Сердце Велисгара

Велирима вскрикнула и всплеснула руками:

– Гора, спаси и сохрани нас… Опять беда!

Скрипнула половица, и в дверном проёме, оттеснив соседку, появился старейшина Петрий. Его суровый, тяжёлый взгляд остановился на лице Велиримы, затем скользнул по лицам девушек. Повернувшись к соседке, он кивнул ей и жестом попросил удалиться. Когда женщина вышла, старейшина заговорил хриплым голосом:

– Творится что-то страшное, Велирима. Люди в панике. Старики снова вспомнили о проклятии и о давнем долге. Пока никто не произносит имён вслух, но уже шепчутся, что беда связана с вашим домом. Прости, но я не знаю, как их успокоить. Ты сама должна понимать…

Он не договорил, осёкся, не желая напрямую обвинять. Но взгляд его был полон тревоги и предупреждения. Дарина ощутила, как внутри неё поднимается ледяной холод страха. За дверью уже слышались плач и крики односельчан. Велирима, прижав руку к груди, тяжело вздохнула и произнесла:

– Я понимаю, Петрий. Но… я пока не могу…

Старейшина горько усмехнулся, словно ожидал именно такого ответа.

– Все говорят, ты хранишь какую-то тайну и не желаешь раскрывать её. Люди боятся, Велирима. Не заставляй меня принимать крайние меры. Ясница сейчас стоит на краю пропасти.

Велирима с трудом кивнула. Было видно, как внутри неё идёт борьба между страхом и долгом, но она так и не произнесла ни слова. Петрий вышел за порог, и в доме вновь наступила тяжёлая тишина.

Мысль, холодная и ясная, пронзила сознание Дарины: скоро их семью сделают виновницей всех бед. Конец придёт не от чудовища из леса, а от рук соседей, с которыми они делили хлеб и соль долгие годы.

Мать замерла посреди комнаты – высокая фигура, отбрасывающая длинную тень. Она кусала губы до крови, а пальцы нервно теребили край фартука, оставляя на ткани тёмные пятна. Орина сжалась в комок на скамье, уткнувшись лицом в ладони. Её плечи дрожали в беззвучном плаче – она давно научилась рыдать так, чтобы никто не слышал.

Дарина подняла глаза к окну. Небо над Ясницей наливалось тяжёлым лиловым светом. Ни одной птицы, ни единого облака – только пульсирующая, нездоровая муть, предвещающая не грозу, а нечто более страшное.

По улице растянулась зловещая процессия – люди с факелами двигались к опушке леса, где лежало растерзанное тело. Огни колыхались в сумеречном воздухе, запах горящей смолы проникал в дом, смешиваясь с ароматом сушёных трав. Дарина подумала о том, как быстро случилась новая беда – дети Ясницы исчезали один за другим.

– Ничего уже не скрыть… – Голос Велиримы прозвучал надломлено. Она обхватила голову руками, пытаясь удержать рассыпающиеся мысли. – Придётся нести ответ… перед всеми… Ох, гора, гора… – Её шёпот перешёл в стон. – О, Златомать! Ты решила всё-таки покарать нас?

Последние слова повисли в воздухе недосказанной тайной. С улицы донёсся новый крик – ещё более отчаянный, чем прежде. Дарина вздрогнула: неужели новая жертва? Беда накатывала на Ясницу волнами, каждая следующая страшнее предыдущей. Что же будет дальше?

Дарина и Орина переглянулись. В глазах обеих застыл один и тот же вопрос: бежать на помощь или прятаться? Мир вокруг них рушился, и они не знали, как его удержать.

Велирима быстро шагнула к двери и с тревогой выглянула наружу.

– Мама! – окликнула её Дарина. – Ты ведь уже начала говорить! Скажи, наконец, что ты скрываешь?

Велирима отчаянно мотнула головой. В её глазах блестели слёзы.

– Нет, девочки… не сейчас. Разве вы не слышите, там беда? Может, кому-то нужна моя помощь…

Она быстро выскочила во двор, Орина метнулась следом. Дарина сжала зубы от злости, но пошла за ними, чувствуя себя беспомощной. Опять мать уклонилась от ответа, и это выводило её из себя.

Мимо неё вихрем пронёсся старейшина Петрий. Его обычно размеренные движения сменились тревожной спешкой – он не шёл, а почти бежал, едва касаясь земли. Когда он поравнялся с Дариной, их взгляды встретились. В глазах его плескалась такая бездна ужаса, что девушка пошатнулась, как от удара.

Собрав остатки мужества, Дарина двинулась вслед за старейшиной. Каждый шаг давался с трудом.

Петрий уже догнал Велириму. Его рука легла на её плечо – не задерживающий жест, а предупреждение. Что-то в его прикосновении говорило: «Приготовься. То, что ты сейчас увидишь, изменит всё».

За калиткой клубилась толпа. Люди сбились в плотное кольцо, их спины, плечи, затылки сливались в единую, колышущуюся массу. Странный звук поднимался над ними – не рыдания, не крики, а низкий, утробный стон.

Велирима рванула вперёд с неожиданной для её возраста силой. Люди расступились неохотно, как вязкая жижа. Дарина протиснулась следом и застыла, поражённая зрелищем: посреди утоптанной земли лежало маленькое тело. Девочка не старше восьми лет, в простом холщовом платьице, теперь превратившемся в лохмотья, пропитанные кровью. Её светлые волосы разметались вокруг головы подобием нимба, а голубые глаза, широко распахнутые, смотрели в небо с немым вопросом. Но страшнее всего были глубокие борозды на её теле – не следы ножа, а когти гигантского зверя вспороли плоть, обнажив рёбра.

Рядом с телом, раскачиваясь из стороны в сторону, стоял на коленях отец девочки – Марон, известный в деревне охотник. Его лицо превратилось в маску безумия, покрытую разводами крови и грязи. Сильные руки, способные сломать шею волку, сейчас беспомощно сжимались в кулаки, чтобы снова разжаться.

– Чудовище… – хрипло выдавил он, глядя не на людей, а куда-то сквозь них. – Оно пришло из леса… огромное… я никогда… никогда такого не видел…

– Что за чудовище?! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Как оно выглядело? – подхватил другой голос.

Молодой рудокоп, чьё лицо побелело от гнева и страха, шагнул вперёд и схватил Марона за плечо:

– Ты охотник! Почему ты её не защитил? Почему не убил эту тварь?!

Марон поднял голову. В его глазах плескалось такое отчаяние, что даже самые гневные крики смолкли.

– Я пытался, – прошептал он, и эти слова утонули в рыданиях. – Оно было слишком быстрым… слишком сильным… Стрелы отскакивали от его шкуры…

Он ударил кулаками о землю.

– Я не смог… не смог спасти свою девочку…

Толпа начала наседать на него со всех сторон, выкрикивая обвинения. Дарина услышала, как один из соседей шепнул другому:

– Всё это кончится большой бедой, чую я…

– Куда уж хуже, – уныло ответил тот и незаметно указал в сторону Велиримы.

Дарина похолодела. Она вдруг отчётливо поняла: все вокруг уже знали, что их мать как-то связана с тайной, нависшей над Ясницей. Дарина почувствовала, как ком ужаса и беспомощности поднимается к горлу.

Тем временем Велирима опустилась на колени возле растерзанной девочки и осторожно осмотрела её. Затем горько покачала головой, показывая, что уже ничем не сможет помочь. Поднявшись, она направилась к Петрию, который пытался успокоить встревоженных людей. Дарина тяжело вздохнула и подошла к сестре. Орина стояла, понуро опустив голову и незаметно смахивая слёзы.

– Нам нужно её разговорить, – тихо сказала Дарина. – Она знает что-то такое, что может стоить нам жизни.

– Не понимаю, почему она молчит… – прошептала Орина дрожащим голосом.

Вдруг Дарина заметила, как вдалеке над кромкой леса поднялась стая мотыльков, будто искры разлетелись в небе. Сердце у неё болезненно сжалось: это были светочницы! Именно туда отправилась толпа с факелами. Дарина только надеялась, что те ещё живы. Она вспомнила, как в детстве светочниц ждали и приглашали на праздники, считая добрыми вестниками. Но теперь эти духи стали враждебны, и вместо радости приносили страх и смерть.

Воздух разорвал пронзительный вопль – звук, в котором не осталось ничего человеческого. На площадь, спотыкаясь и хватаясь за горло, выбежала мать погибшей девочки. Её лицо, искажённое болью, казалось маской из кошмара. Горе выжгло из её глаз всё, кроме бездонной пустоты.

Толпа отшатнулась. Разговоры оборвались на полуслове. Петрий одним движением оказался рядом с Велиримой. Его пальцы стиснули её локоть с силой, от которой завтра останутся синяки. Лицо старейшины окаменело, лишь глаза выдавали бурю внутри.

– Идём, – процедил он сквозь зубы, увлекая женщину прочь от толпы.

Дарина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она схватила сестру за руку и последовала за матерью. Пальцы Орины были ледяными.

У калитки Петрий резко остановился. Его тяжёлый взгляд пригвоздил Велириму к месту.

– Сегодня вечером я соберу людей. – Каждое его слово звучало, как приговор. – Время пришло, Вэл. Пора рассказать им всё, пока слухи не превратили настоящую историю в химеру. Пусть решают сами… – Он обвёл рукой селение. – Я больше не могу защищать тебя. Всё зашло слишком далеко.

С этими словами он развернулся и направился обратно к встревоженной толпе. Велирима закусила губу и стояла неподвижно. Девушки замерли рядом, переглядываясь. Они понимали: наступил момент, когда им необходимо во что бы то ни стало узнать, что же такое скрывает их мать.

Днём разразилась буря, размывая дороги и скрывая от охотников следы чудовища. Люди заперлись по домам, изредка выглядывая из окон и ставень и качая головой. Дарина и Орина молча хлопотали по дому, помогая матери.

Дождь утих. Сумерки наползали на Ясницу подобно серому савану. Тени удлинялись, становились гуще, превращая знакомые очертания домов и заборов в зловещие силуэты неведомых существ. Солнце, выглянувшее из-за туч, медленно тонуло за хребтом Велисгара, и последние его лучи окрасили вершину горы в цвет запёкшейся крови.

По улицам, утопающим в грязи, двигались патрули – мрачные люди с закопчёнными лицами и красными от недосыпа глазами. Факелы в их руках разбрасывали тревожные пятна света, а самодельное оружие – вилы, топоры, кочерги – выглядело жалко перед лицом неведомого ужаса. Петрий приказал срочно отозвать всех рудокопов из шахт, всех кузнецов из кузниц. Они вооружились тяжёлыми кирками, молотами и лопатами – единственными инструментами, которые могли хоть как-то защитить от чудовища, если оно появится.

Воздух в Яснице загустел от тревоги. Люди говорили шёпотом, боясь привлечь внимание того, что таилось в темноте. Матери прижимали к груди детей, не позволяя им отходить ни на шаг. Старики качали головами, бормоча под нос молитвы и заговоры – те, что передавались из поколения в поколение и были почти забыты в мирные времена.

Последний багровый отсвет погас на горизонте, и ночь полностью вступила в свои права. Звёзды высыпали на чёрном бархате неба – холодные, равнодушные, вечные свидетели человеческих страданий. У крылец и ворот засветились тусклые масляные фонари. Дрожащие языки пламени отбрасывали на стены домов причудливые тени, в которых мерещились то когтистые лапы, то оскаленные морды чудовищ.

Люди, будто загнанные звери, вздрагивали от каждого скрипа, от каждого шороха. В эту ночь Ясница не спала. Она замерла в ожидании.

Дарина почувствовала, как тревога болезненно сжимает сердце. Казалось, ещё немного, и прямо посреди деревни разразится новая буря – но уже не природная, а людская. Орина, забравшись с ногами на кровать, молча прислонилась к стене и устало прикрыла глаза. В тишине они расслышали тихий, почти беззвучный стон матери: Велирима сидела в тени, уронив голову на грудь. Незаметно, убаюканная тишиной, Дарина задремала, и Орина тоже ненадолго провалилась в беспокойный сон.

Головёшка в печи треснула так резко, что Дарина подскочила. Сердце бешено колотилось в груди. Она медленно повернула голову. Велирима сидела в том же положении – подбородок упал на грудь, с приоткрытых губ срывалось посапывание. Дарина встретилась взглядом с сестрой и одними губами произнесла:

– Пора.

Она медленно опустила ноги на пол и поднялась, стараясь избегать скрипучих досок.

– Куда? – прошептала Орина. Её глаза расширились от страха, а пальцы судорожно сжали край одеяла.

– За правдой, – ответила Дарина. – Мать никогда не расскажет. Я хочу услышать, что скажет Петрий на совете.

– Но… чудовище… – Голос Орины задрожал. – И светочницы… они зовут меня, Дарина. Каждую ночь зовут, я тебе не всё говорила…

Дарина подошла и взяла ледяные руки сестры в свои. Её взгляд был твёрже камня.

– Выбирай: сидеть здесь и ждать, пока светочницы заманят тебя в трясину, или действовать. Я иду к дому старейшины, и точка.

Орина прислушалась к звукам за окном. Снаружи слышались лишь осторожные шаги патруля, обходившего просёлок. Ни рычания чудовища, ни тревожного шелеста крыльев светочниц. Она нерешительно поднялась вслед за сестрой. Вместе они тихо подошли к двери и, осторожно приоткрыв её, выскользнули наружу. Оказавшись во дворе, девушки замерли, прислушиваясь.

Ночной воздух обжёг грудь холодом – после жаркого дня наступила пронзительно-студёная ночь. Деревня казалась вымершей: ни огонька в окнах, ни скрипа двери, лишь изредка доносился приглушённый лай собак да тихие шаги патрульных. Нужно было незаметно миновать их и пробраться к дому старейшины.

Луна играла в прятки с рваными облаками, то заливая улицы призрачным серебром, то погружая мир в чернильную темноту. В эти моменты Дарина двигалась на ощупь, крепко держа сестру за руку. Они жались к стенам домов, замирая каждый раз, когда ветер шевелил ветви деревьев или скрипела неплотно прикрытая ставня.

– Почти дошли, – едва слышно сказала Дарина, когда впереди показалась крыша дома старейшины Петрия – самая высокая в Яснице, с резным коньком в виде птицы.

В этот момент тишину разорвал звук, от которого кровь застыла в жилах. Со стороны Корневого Бора, тёмной стеной обступившего поселение с севера, донёсся протяжный вой. Он не был похож ни на волчий, ни на людской – в нём слышалась жуткая, нечеловеческая тоска. Звук нарастал, вибрируя на одной ноте, а затем резко оборвался, сменившись неестественной тишиной.

Орина вцепилась в руку сестры с такой силой, что ногти впились в кожу до крови. Её тело окаменело, глаза расширились от ужаса.

– Оно идёт, – одними губами произнесла она. – Чудовище идёт сюда…

Дарина почувствовала, как ледяная волна паники поднимается внутри, грозя захлестнуть сознание. Но внезапная мысль о беспомощной матери, оставшейся дома одной, придала ей сил.

– Вперёд! – Она дёрнула сестру за руку, выводя её из оцепенения. – Двигайся!

Они бросились бежать, уже не заботясь о скрытности. Босые ноги шлёпали по лужам, разбрызгивая грязь. Орина задыхалась, но Дарина тащила её вперёд, не позволяя остановиться.

– Что это? – выдохнула Орина, когда они прижались к стене дома старейшины, в темноте нащупывая узкое окно, через которое можно было подслушать совет.

– Не знаю, – ответила Дарина, пытаясь отдышаться. – Но скоро узнаем. Сейчас главное – услышать, что скажет Петрий, а потом вернуться домой до того, как мама проснётся… или до того, как нас найдёт то, что воет в лесу.

Глава 3. Предания старейшин

Изба старейшины Петрия, самый крепкий дом в Яснице, тонула в людском гомоне и страхе. Односельчане набились внутрь так плотно, что воздух стал густым от дыхания и пота. Они жались друг к другу, переминались с ноги на ногу, изредка бросая нервные взгляды на тёмные окна. Лучина потрескивала, разбрасывая трепещущие тени по закопчённым стенам из вековых трагелисовых брёвен.

В углу жарко дышала печь, выплёвывая искры и обдавая жаром сидящего рядом Петрия. Старейшина сгорбился на массивной лавке, словно все беды Ясницы легли именно на его плечи. Все окна были наглухо занавешены тканями – чтобы ни единый лучик света не выдал собрание тому, что таилось снаружи. У порога угрюмо толпились опоздавшие, вытягивая шеи и прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся из ночи.

Дарина и Орина осторожно пробрались к боковому окну и прильнули к стене, чувствуя шершавую древесину под ладонями. Встав на цыпочки, девушки нашли узкую щель в ставне и приготовились ловить каждое слово. Холодный ночной ветер сбегал с Велисгара, перебегал по пустым улицам, заставляя сестёр зябко ёжиться и прижиматься друг к другу.

– Садитесь, садитесь, не толпитесь на пороге, – послышался тихий, усталый голос старейшины. – Знаю, вы ждёте, когда я начну рассказывать. Хоть никто и не спросил меня прямо, но вижу – всем тяжко на душе от нынешних бед. Что ж, слушайте…

Женщина в углу тяжело всхлипнула, другая заплакала навзрыд. На них сердито зашикали, кто-то у порога возмутился, что плохо слышно. Петрий поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

– Я сам не местный, – медленно продолжил Петрий. – Давно это было, лет двадцать с лишним назад, прибыл я в Ясницу ещё молодым человеком. Меня назначили тогда помогать прежнему старосте, светлая ему память, ушёл он давно уж… В то время Ясница другой была, совсем не похожей на нынешнюю, измученную страхом и недугами. Тогда Велисгар – наша гора – благоволил нам. Помню, как весновеем в ущельях звенели хрустальные ручьи, весело искрящиеся на солнце, с горных склонов сбегали талые воды, а леса Корневого Бора полнились дичью и птицей. Говорили, в больших дубравах водились добрые духи, а светочницы появлялись лишь на праздниках, когда в их честь зажигались костры, пелись песни, и весь люд радовался да благодарил духов за покровительство.

Петрий на мгновение замолчал, глубоко задумавшись. Сёстры замерли, ловя каждое слово. Дарина, затаив дыхание, прижалась к холодной ставне, а Орина, кутаясь в свою тонкую шаль, дрожала от ночной прохлады.

Петрий прикрыл глаза, будто вспоминал тот утраченный мир.

– Гора Велисгар одаривала нас рудой, напитанной силой самой земли – крепкой, как кости великанов, но податливой в умелых руках. Наше железо пело под молотами, не крошилось, не трескалось. Лезвия держали остроту даже в самой свирепой битве. Молоты кузниц не умолкали ни днём, ни ночью. Купцы приезжали для торга издалека, из земель, о которых мы только в сказках слыхали. Их кошели полнились серебром, возы ломились от зерна и сладкого масла. И все хотели обменять свои товары на нашу руду.

Старейшина сделал паузу и обвёл взглядом притихших слушателей. В глазах людей отражались отблески пламени, и в них теплился огонёк надежды на возвращение тех благословенных времён.

– Это было не просто так, не слепая удача, – продолжил Петрий, понизив голос до свистящего шёпота. – Сам Велисгар оберегал нас. Старики говорили, что гора живая, что она дышит и видит, радуется и гневается. И сердцем этой великой силы являлась Златомать – статуя из зелёного камня, спрятанная глубоко в утробе горы. Никто не знает, кто высек её и когда – может, сами духи, может, наши далёкие предки. Но каждый из вас хоть раз шептал её имя в молитве или слышал его от матери.

По толпе прошёл тихий шепоток согласия, а Дарина, приложив ухо к щели, едва дышала от напряжения.

– Дальше вот что скажу вам, люди… – Голос Петрия стал глуше, почти перешёл в шёпот. – Когда только вступил я в должность, прежний старейшина открыл мне большую тайну. Оказывается, каждый год нужно было ходить к Златомати и приносить ей обрядовые дары: амулеты из самоцветов, лучшее зерно из посева… Благодарить её за защиту и помощь. Он привёл меня к тайному входу, глубоко в горе, и повёл туда, где стояла та самая статуя. Ох и непростой это путь, скажу я вам… Но когда мы вошли в ту пещеру, то я едва не упал на колени – как же она была красива! Словами не описать, честное слово… А в её груди… – Петрий выдержал паузу, желая оценить реакцию слушателей. – В сердце статуи сиял чудесный самоцвет, марандит, сверкавший ярче солнца. Самый большой и чистый камень, что только могли найти наши предки. Через него дух Златомати благословлял всех жителей Ясницы, давал силу земле, урожаю и людям. Но потом… марандит вырвали из груди статуи и грянуло лихолетье. Договор наш с горой оказался разорван, и Велисгар обозлился на людей…

Толпа встревоженно зашумела. Кто-то качал головой в сомнении, кто-то сердито шептался с соседями. Один мужчина вскинул руки и недоверчиво выкрикнул:

– И это всё, что ли? Всего один камень пропал, и вся магия тут же исчезла?

– Никто и не говорил, что это просто камень! – с горечью ответил Петрий, тяжело вздохнув. – В нём таилась особая сила, та, что связывала гору с нами. Связь эту нарушили. Хотите верьте, хотите нет, но с тех пор всё и началось. Рудокопы год от года жалуются, что руда стала пустой да ломкой, земля слабая, и посевы гибнут на корню. Может, потому и болота разрослись вокруг…

Женщина со вздутыми венами на руках недовольно проворчала:

– Духи природы озлобились совсем. Пока Златомать стояла с сердцем, она сдерживала их, управу держала. А теперь кто их остановит? Что дальше-то будет…

– Пока они детей наших в болота по ночам утягивают, – всхлипнула одна из матерей, недавно потерявших ребёнка. – А потом начнут и среди бела дня людей хватать.

– Всякое может статься, – мрачно согласился Петрий. – Одно я знаю точно: с тех пор, как сердце Златомати украли, зло поселилось в Яснице.

– А когда это случилось-то?

– Шестнадцать лет назад.

Дарина и Орина, съёжившиеся от холода под окном, вздрогнули и переглянулись. Им ведь было ровно по шестнадцать. Неужели это простое совпадение? Или… или есть связь?

– А кто украл-то его? Известно хоть? – не выдержал кто-то из мужчин в толпе.

Петрий замолчал, явно колеблясь, но потом нехотя ответил:

– Говорят, были замешаны двое братьев. Искали, будто бы, под горой древние сокровища… Пошли в пещеры и оба пропали без вести. Никто больше их не видел, а самоцвет вместе с ними исчез… С тех пор и началось в посёлке медленное увядание.

В голосе старейшины слышалась глубокая усталость и горечь. Дарина почувствовала, как горло сдавило невидимой рукой. Слова старейшины, его странная интонация, то, как он уводил тему – всё говорило о том, что это часть правды. Возможно, самая безопасная её часть.

Дарина с Ориной отлично знали от матери, что их отец, Северан, давно пропал в горах. Велирима всегда избегала подробностей, говоря коротко и нехотя. После того случая жители Ясницы стали опасаться ходить далеко к Велисгару. Старейшина ещё тогда издал указ, запрещающий людям гулять дальше северного края Корневого Бора. Иногда только отчаянные охотники осмеливались зайти чуть глубже, но и те возвращались потрясённые, с безумными глазами, и потом долго рассказывали жуткие истории. Правда, рудокопы всё же ходили к горе постоянно: суровые, немногословные мужики, из которых не то что соседи, даже родные жёны слова вытянуть не могли. Те только молча приходили домой, пили крепкую настойку и пытались забыть увиденное.

Сердце Дарины сжалось от тревожной догадки: возможно, исчезновение их отца каким-то образом связано с похищением сердца Златомати? Ведь не зря же Велирима каждый раз нервничала и отводила взгляд, едва речь заходила о пропавшем муже.

– А Велирима, мать этих двойников… – начал было кто-то в толпе, но Петрий властно перебил говорившего.

– Велириму не трогайте без причины. Она много лет помогает людям, лечит, вытягивает вас с того света, спасает от лихорадки и болезней. Не верю я, что она виновна в том, что тогда случилось. А вот сердце Златомати… – Он помедлил. – Никто из старожилов, да и я сам, уже не верим, что его можно вернуть. Разве что чудом. Но если это вдруг произойдёт, возможно, к нам вернутся покой и удача.

В избе стало тихо, слышалось лишь потрескивание поленьев в печи. Дарина вжалась в стену так, что почувствовала на щеке боль от грубых щепок. Сердце колотилось так сильно, что она боялась, как бы не услышали внутри.

– А куда делись те братья? – хрипло спросил мужчина у двери. – Так и пропали в пещерах? Совсем без следа?

– По преданиям, именно так, – ответил Петрий. – Ни тел, ни орудий – ничего не нашли. Некоторые считали, будто они прошли насквозь гору и основали поселение на другой её стороне. Только никто их не видел с тех пор. Да и не искал никто в те годы: дел в посёлке и без того было много, и не до пропавших стало людям.

Кто-то из стариков вспомнил, что отец Дарины и Орины тоже когда-то пропал в горах. Может ли это как-то быть связано и исчезновением марандита? Старейшина пожал плечами и печально вымолвил:

– Не могу утверждать, но одно знаю точно: правда давно затерялась. Теперь же, сами видите, что творится. Духи озлобились, земля почти не даёт плодов, а чудовище уже рыщет совсем рядом. Дальше станет только хуже, если мы не восстановим договор с горой.

– А долг никто так и не оплатил перед Златоматью? – спросил кто-то из толпы.

– Нет.

– И ты, Петрий, тоже не ходил к ней? Это ведь твой долг, как старейшины!

Тот замялся, опустил взгляд и ответил не сразу:

– К Златомати больше нет прохода. Там завалило пещеру, рудокопы пытались разобрать его, но всё без толку.

– Ты уверен? – усомнился другой крестьянин. – Помните, пару лет назад приходили в деревню какие-то парни и рассказывали, будто статуя стоит посреди озера, и никак не добраться до неё, потому что в воде завелись чудища?