Библиотека счастливых

На то, чтобы перетащить вещи Леонара, у нас ушло чуть больше недели. К счастью, сейчас, в начале октября, погода довольно теплая, дождей нет. Громоздкую мебель, которую Леонар не хочет забирать с собой, мы отдадим благотворительной организации, а себе оставим стулья, кресла, столы и книжные шкафы, чтобы устроить уголки для чтения в разных местах дома и сада. Сегодня у нас аврал, и Амандина с Вивианной и Матильдой помогают нам определиться с концепцией нашей маленькой библиотеки и начать ее обустраивать.

Пока что в тайну нашего удивительного проекта мы решили посвятить только их.

– Это просто гениальная идея, честное слово, – радуется Амандина, перебирая книги, все еще сложенные в коробки.

Леонар доедает кусок бретонского фара, принесенного моей подругой, и угрюмо разглядывает полки.

– Надо подумать, в каком порядке расставить книги, в алфавитном или по темам.

– Шибздик, – еле слышно шипит мама.

– Хватит уже, старая перечница! Сами вы шибздики! Ничего не способны сделать как следует!

– Это меня вы называете старой перечницей?

Тут я вмешиваюсь, пока они не разругались окончательно.

– Эй, прекратите немедленно, не желаю здесь никаких ссор!

Амандина, которая хихикала, натянув на лицо воротник свитера (но, как она ни старалась спрятаться, все равно всем было слышно) подливает масла в огонь:

– Противоположности притягиваются, разве не так? Того гляди, через месяц у вас роман начнется, жить друг без дружки не сможете!

– Шутите. Лучше умереть от геморроя, – отвечает Леонар.

– Да никогда в жизни! – откликается мама. – Лучше сжевать все страницы словаря, подавиться и сдохнуть!

– Словаря – это вам не помешало бы, может, усвоили бы умные слова и научились употреблять их по делу!

Матильда, которая все это время спокойно сидела и гладила Шиши, смотрит на нас с безнадежным видом.

– Честно говоря, поглядишь на вас – и отпадает всякое желание становиться взрослой. Не понимаю, где вы только такого набрались.

Меня смех разбирает, но я стараюсь не поддаваться, а вот Амандина безудержно хохочет, приговаривая «обожаю эту девчонку, мне бы такую же», отчего Матильда начинает улыбаться во весь рот; наконец я беру себя (и дело) в руки и распоряжаюсь:

– Амандина и Леонар, можете расставить книги в гостиной как хотите, по алфавиту или по темам. А мы с мамой и Матильдой посмотрим, что можно сделать в саду, и разгребем сарай.

Дощатый сарай у нас в саду достаточно просторный для того, чтобы там можно было разместить несколько кресел, и еще останется место для садовых инструментов Леонара. В детстве я часто там пряталась, когда хотелось побыть одной, мне нравился запах дерева и земли, а ветреными летними вечерами в сарае было уютно и тепло. Он стал моим убежищем, там мне было спокойно, я чувствовала себя в безопасности вдали (но все же не слишком далеко) от моей семьи. А подростком я там даже успела выкурить несколько сигарет, прежде чем дед, увидев, что из-под двери выползает дым, меня застукал и отругал.

Для начала мы выкинули оттуда все накопившееся барахло, потом сделали уборку, потом закрепили полки и расставили кресла. В одном углу я разложила на полу большие мягкие подушки, чтобы люди могли, удобно устроившись, читать лежа. Мне здесь уже очень нравится, и к тому же солнце нагрело сарай, и температура там приятная.

К концу дня книги расставлены, и очертания нашей библиотеки становятся видны. А теперь надо всем о ней рассказать, чтобы к нам пришли читатели. Вообще-то, в Сен-Мало и без нашей есть несколько библиотек, но ни одна не может похвастаться таким количеством первых изданий и прочих сокровищ. Обсудив все, команда решает устроить торжественное открытие. Что будет в программе? Какие-нибудь мероприятия и аперитив.

Амандина любезно предлагает бесплатно организовать буфет, ссылаясь на то, что для нее это станет рекламой, Леонар хочет устроить перекрестное чтение вслух – они с Матильдой будут читать Флобера и Марка Леви (странное сочетание), а мама займется напитками. Меня в один голос просят подготовить речь, сделать афиши и флаеры и создать группу в Фейсбуке[5] для общения. Леонар, заверив меня, что у него, кроме пенсии, есть еще сбережения – наследство, полученное после смерти жены, – оплатил все необходимые для рекламы материалы. Откроемся через три недели. Все совершенно по-детски охвачены радостным нетерпением, и Леонар – в первую очередь.

Но, как всегда бывает, когда расслабляешься и наслаждаешься короткой передышкой, забываешь, как мало надо, чтобы все рухнуло. Довольно одной минуты. И даже нескольких секунд.

Довольно одного сообщения, чтобы снова провалиться в бездну отчаяния.

Глава 7. Торжественное открытие

Я уже ложусь – и тут, взглянув на иконку на экране своего телефона, вижу, что пришло сообщение.

От Лионеля.

У меня все внутри сжимается только оттого, что читаю его имя. И сообщение от него точно не поможет мне успокоиться. Совсем наоборот.

Люси, я нашел в глубине твоего шкафа коробку с одежками Колин. Мне казалось, мы вместе решили все это отдать и двигаться вперед. Я не знал, что ты их сохранила… что мне с ними сделать?

Срабатывает рефлекс самозащиты – бросаю телефон на дальний край кровати, как будто таким способом можно стереть строчки, которые я только что прочитала. Но яд страдания уже растекся по моим жилам. Он душит, поглощает, опустошает.

Он меня убивает.

Я ворочаюсь, вскакиваю с постели, не знаю, что мне сделать, чтобы заглушить эту боль, удавить ее раньше, чем она удавит меня.

Пульс учащается так, что я решаю – лучше уж спуститься в гостиную и чем-нибудь заняться. И выпить.

Обшариваю все кухонные шкафы и полки в поисках чего-нибудь покрепче сидра, все равно чего, лишь бы это можно было выпить быстро и опьянение было пропорционально боли. Роюсь, вытаскивая наружу всю посуду, и наконец выдыхаю – есть бутылка рома. Но поскольку я не уверена, что в самом деле хочу залпом опрокидывать стакан за стаканом, то заодно беру из холодильника бутылку сидра и возвращаюсь в гостиную.

Только успеваю сделать себе первый коктейль из рома с сидром, как раздается какой-то шум. Я вздрагиваю, да какое там вздрагиваю, у меня едва сердце не останавливается – и тут на пороге появляется Леонар, на нем голубой халат в цветочек, в руке жестяная банка. Он подходит к моему дивану.

– Значит, мне не показалось, что я слышал какой-то шум, – наморщив лоб, говорит старик.

Я присматриваюсь к банке в его руке и – помня о том, который час, – вслух изумляюсь:

– Вы что, в самом деле пьете энергетик перед тем как лечь спать?

Он, в свой черед оглядев то, что стоит передо мной на низком столике, ворчит:

– А вы в самом деле пьете ром с сидром, перед тем как уснуть?

– Ладно, ничья.

– Могу я спросить у вас, почему вы пьете спиртное?

– Нет.

– А можно мне с вами посидеть? Кажется, вы сейчас не в лучшем виде, как бы вам снова не вздумалось окунуться. А мне не хочется выходить из дома.

Он пристраивается рядом со мной, берет с дивана плед и заботливо прикрывает мне ноги. А потом добавляет немного рома из бутылки в свою банку с энергетиком.

– Что ж, неплохо. Не желаете попробовать?

– Вы смерти моей хотите?

– А разве вы сами ее уже не хотите?

– Леонар, мне с вами становится тяжело!

– Вы же знаете, тяжело становится от секретов. Иногда они до того тяжелы, что не дают двигаться дальше. И иногда становится лучше, если поговорить об этом, сбросить часть этой тяжести.

– Мне только хуже становится, если я об этом говорю.

Мы замолкаем, я поднимаю стакан, отпиваю большой глоток довольно сомнительной смеси и морщусь. Леонар, который глаз с меня не сводит, продолжает допытываться:

– Вечером у вас, похоже, все было хорошо. Что довело вас до такого состояния?

Я смотрю на него недобрым взглядом, и он пугается:

– Да что вы, в самом деле, я ничего особенного не спросил.

– Сообщение от моего… – И замолкаю.

– От вашего?

– Моего мужа?

– Это вопрос? Он вам не муж?

– Все довольно сложно.

– Из-за этого вы и расстроились?

– Нет.

– Да что ж из вас сегодня все надо клещами вытягивать, обычно вы куда разговорчивее.

И снова пауза, еще более долгая и плотная. А потом я будто со стороны слышу слова и не верю, что они слетают с моих собственных губ:

– Я потеряла маленькую дочку.

Уже и прошлая пауза была тягостной, но эта еще того хуже – вообще не продохнуть. Бетонная. И все же мне удается еле слышно прибавить:

– Чуть больше полутора лет назад. И я никогда себе этого не прощу. И это никогда не пройдет. И я никогда не забуду…

– Никто вас и не просит забывать. Но я думаю, что люди, которым вы дороги, просят вас жить.

– Проблема в том, что я не знаю, есть ли у меня еще желание жить.

– Желание жить… желание не жить… желание нежить. Забавно получается, да?

– Ага, обхохочешься.

– Я не знаю, что такое потерять ребенка, этого горя не испытал, но когда скончалась моя жена, мне тоже хотелось умереть. Все утратило смысл, все стало пресным и бесцветным. Моя жизнь сделалась черно-белой. Вернее, серой, других красок не было. А внутри у меня поселилась сплошная чернота. Я тоже был мертвым…

Мой стакан пуст. Леонар свое пойло тоже допил, он берет стакан, наливает мне и себе, я ему за это благодарна, хотя вслух ничего не говорю. Мы пьем. Покрутив в руках стакан, я делаю глоток и вместе с ромом глотаю свою печаль. Мне хочется ее вытошнить, я чувствую, как она поднимается от сердца к глотке, чувствую ее жгучую горечь. У меня перехватывает горло, когда я с крохотной надеждой спрашиваю:

– А как это проходит? Как возвращаются краски?

– Благодаря любви тех, кто нас любит. Но я знаю, что иногда этого бывает недостаточно, чернота очень быстро возвращается, и все другие краски пропадают…

Мы сидим рядом, окутанные тишиной. Я обдумываю слова Леонара. Любовь и в самом деле на такое способна? И надо еще суметь не оттолкнуть этих любящих…

Через несколько минут жители Сен-Мало придут знакомиться с библиотекой. У нас аврал, мои друзья торопятся, все должно быть вовремя готово к открытию. Леонар с Матильдой в гостиной проверяют микрофон, распевая песню из мюзикла «Холодное сердце» (умоляю, сделайте что-нибудь, чтобы она от меня отцепилась), Амандина с моей мамой хлопочут вокруг больших столов в саду, заканчивают накрывать, сама я повторяю свою речь, поглядывая в записи. Вся эта суета и волнение вытеснили у меня из головы сообщение Лионеля, которое три недели там крутилось, я позабыла о связанных с ним переживаниях.

Всю ночь глаз не сомкнула и теперь чувствую себя совершенно измученной и нервничаю. Боюсь, как бы из-за малейшей неприятности не взорваться или не разреветься, и потому стараюсь улавливать позитивные эмоции, которые исходят от самого этого библиотечного проекта и от окружающих меня людей, которых я люблю.

Шиши и Коко не отлипают от Амандины, как будто она стала для них смыслом жизни, одна разинула пасть, другая – клюв, обе ждут, не перепадет ли какая-нибудь крошка. Амандина их гонит:

– Хватит путаться у меня под ногами! Шагу нельзя ступить, чтобы не споткнуться о кучку перьев или комок шерсти.

Коко орет.

Шиши тявкает.

Я умиляюсь, наблюдая за этой сценкой – чайка и собачка смотрят на Амандину с такой любовью, что впору ее выручать, и я хватаю Шиши и тащу ее в дом. Коко, похоже, столкнулась с самой трудной за свою коротенькую жизнь дилеммой: она вертит головой, глядя то на еду, то на чихуахуа. Последовать за подружкой или остаться с булочницей?

– Ну что, Коко, никак не можешь решиться? Пойдем, цыпонька, Амандина тебе ничего не даст. И не потому что она тебя не любит, а потому что не имеет права тебя кормить.

Это правда – в Сен-Мало тебя оштрафуют, если застукают за кормлением чаек. Да и незачем их кормить, они чаще всего, не дожидаясь приглашения, сами берут, что приглянулось, выхватывают у туристов сэндвичи или блинчики. Внезапное и резкое нападение обычно застает людей врасплох, да и попробуй не растеряться, когда на тебя налетают сразу три чайки с широко раскрытыми клювами.

Вскоре появляются первые гости, и мы готовы их принять. Столы накрыты, мама на посту, неутомимо наполняет бокалы вином и апельсиновым соком, потому что «как знать, детка, вдруг им всем очень захочется пить», Леонар украдкой выдувает целую банку энергетика, потому что «знаете, Люси, в моем возрасте надо подзарядиться, чтобы выдержать всю эту суматоху», а я чуть ли не залпом опрокидываю бокал – для храбрости. Вивианна пришла нас поздравить одной из первых, «потому что вы же знаете, Люси, что книги – это жизнь», и даже предлагает нам помочь разносить напитки приглашенным. Я все же краем глаза присматриваю за ней, не уверена, что она не выпьет в одиночку все запасы шушена[6].

Все идет прекрасно. Больше часа.

И только когда у калитки появляется муж Вивианны рука об руку с молодой женщиной, мы чувствуем, что назревает скандал. Или катастрофа, как получится. Амандина озирается, прикидывает, чем мы рискуем, и предупреждает меня, что обстановка накаляется.

Я тем временем высматриваю Вивианну, которая скрылась с подносом, и наконец замечаю ее справа от себя. В одной руке у нее бокал, в другой – бутылка, она то и дело подливает себе шушена и, похоже, увлечена разговором непонятно с кем.

– Займись Марком, а я возьму на себя Вивианну. Попытаемся развести их по разным концам сада, идет?

– Давай, – отвечает Амандина и с нагруженным едой подносом устремляется к парочке.

Я подхожу к Вивианне, встаю так, чтобы ей пришлось повернуться лицом к дому, и заговариваю с ней.

– Как поживаете?

Ну ладно, сама понимаю, что в этой ситуации вопрос не самый уместный, но я пристально слежу за тем, как Амандина заставляет Марка и его подружку перепробовать все, что она наготовила, где уж мне придумывать что-нибудь получше. Грустно поглядев на бутылку, Вивианна показывает ее мне:

– Странный вкус у этого шампанского. Похоже, оно медовое.

Я все еще поглощена сценкой, которая разворачивается поодаль, и не очень вслушиваюсь в болтовню Вивианны. Проблема в том, что Марк все съел, и парочка направляется к дому, а Амандина бросает на меня отчаянные взгляды.

– Люси, я тебя очень люблю, но мне кажется, что моя проблема с медом у тебя в голове не укладывается.

– В голове? Что у меня в голове?

Мне хочется ей сказать, что если кто с головой не дружит, так это она, но моим вниманием полностью завладел Марк, который теперь всего в пяти метрах от нас. И я едва замечаю, что она перешла со мной на ты.

– Думаю, надо еще раз попробовать, чтобы убедиться. Тебе налить?

Наклоняет бутылку, но оттуда ничего не льется, она пуста. Похоже, Вивианна сейчас разрыдается.

– Ничего не оста-а-а-а-алось. А знаешь что?

Она наклоняется ко мне с таким видом, будто хочет открыть тайну, и шепчет:

– Схожу принесу еще.

– Не вздумай! Мед – это… это очень вредно для таких людей, как ты, для тех, кто… любит шампанское.

Что за чушь я несу.

– Я вообще не понимаю, о чем ты.

– Я тоже, так что все в порядке.

Она смотрит на меня, прищурившись, наверное, думает, что я спятила. И вот тут-то все летит кувырком.

– Я жажду меда, – говорит мне Вивианна.

Я не успеваю ее задержать, она огибает меня, направляясь к столам, и теряется в толпе гостей. А потом раздается пронзительный вопль:

– И-и-и-и!

А потом рев:

– А-а-а-а!

Вивианна и Марк явно встретились.

– А он что здесь делает?

– А она что здесь делает?

Я иду на голоса и встаю между ними, пока они не начали швырять друг в дружку тарелками.

– Здесь сегодня собралась немалая часть местных жителей и торговцев, и вполне естественно, что вы встретились. У всех сейчас хорошее настроение, и давайте не будем его портить.

Марк размахивает руками, сверкает глазами и орет:

– Хорошее настроение? У меня настроение немедленно портится, как только ее вижу! И знаете почему? Она совсем ненормальная, три ночи спала в сарае в саду, а потом, когда это заметили и попросили ее уйти, изгадила всю лужайку туалетной бумагой и салатом.

– Почему салатом? – спрашиваю я, ничего умнее в этот момент придумать не могу.

А в самом деле, почему? Марк так разошелся, что даже не слышал вопроса (вот и хорошо, тем лучше для меня).

– Она даже наружную стену дома изуродовала! Написала «иди в задницу со своей ПП»! Что еще за «ПП»?

Мы с Амандиной переглядываемся – пожалуй, лучше ему об этом не знать. Булочница старается разрядить обстановку, используя подручные средства:

– Марк, хочешь блинчик с колбаской?

Он машинально берет то, что предлагает ему Амандина, и заталкивает в рот, но это его не останавливает. Вне себя, Марк продолжает орать, плюясь крошками и показывая на Вивианну пальцем:

– Сил моих нет, сейчас вызову психиатрическую неотложку.

Он весь багровый, боюсь, как бы его удар не хватил.

– Или вы ею займетесь, или я ее в психушку отправлю! Поскольку мы все еще женаты, я имею право ее туда поместить, и не откажу себе в этом.

– Ни за что, ясно тебе? Ни за что я туда не пойду! У меня замечательные подруги, они меня не бросят ради каких-то малолеток (по-моему, очень уместное замечание, и в самом деле, чего-чего, а этого точно не случится), в отличие от тебя. Девочки милые и верные, и они-то меня охотно пустят ночевать к себе в сарай.

На крыльце появляются Леонар и Матильда, машут мне, показывая, что готовы. Вот и прекрасно, а у меня появляется готовый предлог, чтобы положить конец этой стычке, объявив всем собравшимся:

– Друзья мои, настало время идти в гостиную и слушать перекрестное чтение Леви и Флобера. Прошу всех войти в дом!

Подружке Марка до того не по себе, что она, к величайшему моему облегчению, дергает его за рукав и упрашивает уйти отсюда. Мы входим в дом, разгоряченные умы остывают, снова воцаряется спокойствие.

Леонар принимается сравнивать описания у классиков и современных авторов, по его словам – «беспристрастно», но я прекрасно вижу, как блестят у него глаза, когда он читает отрывки из «Мадам Бовари». Старик стоит посреди гостиной прямой, как палка, с очками на носу, и, читая текст, жестикулирует левой рукой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Кунь-аман – традиционный бретонский пирог, в котором чередуются слои теста, соленого масла и сахара. Его название происходит от бретонских слов kouign (пирог) и amann (масло), то есть буквально означает «масляный пирог». – Здесь и далее прим. переводчика.

2

Фар – традиционный мягкий бретонский пирог, немного напоминающий запеканку; классический вариант – с черносливом.

3

Розовое вино весь день (франц., англ.).

4

Персонажи французского анимационного телесериала, четыре брата-арестанта; Люси вспоминает их явно из-за того, что по росту эта четверка выстраивается «лесенкой».

5

Деятельность компании Meta запрещена на территории РФ.

6

Шушен – бретонский алкогольный напиток, напоминающий медовуху.