешительному выводу он, – Какое у нас сегодня число? Ага, тринадцатое! Всё понятно: Эта гнида даже в таких мелочах пытается нагнетать панику и истерию… Айверсон, я хочу по-дружески вас попросить, – произнёс он со слезой в голосе, – Если со мной вдруг случится что-то нехорошее – пожалуйста, сообщите в полицию и прокуратуру, что в последнее время мне угрожал некий Джермейн с моей работы! Пускай этого рэкетира настигнет справедливое возмездие хотя бы после моей гибели!

– Да-да, конечно, – ответил вконец сбитый с толку Айверсон, – Я с радостью об этом сообщу – можете быть спокойны!

– Благодарю вас! – Ламли с чувством пожал Айверсону руку и смахнул с глаз навернувшуюся слезинку; потом резко поднялся с места и стремительно скрылся в том самом подъезде, откуда совсем недавно появились все трое его соседей по скамейке.

– Ну кто бы мог подумать…? – озадаченно произнёс Доддс, глядя ему вслед.

– Я и сам потрясён до глубины души, – признался Айверсон, – Конечно, я почти не сомневался, что эта записка была адресована Ламли – но такой бурной реакции я от него уж никак не ожидал!

– А Перкинса вы, значит, совсем сбросили со счетов? – осведомился для полноты картины Маклуски.

– Раз Ламли признал записку своей – стало быть, к Перкинсу она никакого отношения не имеет, – резонно заметил Айверсон, – А вот, между прочим, и сам Перкинс! – он снова повернул голову в сторону арки, откуда уже раздавались неторопливые шаги очередного персонажа этой истории.

Пройдя арку насквозь, во дворе появился ещё один джентльмен. Он был весьма неказист и добродушен по виду. С собой он нёс пакет с каким-то нехитрым товаром типа бутылки пива… Из-за своего щуплого телосложения он издалека производил впечатление достаточно молодого. Впрочем, когда он приблизился, всем стал очевиден его по крайней мере предпенсионный возраст…

– Айверсон, моё почтение! – бросил он на ходу своему соседу по дому, – О чём это вы болтали с этим фанфароном Ламли? Наверно, он опять жаловался, что ему некуда деньги девать?

– Да, конечно… то есть, нет, не только на это, – растерялся Айверсон, – Я нашёл какую-то странную записку и не знал, кому именно она адресована. А Ламли посмотрел на неё и сказал, что он…

– Вот эта записка? – Перкинс поднял с асфальта оброненный Ламли листок, – Ну-ка, посмотрим… – он опустился на скамейку рядом с Айверсоном, но уже с другой стороны, чем это ранее сделал его другой сосед по квартирам. (На сей раз отодвигаться к краю скамейки пришлось уже Маклуски.)

Три пары внимательных глаз, не сговариваясь, уставились на Перкинса. В воздухе повисло напряжённое молчание… Закончилось же всё совершенно непредвиденным финалом – Перкинс вдруг презрительно хмыкнул и с негодованием швырнул записку обратно на асфальт.

– Да, эта филькина грамота адресована мне, – произнёс он с металлом в голосе, – И я знаю, что за болваны её написали… Они ещё вздумали мне угрожать? Бесполезно – не на такого напали! – он снисходительно усмехнулся, – Чихать я хотел на все их угрозы! Моя совесть чиста. Я поступил так, как поступил – а если бы я этого не сделал, то сам бы оказался на месте этого типа, – его добродушное лицо внезапно стало жестоким и непреклонным, – И эти ребята ещё пытаются шантажировать меня по этому поводу? Вот ведь болваны! Не получат они от меня ни копейки, как бы ни суетились… А что они, собственно, могут со мной сделать? – принялся размышлять он вслух, – Настучат на меня в полицию? Так уж я их и испугался! Если что, я сам заложу их по полной программе. У меня уже заготовлена целая гора компромата на эту компанию… Нет, ничего у них не выйдет! – он невозмутимо поднялся со скамейки, – С Перкинсом бороться бесполезно – он сам кого угодно оставит с носом и доведёт до сумасшедшего дома… Плевать я хотел на все их записочки! Кишка у них тонка меня запугивать! Если понадобится, я сам найму ребят покрепче и натравлю на этих болванов…