скачать книгу бесплатно
– Конечно, приносите, – восторженно произносит бабушка.
Как же можно отказать сотруднику банка, с таким большим талантом и прилагающимся к нему планшетом?
На следующий день менеджер крупного банка приносит в галерею свои шедевры, которые он пишет в выходные дни и по вечерам, и они с бабушкой, сотрудником этой галереи, развешивают их на стены.
Когда Семен впервые посетил данное место, он молча ужаснулся тому, что там висело. Все это благолепие сложно было назвать галереей, самое подходящие для всего этого чуда слово было «склад для хранения картин».
«Авгиевы конюшни, – подумал он. – Их нужно чистить и чистить».
Когда его взяли на работу, первым делом Семен разобрал всю документацию и понял, что авторы работ, представленных на этом складе, набирались как попало, у многих не было даже номеров телефонов, не говоря уже о высшем художественном образовании. Тем, у кого в конце толстой зеленой тетради значились имя, фамилия и координаты для связи, Семен позвонил и настоятельно предложил забрать работы.
Первые два месяца неизвестно откуда появившийся искусствовед регулярно огребал проклятия разгневанных художников-менеджеров, домохозяек, пенсионерок, артистов цирка и других трудящихся различных специальностей, никаким боком не соприкасающихся с живописью. Так или иначе весь сор, который не очень глубоко врос корнями в эту галерею, Семену удалось вымести обратно на улицу. На их место Бокалов привел талантливых профессиональных художников, занимающихся живописью много лет. Все из этих мастеров состояли в различных союзах, закончили высшие учебные заведения, и не по математике, географии, химии, а профильные, связанные с живописью. И буквально сразу галерея преобразилась и пошли первые серьезные продажи.
Вот тут-то хозяйка и встрепенулась, и посмотрела на все это предприятие совершенно под другим углом.
Галерея начала развиваться и приносить небольшой, но доход. Деньги от продажи картин сразу же исчезали в бездонном кармане алчной бизнесменши. В связи с этим галерея задолжала художникам приличную сумму. Тогда предприимчивая леди решила продать галерею. Она нашла одну солидную даму, давно занимающуюся частным художественным бизнесом, и продала ей все это с сотрудниками и долгами в личное пользование. Дама, специализирующаяся на авангардно-концептуальном искусстве, в свою очередь, назвав по крупицам созданную Бокаловым галерею «помойкой», почистила ее на свой лад, а оставшихся художников, обозвав их произведения «зелепуким реалистическим говном», спустила вниз, на второй и первый этаж.
После очередной смены экспозиции на верхнем этаже расположились авторские работы художников-нонконформистов, авангардистов, абстракционистов, так называемых художников модернистского толка. Широко были представлены модные на современном российском арт-рынке бабушки-старушки. Высоко на стене висел метровый, густо удобренный блестками «Архангел» работы Кати Медведевой, «королевы» наивного искусства. Под ней располагалась картина другой великой бабушки-художницы Клары Голицыной. С соседней стены на них молча взирали кривые человечки с полотна легендарной и не менее великой Натты Конешевой. Все эти художницы были глубоко почтенного возраста, их работы известны по всему миру, представлены в собраниях Третьяковки, Русском и других российских музеях. Кроме работ прославленных бабушек, на стенах висели картины так называемого «живого классика русского авангарда», широко известного в кругу своих друзей и почитателей его великого таланта, художника, якобы продающего свои работы на аукционе Сотбис, абстракциониста, закончившего Суриковку.
Второй этаж был заполнен традиционной живописью: пейзаж, натюрморт, моря, города. «Зелепукий эвридей», – высказывалась о подобной живописи хозяйка галереи. «И ведь кто-то это говно покупает!» – любила добавить она многозначительно, раскуривая свою тонкую сигарету. Семен терпеть не мог подобные высказывания по поводу реалистического искусства, которому он служил верой и правдой, да и к тому же многих художников из представленных в галерее знал лично. Негодование кипело в нем, когда хозяйка галереи смешивала с грязью заслуженных и народных художников, совершенно не понимая и не разбираясь, где искусство, а где его имитация.
Семен же мог определить руку мастера с первого взгляда на картину. За долгое время работы в галереях он научился определять, где живопись, прошедшая школу и опыт, а где мазня начинающего дилетанта с претензией на якобы гениальность.
Обычно таких псевдогениев видно сразу. Они сначала долго рассказывают о своих работах, о себе, в каких Амстердамах проходили их выставки, кто из знаменитых людей приобрел их картины, а затем задают стандартный вопрос, можно ли у вас выставиться. И у Семена резонно возникал встречный вопрос: а зачем? Если Вы выставляетесь в Амстердамах, если Ваши великие полотна расходятся, как горячие пирожки, так зачем Вы пришли к нам? И кому, на Ваш взгляд, мы должны продавать Ваши полотна, если они достойны, по меньшей мере, Лувра?
Но, конечно, ничего такого подобным художникам Семен не говорил. Хотя был тверд в своем решении. Если живопись очередного «Микеланджело» была искусствоведу не по душе, он не принимал ее. На этот счет у Семена была масса отговорок. То, что картин очень много, а покупателей нет вовсе. Некоторым просто говорил: нам не надо, у нас есть свои художники, с которыми мы работаем. Были и разные другие отговорки. И художники тоже попадались разные. Некоторые на слова Семена лишь пожимали плечами, собирали свои работы и отправлялись на поиски других галерей. Некоторые спрашивали, не знает ли он, где принимают картины на реализацию. И тогда Бокалов с присущей ему широтой души рассказывал о всех знакомых ему галереях. Говорил, где какое направление доминирует, лояльные или не очень сотрудники и директора, к кому лучше подойти, чтобы уж наверняка, а к кому и вовсе не стоит. Совершенно бесплатно давал полную и исчерпывающую информацию по галереям Москвы. Никто из тех, кому он все это рассказывал, не пришел его поблагодарить, однако многим его советы пригодились.
Были среди отвергнутых Семеном гениев и другие художники: пробивные, настойчивые, которых не страшил отказ какого-то продавца-консультанта. Про таких обычно говорят «не мытьем, так катаньем». Они приходили в то время, когда у Семена был выходной. Выясняли у напарника Бокалова, кто принимает решение о приеме работ, а затем, когда тот открывал им горькую правду, беззастенчиво врали ему, что якобы Бокалов все одобрил. Сотрудник галереи без лишних мыслей принимал от них работы, выписывал накладную, и они вместе развешивали «шедевры» на стенку. Когда на следующий день в галерею приходил Семен и видел очередное убожество отвергнутого им художника, он лишь негодуя разводил руками, обвиняя в непрофессионализме своего напарника. Были и такие, которые втирались в доверие к директору, на это Семен никак повлиять не мог. Он молча злился и при любом удобном случае для сравнения показывал своим клиентам, что есть искусство, а что таковым не является. Это всегда работало, когда бездарная, намалеванная разукрашка, попавшая в галерею по блату, выдается за произведение искусства – человеку несведущему сложно разобраться, обманывают его или говорят правду. Но если есть что этому противопоставить, то разница является очевидной. Это своего рода красавица и чудовище, поставь их рядом – и тут уже классическим сказочным вариациям не будет места. Между Ладой и Мерседесом, если убрать фактор цены, пропасть величиной с две китайских стены по протяженности. И всем без слов понятно, кто есть кто.
А вот когда рядом нет Мерседеса, тут уж и Лада покажется крутой машиной.
Та же история с картинами. Семен продавал одну работу, в его понятии являющуюся «Мерседесом», а другую демонстрировал в качестве антипода, как «Ладу». Этот трюк действовал в 85-ти процентах. 5 процентов любителей живописи никак не хотели воспринимать слова и наглядное пособие искусствоведа, считая свой вкус и свое знание живописи на уровне профессорском, не меньше. И на Семена смотрели свысока, с неким пренебрежением. Оставшиеся же 10 процентов просто махали рукой, давая понять, что разницы особой нет, лишь бы цена подходила, они покупали картины не для себя, в подарок.
Еще одна уловка при общении с покупателем была у Семена. Бокалов как бы не продавал картину, а предлагал взять ее для примерки, чтобы посмотреть, как она впишется в интерьер.
– Картина, – говорил он, – это целый мир, это не просто товар, она наполнена энергией автора. С ней нужно некоторое время пожить, и Вы поймете, вписывается она в Вашу жизнь или нет. Оставляйте залог и берите картину. Поживете с ней пару-тройку дней, и все поймете. Не подойдет – принесете обратно, я верну Вам Ваши деньги в полном объеме. Не переживайте, в любом случае Вы ничего не теряете.
Клиент решал, что это разумно, и забирал картину на примерку. Этот прием работал безотказно. За всю Бокаловскую практику ни одна проданная таким образом картина не была возвращена обратно. Хотя другие живописные работы, проданные сразу, возвращались – немного, но было на практике Семена и такое.
Однако Бокалов уважал умного и заинтересованного покупателя. И если он и применял подобные уловки, то это только для того, чтобы живописный холст попал в правильные руки. Это для Семена было значимо. Преданный всей душой искусству, он знал и разбирался в картинах. И если картина по каким-то соображениям ему не нравилась, он не предлагал ее, но и никогда не отказывал и не переубеждал, если работой интересовались. Семен видел, как работают другие галеристы, которые продают только то, что им нравится и ничего другого продать не то, что не могут, а просто не хотят. Однажды Бокалов гулял по Красной площади, затем зашел в ГУМ, поднялся на эскалаторе на второй этаж, покрутился от нечего делать вокруг фонтана, поглазел на праздношатающийся счастливый народ. Вскоре он утомился и от этого места, и от народа, и от невыносимой духоты, разъедающей глаза. Семен спустился вниз и вышел в первый попавшийся выход. Глотнув полной грудью задымленного воздуха, обитающего в центре Москвы, Бокалов пошел куда глядят глаза и вскоре наткнулся на стоящий железный баннер, на котором было написано большими желтыми буквами на синем фоне: Галерея современного искусства. Профессиональная любознательность не дала Семену пройти мимо. Он поднялся по ступенькам, вошел в холл, огляделся по сторонам. Увидев за стеклянными дверями картины, Бокалов прямиком направился туда.
Семен уже с порога оценил уровень находящихся там картин. Это был высочайший класс. Некоторых художников, работы которых там выставлялись, он знал лично, это были большие профессионалы своего дела, мастера, чьи имена, по огромному убеждению Семена, еще будут вписаны в золотой фонд нашей страны, а, может быть, и мира.
Бокалов без труда узнал работы любимого им дедушки, народного художника Юрия Васильевича Карапаева. Он вспомнил, как они вместе готовили выставку Юрия Васильевича, как тот учил его правильно делать развеску, по нижней линии. Вспомнил Семен и как приглашал его народный художник к себе в Федоскино на рюмку коньяка. Семен все собирался приехать, но так и не получилось, Юрий Васильевич скончался. По слухам, у него был рак. Вспомнил Бокалов, как наткнулся в Русском музее на шкатулки, расписанные Юрием Васильевичем.
Воспоминания Семена прервались, когда он услышал голоса. Галерея была небольшая, но словно бы разделенная на три секции. Войдя в двери, попадаешь в первый зал, затем из него, слегка завернув, проходишь по вытянутому помещению, напоминающему коридор, за ним еще один зал, который имеет небольшое углубление. Потолки в галерее очень низкие, и совершенно нет окон. Однако картины грамотно подсвечены, что во многом говорило о профессионализме работающих там. Бокалов услышал голоса и решил, что называется, погреть уши. Ему была интересна эта галерея – картины, висящие на стенах, были выше всяких похвал. Он подошел поближе. Беседовали три женщины. Профессиональным взглядом продавца Семен сразу определил, что две из них покупательницы, это было видно по их восторженным откликам. А третья женщина явно была продавцом, причем не самым лучшим, но и не самым худшим. Она нахваливала живопись, которую явно хотела продать. Холсты стояли на полу. Всего работ шесть. Среди них был зимний пейзаж ярославского художника. Этот мастер имел множество титулов и наград, включая медаль от академии искусств.
– А вот эта работа – просто чудо! – ткнула пальцем покупательница в зимний пейзаж, написанный этим художником.
И тут Бокалову чуть не сделалось дурно, после того, как он услышал ответ женщины продавца:
– Ну, не знаю… – произнесла она, словно покупатели перепутали мех шиншиллы с кроликом, – это слабенький художник, да и работа не очень.
Бокалов уже хотел было вмешаться, но ответная реакция покупательницы охладила его пыл.
– А это заметно, – произнесла она, как словно бы была в курсе, что это кролик, а не шиншилла.
Бокалов не стал дальше слушать всей этой фальшивой, наигранной светской болтовни. Было все предельно ясно, и он в совершенном негодовании вышел из этой прекрасной, но не во всех отношениях галереи.
При встрече с этим ярославским художником, когда тот привез Бокалову новые работы, Семен спросил про ту галерею, не вдаваясь в подробности увиденного.
– Там уже полгода ничего не продается, наверное, я заберу оттуда свои работы, – сказал художник.
На что Бокалов лишь сочувственно покачал головой.
Глава 5
Семен сидел на диване, погруженный в думы, голова шла кувырком. Мужчина все не поднимался, хотя времени прошло уже больше часа с тех пор, как он спустился вниз. Дверь на первом этаже была закрыта на замок, и, стало быть, там выйти было невозможно. Бокалов встал и проследовал за мужчиной. Дошел до первого этажа, но в галерее никого не было. Семен поднялся и вновь занял свое рабочее место. Он сидел, смотрел на картины и размышлял над случившимся. В какой-то момент все произошедшее показалось ему обычным наваждением, бредом, розыгрышем.
– Сюрреализм какой-то, – произнес Семен вслух.
В это время в галерею вошла женщина в годах, она внимательно посмотрела на Семена, а затем переключилась на картины.
– Добрый день, – Семен поднялся и сделал шаг навстречу посетительнице.
Женщина проигнорировала и то, и другое. Она внимательно изучала шедевры мастеров современности. Видя незаинтересованность клиента в нем как в консультанте, Бокалов вновь уселся на диван. Женщина медленно продвигалась вдоль стены и, когда дошла до дивана, на котором сидел Семен, как-то небрежно обратилась к нему, без всякого «здрасьте» и подобных вещей.
– А как, вот, стать знаменитой? – выплеснула она на Семена.
– Что, простите? – не понял он вопроса.
– Понимаете, я тоже пишу картины, – в голосе женщины чувствовалось некоторое волнение, – и мне интересно, как стать известным художником, что для этого нужно?
Если бы этот вопрос прозвучал из уст молоденькой девушки, Семен, не задумываясь, подсказал бы ей один из самых популярных ответов на этот не такой простой вопрос. Но перед Бокаловым стояла женщина явно пенсионного возраста и просила открыть секрет, которого Семен не знал.
– Я не совсем Вас понимаю, – Бокалов не стал шутить на эту тему, – что значит знаменитым? У нас в стране нет знаменитых художников, ну, может, два или три, но назвать их художниками, у меня, по крайней мере, язык не поворачивается.
– Кого Вы имеете в виду? – явно провоцируя Бокалова на долгий разговор, спросила женщина.
После этого профессионального вопроса, Семен вдруг забыл, что с ним произошло несколько минут назад, и с головой окунулся в тему известности современных художников.
– Называть имена было бы неправильным просто по этическим соображениям. Но хочу Вам сказать, что для меня вся эта ситуация с успехом и популярностью выглядит подобным образом. У нас в России сложилось так, что есть своего рода высший свет, некая элита, шабаши которой постоянно транслируют по телевидению, при этом смакуя персонально каждую тусующуюся персону. Так вот, в этой самой тусовке все роли расписаны. Там каждый играет свою роль, у каждого есть своя ниша. Один – актер всеми любимый, другая – певица, третий – поэт, четвертая – писательница, и так далее. И есть человек, который в этой тусовке занимает свое место, нишу художника, и никого туда не пускает. К искусству это отношения никакого не имеет. А вот к бизнесу и популярности – да. Как сказал кто-то: «если зад лошади каждый день показывать по телевизору, то и он в скором времени станет знаменит», имеется в виду зад. Так и тут. Однако это вполне считается, для обывателя это катит, простите за столь вульгарную лексику. Сегодня, чтобы быть художником известным, – последнее слово Бокалов выделил особо, – не нужно быть ни Репиным, ни Левитаном. Но то, что они заняли свою нишу и назвали себя художниками, повторюсь – это считается. Ведь эти господа – они для обывателя художники. А само название художник – это не более, чем ярлык, опознавательная табличка, мандат или членский билет в этот элитарный клуб. По большому счету, всей этой элите и обывателям все равно, кто ты, если у тебя есть деньги – не важно, как ты их зарабатываешь. Главное – это наличие средств. Если ты можешь себе позволить жить с видом на Кремль, покупать бутылку шампанского за сто тысяч, то будь ты хоть кто, хоть Буратино, все будут хлопать тебе и петь осанну. Сложно туда войти. Редко кому удается с главного входа. По очень простой причине: слишком много желающих попасть в этот эдем, а дверь слишком узкая. Вот и стоят они в очередь и пихают друг друга локтями и бьются за теплое место под солнцем. А в это время кто-то занимает их место, войдя с заднего входа.
Вот Вам и весь секрет известности современного художника.
Женщина внимательно слушала Семена, то и дело кивая головой, словно соглашаясь с ним. За все время монолога она даже не попыталась перебить собеседника. И только когда он закончил, спросила.
– А как же выставки? В ЦДХ постоянно проходят различные биеннале современных художников.
– Проходят, – согласился с ней Бокалов, – но секрет очень прост, да и нет никакого секрета. Раньше, чтобы попасть на такую выставку, нужно было сначала представить картины на суд экспертов, профессионалов, понимающих в живописи, любящих и разбирающихся в ней. А теперь эксперт один – наличность. И не важно, что ты пишешь. Есть деньги – покупай место и развешивай, хоть, простите, свое нижнее белье на это место и говори всем, что это искусство, а ты – художник. Конечно, я слегка сгустил краски, и там бывает, что встречаются хорошие художники, настоящие живописцы с сильными произведениями. Но сегодня живопись никому не нужна. Понимаете, если раньше завскладом был уважаемый человек, то теперь он просто завскладом и все.
Женщина стояла и кивала. А затем, дождавшись, когда Бокалов закончит свою обвинительную речь, спросила:
– И что же мне делать?
– Не знаю, – улыбнулся Семен, – попробуйте себя в поэзии, хотя данный вид искусства еще менее востребован обществом.
– Вы смеетесь, – печально вздохнула женщина, – а мне не до смеха. Я на пенсии, а пенсия, сами знаете, небольшая. Думала, может стану известной художницей, буду писать, продавать свои работы. А можно я Вам принесу показать, а Вы мне скажете?
– Нет, не нужно, – отрезал Бокалов, – что я могу Вам сказать? У нас хватает и картин, и художников. Каждый божий день приходит по пять, а то и больше, великих гениев. Но у нас просто нет места, чтобы брать работы у всех. У нас, извините, не Лувр.
– Вы меня не так поняли, я просто принесу Вам показать, – попыталась разъяснить свою позицию женщина.
– Я понял, понял, но не нужно. У каждого творческого человека свое видение, и я не берусь судить, плохо это или хорошо. У меня есть свои пристрастия.
– А что Вам нравится из того, что у вас есть в галерее? Можете просто показать? – никак не хотела отставать от Семена женщина.
Ее назойливость потихоньку стала напрягать Бокалова.
– Да, конечно.
Семен показал ей пару картин, рассказал о художниках, которые эти картины написали, и многозначительно замолчал, давая понять, что аудиенция окончена.
Женщина покрутила головой, а затем раскланялась со словами:
– Спасибо Вам, извините, что отняла у Вас столько времени.
– Ну, что Вы, – выдавил из себя подобие улыбки Семен, – это моя работа.
Женщина ушла.
Семен открыл ноутбук и принялся писать. Просто, без цели, ни о чем.
Казалось, что строки сами появляются на экране монитора без лишних усилий с чьей-либо стороны.
«Что она за оса такая непонятная?» – подумал Бокалов, на мгновение перестав писать.
Он вдруг вспомнил, как однажды летом, когда он был еще маленьким и гостил у бабушки в частном доме, его укусила оса. Он играл во дворе в мяч, просто играл, никого не трогая, а противная мерзкая оса его тяпнула в ногу, и нога распухла. Семену было больно, но он не заплакал, он возмутился и стал ругать осу.
– Ты что меня кусаешь? Я тебя не трогал. Я просто играл в мяч. Зачем же ты меня укусила?
Услышав голос внука, во двор вышла бабушка.
– Что, оса укусила? – заботливо спросила она.
– Да, в ногу, вот, – и Семен показал место укуса.
– Ну, сейчас, схожу, принесу йод, надо помазать.
И бабушка ушла в дом. В скором времени она вернулась с маленьким темным бутыльком и клочком ватки. Бабушка открутила крышку и налила йод на ватку. Ватка в одно мгновение из снежно-белой превратилась в противную, пугающую темно-коричневую какашку.
– Давай-ка свою ногу, – приготовилась бабушка намазать внуку осиный укус.
– Да ладно, не надо, – отмахнулся Семен, – все уже, ничего не болит.
– Не «ладно», не надо ему. Давай, говорят тебе! – и бабушка намазала йодом укус.
– А, щиплет! – вскрикнул Бокалов. – Больно же!
– Ниче, терпи, щас пройдет. Пойдем-ка, чего покажу.
И бабушка пошла на задний двор, где были постройки – сарай и баня.
Семен зашагал следом. Они подошли к бане, зашли в предбанник.
– Смотри, – сказала бабушка, подняв голову вверх.
– Куда смотреть?
– Вон, на крышу смотри, туда, дальше.
И Бокалов увидел в дальнем углу, там, где один бок крыши упирается в другой, серое, словно из войлока, яйцо огромного размера.
– Что это? – испуганно спросил он, будто увидел неопознанный летающий объект.
– Это гнездо осиное, – спокойно произнесла бабушка, – как-то надо от него избавиться.
– А как?
– Сжигают их.
– А как же баня? – удивленно посмотрел на бабушку Семен, – она ведь сгорит вместе с этим яйцом!
– По осени они гнездо оставляют и в землю уходят зимовать. Вот гнездо сшибают да жгут. А весной осам лететь некуда, они новое место ищут и там гнездо вьют. Так что до осени придется ждать. Если сейчас сбить, то целый рой растревожишь, горя не оберешься. Но они безобидные, ты их не трогай, и они тебя не будут.
– Да слышал уже, – огрызнулся Семен, – я ее не трогал, а она…
– Ты руками, поди, махал, бегал. А она ведь неразумная, взяла, да и тяпнула тебя.
– И чего? Мне теперь и в мяч не поиграть, что ли? – еще больше возмутился Семен.
– Да играй ты себе в мяч, авось и не тронут тебя больше. А лучше бы взял банку да набрал малинки в огороде. Глядишь, поели бы с молочком. Да сахарком присыпать, вкуснятина. Пойди, набери баночку.
– Ладно уж, – нехотя согласился Семен, – давай свою банку.
Семен всегда с нежностью вспоминал бабушку, он любил ее. У нее было много внуков, и всех она любила особенной любовью, и каждому по секрету шептала на ушко, что он самый любимый ее внучек.
Бокалов взглянул на часы, до конца смены оставалось полчаса. Он практически не заметил, как пролетел этот сумасшедший день.
