Сердце Велисгара

Велирима молча поднялась первой.

– Заварю успокоительного, – произнесла она.

Девушки кутались в шали, дрожа не столько от утренней прохлады, сколько от внутреннего напряжения. Орина сжимала чашку с отваром так сильно, что её тонкие пальцы побелели. Дарина хмурилась, наблюдая, как мать опускается на лавку и кладёт перед собой руки – сцепленные пальцы выдавали её тревогу лучше любых слов.

Велирима застыла, уставившись в пустоту перед собой. В избе установилась особая, хрупкая тишина – та, что предшествует откровениям, способным изменить жизнь навсегда. Сёстры боялись дышать, чтобы не спугнуть готовое сорваться с материнских губ признание.

Наконец Велирима подняла взгляд. В её глазах плескалась такая боль, что Дарина невольно подалась вперёд, ощущая, как внутри всё сжимается от страха перед тем, что они сейчас услышат.

– Знаю, что вы хотите узнать правду. Но вы и представить себе не можете, что свершилось тогда… – Мама сглотнула, и на её лице появилось выражение такой глубокой вины, что сёстрам стало больно смотреть. – Всё происходящее – моя вина. Только моя.

Орина подошла к ней и робко коснулась её плеча.

– Может, пора довериться нам? Скажи, что произошло тогда, когда пропал отец. Мы ведь уже не дети. Почему ты так боишься?

Велирима подняла голову, и девушки увидели в её взгляде не просто страх, но и глубокую боль.

– Потому что правда страшнее, чем вы думаете…

Орина опустилась на табурет рядом с ней, обхватив колени руками. Лицо её отражало тревогу, а в глазах плескался страх. Она всегда была слабее сестры, а из-за последних событий её неуверенность только усилилась.

– И всё это из-за того самого «долга» перед Велисгаром? – пробормотала она. – Мы слышали об этом, но… какая связь с нашей семьёй?

Мать молчала, пытаясь решиться: рассказать ли всё прямо сейчас или немного оттянуть неизбежное. Понимая, что скрывать правду больше невозможно, она тяжело вздохнула. Велирима сглотнула мучительный ком и начала:

– Много лет назад, когда вас ещё не было, жизнь в Яснице текла иначе. Земля давала щедрый урожай, люди жили спокойно и радовались простым вещам. Но шестнадцать лет назад всё резко изменилось. Уверена, вы уже слышали от Петрия о сердце Златомати, которое похитили. С тех пор гора охладела к нам и ожесточилась. Именно тогда и начались беды: люди стали пропадать, появились первые трещины в шахтах…

Дарина вздрогнула и выпрямилась.

– Это ведь случилось в год нашего рождения?

– Да, – кивнула Велирима. – Вы родились ровно в то время, как исчезло сердце. Люди в деревне долго ещё говорили о том, что именно в тот год, когда гора лишилась своей силы, у нашей семьи появились двойники. Они считали, что земля отдала часть себя в виде «сдвоенного дитя». Людям всегда нужно найти причину того, что они не понимают. А двойники – отличная такая причина.

Слово «двойники» неприятно резануло слух. Дарина давно знала о подобных пересудах, но обида от несправедливости таких обвинений не проходила. Она бросила быстрый взгляд на Орину, и та нервно сглотнула, опустив глаза в пол.

В мире существовало поверье о так называемых «двойниках» – детях, которые рождались у одной матери в один и тот же час и, по каким-то неведомым прихотям судьбы, были обречены делить одну душу на двоих. В народе говорили, что появление двойников – не столько чудо, сколько дурной знак от духов горы. Считалось, что если в семье рождались сразу двое детей, то земля непременно возьмёт двойную плату. Подобные суеверия переходили из уст в уста, их привозили заезжие торговцы, а потом старики перешёптывались у колодцев и во дворах, обсуждая истории о несчастьях, преследовавших родителей таких детей. И хотя никто точно не мог объяснить природу этого явления, клеймо «двойников» прочно закреплялось за такими детьми.

Чаще всего о двойниках вспоминали, когда в поселении случались беды, и люди искали, на кого бы свалить вину за свои несчастья. Самым страшным было то, что двойникам не прощали даже мелких проступков.

– Сдвоенная душа – двойная беда, – бросали сердитые соседи, а беспомощные старейшины и травницы лишь тяжело вздыхали.

В глухой Яснице тоже верили, что рождённые вместе забирают у земли гораздо больше, чем положено, и когда-нибудь гора потребует свой «долг». Никто не знал наверняка, правда ли это, но подобные разговоры формировали отношение к двойникам с самого их рождения.

– Вот почему… – проговорила Орина, – поэтому нас считают виноватыми?

Велирима закрыла лицо ладонью, будто пытаясь отгородиться от болезненных воспоминаний.

– Дети мои… – Голос Велиримы дрогнул, и она на мгновение прикрыла глаза, собираясь с мыслями. – То, что я расскажу, должно было остаться похороненным. Я молилась, чтобы никогда не пришлось вам этого говорить…

Она провела ладонью по лицу, стирая слёзы, и продолжила тихо, но твёрдо:

– Первой на свет явилась ты, Дарина. Крепкая, с громким криком – настоящая дочь горы. Всё казалось таким правильным, таким… обычным. Твой отец ликовал, повитуха улыбалась, я чувствовала только счастье, несмотря на боль и усталость.

Её взгляд затуманился от воспоминаний.

– Но потом… Потом снова начались схватки. Никто не ждал второго ребёнка – не было знаков, ни повитуха, ни я сама не почувствовала.

Велирима вздрогнула и повернулась к Орине. В её глазах плескалась такая боль, что девушка невольно сжалась.

– Ты появилась на свет без дыхания, доченька, захлебнулась в утробе… – Её голос надломился. – Синяя, холодная, безжизненная. Я… потеряла тебя. Пока повитуха суетилась вокруг здоровой Дарины, я держала на руках твоё безжизненное тельце и чувствовала, как мой мир рушится.

Орина смотрела на мать своими огромными синими глазами.

– Говорят, материнское горе может сводить с ума, – продолжала Велирима, и теперь в её голосе звучала решимость. – Так и случилось. Я не помню, как нашла в себе силы подняться. Меня измучили роды, но когда повитуха уснула, я сделала то, чего не должна была делать…

Она подняла глаза и посмотрела на дочерей с такой мукой, что Дарина почувствовала, как к горлу подкатывает ком.

– Я схватила твоё тело, Орина, завернула в плащ и бросилась вон из дома. Прямо в грозу. Меня не разум вёл, а отчаяние. Я добралась до подземного озера, к тайному Гроту Златомати. Там обитали ключевни́цы – водные духи, утопленницы.

Велирима перевела дыхание. Её лицо стало мертвенно-бледным, но голос звучал твёрдо:

– Вода в том озере была связана с самой сущностью горы, с её древней магией. Мне говорили, что в давние времена такая вода могла совершать невозможное – возвращать умерших, если смерть от воды недавняя. Я упала на колени у кромки воды с твоим телом на руках, Орина. Я молила, кричала, плакала… обещала всё, что угодно, лишь бы ты задышала.

Велирима замолчала. По её щеке медленно скатилась слеза.

– И они услышали. Духи воды услышали меня. Из глубины поднялось сияние, окутало тебя, проникло в твоё тело – и ты вдохнула. Впервые. С криком. Так тебе подарили вторую жизнь.

На миг в доме повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в печи. Дарина сидела неподвижно, ошеломлённая услышанным, в груди смешивались обида и горечь оттого, что от них так долго скрывали правду. Орина, не в силах сказать хоть слово, смотрела перед собой широко раскрытыми глазами, и по её щекам медленно текли слёзы.

– Давай ещё раз… – наконец выдохнула Дарина, – сестра умерла? Ты попросила духов горы и воды, и они… вернули её?

Велирима с трудом кивнула, отводя взгляд в сторону. Память об этом была для неё мучительной.

– Я сразу поняла, что за это придётся заплатить. Когда я вошла в воду с мёртвым ребёнком на руках, услышала шёпот: «Двойная цена». Я тогда не понимала, что это значит, главное было вернуть дочь. Но прошло шестнадцать лет, и я боюсь… – Её голос дрогнул. – Я боюсь, что духи могут потребовать вас обеих. Мне являлись видения: духи горы требовали чего-то большего взамен. А если мы не найдём другого решения, они заберут всех детей нашей деревни. Уверена, они забирают детей наших соседей, намекая, что пора возвращать долг.

Слёзы стояли у неё в глазах, она часто моргала, стараясь удержаться от рыданий. Орина, потрясённая услышанным, наконец, всплеснула руками.

– Значит… всё это из-за меня? Ты буквально вырвала меня из рук смерти…

– Нет, детка, – мягко, но твёрдо перебила её Велирима. – Ты тут ни при чём. Это я пошла против закона природы. Я не могла смириться с потерей. Хотела только одного – чтобы ты жила.

Дарина вскочила, ощущая, как бешено заколотилось сердце.

– Но зачем тогда ты обрекла и меня?! Ведь духи ясно сказали – «двойная цена»! Значит, мы обе теперь под ударом?

– Прости меня… – прошептала Велирима, и слёзы наконец скатились по её бледным щекам. – Я не думала, что всё так выйдет. Я верила, что материнская любовь сможет защитить вас обеих, что горные духи проявят милосердие… Но сердце Златомати украли, и вся Ясница оказалась без защиты. Духи воды, земли и леса обезумели, потеряв связь с высшей волей статуи. Никто не может усмирить их теперь. Они требуют вернуть похищенное.

Дарина слушала, тяжело и прерывисто дыша. Мало им неприятностей, теперь ещё и духи, настроенные против них… А ведь также была угроза толпы, которая мечтала расправиться с ними при следующем несчастье.

– Выходит, – проговорила Орина, – мы обречены? Или… ещё можно что-то исправить?

Велирима осторожно взяла дочерей за руки.

– Есть в глубине Велисгара место, где раньше стояла статуя Златомати. Может, там, у подземного озера, ещё теплится её сила. Возможно, если прийти к духам не как одинокая мать, а как те, кто готов вернуть взятое взаймы, нас услышат. Но Петрий сказал, что там всё обвалилось, и в Грот не попасть. А ещё мы можем попробовать умаслить ключевниц, что обитали ранее у излучины Струмени. Я как-то видела их там. Это опасно – они могут захотеть утянуть нас на дно, но могут и помочь. Один раз уже помогли.

Орина уставилась на пляшущее в печи пламя, чувствуя, как внутри загорается твёрдая решимость. Её всегда страшило идти на риск, но теперь речь шла о её жизни и о том, чтобы доказать своё право жить среди других людей.

– Значит, выбора нет, – произнесла она. – Или пойдём мы, или… – Она вспомнила наполненные ненавистью лица соседей. – Или нас уничтожат.

Дарина прикусила губу. Сердце её было полно горечи и обиды на мать, но прошлого не изменить.

– Я пойду с тобой, сестрёнка, – проговорила она. – Это и моя история тоже.

Велирима всхлипнула и обняла обеих дочерей:

– Дети мои… будем верить, что можно обойтись без новых жертв.

Наступила тягостная пауза. Тишину нарушил лишь короткий шорох у ворот – кто-то прошёл мимо, не задерживаясь. Дарина с Ориной переглянулись, ожидая слов матери. Велирима глубоко вдохнула:

– Пойдём к реке.

Трава блестела от росы. Дарина, Орина и их мать осторожно вышли за ограду и направились через заросли к реке. По дороге они чувствовали на себе взгляды соседей, которые отворачивались, стоило встретиться глазами. Никто не подошёл к ним и не сказал ни слова.

Они дошли до поворота реки Струмень, где прозрачная вода быстро неслась меж камней, огибая блестящие галечные отмели. Велирима несла в небольшом холщовом мешочке несколько тщательно отшлифованных осколков самоцветов – щедрый дар ключевницам. Было принято считать, что водные духи особенно любят красивые камни: ими они открывали родниковые потоки и очищали воду от мути.

Дарина с Ориной шли следом, удивляясь, как сильно разрослись прибрежные кусты, а тропа, ведущая к реке, почти совсем заросла. Видимо, сюда давно никто не приходил, и земля была усеяна влажными, не истлевшими за студень листьями. В воздухе ощущался запах близкого болота, отчего становилось неуютно. Наконец они вышли к большому плоскому камню, на который раньше клали подношения.

Велирима развязала мешочек и достала отшлифованные камушки, после чего, встав на колени, опустила ладонь в воду и принялась шептать старинный напев. Дарина прислушалась к словам – они звучали на древнем наречии, которому мама обучала их с детства, и повествовали о благодарности воде за её живительную силу, о необходимости союза между людьми и духами природы. Орина взяла самоцветы из рук матери, осторожно положила их на гладкий речной камень, выступающий из воды, и выложила из них замысловатый узор. Затем все трое прикоснулись ладонями к прохладным струям, омывая руки.

Орина опустила ладонь в воду и сразу отдёрнула руку, словно обожглась. Река, всегда казавшаяся ей прохладной и живой, сегодня была неестественно холодной, и холод этот проникал глубже кожи, доходил до самых костей. Струи, обычно ласково обвивавшие пальцы, теперь отталкивали её, будто в глубинах поселилась чужеродная, враждебная сила. Девушка поёжилась – вода отвергала их прикосновение.

– Ключевницы нас услышали, как думаете? – спросила Дарина, которая не почувствовала того, что почувствовала Орина.

Велирима стояла на коленях у самой кромки реки, её плечи поникли.

– Должны… если совсем не отвернулись от людей, – ответила она, но в её словах не было уверенности.

Минуты тянулись, как смола трагелисов – густые и тягучие. Сёстры неподвижно стояли на коленях, наблюдая, как течение безразлично огибает камень с выложенными самоцветами. Ни единого знака, что их дары приняты. В прежние времена, по рассказам Велиримы, когда ключевницы принимали подношения, вода мгновенно преображалась – вспыхивала радужными бликами, будто в её глубинах зажигались крошечные солнца, над поверхностью поднималась тонкая серебристая дымка. Иногда даже в глубине мелькали мимолётные силуэты.

Велирима колебалась, слова молитвы дрожали на её губах. Наконец, она решилась – тихий, протяжный напев полился над рекой. Древние, как сами горы, слова, звучали странно и торжественно в утреннем воздухе. Но Струмень оставалась глуха к её мольбам. Голос Велиримы растворялся в безмолвии воды, не находя отклика.

И тут Орина вздрогнула, как от удара. Её тело напряглось, спина выпрямилась, голова медленно поднялась, словно невидимая рука потянула за невидимую нить. Её глаза, обычно ясные и чистые, затянуло белёсой дымкой – не слепота, но взгляд, обращённый не на видимый мир, а куда-то за его пределы.

Дарина в тревоге схватила сестру за рукав. Пальцы Орины слегка подрагивали, а бледные губы беззвучно шевелились, будто она вела безмолвный разговор с кем-то невидимым.

– Ори, – позвала Дарина, но сестра не слышала.

Наконец, Орина заговорила – голосом низким и чужим, совсем не похожим на её обычный:

– Златомать… я вижу её. Женщина из зелёного камня, высокая, величественная. Но в груди её зияет пустота – тёмная рана, откуда вырвали сердце. Она смотрит на меня… – Орина судорожно вздохнула, – …смотрит и спрашивает, почему люди забыли её, почему предали и оставили. Почему не приносят дары.

Дарина почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Похоже, у Орины была особая связь с водой помимо способности видеть и слышать незримое. Велирима, поняв, что ключевницы так и не приняли дар, с грустью покачала головой.

– Златомать без сердца более не властна над духами. Вода не желает слышать нас.

Глава 6. Слёзы матери

Обратно домой возвращались в подавленном молчании. Дарина то и дело поглядывала в небо, где сгущались тучи и предвещали скорый дождь. В её душе нарастало беспокойство перед неизбежным гневом жителей Ясницы. Орина размышляла над тем, что произошло с ней у воды.

Внезапно мать запела песню, и девушки от безысходности подхватили её. Они знали слова – Велирима много раз пела им её в детстве. Они шли втроём, улыбались и напевали до тех пор, пока на сердце не стало теплее. Когда они вошли во двор, их накрыла другая, более тёплая волна воспоминаний. Орина присела на лавку у порога и задумчиво произнесла:

– Помнишь, как в детстве мы шили тряпичных кукол?

Дарина не сразу поняла, о чём говорит сестра, но, вспомнив, улыбнулась. Напряжение немного отпустило, позволяя хотя бы ненадолго забыть о тревогах.

– Конечно, помню! – откликнулась она. – Мама нарезала кусочки ткани, рисовала на них смешные мордашки, а мы с тобой плели куколкам косички из ниток.

Услышав их разговор, Велирима мягко взглянула на дочерей. На её лице мелькнула едва заметная улыбка.

– А потом вы носились по двору, кружились с этими куклами…

– И кидались ими друг в друга, – с тихим смехом подхватила Дарина. – А ты потом ворчала: «Идите умываться, все игрушки перепачкали и сами как хрюшки!»

Орина тоже негромко засмеялась и прикрыла глаза. Они сидели втроём на крыльце, согретые светлыми воспоминаниями о тех временах, когда никто ещё не шептал у них за спиной, не обвинял в колдовстве и не отворачивался при встрече.

Велирима, вздохнула и задумчиво продолжила:

– Вы тогда дружили с двумя соседскими детьми, помните? А их родители косо поглядывали на вас и постоянно твердили: «Не водитесь с двойниками». Но дети не понимали, о чём речь, просто бегали, играли с вами.

– Да, – грустно улыбнулась Дарина, – иногда люди сторонились нас. Но мы же были маленькими, не замечали почти ничего. Только один случай запомнился: как-то один мальчишка обозвал нас ведьмами, а мы шишками его отлупасили… Орина очень меткая!

Они снова засмеялись, и, несмотря на неясную погоду, стало светлее и уютнее. Тяжёлое, гнетущее чувство угрозы отступило, уступая место семейному теплу и близости.

Воспоминания потекли рекой. Девушки заговорили и о другом – о ранних утренних прогулках с матерью за целебными травами. Дарина всегда каким-то необъяснимым образом чувствовала, где в земле таятся самые сильные коренья. Стоило ей закрыть глаза и прислушаться – и земля шептала ей, куда идти, где копать. Её руки безошибочно находили ценные растения, даже те, что прятались глубоко под слоем опавших листьев.

Орина же обладала иным даром – искала родники, с лёгкостью могла указать место для колодца с первого раза. Она тянулась к воде, как к родственной душе, и в самую жестокую засуху умела находить прохладные ключи, бьющие из-под камней.

Удивительно, но только сейчас, вспоминая эти, казавшиеся обыденными, вещи, сёстры по-настоящему осознали необычность своих способностей.

– Земля… дрожала под моими ногами, – тихо произнесла Дарина, связывая воедино события прошедших дней. – Когда я злилась или боялась. Это же проявление моего дара, верно? Не просто совпадение?

Велирима медленно кивнула. Её лицо стало серьёзным, но в глазах светилось что-то похожее на гордость.

– Да, вы родились со способностями, – подтвердила она. – Я всегда знала, что у вас есть то, что старики называют стихийными дарами. У Дарины – связь с землёй, у Орины – с водой. Два элемента, две части единого целого.

Она провела рукой по столу, словно разглаживая невидимую карту.

– Велисгар разделил свой дар между вами. Вы пришли в этот мир как двойники – одна душа в двух телах. И каждая получила часть силы горы.

– Ты не испугалась, когда заметила наши… странности? – спросила Орина, вспоминая, как в детстве мать перехватывала её руку, если она слишком долго держала ладонь в воде и вода начинала светиться.

Велирима улыбнулась – не обычной своей улыбкой, а какой-то загадочной, полной тайного знания.

– Я травница, девочки мои. Кто, как не я, должен понимать, что в этом мире есть вещи, недоступные обычному взгляду? Да и сама я… не совсем обычная. – Она запнулась, будто сказала больше, чем собиралась.

– А что наш отец? – быстро спросила Дарина, уловив её замешательство. – У него тоже были какие-то способности?

– Ваш отец… – начала Велирима, и что-то в её голосе изменилось, стало глубже, значительнее. – Он мог слышать голос камня. Говорил, что гора поёт для него, подсказывает, где искать самую чистую руду. Некоторые рудокопы смеялись, но никто не мог найти жилы богаче, чем он. А ещё он мастерски владел огнём…

В её глазах мелькнуло что-то – воспоминание настолько личное, что дочерям стало неловко за свой вопрос.

– Возможно, именно поэтому… – Она осеклась, словно поймав себя на опасной мысли.

– Что? У него тоже были способности?!

– Ты не говорила…

– Как-то к слову не пришлось…

– Каким он был? – Дарина осторожно задала вопрос, видя, что мать в кои-то веки расположена говорить о прошлом.

Велирима застыла на мгновение. По её лицу пробежала тень, но тут же сменилась мягкой, задумчивой улыбкой. Взгляд затуманился, будто она вглядывалась в даль, недоступную дочерям.

– Ваш отец… – начала она. – Не такой, как все здесь. Умный, чуткий… с ним я чувствовала себя особенной. Он мог найти самые редкие цветы даже зимой – приносил мне подснежники, когда на улице ещё лежал снег. И голос… голос у него был удивительный – когда он пел, замолкали птицы.

Её пальцы машинально перебирали травы в маленьком мешочке на поясе – жест, который Дарина замечала всякий раз, когда мать нервничала или что-то скрывала.

– Он пел и дарил тебе цветы? – удивлённо воскликнула Дарина. – Но… он же был рудокопом? Такой романтик среди наших суровых шахтёров? Удивительно!

– Хотелось бы его увидеть… – прошептала Орина, обхватив колени руками.

Что-то в её словах встревожило Велириму. Улыбка исчезла с её лица, как задутая ветром свеча. Руки замерли, пальцы крепко сжали мешочек с травами. Дарина внимательно наблюдала за матерью, подмечая эту мгновенную перемену. Что-то здесь не сходилось, словно в рассказе тщательно обошли самое важное.

– А как ты узнала, где вход в пещеру к Златомати? – неожиданно сменила тему Орина.

Велирима моргнула, выныривая из тяжёлых мыслей.

– Петрий… – произнесла она с запинкой. – Да, это был Петрий. Он ухаживал за мной в молодости. Я ему, видишь ли, сильно нравилась. Вот и открыл мне тайный вход, чтобы похвастаться. Старейшина тогда только показал ему самому это место, доверил тайну…

– И до сих пор нравишься, – заметила Дарина с лёгкой усмешкой. – Видела, как он на тебя смотрит, когда думает, что никто не видит?

Велирима вспыхнула, румянец залил её щёки.

– Да ну, глупости какие! – отмахнулась она, но глаза выдавали смятение.

– Ничего не глупости, – настаивала Дарина. – Он до сих пор один. И всегда вступается за нас. Это же очевидно – он всё ещё любит тебя.

– Так вот. – Велирима откашлялась, явно желая сменить тему. – Петрий, значит, показал мне вход в пещеру… Ну а потом, когда я уже сама водила вашего отца туда…

– Зачем? – простодушно спросила Орина.

Дарина не удержалась от понимающей усмешки. Велирима залилась краской – теперь она напоминала спелую ягоду.

– Гуляли мы… там, – наконец выдавила она, старательно избегая взгляда дочерей.

– И какой была статуя Златомати? – Дарина осторожно вернула разговор к изначальной теме.

Мать с облегчением ухватилась за этот вопрос.

– Прекрасной! Такой прекрасной, что словами не описать… – Голос её стал мечтательным. – Высокая женщина из зеленоватого камня, с очаровательными чертами. А сердце… – Она неосознанно коснулась своей груди. – Марандит в её груди сиял так ярко, что освещал весь Грот. Это была чистая магия… древняя, могущественная.

Дарина задержала дыхание. Вот он, момент для главного вопроса. Она тщательно подбирала слова, боясь спугнуть мать.

– А… что за два брата, о которых все шепчутся в деревне? – спросила она нарочито небрежно. – Старейшина рассказывал, что они искали сокровища и вырвали сердце Златомати, осквернив статую. Ты… знаешь, кем они были?

Шаткое равновесие разговора рухнуло в одно мгновение. Что-то в глазах Велиримы изменилось. Она резко поднялась и дрожащими руками расправила складки передника.

– Ох, заболталась я! – деланно воскликнула она, избегая встречаться взглядом с дочерями. – Нужно еду готовить! Да и травы надо перебрать…

И не дожидаясь ответа, она почти бегом скрылась в доме, оставив сестёр в растерянности и с ощущением, что они подошли к краю пропасти, в которой скрывалась настоящая тайна их семьи.

Девушки ещё долго перебирали в памяти светлые мгновения, строили догадки и восхищались открывшимися способностями. Но передышка продлилась недолго.

Тишину дома расколол громкий, требовательный стук в дверь. Не обычный, соседский, а настойчивый, резкий, заставивший всех троих вздрогнуть. Велирима поднялась и медленно, предчувствуя недоброе, подошла к порогу. На крыльце, запыхавшийся и бледный, стоял Вирха – младший помощник старейшины, который тоже к ним относился с теплом. Его одежда была покрыта дорожной пылью, а на лбу блестели капли пота, несмотря на вечернюю прохладу. Он бросил на них взгляд, в котором страх смешивался с жалостью, и заговорил торопливо, глотая окончания слов:

– Велирима! Случилось страшное. – Голос его срывался. – В южном руднике обвал… Десять шахтёров под завалом… Троих уже нашли мёртвыми!

– О, духи… – Велирима прижала ладонь к губам и пошатнулась. – Снова смерти…