Наследство Алекса

Когда свидетель занял место на трибуне, судья обратилась к нему с вопросом:

– Вы постоянно проживаете по указанному в паспорте адресу?

– Я? Да… проживаю.

Алекс видел отца только сзади. Тот примял рукой волосы, которые едва прикрывали облысевшую голову. Наглухо застегнутая рубашка в клетку взмокла на спине.

– Вы не были в разводе с женой?

– Нет, мы не разводились.

– У вас был общий бюджет или разные кошельки?

Отец отвечал на вопросы судьи односложно, не вдаваясь в подробности и описания. Он не рассказал, что Вера ему давно не была женой, что она несколько раз настаивала на разводе, когда было противно терпеть его рядом в одном жилище, но он не держался на ногах и не мог дойти до ЗАГСа, а когда трезвел, Вера оставляла затею с разводом.

– Как она жила в материальном смысле?

– Да неплохо жила, вроде.

– Просила о помощи?

– Нет, не просила. Хотя взаймы брала у меня маленькие суммы. Потом обязательно отдавала.

– Чем зарабатывала?

– Где-то работала, вроде, а, может, и нет. В последние годы не работала. Болела.

Про сына вообще не смог ничего сказать: «Не помню, не видел, не знаю».

«Нет у меня отца, – подумал Алекс. – Пропил мозги!»

После заседания уже на улице Алекс с издевкой спросил отца:

– Что ж ты, батя, не помнишь, как мать и бабка на полу деньги разложили, а потом весь день считали и в пачки складывали? Ты ж ходил по деньгам!

Отец поглядел на сына, выкатив глаза, и покачал головой:

– Не помню…

11. Истец как он есть

Дело не решилось. Странно, но суд опять нашел зацепку, для проверки которой надо было снова собирать заседание, теперь уже в конце июня. Алексу было назначено предоставить выписки со своего банковского счета за последние пять лет. По требованию истца счет ответчика заблокировали. Судебная представительница предположила, что бабушкины деньги могли сразу попасть на счета внука.

Черт! Почему суд не признает, что момент наследования истцом не доказан? Разве они этого не понимают? Наверняка, понимают, но почему-то продолжают искать деньги.

Ситуация снова заставила Алекса поразмышлять о поступке кровного родственника. Ничего не бывает просто так, все чем-то объясняется. Как же случилось, что родной дядька встал по ту сторону запретительной черты, то есть, по сути, стал врагом?

Мама любила своего младшего брата и всегда опекала его. В детские и школьные годы это было совершенно естественно: четыре года разницы, старшая за младшего.

Вера с детства чувствовала к брату почти материнскую привязанность. Мать всегда на работе, весь дом на старшей дочери – та и еду готовила, и прибиралась, и следила за шебутным братиком. Жизнь у семьи была разъезжая благодаря неуемным родителям, которые то расходились, то сходились. Бывало, мама убегала с детьми от разбитного отца в другой город, но всегда невзначай оставляла адрес убежища со скрытой надеждой, что он их найдет. В какой-то момент мать разделила детей: себе оставила младшего Виталика, а старшую отдала свекрови – бабушке Полине. Потом семья воссоединилась, дети пошли в новую школу. И там сестра стала усиленно поддерживать брата: ему было трудно привыкать к новому классу. Тогда он был маленького роста, над ним подтрунивали, а он боялся ввязываться в мальчишеские драки.

– Дядька был маленький? – удивился Сашка, когда мама рассказывала ему про заботу о брате в школьные годы.

– Представь себе, – отвечала она, – и сильно переживал. Ему очень хотелось дать сдачи, когда его задирали, а он не умел.

Драться его научила сестра.

– Потом он вырос и в армии стоял первым в шеренге, а сержант его спрашивал, не дует ли ему там, наверху.

В школе Виталику не давалась математика, а сестра была первым математиком в классе. Вера про себя досадовала: «Это вообще мой брат или нет? Почему у него мозги не варят?» Она учила его делать логические выводы. Все тщетно. Больше тройки, да и то с натяжкой по всем точным наукам у брата не было. Упорядочить его ум у сестры тоже не получилось.

Позже, когда с Виталиком случались казусы, в которых он был виноват сам, она сетовала:

– Мясушка у тебя в голове не хватает, Виталь!

И пускалась разжевывать ему обстоятельства дела. После разъяснений сестры он бил себя в лоб и приговаривал:

– Как я сразу не подумал? Ведь все ж ясно как день!

Так уж случилось, что пока Виталик не женился, старшая сестра была его негласным советником. Сначала она довела его до армии, потом следила за его личной жизнью, вовремя уводя из сомнительных компаний и неправедных дел, если они назревали. Так продолжалось, пока она не передала его в руки первой супруги. А дальше его жизнью стала управлять жена, красавица и неумеха. Он все время зарабатывал деньги, а она рожала ему детей, при этом совсем их не любила.

Алекс знал всю эту историю от матери, но не придавал ей значения и не делал выводы.

То, что ему было доподлинно известно, – это беспредельная дядина доброта и щедрость – единственное качество, которое было общим у него с сестрой. Тот любил раздавать все просто так, но поскольку жена не поощряла его великодушия и гостеприимства, считая это желание непозволительной расточительностью, то он приносил свои дары тайком от жены, а на праздники предпочитал не звать к себе, а ходить в гости, но всегда с огромным пакетом продуктов и выпивки. Из троих детей дядьки больше всего Алекс дружил с Никитой, старшим сыном дяди Виталия. Двоюродная сестра находилась под влиянием своей матери, которую Алекс недолюбливал, и которая родственной связи с семьей своей родной тети не чувствовала. А младшего двоюродного брата Генку он не знал вовсе.

После смерти Зои, первой жены, дядя Виталий женился на Ларисе. Это было три года назад. Алекс уже был женат.

Невеста захотела полноценную свадьбу, хотя выходила замуж не в первый раз. Лариса тогда всем показалась достойной во всех отношениях. Фигуристая, сочная, в облегающем розовом платье со сверкающим колье на шее, с пышными темными волосами по плечам, она глаз не спускала с дяди, кружила вокруг него, пела дифирамбы: какой он этакий и самый-самый. Она приодела мужа, стала кормить домашними котлетами и голубцами, даже ездила с ним по маршруту, когда ей выпадал выходной – он работал на маршрутном такси.

Дядя стал реже показываться на глаза, но Алекс не осуждал его за это – все же понятно: жена, дом. Ларису хвалила и мама Алекса:

– Как повезло мужику на старости лет. Первая жена так за ним не ухаживала, хоть и не работала ни дня. А эта и работает, и по дому все успевает. Брат счастлив наконец.

– Он с первой женой тоже был счастлив, – говорила бабушка.

– Не скажи, – перебивала ее мама. – Зоя вялая была, безынициативная, и висела у Виталия на шее – все шмотки выпрашивала, подрабатывать заставляла. А Лариса – бойкая, деятельная.

Но однажды мама проговорила странную фразу про Ларису, которую Алекс в то время не расшифровал, а теперь стал размышлять над ней.

– Лариса, оказывается, такая неистовая. Недавно сказала: я за Виталика любого порву!

– Ну и что, мам! – возразил ей Алекс. – Это просто так говорится.

– Нет, сынок. Я видела ее глаза в этот момент. Мы чего-то про Ларису не знаем!

И вот теперь, когда дядька выкинул фортель с чудовищными подозрениями, Алекс задумался. Дядя Виталий из-за доброй натуры и абсолютного отсутствия когнитивных способностей был внушаемым и послушным, что на фоне его могучей фигуры смотрелось нелепо и многим было непонятно. А про Ларису все они и вправду чего-то не знают.

Как-то в июне по дороге с работы Алекс заехал на заправочную станцию, чтобы не заправлять машину завтра с утра. Когда он приблизился к окошку для оплаты бензина, он увидел дядю Виталия, тот уже платил.

– Девяносто второй, двадцать литров, – пробасил тот в окошко.

Алекс был таким же высоким и широкоплечим, как и дядька. «Генетика!» – с гордостью говорил племянник раньше. Теперь эта внешняя схожесть раздражала.

Он не хотел разговаривать с бывшим родственником и даже рядом стоять ему было противно. Родным он его больше не считал. Оставаться хладнокровным не мог. Слишком горячей была обида, слишком горьким было разочарование. Он внезапно почувствовал жар от накатившего на него гнева, сжал зубы, сцепил пальцы в кулак, так ему хотелось ударить стоящего перед ним, ставшего чужим мужчину.

Он подошел ближе и хотел было двинуть ему в бок, но сдержался, только крепче сжал кулаки.

Алекс мотнул головой как от наваждения, но не желал впускать в себя снисходительность.

– Как тебе спится, истец? Кошмары не снятся? – резко бросил он в сторону дяди.

Виталий обернулся:

– Ты?

Он вздрогнул и сжался, как будто его окатили холодной водой, а ведь стояло теплое лето.

– Погоди, Саш. Пойдем поговорим, – предложил дядя.

– Не о чем мне с тобой разговаривать!

– Ты не понимаешь, сынок… – глухим голосом проговорил Виталий. – У нас дома… такая проруха, такие напасти…

– И ты планируешь решить ваши напасти с помощью моих денег? Кстати сказать, у меня своих денег не так уж много, и к тем доступ закрыт благодаря вашим стараниям.

Виталий поднял глаза на племянника и с надеждой спросил:

– Так деньги все-таки есть?

– Есть. У моей тещи! И у вас нет никаких оснований претендовать на деньги чужого для вас человека.

– Но восемь счетов у бабушки?

– Да хоть двадцать! Восемьсот тысяч разложи на два счета или на двадцать, больше денег от этого не станет. Ты получил все, что определено как наследственная масса…

Алекс понял, что дядиному уму все эти тонкости не подвластны.

– Лариса говорит… – начал Виталий оправдываться, – сестра, мамка твоя, типа из любви к сыну утаила… И вообще, она, Лариса, все понимает в финансах. Она – бухгалтер!

– Она во всех мировых финансах понимает, твоя Лариса? – с вызовом заявил Алекс.

– Она – умная.

– Она – хитрая! Где твоя-то голова? Вы в результате на судебных издержках разоритесь!

Алекс распалился, а дядя Виталий повернулся и молча пошел к своей «Газели». Разговора не получилось.

Вечером Алекс засел в кресло с ноутбуком, уши заткнул наушниками. Это означало, что он сильно занят и трогать его не надо. Кнопка привыкла к такому временному уходу мужа в себя. Чем бы он ни был занят – слушал музыку, смотрел фильм или участвовал в вебинаре, этот процесс был очень личным.

Сегодня он открыл программу по дизайну и иногда водил мышкой по экрану. На самом деле он проматывал в уме сегодняшнюю встречу с дядей и анализировал свое положение ответчика.

В нем боролись противоположные чувства. С одной стороны, он был оскорблен тем, что родной человек мог заподозрить его мать в моральной нечистоплотности, что вызывало у него справедливый гнев. С другой стороны, он подозревал, что всю судебную коловерть затеял не дядя, а его жена – коварная бухгалтерша «мирового масштаба» и ненасытная хищница. Он готов был оправдать дядьку, но тот уже завяз в трясине жадности своей дражайшей половины. Сам виноват!

12. Конструктив, креатив, позитив

Почувствовав в муже перемены, Кнопка заволновалась. Она понимала, что Алексу нужно было стать самостоятельней и взрослее, он, по ее мнению, совсем не знал жизни. Счета у него, «миллионера», заблокированы. Конечно, ее мама не даст умереть с голоду молодой семье, но фактическое безденежье било по нервам мужа. Проанализировав эти обстоятельства, она решила помочь ему и объявила, что подыскивает себе работу. Он воспринял ее инициативу с радостью.

– Чем занята, Кнопка? – спросил Алекс как-то после работы.

– Э-э-э, если честно, я занимаюсь маркетингом…

– Ищешь работу маркетолога?

– Нет. Я провожу маркетинговое исследование для будущей работы.

Она сидела в крутящемся кресле перед компьютером и то и дело поворачивалась к мужу:

– Слушай. Вот, к примеру, эмбодимент-фасилитатор…

– Это кто такой?

– А бог его знает… Что-то с телом связано, кстати, сейчас в моде… Сейчас… – она уткнулась в экран. – Вот! Эмбодимент – это неразрывный союз телесности и сознания. Не-е, это мне не подходит!

– Почему? Тебе не хватает сознания? – съязвил Алекс.

– Наоборот! – фыркнула Кнопка, выпрыгнула из кресла, подбежала к мужу и тыкнула его пальцем в бок, потом резюмировала: – Мое сознание переполнилось и нуждается в очистке.

Она медленно повернулась спиной к Алексу и зашагала к компьютеру, повторяя фразу, как будто хотела ее заучить: