скачать книгу бесплатно
Историк угрожающе сощурился и, слегка помолчав, произнес:
– Не совсем так, но в общем и целом верно. Сократ был мудрец. Он был мудр как никто ни до, ни после него. Все, чем он занимался, так это ходил по Афинам и разговаривал с жителями города. Он был ужасно некрасив собой, просто уродлив, и к тому же беден. У него была сварливая жена, которая ругалась с ним. А он каждый день пил вино и разговаривал со знакомыми и незнакомыми людьми, доходя всякий раз в разговоре до истины, побеждая всех в споре.
– Бомж, короче, конченый! – раздалось с последней парты.
– Да, выглядел он примерно так, – на удивление всех спокойно произнес историк, не сделав замечание за выкрик.
– И как вы думаете, что с ним стало? Не бойтесь, смелее, я слушаю ваши предположения.
– Грохнули, наверное, кому охота идиотом выглядеть! – вновь заголосила галерка.
– Да и пил еще, – поддержали девочки, – может, в пьяной драке пырнули ножом и все.
– Или заказали его киллеру.
– Спился, да и делов-то! – заржал второгодник. – Как пахан у Серика.
На все голоса завязалась дискуссия.
– А ты как думаешь, Март? – вновь персонально обратился историк.
– Я не знаю, почему она не пришла, – набрался духу и произнес Март.
– Угу, – понимающе покачал головой историк, – да, отчасти вы правы. Но лишь отчасти. Сократа приговорили к смерти. А обвинили его в том, что он не почитает Афинских богов. И еще в том, что растлевает афинскую молодежь. Его пригласили в суд, и он выступал в свою защиту. И как вы думаете: величайший человек в истории, мудрец, который не чета нам, не мог бы защитить себя перед кучкой жалких ничтожных людишек? Конечно же мог бы, ему не стоило никакого труда оправдать себя. Но мудрец на то и мудрец, он с легкостью, стоически принял этот приговор. Выпил чашу цикуты – это чаша с ядом. Друзья отговаривали его пить этот кубок смерти, склоняли к побегу, говорили, что все устроят. Но Сократ отказался.
– От зеленого вина отрекалася она, – довольно громко произнес вихрастый парень, сидящий за четвертой партой рядом с окном.
– Похвально, Тютин, что ты знаешь Пушкина. Но, как обычно, ты все перепутал. Сократ совсем не походил на царевну, и от зеленого вина никогда не отрекался. И цикуту выпил добровольно, хоть и был к ней приговорен. Это скорее добровольная смерть. Он мог бежать, его никто не держал. Он мог выиграть этот судебный процесс, но тоже не стал. Ах, какая блистательная речь была произнесена им на суде!
– А почему он это сделал? – спросила девочка, сидящая за первой партой и жадно глотающая каждое слово учителя.
– Добровольно ушел из жизни? – улыбаясь кончиками губ, спросил историк. – Много причин. Вы знаете, он учил молодежь простым житейским истинам, тому, что нужно быть смелым, сильным, честным. Но как-то раз один афинянин разговорился с Сократом и сказал ему: «Вот ты, Сократ, учишь молодежь быть честными, сильными, смелыми, они сидят и слушают тебя, даже, наверное, думают, что такие и есть. А если я налью им вина покрепче да позову к гетерам развратничать, они тут же отрекутся от тебя и твоего учения и пойдут со мной». На что мудрейший Сократ ответил ему: «Безусловно, ты прав, ведь катиться вниз всегда проще, чем подниматься вверх». Быть честным, смелым, добродетельным – это удел немногих, это сложный, тяжелый путь на вершину крутой горы. Предать, отречься легко. Человек слаб по натуре своей. Но в нем достаточно мужества, чтобы исправить ошибки. Чтобы раскаяться в малодушии и впредь так не поступать. Коль уж мы заговорили об этой теме, давайте подумаем вот над чем. Два ученика Христа, два апостола: Иуда Искариот и Петр. Петр отрекся от своего Учителя, Сына Божьего, от Бога, отрекся трижды и всю оставшуюся жизнь искупал свой грех. Он стал тем камнем, на котором стоит христианская церковь. И другой, Иуда – тот, который предал Христа за 30 серебряников. Петр сделал это невольно, по малодушию, и затем всю жизнь исправлял эту роковую ошибку. А поступок Иуды не малодушие, не страх и не боязнь за собственную жизнь, здесь иной мотив. Раскаянием было повешение, Иуда удавился. В христианстве это один из самых жутких грехов, он так и называется – Иудин грех. Самоубийство – это Иудин грех. Иуда предал Христа сознательно, за деньги, обдуманно. Не так, как Петр, в порыве навалившихся на него событий. Но кто мы такие, чтобы судить? Кто из вас возьмет на себя эту ношу, кто осудит Иуду или Петра?
Учитель замолк, в классе стояла гробовая тишина, распахнутые словно окна доверчивые детские глаза смотрели на него внимательно.
И тут учитель увидел поднятую руку.
– Да, Март, ты что-то хотел?
– Можно мне уйти? – негромко, но твердо произнес мальчик.
– Конечно, – кивнул головой довольный учитель, – иди и не беспокойся, я скажу, что тебе нездоровилось, и я отпустил тебя домой. Тебе ведь нездоровится, я правильно понимаю?
– Да, – буркнул Март.
Март взял уже собранный к этому моменту портфель и вышел из класса. Сквозь закрытую дверь до него донеслось:
– Я вам расскажу притчу про зерна…
После окончания школы Март и Весна поженились. Через несколько лет у них родился сын.
– Прости, – сказал Март своей жене, – но я больше не люблю тебя.
– А как же Апрель? – спросила она.
– Апрель приходит, когда уходит март, – сказал он на прощание.»
– Он очень большой, этот Байкал, – произнесла девушка уже внятно и отчетливо, – большущий. У вас есть картины про Байкал?
– Нет у нас про Байкал, – раздраженно, хотя и вполне сдержанно, ответил Семен.
Девушка расстегнула молнию на штормовке и засунула руку за пазуху. Мгновение, и она извлекла оттуда бутылку с водой.
– У вас тут жарко, – произнесла она, открутив крышку и принялась пить.
– Да, есть немного.
И тут Бокалову словно наяву привиделась такая картинка.
Эта девушка – бывшая лыжница, и приступ шизофрении, так внезапно напавший на нее из-за елки, заставил ее упасть и забиться в конвульсиях прямо на лыжне. Пока она лежала и вздрагивала, пораженная конвульсиями, соревнующиеся лыжно-атлеты проезжали прямо по девушке на своих натертых мазью пластиковых лыжах. Тем самым эти юные чемпионы нанесли коллеге глубокий психосоматический урон. Истоптанную пластиковыми лыжами и поруганную алюминиевыми палками, врачи скорой помощи увезли страждущую душу и изнемогающее тело в «Кащенко», приют заблудших душ. Ее там долго лечили электричеством и прочими пилюльками, лыжница от этого полюбила спорт еще больше. Девушка и до этого его очень сильно любила, а после еще сильнее стала. И вдруг летом у главврача – юбилей, шестидесятилетие, все врачи, братья и сестры, ясное дело, в хлам. Ну и наша Глаша ноги в брюки и ходу. «Лыжню, дайте даме лыжню!». Вот так и доковыляла до галереи.
– Вы любите лыжный спорт? – устав от нечленораздельного бормотания девушки, спросил Семен.
– Нет, – ответила девушка, не услышав в вопросе Семена никакого тайного подвоха, – может, у вас есть что-то с Байкалом? Он большой, красивый … – завела опять свою шарманку Глаша.
– Девушка, нет у нас Байкала, нет! – уже не выдержал Семен, – закончился Байкал, весь выпили!
– Закончился… – произнесла лыжница так, словно она – Джульетта, а Ромео как раз скончался.
– Да, – сочувственно выдохнул Семен, – что поделаешь. Вы приходите через полгодика, может, появится. Если принесут, я Вам один оставлю, честное слово.
– Байкал? – обнадеживающе произнесла лыжница.
– Байкал, – уверил ее Семен. – Байкал, что же еще.
– Ну ладно, – вновь как-то грустно произнесла она, – я, пожалуй, пойду.
Семен ничего не ответил, он боялся спугнуть столь благостное настроение, которое повлекло девушку прочь из этого живописного храма. Подальше от храма, поближе к Байкалу.
Любительница самого большого пресноводного озера ушла. Семен вновь погрузился в думы.
Он давно мечтал написать большой роман: про себя, про нелегкую жизнь искусствоведа среднего звена, и там отобразить всех этих сумасшедших, которые заходят к нему с подобными Байкалами. И еще, без лишней скромности подумал он об экранизации своего ненаписанного романа. И больше всего его заботила именно эта сцена с сумасшедшей лыжницей. Во-первых, представлял он себе, следовало начать с подбора знакомых актрис на роль любительницы озера Байкал. Первым делом Семен примерил Дженнифер Лопес. Но так как Бокалов не собирался убивать в своем фильме эту полоумную в лыжном обмундировании, по этой причине Лопес на эту роль не годилась. Как-то однажды Семен включил телевизор, там как раз только началось американское кино. Он открыл пиво, чипсы и принялся смотреть, смакуя из стеклянной пивной кружки бодрящий янтарный напиток. Но только Бокалов сделал хороший глоток, как на экране появилась красотка Лопес. Минут пять он откашливался и приходил в себя. И как только пришел и уже собирался переключить канал, как, о чудо! – на шестой минуте Дженнифер Лопес скоропостижно скончалась. Хорошо, что Семен не сделал еще один глоток, а то бы уже не оправился от такого счастья. Фильм Бокалову очень понравился. Будь Семен в числе американских киноакадемиков – режиссер мог бы смело рассчитывать на Оскар.
Следующей после Лопес в списке шла Джулия Робертс. Ее оскароносная улыбка слегка смущала Семена. Он представил сумасшедшую спортсменку в затасканном лыжном костюме в тридцатиградусную жару с ослепительной улыбкой Джулии и ему чуть не поплохело. Искусствовед решил, что эта тоже не подойдет. Затем шли вереницей различные голливудские матрешки Барби. И, наконец, Семен переключился на российских актрис. Сначала он копался в советском кинематографе, тщательно подбирая фактуру на роль лыжницы. Не найдя и там подходящих кандидатур, занялся российской сериальной машиной, поставляющей звезд, словно печеные пирожки.
Но вскоре, утомившись, оставил эту затею вовсе. И попытался поскорее забыть странную девушку в лыжном костюме.
Глава 2
Время шло своим чередом. Семен все так же ходил на работу, просиживал там два дня, выходные пролеживал на диване, смотря очередной фильм, выпивая очередную бутылку пива, заедая ее очередным вяленым лещом и порезанным кольцами луком.
Раз в месяц Бокалов получал крохотную зарплату, которой только и хватало, чтобы заплатить за квартиру, купить пива, леща, лук и сигареты, да и прочие товары первой необходимости. На все остальное, если вдруг возникали непредвиденные расходы, требовалось занимать. Занимал он в основном у друзей и знакомых. Занимал не часто, но потом долго не мог отдать. Нужная сумма все никак не накапливалась. Семен был напрочь лишен этого дара – копить деньги. Он пробовал откладывать в ящик стола, но, как не старался, все равно, рано или поздно, приходилось залезать в укромное хранилище и опустошать его под корень. При всем желании иметь финансы, разбогатеть ему не грозило, Семен не любил деньги, и деньги отвечали ему взаимностью. Хотя, может быть, будет неправильно сказать, что Семен не любил деньги. Разве же есть в нашем мире человек, который не любит деньги? Или любит что-то больше денег? Конечно же, Семен любил эти разноцветные бумажки, но любовь была какая-то чахлая, не сердечная. Что касается денег, то они и вовсе не любили Семена, и, как он не старался, никак не хотели задерживаться в карманах искусствоведа. Неуютно им было под его руководством.
Жил Семен один, без семьи, без любимого человека, даже друзья и те перестали его навещать. Он им слишком много задолжал, а отдавать было нечем. И девушку Бокалов тоже не мог найти именно из-за банального отсутствия денег.
День и ночь, прибывая в своих фантазиях, искусствовед, пытаясь переквалифицироваться в писателя, постоянно что-то сочинял, а после размещал свои художественные опусы на всевозможных окололитературных сайтах.
Так и катилась неспеша тихая размеренная жизнь: два дня Семен ходил на работу, два дня чувствовал себя писателем. Пил и мечтал реализовать задуманное, написать роман. А голова его была словно котел с супом, и много всего там кипело и варилось. Но только наружу никак не выплескивалось, все выкипало и выветривалось вместе с паром. Однако Семена это не печалило, подобный суп в его голове варился практически постоянно. Только один выветривался, сразу закипал другой. Нельзя сказать, что Бокалов не пытался свои мысли и идеи выразить с помощью слов, увековечить их в бессмертном произведении. Нет, он этого страстно желал, и раз в неделю его словно магнитом тянуло к компьютеру для того, чтобы написать рассказ, эссе, повесть. Но только он садился, включал компьютер, открывал ворд, как муза покидала начинающего прозаика. Мысль, до этого времени текшая и пенившаяся бурной рекой, вдруг высыхала напрочь, не оставляя даже маленького, тоненького ручейка. И Семен, чтобы вдохновиться, открывал интернет и пропадал там. Однажды ему на глаза попалась интересная статья про сценаристов. Из нее Бокалов узнал, чем отличается американский сценарист от русского. Американский сценарист до того, как стать известным, знаменитым и богатым, работает в кафе, моет посуду или на заправке заправляет машины. В свободное время он пишет. И если такому сценаристу предложить снять фильм по его сценарию, то он достанет из-за пазухи уже написанные два, а то и три сценария. Если то же самое предложение адресовать нашему псевдосценаристу, он, конечно, с радостью согласится и даже расскажет, сколько замечательных идей имеет на этот счет.
Семен больше походил на русского сценариста, до американского ему было еще далеко.
На досуге, когда приступы черной меланхолии накрывали его с головой, Бокалов садился за компьютер и начинал есть себя поедом. Это походило на диалог с внутренним инквизитором, который нещадно бичевал ранимую и трепетную душу искусствоведа.
«– Разве у тебя нет желания купить новый красивый автомобиль? Например, какой-нибудь джип. Ты открываешь дверь, садишься в него и слышишь, как скрипят новые кожаные сидения, и запах, удивительный запах новой вещи. Но это не просто вещь, это новый джип, и ты- в нем. Есть у тебя такое желание?
– Предположим, что есть, и что из того? Желание у меня есть, у меня средств для осуществления этого желания нет.
– Или нет желания, никакого желания. Нет желания – нет средств. Есть желание – найдутся и средства, это уж я тебе как краевед говорю. Главное, захотеть. Я знаю одного человека, который имеет желание сидеть дома и пить алкоголь. Других желаний у него нет. Нет, есть, конечно, мелкие желания, но я о другом, в глобальном смысле. У него имеется такое желание пить алкоголь, и он его пьет. Дома, в гостях, на работе, не важно, главное, пьет. В этом-то все и дело. Скажи, а если бы желания исполнялись, пусть одно, но глобальное…
– Чего бы я пожелал?
– Да.
– Даже не знаю, так, с ходу, сложно сказать, надо подумать…
– Не надо думать.
– Почему?
– Потому что оно и так уже сбылось. Ты целыми днями словно увалень сидишь дома, ничего не делаешь и не хочешь делать. Ну, иной раз обед приготовишь, другой раз пол подметешь. И все. Как ты перебрался в эту квартиру, так по сути все сидишь дома. Твоя глобальная мечта, считай, сбылась. Ты работаешь по сменам: два дня работаешь, а другие два дня просто валяешься на диване. Тебе не нужно думать – все сбылось давно. Если ты станешь думать, ты придумаешь много различных клише: деньги, путешествия, славу и прочую ерунду, которые не являются твоей мечтой. Мечта она вот, здесь, под левою грудью, бьется, стучит, ее не нужно проговаривать. Слова лишь запутывают и уводят непонятно куда. Мечта – она бессловесна, сидит внутри и ждет своего часа. Поначалу ты грыз землю, рвал жилы, одним словом, добивался реализации своей мечты. Ты думал, что хочешь стать известным, популярным, добиться успеха и славы. И судьба давала тебе тысячу шансов, мимо которых ты либо проходил, либо затыкал уши и закрывал глаза. Тебе раздали столько козырных карт на руки, что любой другой давно обыграл бы всех и вся, но не ты. Ты все свои козыри просто побросал на корм свиньям и остался тем, кем и был, не добившись ничего, чего хотел. Но не мечтал, мечта твоя была в другом, в этом и весь секрет. Прошло несколько лет, и твоя мечта сбылась, ты сидишь дома, смотришь телевизор, пьешь пиво и иногда приводишь в свой дом девушек, что бывает крайне редко. Теперь все наносное ушло, осталось одно чистое золото без примесей. Золото твоей мечты.
Ты сидишь дома, смотришь в окно и жалеешь бездарно прожитые годы. Так и хочется сказать: «Аминь»».
Подобными вещами Бокалов занимался довольно часто, самобичевание стало нормой его скучной одинокой жизни. Всякий раз, когда Семен начинал плакаться в жилетку своего компьютера, его самооценка падала настолько низко, что после с трудом приходилось выползать из-под этого плинтуса.
Однажды Семен даже хотел открыть клуб неудачников, в котором бы он занял место председателя. Бокалов даже собрался разработать манифест клуба неудачников, навроде манифеста дадаистов и сюрреалистов. Конечно, никакого клуба он не создал и манифеста не написал, но настолько погрузился в это страшное болото под названием «неудачник», что ушел с головой и остался в этой трясине.
Так он и жил, бездарно и никчемно проживая свою жизнь, давя диван и медитируя на телевизор.
По прошествии двух дней Семен вновь отправлялся на работу и терзался муками раскаянья за бездарно убитое время. В эти два дня его мозг трудился с двойной выработкой. Но эти безумные обороты, как обычно, работали вхолостую. Помимо мозговой деятельности, работа Бокалова являла собой кладезь различных историй для рассказов. Каждый день в галерею заходили типы один страннее другого и выносили Семену мозг напрочь. А Бокалов тем временем лишь напрягался, вместо того, чтобы внимательно слушать, проникать в суть вещей, а затем записывать все это. Если бы он исправно трудился каждый день, записывая новую историю, он вполне мог бы стать вторым Чеховым, ну или кем-то еще, не менее значимым в литературном мире.
История культурологическая
В художественной галерее сидел скучающий продавец-консультант. Вошел мужчина лет 50-ти. Продавец опытным взглядом распознал в нем художника.
– А-а-а… – начал тянуть посетитель кота за яйца, не зная, как начать разговор, – вы тут продаете?
Консультант кивнул головой, явно не желая разговаривать.
– А-а-а… – вновь продолжил мужчина издеваться над бедным котейкой, – вот эта сколько стоит?
Консультант спросил:
– С какой целью Вы интересуетесь?
В голосе у консультанта явно прослеживались нотки недовольства.
– Я как-то заходил к вам, – враскачку начал мужчина продвигать свою тему, – так-то я художник. Мы сейчас в ЦДХ стоим, выставка там у нас. Вот уходить собираемся. Вы берете на реализацию?
Консультант словно бы нехотя выдавил из себя:
– Нет. У нас много всего.
– У меня недорого, за пять тысяч, – не сдавался художник.
– Да, за пять тысяч, – повторил за художником консультант, – нет, не берем и за пять.
– А почему не берете? У меня хорошо покупают, в разных салонах, – опустился до примитивной лжи мужчина.
– Рад за Вас, – высокомерно произнес консультант, – только у нас плохо покупают. У нас художников в десять раз больше, чем покупателей. Куда? Складировать, что ли? Вообще нет покупателей. А художников у нас хватает вполне, даже с избытком.
Художник ушел. Консультант присел на диван, закинул ногу на ногу, взял каталог по искусству и принялся его листать.
Вошла женщина лет 30-ти.
Консультант посмотрел на нее оценивающе.
– Добрый день, – произнес он стандартную фразу.
Женщина никак на это не среагировала. Консультант потерял к ней интерес и продолжил рассматривать картинки из каталога. Женщина несмело пошла по галерее, внимательно изучая каждую картину, затем подошла к консультанту.
– Добрый день, – вновь произнес консультант, – подсказать что-то?
– Да. Вы ведь покупаете работы?
На лице консультанта появилась ехидная надменная улыбочка.
– Нет.
– Ну, а как же вот это все? – девушка в замешательстве развела руками, указывая на висящие на стенах картины.
Консультант молчал, словно бы не понимая смысла вопроса.
– Это разве Вы не купили все? – девушка показала консультанту на висящие на стенах картины.
На лице консультанта блуждала все та же улыбка.
– Нет.
