Убийцы Фей

Дью, хрустнув суставами, подошёл и…

– Стой!

Открыл.

Вспышка.

Шарик, сверкающий, как мыльный пузырь под светом фонаря, с визгом вылетел и метнулся под потолок. Он двигался хаотично, сам не зная, чего хочет. Только одно было ясно: свободы, о которой здесь недавно спорили.

– Ой, лови! – закричала Айлори, метнувшись на кровать.

Шарик ускользнул от неё и врезался в книжную полку, осыпав на шерифа десяток томов по истории. Дью пригнулся, протянул руку – промах. Айлори попыталась заманить беглеца найденным у изголовья кровати полотенцем, но тот пронёсся со смехом, несмотря на её старания. Смех… Несколько голосов, эхо… Озорство!

– Это же!..

– А?!

Парочка столкнулась у стола – Дью подхватил Айлори за талию, а она врезалась в него спиной, чувствуя затылком горячую грудь. Чалма немного сползла, и шериф приметил, как покраснели кончики ушей фейлины.

– Не меня же, – выдохнула Айлори.

– На ловца и зверь… – пробормотал Дью, но не отодвинулся.

Неожиданно шарик вернулся – прямо в его лоб.

Пуф!

Дью отшатнулся, протирая глаза. Запахло ванилью и гарью, а облюбованные глиной для укладки кудрявые волосы шерифа начали менять цвет и выпрямляться, стремясь вверх.

– Что… что!..

– О нет, – захихикала Айлори, уже не в силах сдерживаться. – Только без паники. Ты не проклят! Вот… – Она подала ему осколок разбитого зеркала, который валялся у комода. – Всего-то шуточные чары, детская уловка. Только у нас волосы ненадолго меняют цвет. У людей, как мы слышали, – навсегда.

– Навсегда?! – Дью посмотрел в зеркало. Его шевелюра стала абсолютно белой и походила на слой дешёвой краски. – Господи… Я похож на сенильного подражателя! Седовласка грёбаная. Ох, нет! Мои кудри… Мой прадед-красавец, кто бы он ни был, в гробу перевернулся. Не брутально! Лори, что за чёрт?

– Первое: ты выглядишь симпатичнее, – невинно улыбнулась она. – Второе… теперь мы знаем, почему на фотографии из галереи у Тревора огненные волосы, а здесь, дома, обычные. У фей и фейлин часто оттенки яркие, насыщенные.

– Воспользоваться краской он не догадался, а вот приобрести запретную абракадабру только и рад был. Да уж, и я попался.

Дью вздохнул и вытащил платок, чтобы вытереть лоб. Вдруг его взгляд упал на маленькую бутылочку внутри валявшейся шкатулки.

– Смотри.

Айлори подняла флакон, на вид – пустой, лишь тонкий катышек остался на горлышке, мерцающий под углом.

– Пыльца? – Её удивление сменялось неподдельным страхом. – Остаточная пыль. Настоящая! Тревор её использовал? Откуда у него пыльца, Дью? Это невозможно!

Она протянула ему флакон. Дью пригляделся, понимая её негодование. Пыльца фей заменяет крылатым самые сокровенные слёзы, смешивается с кровью, является источником их магической силы. В подпольных магазинчиках можно было найти подобные шкатулки с забавами, даже сильные поломанные артефакты, но пыльца… Как золото в мире людей, как дорогое наследие одинокого старика на смертном одре – это охраняемая всей душой роскошь. Каким образом великое сокровище попало в комнату сбрендившего мальчишки? И так ли он безумен, как шерифу показалось на первый взгляд?

– Это доказательство и, возможно, след. Что мы имеем? – Дью откашлялся. – Ненастоящая убитая фея, но с настоящей пыльцой. Самым важным, что есть у… О нет! Дрянь! – Шериф вырвал листок со стихотворением и забрал расписание над кроватью. – Уходим. Думаю, мы кого-то опередили. К Эдит ещё придут, чтобы замести следы. Поставлю Жюля караулить. Чего смотришь? В деле замешана пыльца, значит, мы не в безопасности.

Дью аккуратно обернул флакон в платок и убрал в карман.

– Это неправильно! – Айлори дрожала. Непонятно, от беспокойства или гнева, но она точно готова раскричаться. – Люди крадут друг у друга души? Так почему частичка нашей оказалась здесь?

– Мы выясним, но сейчас надо сворачиваться. Поехали домой. Лори? Не тормози, пожалуйста.

Снизу послышался грохот от стукнувшей двери и короткий вскрик мисс Роули. Дью выругался.

– Поздно.

Одна рука достала револьвер, а вторая задвинула Айлори назад. Встревоженный Дью прислушался:

– По шагам их трое. Вот ведь влипли! Рисковать нельзя.

Попытки оглядеться не прошли зря: шериф заприметил окно и сразу потянул фейлину за собой, командуя:

– Второй этаж. Мы спустимся по пожарной лестнице. Я помогу! Давай же!

Пытаясь закрыть дверь, Айлори в панике не разбирала судорожной чечётки пальцев. Но всё же щеколда поддалась. Заперевшись, Айлори сразу метнулась к окну и нерешительно свесила ноги.

Ручка двери задёргалась. Сильнее. Ещё сильнее!

Дью раньше оказался на проржавевшей шатающейся лестнице и сильно пожалел, что поторопился. Айлори испугалась, словив оцепенение, и теперь рисковала попасться в лапы неизвестным злодеям.

– Всё в порядке. Я помогу, – обнадёжил Дью и подал ей руку. – Фея, которая боится высоты? Вы разве не летаете?

– Я бросила.

Шумно выдохнув, Айлори спустилась на лестницу, и та пронзительно заскрипела, напрягая ржавые реечки. Дом давно не реставрировали.

Они спустились, не рассоединяя рук. Успели сесть в машину и уехать, напоследок заметив крупные тени в окне: лица незнакомцев скрывали маски, значит, опознать их не получится. Дью надеялся, чтобы за его автомобилем не установили слежку.

Глава 4

Шумная ребятня окружила величественный дуб на одном из крутых холмов, протягивая измазанные в ягодах руки вверх. Кто-то громко смеялся, другие в страхе озирались, но никто не убегал.

Стояла непривычная жара, да такая, что маленькие носики вдыхали тёплый воздух, превращённый в кисель с ароматом зноя – так пахнет сладкий барбарис, нагретый солнцем. Младшие постоянно вытирали пот со лбов и толпились у ветхого, но ещё пылающего мудрой силой ствола дерева. Прыгали, показывали пальцами вверх и походили на оживший родник, стремящийся ввысь.

– Прыгнет! Прыгнет! – булькал родник.

Ответные улюлюканья звенели от круглых щёчек, отталкивались от лакированных туфелек и взмывали вверх, к размашистой кроне старого дуба.

– Разобьётся! Врежется!

Но кто похитрее, усмехались:

– Накажут и запрут.

В пушистые и говорливые макушки врезался дождь из желудей: ребятня завизжала и разбежалась по сторонам, спотыкаясь и толкаясь хрупкими плечиками.

Сверху послышался горделивый смешок, приправленный лёгким озорством:

– Я полечу! Как птица-Рух из книжек! Так высоко, что вы сломаете шеи, пока будете меня высматривать.

– И куда ты полетишь, дурнушка? – вопили снизу.

Девочка, юная фейлина, потуже завязала короткий хвостик, высунув кончик языка, и покрепче ухватилась за шершавую ветку. Сегодня никто её не остановит и не заслонит мечту глупым страхом.

– За горизонт! Пролечу над городом, помашу людям рукой и обниму солнце. Крепко-крепко. Оно должно знать, как я его люблю, пусть и родилась в холодную ночь.

Новый шквал опасений сорвался с пунцовых губ детишек:

– Ты сгоришь!

– Не получится!

– У тебя другой покровитель, слезай!

Но из общей толпы больше всего маленькую Айлори привлекло чересчур надменное для её ровесника замечание, исходившее от двух чёрных кос:

– Она малявка, не взлетит. Крылья ещё не окрепли! Хочет раньше нас покрасоваться. Давайте расскажем старшим!

Айлори прищурилась и сложила губы в трубочку, проговаривая: «Виолиза-подлиза». Но нет времени расстраиваться из-за всяких выскочек, которые трясутся за свои бантики и платьишки. Небо ждёт, свежесть высоты зовёт, собственное сердце рвётся ввысь… Как им всем отказать? Нереально.

Бросив последний жёлудь в голову Виолизы, Айлори встала на самый краешек и вытянула руки в стороны, готовясь к прыжку.

– Зовите старших, она разобьётся!

– Скорее! Скорее!

– Айлори станет лепёшкой! Берегитесь!

Сквозь густую листву дуба просочился горячий полуденный свет. На секунду Айлори закрыла глаза, чувствуя, как жара заползает под кожу, подгоняя, разжигая внутри нетерпеливый огонь. Желание взлететь стало невыносимым. И…

Она прыгнула.

Южные угодья Новэлима замерли, хватаясь за свои луговые сердца и внемля незрелой храбрости.

Корсет – детская броня Айлори – слетел вниз, кружась сброшенной оболочкой и в конце упав ненужной шелухой. В тот же миг из хрупкой спины с едва уловимым трепетом и щелчком расправились два крылышка – пудровые, с тончайшим перламутровым отливом, играющим под лаской солнечных лучей.

Айлори летела.

Не падала! Летела. Сама! Сначала неловко, вытягивая руки в стороны, стараясь балансировать на ветру, и не унимая голосистого смеха. Её крылья дрожали, подхватывая порывы воздуха, словно и не знали другой жизни в оковах.

Снизу раздавались восхищённые вскрики. Дети стояли с широко распахнутыми глазами и ртами, забыв обо всех тревогах. Они смотрели вверх, на неё – сияющую точку в синюшном небе, на маленькое чудо, ставшее явью.

Внезапно крылья задрожали – сильный поток нарушил ритм. Айлори не успела среагировать: она стала терять высоту, беспомощно вихляя в воздухе. И вот – удар, мягкий, но ощутимый.

Она в кого-то врезалась. И этот «кто-то» ловко поймал её, закружил в воздухе, удерживая за талию. Их локоны цвета позолоченного пшена спутались на ветру, и смех слился в один.

– Росинка, ты что, с ума сошла? – прошептал мальчик, глядя в её искромётные глаза, излучающие восторг.

– Я летела, Лио… по-настоящему летела! – выдохнула Айлори, прижавшись к нему.

Лио рассмеялся, мягко проведя рукой по её спине и коснувшись горячих контуров молодых крыльев.

– Они у тебя такие сильные. Невероятно… Гордись! И береги. Твой полёт согревает моё сердце.

Смотря на малышку-фейлину, Лио восхищался её духом: обычно младшие летали после изучения чар, которые увеличивают размер крыльев. Так безопаснее. Но Айлори… Она не была готова ждать.

Отныне Новэлим знал, чьё порхание затмит с десяток других.

Не существует лучшего комплимента для фей, чем похвала размаху их крыльев.

❊❊❊

Эта прекрасная пора длилась до страшных откровений, до познания ужасных заклинаний и добровольного изгнания. И, смотря на себя прошлую в отражении набежавшей лужи перед домом Дью, Айлори не решалась войти. Дверь была распахнута, а сам шериф неловко поглядывал на наручные часы, засекая, сколько ещё будет мокнуть фейлина. Пока не растает?

После посещения жилища Тревора она сильно изменилась. Снова стала той, кто хочет шагнуть под воду, а не разглядывать маечки с пайетками, и Дью такой расклад не нравился. Если задуматься, то он о ней совершенно ничего не знает: о чём Айлори размышляет, чего хочет и как видит свою жизнь дальше. Не то чтобы Дьюэйн Беркли заботился о чувствах дам, если не планировал любить их ночью, но Айлори – его первая фея, с которой он собрался жить. И очень не хотелось бы проснуться ночью от ножа в сердце и слов над собственной хрипящей головой: «Люди – наши враги! Умри!»

И только оказавшись в гостевой спальне, Айлори пришла в себя: встрепенулась и осмотрела голубоватые стены, двуспальную кровать и пустой шкаф с раскрытыми створками. Ни роскошных балдахинов, ни бархатной обивки или пышных ковров – только серые шторы полоскали пыль у карнизов.

– Разве защитники людей не живут в прекрасных хоромах? На вас же лежит ответственная миссия.

Усмехнувшись, шериф с особой грустью покачал головой, отрицая забавные убеждения фей насчёт статуса правоохранительных органов. Хоромы? Дай бог, чтобы жалование вовремя платили, и лишняя пуля не попала в лоб.

– Сейчас удивлю, но учителя и врачи порой живут ещё хуже. А у вас?

– Наставники и врачеватели? У всех просторные комнаты. Но у нас в распоряжении только аббатство, а у вас… Весь остальной мир. Не понимаю. Нелогично.

Скинув верхнюю одежду, мужчина размялся и потопал на кухню, снова забавляясь:

– На массовых демонстрациях рабочих такой лозунг и покажем. «У нас – весь мир. А у них – комнаты. Где логика?»

Весь вечер Айлори сидела на подоконнике, как статуя, вырезанная скарпелем хмурого создателя. Не хватало только таблички с надписью: «Тяжела жизнь феи-изгоя». Колени подтянуты к груди, пальцы переплетены, взгляд направлен куда-то в никуда. Затаилась и ждала. А чего? Сама не понимала, став хрупким силуэтом из навязчивых мыслей, которые зародились ещё в доме Эдит.

Дью специально проходил мимо то за холодным пивом, то в коридор, то уже не придумывал причины, а просто подглядывал. Айлори даже не шевелилась! Отказалась от ужина и не тронула чашку с чаем.

От безысходности Дью опёрся плечом о косяк и молча наблюдал. Айлори замерла, как птица перед бурей. И всё равно, даже в этой тишине, он чувствовал в ней вихрь, который искал выход. Тогда шериф решил, что ему пора самому пробить эту стену и вкусить ураган по имени «Айлори – фейлина, познающая человечество».

– Лори. О чём думаешь?

Она даже не моргнула, тихонько произнося:

– О двух мирах-соседях… И как они оказались чужды друг другу. Ваши представления о нас удивительны и… возмутительны! – на какое-то время она смолкла. Дью терпеливо выжидал, готовый к любой непогоде в женской душе. – Как оказалось, не всякая мечта создана для человека. Я всегда думала: вы вольны делать всё, что пожелаете. Но есть для вас красоты, которые ранят. Есть миры, в которые можно верить, но нельзя жить в них. Вы такие же – плоть, кости, страх и привязанность. Тоже ограничены не только телом, но и принадлежностью к реальности. А Тревор хотел невозможного – быть тем, для кого это несуществующее возможно.

– В одержимости он нашёл для себя спасение. Люди падки на зависимости и с радостью создают себе новые. Еда, секс, вещи, внимание, – Дью опустил взгляд. – Любовь. Таков наш мир.

– Он стремился туда, где никогда не был нужен, но отчаянно надеялся быть замеченным! Трагедия в том, что он пожертвовал собой ради мира, который навсегда для него останется закрытым. Даже с пыльцой… Нашей пыльцой. От этого вы зависимы? Казаться теми, кем не являетесь?

Кивнув, Дью подсел к Айлори.

– Ты так это называешь. А мы верой. Вера способна спасти, придать сил, чтобы вставать по утрам. Да, его стремление переросло в помешательство. Но заслуживал ли Тревор такого наказания? И если ответишь, что да, то ты не лучше человека.

Фейлина впервые за долгое время повернулась к Дью и хитро блеснула взглядом:

– Такова людская самокритика? Вы знаете свои пороки и пытаетесь бороться с ними. Но также и умело жонглируете ими, если необходимо!

– Добро пожаловать в немагический Аллисур, детка.

Полчаса они слушали стук мелкого дождя и следили за каплями на стекле, за их тенями на противоположной стене и за тем, как дрожал фонарь рядом с неухоженным газоном.

Не выдержав, Дью кашлянул, чтобы не казаться слишком приобщённым к явно фейским замашкам – наблюдать за природой полжизни.

– Эй, – сказал он, стараясь звучать беззаботно. – А хочешь увидеть кое-что странное? И, возможно… весёлое? Пошли со мной в подвал.

Айлори медленно повернулась к нему. Глаза распахнулись, наконец, в них воскресли эмоции. Даже уголок губ дёрнулся.

– В подвал? – уточнила она, хмурясь.

– Именно. Моё мужское логово, – с гордостью ответил Дью. – Не бойся. Пыль сдута, а пауки выселены с повестками.

– Подвал, – повторила она, как будто пробуя слово на вкус. – Ты заманиваешь меня в тёмное мужское логово? Сбежавшую фейлину? Образцовый шериф.

– Только если ты не боишься кантри и немного неуклюжего разгулья.

Айлори не ответила, а просто встала и прошла мимо, мимолетно коснувшись его руки пальцами. Холодными. Он уловил её прикосновение, как ловят пушинку – с опаской и трепетом.

Подвал встретил их мягким светом лампочек. Всё было в своём порядке – гитары вдоль стены, картонная стойка с фигурой Джонни Кэша, стопки кассет и пластинок. Повсюду были знаки того, что это место для уединения: скрученные газеты, бутылка бурбона, кожаный диван, и в углу – разноцветная аркада, переливающаяся всеми цветами радуги.

– Это что за артефакт? – спросила Айлори, прищурившись.

– Танцевальный автомат. Единственный в о́круге, между прочим. Конфискован в рейде на подпольный склад. Мне показалось, он заслуживает лучшей жизни в моей берлоге.

Музыка включилась: ритмичные, заводные звуки японской поп-культуры 80-х. Мультяшный голос сообщил: «Ready… Go!»2

– Ой! И что, просто встать и топать, как показывает маленький человечек внутри? Это твой друг-протеже? Привет, меня зовут Айлори! Слышишь? – она помахала рукой.

Дью сдержал дебильную улыбку, но потом сразу перестроился.

– Э-э… Протеже? Нет, он ненастоящий. Это иллюзия. Только без магии. Так, вот, следуй по стрелкам. Всё просто. Ну… почти.

Айлори поднялась на платформу, огляделась, как зверёк в ловушке, и неловко поставила ногу на первую стрелку. Музыка заиграла быстрее, и фейлина попыталась двигаться, но сразу стала спотыкаться о собственную тень. Слишком прямые руки, резкие шаги. Она промахивалась по стрелкам и сразу отскакивала назад, морщась.

Дью поднялся к ней.

– Подожди, – мягко сказал он и взял её за локоть. – Не надо сразу прыгать. Слушай ритм. Сначала чувствуй, потом двигайся.

Он встал рядом, медленно повторяя движения и показывая, как двигаться, чтобы не чувствовать себя львом на ролликах. Айлори смотрела на его крепкие, но гибкие ноги, подражала ему.

– Вот. Теперь вместе, да? Я рядом, – Дью подмигнул партнёрше.

И они начали – сначала медленно, местами неловко: Айлори снова спотыкалась, а Дью ловил её. Она морщилась, а он смеялся. Затем Дью схватил её за руку, провёл сквозь поворот, изображая, словно они не на конфискованной платформе с огоньками, а на настоящем балу. Ненужное движение для победы, но жизненно необходимое для личного удовольствия Дью. Айлори очень понравился этот жест, и она широко улыбнулась. И вдруг – щелчок. В теле и ритме, в чём-то незримом для них.

Движения Айлори стали плавнее. Она крутанулась – неожиданно красиво, случайно. Дью откровенно засмотрелся. Она это заметила и сразу отвела взгляд, смутившись.

Музыка ускорилась. Айлори вжималась в такт, волосы вихрились, а румянец всё наливался позабытым озорством. А Дью танцевал рядом, как и обещал. И каждый раз, когда она делала шаг – он подстраивался. Ловил. Берёг.

И когда она засмеялась в полный голос – звонко, впервые за их знакомство, у шерифа дрогнуло сердце в ритме хэдспина3. В этой удивительной девушке жило нечто иное, чем во всех в дождливом городишке. Шериф отчётливо осознал, как давно не наслаждался просто видом «человека», его движениями и реакциями на всё вокруг. Как же странно…

Айлори сбилась. Дью поймал её за талию, как раньше. Она не отпрянула, только посмотрела на него, а потом на автомат:

– Мини-Дью, думаешь, победишь? – пригрозил женский кулачок экрану. – Мы только начали, да, Эйн?

– Я точно проиграл, – уверенно заключил Дью, а потом всё же моргнул. – Эйн?

– Ну, ты теперь похож на фею с новым цветом волос. Имя Эйн больше подходит. Такое… фейское.

И в этот миг экран мигнул – «Combo x2 – PERFECT MATCH!»4

Они замерли, тяжело дыша. Её глаза весело сияли, щёки пылали, а волосы прилипали к вискам. Айлори стояла так близко, что Дью чувствовал её дыхание, но не приближался. Он знал: если позволит себе прикоснуться к запретному, отныне оба – живые мертвецы.

– Я думала, что разучилась развлекаться, – прошептала она с детским восторгом.

– Я думал, ты не дашь себя обнять.

Айлори удивилась, но не обиделась. Только качнула головой и сразу отстранилась, отчего-то оглядываясь по сторонам.

– Наставники уверяли, что развлечения людей аморальны, глупы и не несут ценности. Вот что, Дью. Я самый неумный реликт. Почти три года… а только сейчас начала познавать ваш реальный мир, эх.

Дью получил дружеский тычок в плечо. Пришлось спрятать скребущуюся кошку, опечаленную зоной дружбы.

Позже, когда они сидели рядом на старом диване, проигрыватель скрипел тихой кантри-балладой. Айлори, поджав ноги, опёрлась боком на Дью, будто так и было задумано. Она больше не была серой тучкой, а скромно сияла изнутри, запоминая этот вечер на всю жизнь. Дью ничего не говорил – только слушал, как поёт пластинка, и чувствовал, как его дыхание пыталось подстроиться под чужое. Вот ведь анархия для брутального мужчины-холостяка – он никогда и ни под кого не хотел подстраиваться.

Над ними, в узком оконце под потолком, что-то мягко щёлкнуло… едва различимо из-за проигрывателя. На стекло, отделяющее подвал от наступающей ночи, сел жук. Его зазубренные лапки осторожно коснулись силуэтов, и он замер, чтобы прислушаться.

Жучиные глаза, два мутных желтоватых полушария, вдруг начали пульсировать. Медленно, потом чуть быстрее, как биение сердца. Или хуже. Сигнал. И властный голос по ту сторону магической связи был готов своим воплем разрушить всё вокруг. Но Корнелий мудр и сдержан: снизу стекла побежала лишь одна малюсенькая трещина.

❊❊❊

Всю ночь Дью не мог сомкнуть глаз, бродя по дому неприкаянным духом-параноиком. Выглядывал в окна, проверял замки и комнату Айлори. В звонке с Жюлем он выяснил, что наряд приехал к Эдит слишком поздно – взломщики в масках скрылись, связав хозяйку и захватив всё добро из комнаты Тревора. Никаких следов или улик, указывающих на их личности, – пусто. Рассказывать шокированной матери о смерти её сына было неуместно, потому что тело ещё не отыскали. Вчера, по дороге домой, Дью и Айлори заехали в отдел и забрали всё, что связано с расследованием.

И сейчас шериф заперся в своём убежище, изучая материалы.

Перед этим побрился.

Побелевшая щетина позорно прибавляла ему несколько лет, так что пришлось всё сбрить. Новая причёска поражала Дью, но через два часа он с ней подружился: ему понравился «постоянный снег» на голове. В зимнем Аллисуре редко вырастали сугробы, чаще оставаясь в памяти граждан слякотными грязевыми лужами.

И вот уже вторая бутылка пива рухнула на пол, пустая, как и надежды шерифа обнаружить в наскоро схваченных записях жертвы хоть какую-то мелкую зацепку. Имена незнакомые, даты ни о чём не говорили, даже «Чаробред» – единственная газетёнка, отслеживающая все магические события в городе, не помогала.

– Ладно… передышка.

Дью откинулся на спинку кресла и сразу же уснул под аккомпанемент ночной головной боли. Этим недугом он страдал, сколько себя помнил, и на лекарства не рассчитывал – они не помогали. Лучшее противоядие для него: бутылочка пива и упрямая тайна, которая не хотела разгадываться.

Обычно Дью снились витиеватые каракули из облаков или их тонких ниточек, несколько всполохов костра и паровозный гудок – типичные сны при повышенной температуре, но сегодня снился лишь… Новэлим. Как он сорвался туда, узнав, что Айлори сбежала. И как мельком увидел до дрожи пугающую высокую фигуру в тумане. Выше Корнелия, некто смотрел со злобой… Всего секунду. Дью даже подумал, что ему померещилось. Но живые корни его душили по-настоящему, значит, и призрак реален?

Ночной пот прошиб с ног до головы. Он ворочался и хмурился, пока душа теряла покой.

– Дью?

– Твою!..

Шериф крутанулся так, что сразу достал из-под подушки револьвер и направил ствол прямо на Айлори. Дышал часто и прерывисто, с ужасом смотря на удивлённую фейлину.

– Доброе утро… – Она аккуратно опустила его ствол. Почему-то Дью показалось это движение обольстительным. – Прости, что так рано бужу. Я хотела приготовить нам завтрак.

– И как? Получилось? – Дью сгорбился, убирая пушку куда подальше.

– Да! Только… Пойдём, пожалуйста. На твою кухню напал огнегнида, а воду отключили.

– Кто? Огонь?!

Оба сорвались с места и побежали наверх. Столешница кухни вся пылала огнём, а датчики дыма громко вопили. Дью выругался и побежал за огнетушителем, приказывая Айлори держаться подальше от огня.

Спустя полчаса двое мирно ели подгоревшую яичницу с открытыми окнами. Удивительно, но тосты пропеклись идеально: снаружи хрустящие, а внутри мягкие. Даже корочки макнули в джем и доели. А вот стакан апельсинового сока Дью от хулиганки убрал.

– Не дам, пока не расскажешь, кто такие огнегниды. Ты постоянно их винишь во всём.

– Злые духи, проказники и неуравновешенные чары, родившиеся из солнечных вспышек. Постоянно шкодят и прячутся. Маленькие, их так просто не найдёшь.

– Как гномы? Или черти?

– Нет, гораздо хуже! Ладно, я тебе кое-что расскажу… – Айлори придвинулась, переходя на шёпот. Дью двинулся навстречу. – У каждой феи при рождении есть покровитель. Он дарит нам крылья и пыльцу. Покровителей якобы всего девять. Как думаешь, почему? – Айлори состроила такую гримасу, словно сейчас откроет страшную тайну всего мира крылатых. Шериф замер. – Планеты. Наши архивары утверждают, что первые феи разложили чары наверху, в бескрайнем звёздном море. Из этих чар появились планеты, которые необходимо оберегать ради магического баланса. Знал, что Иоганн Кеплер5 был феей-архиваром?