Наследство любимой тещи

– А что же остальные члены семьи бабушки? Они ничего не предприняли?

– Кто?

– Внучка, например? Ирочка… Она не приходила?

Хоттабыч, который долго хранил молчание, тут не выдержал и вмешался:

– А вы по какому поводу интересуетесь жизнью Нины? Кем вы ей приходитесь?

Пришлось объяснить, кто они такие. Старики слушали внимательно и с видимым интересом.

– Вон оно, как в жизни бывает, – крякнул Хоттабыч. – Богачкой наша Нина оказалась. Говорил я тебе, Петька, женюсь! А ты меня отговаривал. Придурковатой ее называл. А хоть бы и так. Женился, да и ходил бы я теперь гоголем. Небось шестьдесят миллионов на дороге не валяются, а были бы они сейчас у меня в кармане. И Нина жива была бы!

– Или вас обоих бы прикончили, – заметила Марина. – Нину убили. Внучку-наследницу тоже уже увезли с концами. Могли бы и с вами что-то похожее сотворить.

Но Хоттабыч не желал расставаться с прекрасной иллюзией.

– Все из-за тебя! – бурчал он на приятеля. – Это ты меня из зависти отговорил от выгодной женитьбы!

Лысый лишь головой покачал.

– Побойся Бога, Лешка! Нинка не в себе была! Она тебя всякий раз другим именем называла. Только мужей и зятьев, за которых она тебя принимала, я у нее не меньше пяти человек насчитал. А еще какие-то люди, которые жильцами у нее были. Ты не един в трех лицах, ты у нее един в ста лицах получался!

– Как бы она меня ни называла, – задумчиво произнес Хоттабыч, – а про шкатулочку никогда не забывала попросить.

Саша насторожился:

– А что за шкатулка?

– Этого я не знаю. Но на ее счет у Нины прямо идея фикс была. Как к ней ни подойдешь, если она разговаривает, то обязательно шкатулочку попросит ей принести.

– Какую?

– Ну, такую… беленькую, а другой раз красненькую, а иногда деревянную или вовсе из конфеток. Не в себе Ниночка наша была, такую околесицу иной раз несла, что уши вяли. Мы уж у нашего Бориса Михайловича спрашивали много раз, почему он ее в другой пансионат не переведет, ведь ясно же, что Нине специальная медицинская помощь нужна. Только сдается мне, что Борис Михайлович имел собственный интерес, чтобы Нину у нас держать.

– Какой же?

– А вот такой.

И Хоттабыч выразительно потер большой и указательный пальцы правой руки, словно пересчитывая невидимые купюры.

– Поняли? Пансионат у нас хоть и бюджетный, но попасть сюда не так-то просто. Нет, кому-то удается и так, но за многих платят. А за Нину наш дражайший Борис Михайлович, сдается мне, двойную цену брал.

В этот момент Лысый рассердился на приятеля:

– Не знаешь ведь ничего толком, так и не болтай!

– Это ты не знаешь! А я всюду хожу и все слышу. Был разговор у Бориса Михайловича насчет Нины.

– С кем?

– По телефону он разговаривал с каким-то Дмитрием Сергеевичем. Говорил, что ему очень жаль, но состояние госпожи Одинцовой таково, что ей будет лучше в другом месте. Тот просить стал, не хотелось ему старуху тревожить и в другое место переводить. Тогда Борис Михайлович, уж на что хитер, сделал вид, что соглашается, но попросил увеличить ежемесячный платеж на пятьдесят процентов. И Дмитрий Сергеевич этот согласился!

– Да оно и понятно, – прибавил Лысый, – в другом месте с него все равно больше бы попросили.

Но никто из стариков этого загадочного Дмитрия Сергеевича вживую никогда не видел. И кроме «внука» Валеры к бедной Нине Одинцовой никто не приходил.

Но с Валерой друзья решили разобраться позднее, а сейчас наведались к директору пансионата, тому самому Борису Михайловичу.

Его кабинет располагался на втором этаже и поражал поистине царскими размерами. От стола до входной двери можно было свободно провести хоккейные состязания.

Сам Борис Михайлович выглядел под стать своему кабинету. Это был человек-великан, человек-гора. С могучей грудной клеткой и широченными плечами. Он возвышался над своим рабочим местом, словно сказочный исполин. Весь его вид внушал невольный трепет, сразу было ясно, что шутки шутить с таким человеком опасно.

– Вы ко мне? – строго произнес он. – По какому вопросу?

– Мы от Дмитрия Сергеевича.

Саша весь вложился в эту коротенькую фразу, всем своим видом он показывал, что в курсе дел.

Но Борис Михайлович и бровью не повел.

– Не понимаю, о ком идет речь.

– У него в вашем пансионате содержалась престарелая родственница. Он был очень доволен качеством ухода за ней и посоветовал нам обратиться к вам за помощью.

– К сожалению, все места сейчас заняты.

– Неужели никак нельзя нам с вами договориться?

Саша уж и подмигивал, и прищуривал глаза, и чуть ли из кожи вон не лез, лишь бы произвести на Бориса Михайловича впечатление платежеспособного и понимающего клиента.

Но директор упорно не желал идти на контакт.

– Ничем не могу помочь, – бубнил он. – Даже в том случае, если место освободится, у нас очередь почти на сотню человек. Поспрашивайте в другом месте.

– Но мы согласны на те же условия, по каким вы приняли родственницу Дмитрия Сергеевича!

– Повторяю, я не знаю никакого Дмитрия Сергеевича. И не понимаю, за что вы пытаетесь мне заплатить? Пребывание пожилых людей в нашем пансионате финансируется из бюджета. Всего доброго!

И выставил Сашу с Мариной вон.

– Чего это с ним?

– Не пошел на контакт. Вот что!

– Но почему?

– Видимо, побоялся. Наверное, решил, что мы явились к нему с проверкой, вот и струсил.

– Очень обидно.

– Ничего не поделаешь, и так бывает, – вздохнул Саша. – Раз не повезло тут, поехали к Валере. Если они на пару с этим Дмитрием Сергеевичем окучивали старушку, вполне возможно, что Валере что-то известно про этого человека.

– А зачем нам вообще нужен этот Дмитрий Сергеевич? Судя по всему, он порядочный человек, он единственный, кто хоть как-то заботился о бедной старушке.

– Валера к ней тоже приходил.

– Вот Валеру и нужно трясти! Он самый вероятный подозреваемый!

– К нему сейчас и поедем.

Возле «Тихих зорь» располагался небольшой павильон, в котором торговали мороженым и прохладительными напитками.

– Зайдем? Или ты сыта?

Марина с сомнением кивнула. Вряд ли состояние после съеденной ею в кафе капустки с каплей лимонного сока и парой долек яблочка можно было назвать сытостью, но червячка она заморила. И как ни хотелось ей мороженого, но Марина снова напомнила себе, что ей необходимо во что бы то ни стало сбросить еще целых пять килограммов, чтобы быть готовой к купальному сезону, который лично для нее начнется уже в следующие выходные.

И когда Марина наденет свой новенький купальник с голубыми колокольчиками, сейчас заботливо упакованный в чемодане вместе с другими обновками и лишь ждущий своего часа, да выйдет в нем на морской пляж, вся набережная дружно ахнет при виде такой красоты. Но чтобы это произошло, нужно было сбросить еще килограммчика три-четыре. Ну, в самом крайнем случае – два с половиной. Но меньше этой отметки спускаться было недопустимо.

– Может, кофейку с пирожным? – искушал ее Саша, который наблюдал этот голодный блеск в глазах своей подруги уже не первый день. – Твои любимые эклеры с заварным кремом? Как насчет них?

Марина хотела кивнуть, но вспомнила о той цифре, которую ей сегодня утром показали весы, тяжело вздохнула и помотала головой. В душе она почти ненавидела сейчас Сашу, который напомнил ей о любимом и, увы, недоступном лакомстве.

– Едем к Валере! – сказала она решительно. – Мне нужно двигаться! Да, как можно больше двигаться.

Увы, препятствия на пути сыщиков к разгадке этой истории лишь множились. У Валеры дверь им никто не открыл, хотя мужчина был дома. Об этом уверенно заявила все та же соседка, с которой Саша уже имел счастье познакомиться.

– Дома он, дома! – убежденно повторяла пожилая женщина. – Своими глазами видела, как он по двору шел. А потом слышала, как лифт приехал, и Валерка из него вышел. Правда, покачивался, пьяный, должно быть, но дверь свою нашел и ключом ее открыл.

– Сейчас не отзывается.

– Нажрался как свинья, свалился и спит. Слыхала я какой-то грохот, небось споткнулся в прихожей. С пьяных-то глаз – это и немудрено. А пьет он потому, что нечистую совесть глушит. То один, то с приятелем.

– Что за приятель?

– Какой-то в возрасте мужчина, Валерка к нему по имени-отчеству обращался, Дмитрий Сергеевич, ему говорил. А тот к Валерке по-простому: «Валера, говорит, бросай бухать, а то подохнешь».

– Когда вы их видели?

– Так сегодня и приходил. Сдается мне, что Дмитрий Сергеевич с Валерой помимо душеспасительных разговоров еще пару бутылочек придавили, потому что, когда Валера его провожать вышел, он на ногах уже нетвердо держался. А обратно шел, его и вовсе развезло. Хотя, возможно, Валерка один пил, потому что этот его Дмитрий Сергеевич, напротив, на ногах стоял уверенно.

– Вы так хорошо его разглядели?

– Как вас вижу, так и его видела.

– Опишите нам его, пожалуйста.

– А нечего там описывать. Лицо закрыто маской до самых глаз. Из-под маски борода выглядывает.

– Борода? Седая?

– Обыкновенная. Светло-каштановая. Одет был прилично, но неброско, в светлые брюки и светлую же рубашку. Думаю, что уже немолодой мужчина, но еще и не старик.

– А лица не разглядели, – с разочарованием произнес Саша, – может быть, хотя бы волосы?

– На голове кепка была.

– Тоже светлая?

– Нет, кепка была темная.

– Раньше вы этого Дмитрия Сергеевича видели?

– Сегодня впервые заглянул. Ира гостей не любила принимать. Считала, что это старомодно, гостей-то дома принимать. Нынче, я заметила, все молодые норовят праздники в кафе да ресторанах отметить, иные прямо банкетные залы снимают для своих застолий. А у нас раньше все проще было. И закуска немудрящая, и выпивка тоже, а сидели душевно, песни пели, смеялись, шутили. Нынче и столы ломятся, а все не то.

Пока соседка путешествовала по волнам собственной памяти, Саша сделал еще несколько попыток дозвониться до Валеры.

– Не открывает? – поинтересовалась соседка.

Саша пожал плечами, мол, очевидно, что не открывает.

– А ты попробуй через мой балкон, – неожиданно предложила женщина. – Балконы-то у нас в доме вплотную один к другому прилеплены. Тонкая стенка их и разделяет. Коли не боишься, так перелезь к Валерке, он в летнюю пору всегда с открытой балконной дверью спит.

Предложение пришлось как нельзя кстати. И буквально через несколько минут Саша уже стоял одной ногой на балконе соседки, а другой судорожно пытался нащупать опору на балконе Валеры.

Саше было страшно, он ничего не боялся в этой жизни, но от высоты у него неизменно начинала кружиться голова, а к горлу подкатывала противная тошнота. Это не был обычный страх, который можно обуздать и как-то взять в руки, нет, это у Саши была настоящая фобия, с которой он героически боролся, но неизменно проигрывал ей.

Вот и сейчас Саша чувствовал, как предательски холодеют у него ладони, как становится трудно дышать и как медленно плывет все перед глазами. Это было так гадко, что Саша невольно зажмурился.

Соседка тоже заметила неполадки в процессе.

– Что-то ты больно бледный, милок, сделался, – сказала она. – Боишься?

Саша стиснул зубы и помычал:

– Все в порядке.

– Ты ногу-то уже пристрой куда-нибудь. И руками перебирай. Вот и молодец, вот и славно. Справился!

Когда Саша открыл глаза, то, к своему немалому удивлению, обнаружил, что уже стоит на балконе Валеры, а стало быть, все самое страшное для него закончилось.

От этого волнительного чувства освобождения у Саши во всем теле появилась удивительная легкость. Кажется, еще немного, и он полетит.

Вот где эта легкость была, хотелось спросить Саше, когда он там висел несчастный и напуганный над бездонной пропастью глубиной в целых девять этажей?

Глава 7

Дальнейший путь в квартиру Валеры оказался для сыщика делом совершенно плевым. Балконная дверь была открыта, словно только и ждала, чтобы в нее кто-нибудь вошел.

Саша шагнул внутрь и… тут же полетел на пол, споткнувшись обо что-то у себя под ногами!

– Ух! – вырвался у Саши болезненный стон, когда он всем телом соприкоснулся с довольно твердым керамическим покрытием, настеленным в этой квартире.

Какое-то время Саша пролежал на полу, пытаясь понять, уцелела ли в его организме хотя бы одна косточка после такого падения. Наконец, он собрался с духом и пошевелился. К его радости, особой боли он нигде не почувствовал. Побаливали коленка, которой он треснулся о ножку стола, и оба локтя, на которые он приземлился, и еще саднил подбородок, но в общем и целом все было в порядке.

Саша поднялся и попытался разглядеть, обо что же такое он споткнулся.

И тут у него вырвался второй возглас:

– Ох, ты ж!

На полу лежала чья-то нога. Она перегораживала путь от балконной двери, и не было ничего удивительного в том, что Саша об нее споткнулся.

Без всякого сомнения, нога принадлежала мужчине, одетому в джинсы и уличные кроссовки.

Саша продолжил наблюдение, после чего обнаружил всего мужчину целиком. Это был хозяин квартиры Валера, который лежал под столом и, на первый взгляд, выглядел спящим.

Но только на первый, потому что уже второй взгляд прояснил некоторые настораживающие моменты. Вокруг рта Валеры запеклась желтовато-зеленая корка, глаза были обведены черным, а дыхания или храпа не было слышно.

Саша потряс Валеру за плечо, но ответа не дождался. Тогда он пощупал пульс на руке, пульса не было. Попытался послушать сердцебиение, тоже безуспешно.

Между тем в дверь позвонили несколько раз.

Это была Марина, которая хотела знать, как обстоят у Саши дела.

– У тебя есть зеркало? – спросил он у нее прямо с порога.

– Зеркало? Нашел тоже время, чтобы красоту наводить. Что с Валерой? Он в порядке?

Вместо ответа Саша снял со стены в прихожей висящее там зеркало и потащил его на кухню.

Зеркало было тяжелым, нести его было неудобно, но Саша не сдавался. К сожалению, по пути он снова поскользнулся, уронил зеркало, которое от соприкосновения с твердым гранитом тут же разлетелось на тысячу осколков.

И тут из его груди вырвался третий и последний возглас:

– Твою же… дивизию!

Прибежала Марина, которая при виде усыпанной сверкающими осколками кухни всплеснула руками:

– Семь лет тебе теперь удачи не видать!

«Спасибо, поддержала!»

Ползая на коленях, Саша нашел осколок зеркала покрупнее и подполз с ним к Валере. Поднес к губам и с замиранием сердца стал ждать.

Прошло одно томительное мгновение, за ним другое, и когда Саша уже готов был вынести окончательный и неутешительный вердикт, зеркало внезапно покрылось едва заметным туманом.

– Он еще жив! «Скорую»! Врачей!

Врачей вызвали. Осколки зеркала замели в угол, чтобы не мешали ходить.

И Саша начал осматриваться. В квартире царил тот присущий холостяцкому жилищу бардак, по которому безошибочно можно определить, живет мужчина один или у него есть женщина. У Валеры в квартире женщины не появлялось, значит, пил он один.

А пил Валера много. С момента их расставания с Сашей количество бутылок значительно увеличилось. Но при этом никакой закуски также не наблюдалось. То есть если вначале Валера пил на радостях, вкусно, с расстановкой и закуской, то потом настроение у него поменялось, и он уже начал откровенно глушить горькую.

– Угрызения совести стали терзать или просто в загул пошел?

Но так или иначе, состояние Валеры внушало опасение. Приехавшие врачи тоже не стали скрывать, что ситуация критическая. Они быстренько утыкали Валеру всевозможными проводками и трубочками, вкололи ему из шприца жидкость, смешанную сразу из трех ампул, и выразили робкую надежду, что сумеют доставить пострадавшего до реанимации. После чего отправили Сашу на поиски еще одного помощника, чтобы спустить Валеру на носилках вниз. Больше их не интересовало ровным счетом ничего, и, когда врачи уехали, Саша остался один на один с открытой нараспашку чужой квартирой, закрыть которую без ключей не представлялось возможным.

– Нужно звонить родственникам.

– Правильно! Родителям Ирины.

Саша даже воспрянул духом.

– Так или иначе, а с этими людьми нам просто необходимо познакомиться. Они тоже входят в число наследников Ирины.

– Получается, что Валера сослужил нам хорошую службу? – обрадовалась Марина.

Сашу ее радость как-то покоробила.

– Все-таки человек пострадал.

Но Марина не видела в этом ничего ужасного:

– Выкарабкается! – отмахнулась она. – Допился до отключки, вот и все дела. Небось нечистая совесть покоя не давала. Угробил жену ради ее наследства, сначала праздновал, потом раскаяние стало одолевать. Да и страшно стало, вдруг правда наружу выплывет? Этот Дмитрий Сергеевич – определенно его сообщник. Вдвоем они старушку Одинцову пасли, а как бабка ласты склеила, взялись за внучку.

– Может, оно и так, но тогда странно, почему Валера не стал дожидаться, когда его жена вступит в права наследства. Тогда бы он получил свою долю.

– Но родители Ирки тоже вступили бы в свои права. И ее долю пришлось бы делить им на троих.

– А сейчас нет?

– Если родители Ирки ничего не знают об этом доме на Озерной, десять, то Валерка мог и один подсуетиться. Явился бы к нотариусу со свидетельством о браке. Генеральную доверенность от имени жены тоже мог бы подделать. И порядок, вступила бы Ирочка в права наследства, потом еще один финт ушами, и вот уже Ирочка объявлена без вести пропавшей или даже погибшей, а Валера является ее законным наследником.

– И родители тоже.

– Повторяю, что им он мог бы ничего и не сообщать об этой части наследства.

– Так не получится. Наследство тут идет единой массой. Стали бы делить квартиру с машиной, всплыла бы информация и про дом на Озерной, десять.

Они немножко поссорились, но потом помирились, придя к выводу, что если бы Валера захотел, то при должной ловкости и умении найти нужных людей мужчина мог бы провернуть свою аферу.

Телефон родителей Ирины нашелся в памяти домашнего телефона, который был старомодного образца и не стал требовать от друзей ни отпечатков пальцев, ни сканирования сетчатки глаза, ни даже звукового пароля. Телефон покорно пикнул и выдал нужную информацию.

Вот только по набранному номеру никто не ответил.

– Похоже, что родителей нет дома.

– Что же делать?

– Ничего, скоро уже ночь, вернутся. Можем поехать к ним домой, там и подождем.

– А как же эта квартира? Оставим ее открытой?

– С такой соседкой никакие замки не нужны.

Соседка словно бы почувствовала, что речь идет о ней. Была тут как тут.

– Ох, бедный Валерка! И угораздило же его на такой стерве жениться. Это же Ирка его до такого состояния довела, что он сперва от нее избавился, а потом уже и себя не пожалел.

– Скажите, а у Ирины же был любовник? Вы его видели?

– Не было у нее никого!

Уверенность, которая прозвучала в этих словах, сыщиков изрядно удивила.

– Точно знаете?

– Кому, как не мне, это знать! Я же у них домработницей подрабатывала. Ирке-то полы драить и посуду мыть недосуг было, она же королевишна, ей свои ручки-грабельки беречь нужно. А мне к пенсии какая-никакая копейка. Не было у Ирки никакого любовника.

– А как же Николаша? Он ей подарки дорогущие дарил. Драгоценности, сумки по сто тысяч.

– Не было никого, – твердо повторила женщина. – А что касается Николаши, так я про него знаю и вам так скажу, Ирка себе этого Николашу сама придумала.

– Как это?

– Выпендриться хотела, чтобы другие бабы ей на работе завидовали. Вот и придумала, будто бы у нее и муж, и любовник щедрый имеется. А подарки она себе сама заказывала. Закажет, обновкой похвастается, чек покажет, а на другой день обновку назад в магазин, а себе дешевую копию оставляет. И овцы целы, и волки сыты. Ирочка свое самолюбие потешила, и денег на такую забаву много не нужно.

– Но он же за ней заезжал. На дорогих машинах. Николаша этот!

– Заезжал, только не видел его никто! Машину видели, а самого Николашу – нет. Правильно? Машины себе Ирочка сама заказывала. Есть такая услуга, ВИП-такси, вот этот водитель Ирочку и забирал.

– Значит, не было у нее любовника? – упавшим голосом уточнил Саша.

– Нет. Запросы у Ирочки очень уж большими были. Ни один мужик из тех, кто ей встречался, им соответствовать не мог. Валера вон из последних сил лямку тянул, а другие и вовсе не справлялись.

– Если вы у ребят работали, наверное, у вас ключи есть от их квартиры?

– Ключей нет. Накануне исчезновения Ирочки меня рассчитали.

– Как так?

– Валера ко мне пришел и сказал, что в моих услугах больше не нуждаются. Конечно, я у него спросила, в чем дело, чем я провинилась? Вроде бы старательно всегда убиралась. А он сказал, что лично ко мне у него претензий нет, просто деньги закончились, платить он мне больше не может. Тогда я ему поверила, а после исчезновения Ирусика подумала, небось заранее муженек знал, что женушка исчезнет. Вот и уволил меня заранее. Это же по Иркиному требованию Валера помощницу по хозяйству пригласил. Ему-то самому никакая уборщица не нужна. Валера – парень простой, это Ирка все выпендривалась. И в кого она такая пошла, ума не приложу.

И соседка ушла к себе, оставив сыщиков одних перед открытой дверью.

– Придется оставить как есть.

Но Марина настаивала, что так будет неправильно.

– Соседка ночью спать ляжет, а вдруг из квартиры что-нибудь пропадет? Свалят потом на нас!

– Тогда у меня есть идея.

Саша отрезал узкую полоску бумаги, на которой написал два слова и поставил подпись. Затем они с Мариной вышли из квартиры, а бумажку Саша прикрепил на аккуратно закрытую дверь.

– Теперь все шарахаться будут от этой двери.

– Все, кроме преступников.

– Преступника никаким замком не остановишь, уж ты мне поверь.

Марина промолчала, потому что возразить ей было нечего, она сознавала полную правоту своего друга.

Дальше они отправились домой к родителям Ирины, благо их домашний адрес Саша без особого труда вычислил по номеру их телефона.

За дверью скулила какая-то собака, которая на каждый звонок реагировала нервным лаем. С собакой давно нужно было гулять, но хозяева где-то замешкались.

Они не появились ни к десяти часам вечера, ни к одиннадцати. Соседи также не знали, куда могли подеваться эти люди. Дачи или загородного дома родители Ирины не имели. Жизнь вели весьма уединенную. Кроме дочери и ее мужа, никого у себя не принимали.

Саша нашел странички этих двоих в социальных сетях, но ничего нового не узнал. Супруги явно не были стеснены в средствах, они много путешествовали, но путешествовали они опять же исключительно вдвоем или в компании с дочерью и Валерой.

Недавно на фотографиях появился щенок мальтийской болонки по кличке Плутоша, который и тявкал жалобно за закрытой дверью. Последний раз супруги появлялись в Сети вчера утром. Видимо, тогда же они гуляли со своим Плутошей.

– Уехать в путешествие, пока судьба похищенной Ирины туманна, они не могли.

– Конечно, должны были щенка куда-нибудь пристроить.

– Это не главное, – нахмурился Саша. – Ведь в любой момент может оказаться, что любимая дочь погибла и погибла уже давно, а они все это время на море нежились. Лично я бы никуда не поехал.

– А если у них путевки были заранее куплены?

– И что?

– Они бы потеряли деньги, если бы не поехали.

– А что они дочь в любой момент могут потерять, тебя не смущает?

Марина и впрямь отчего-то смутилась, а Саша продолжил розыски.

На вызовы по сотовым номерам эти двое не отвечали. И Саша чувствовал, что эта ситуация нравится ему все меньше.

Они несколько раз прогулялись с Бароном, познакомились со всеми местными собачниками и узнали, что Плутошу с хозяйкой видели сегодня утром. Женщина выглядела задумчивой, от разговоров отказалась, лишь коротко поздоровалась и пошла дальше. Днем их никто не видел, хотя Плутоша был еще молод и нуждался как минимум в трехразовых прогулках.

Когда Саша с Мариной в последний раз для очистки совести поднялись к квартире Феликса Скрябина и его жены, то обнаружили там небольшую толпу, состоящую из возмущенных соседей.

Причина была проста, за закрытой дверью надрывался от плача щенок.

– Сил нет слушать, как воет этот пес.

– Что за люди? Укатили куда-то, а про собаку забыли.

– Бедное животное, извелось все.

Словно почувствовав, что речь идет о нем, щенок за дверью взвыл в полный голос.

– Животное, говорите, извелось? А мы? Про наши нервы кто-нибудь думает?

Щенок выл в полный голос. Для такой маленькой собачки он оказался очень голосистым.

– Уже и в полицию звонили, никакого внятного ответа не последовало. Обещали выписать хозяевам собаки штраф, если шум продолжится.

– Зачем нам штраф, нам спать нужно!