Убийцы Фей

Нэсси – парикмахер.

Они разместились в гостиной: Айлори сняла головной убор и послушно побрела в ванну, чтобы помыться. Нэсси пошла с ней, чтобы помочь, ещё не подозревая, кому дала гостевое полотенце и шампунь с ароматом прованской весны.

Дью остался стоять у окна, проверяя пустые улицы. Никого нет, отлично, хвостов не было. Не то, чтобы шериф подозревал, что их сразу выследят по какой-нибудь волшебной метке, и вскоре сюда ворвётся чудо-гвардия, стреляя в него осколками льда. Его больше беспокоили последствия, на которые он обрёк себя, если кто-то разболтается про Айлори. Жюль не выдаст их, они давно дружили, а вот Нэсси…

– Господи боже мой!! Дью! – послышалось из ванны.

Дью размял шею и приготовился. Нэсси пулей выскочила из ванны и с гневом уставилась на мерзавца, что посмел подвергнуть её жизнь опасности.

– Дьюэйн Беркли! Ты – сволочь! Кого ты притащил ко мне?! Она же фея, настоящая! У-уши! – Нэсси руками вспахивала воздух от негодования и страха. – И корсет для… господи… Объяснись сейчас же!

– Спокойно, дыши. Она неопасна.

В него полетела подушка.

– Ты похитил её?! Признайся! Откуда? Нет, молчи! Не желаю знать. Ты хоть представляешь, что сделают эти шизики из Новэлима, если узнают?! Дью, я на горшок ходила, но уже знала главное правило этого чёртового города! Всегда…

За неё продолжили:

– Всегда сообщать об одинокой женщине-фее. При любых обстоятельствах. Немедленно. Иначе каждого преступника ждёт великое проклятие. Нэсс, я рискую карьерой, но прошу тебя помочь. Её зовут Айлори, она жила в ужасном месте, и сейчас я хочу ей помочь. Но для этого мне нужно, чтобы она помогла мне.

Но Нэсси не слушала: ходила от одного угла ковра до другого, трогая ладонями свои горящие от тревоги щёки.

– Сначала это странное убийство, теперь она… Женщина-фея в моём доме, Дью! Эти звезданутые не пожалеют ни меня, ни моего Виньку…

На продавленном велюровом кресле сладко потянулся кот, откормленный любовью и консервами. Белёсое ушко дрогнуло, а благородный жирок свис вниз и завалил бедолагу: Винька рухнул на пол, но вставать не торопился, обленившись так, что снова стал засыпать.

– Прекрати истерику, я ручаюсь…

Закрытая дверь гостиной легонько отворилась: Айлори стояла на проходе в одном полотенце. На острые ключицы падали потемневшие от воды прядки, вились и покрывали каплями гусиную кожу. Скулы и шея порозовели, а ступни ног прижимались друг к другу.

– Не ругайтесь, пожалуйста, из-за меня. Госпожа…

Замершая Нэсси аж согнулась от неловкости. Её госпожой даже в кровати не называли, а тут…

– Я не хотела тревожить вас и вашего протеже, – Айлори глянула на сопящего Виньку. – Кто-то совершает ужасные вещи, убивает. Шерифу нужна моя помощь. Как только мы во всём разберёмся, я уйду и никогда о вас не расскажу. Слово феи-жен… – нежеланной гостье резануло слух, как их называют люди. – Вообще-то «феи-женщины» – звучит грубо и не совсем правильно. Мы – фейлины, обозначенные так от первой покровительницы, Линэйлы, ведь она, согласно нашим архиварам, была первой женщиной в… Ой, простите… Я вас утомила?

Заслушавшись, Дью успел только моргнуть, а потом в два шага подошёл к Айлори и накинул на её плечи взятое с дивана покрывало. Нэсси кивнула и молча достала из ящичка тумбы пустырник, чтобы прийти в себя, ведь не пристало инструменту дрожать под рукой мастера.

Пока шериф орудовал на кухне, заваривая чай, Нэсси аккуратно наводила красоту своей необычной гостье. Звенели лезвия ножниц, под чистыми локонами скрипела расчёска. Зашумел фен и… вуаля! Причёска готова.

Айлори вертела ручное зеркальце, поражаясь своему преображению. Пушистая чёлка легла на лоб, а подравнённые кончики пшеничным полотном упали чуть ниже плеч, закручиваясь на концах.

– Красота! – восхитилась Нэсси. – Правда же? Только… Секунду! Сейчас найду, где-то… Ага! – тёплые руки коснулись чувствительных ушей Айлори, и фея вздрогнула.

– Что это?

– Чалма. Вместо шапки. Зато ушки закрыты. Дарю тебе, милая.

Айлори просияла, кутаясь в одеяло.

– Спасибо вам! Ваш дар отныне будет храниться мной, как…

– Тише-тише, все эти реверансы меня смущают. У людей всё проще, знаешь? Только одежда моя будет для тебя великовата. В области… Впрочем, ты поняла, – женщина указала на зону декольте.

Смутившись, Айлори оглядела себя и грустно вздохнула:

– Да, фейлины не отличаются пышными формами. Неестественно.

– Отчего? – подал голос Дью, закатывая рукава рубашки.

– Летать тяжелее, – тихонько посмеялась Айлори и подловила шерифа на ступоре, который аж постыдился своего глупого вопроса.

– Ладно, ну всё, не хихикайте! Переночуем здесь. Айлори, завтра мы поедем в магазин и купим тебе одежды. Потом отправимся в отдел, я покажу, где работаю. Остаться на ночь там нельзя.

– Это не проблема. Я могу жить, как и прежде, на фабрике.

Нэсси открыла рот, чтобы возразить и предложить свою спальню на долговременное пользование, как вдруг вмешался Дью:

– Нет, ни за что! Там нельзя оставаться. Холодно, сыро и опасно. Да там же бродяга за бутылку мать продаст. А если кто-то узнает…

– Я почти три года пряталась там, всё было нормально, – попыталась возразить фея.

– Да? И я тебя нашёл. Исключено, ты туда не вернёшься. Можем заехать за вещами, если нужно. А жить будешь у меня.

Нэсси закрыла рот и вопросительно уставилась на Дью.

– Не хочу вас стеснять. – Айлори показательно отвернулась.

Дью попытался вежливо улыбнуться:

– Я настаиваю.

– Дью, – шепнула Нэсси, – им нельзя жить с мужчинами до брачной церемонии. Забыл?

– Сбегать из аббатства им тоже нельзя! Нарушим парочку правил. Айлори, обещаю, я не причиню тебе вреда, – он подал руку исключительно в знак уважения и доверия. Она ответила неожиданно – положила свою ладонь на его и крепко сжала. Айлори была уверена, что этот знак воспримется как демонстрация доверия, ведь люди часто жмут друг другу руки.

– Я верю вам, шериф. Но не забывайте, что будете жить с отречённой фейлиной. Как вы таких называете? Это я… – Айлори подмигнула, пока дыхание щекотало подбородок внезапно растерявшегося Дью. – Обещаю, что не причиню вам вреда.

И пока грудь шерифа пыталась победить неожиданный спазм, а кадык медленно подрагивал, эти хитрые дамочки рассмеялись! Схватились за живот и завалились на спинку дивана, чтобы и дальше любоваться полнейшим мужским смятением.

Дью насупился с откровенной обидой и ушёл в туалет, ворча себе под нос.

– Правда, он душка? – замечталась Нэсси. – Ах, год назад он не был таким милашкой. Вечно пропадал на работе либо в гараже за тренировками. Безумный трудоголик… Я жду, когда он наработается и снова вернётся ко мне.

– А вы?..

– В разводе. Чего?

Айлори задумалась:

– А что такое «развод»?

– Боже милостивый… Ваши пары не разводятся? После… А-а-а… Брачной церемонии? Когда ссоры замучили и захотелось пожить для себя? Когда кое-кто, – она кинула взгляд за спину феи, – становится невыносимым мужланом?

– Вы что! – Айлори встала и положила ладонь на грудь, устремившись в потолок. – Волшебные узы брака священны, нерушимы ничем и никем. На наших крыльях появляется уникальный узор, один на двоих. След на крыле – след на сердце, неизменно! Пыльца становится одного цвета, а союз отпечатывается новым созвездием. На каждую церемонию готовится шикарный праздник во всём аббатстве, приглашаются все феи и фейлины! Ведь, ведь…

Грудь опустилась под тяжестью страшной истины, и Айлори села обратно, сдерживая дрожь:

– Ведь благословлённых на брак так мало. Да и вообще… фей. – приговор озвучен под трагическую симфонию, что слышала лишь одна голова – остроухая.

– Ох, милая, не знала, что вас так мало…Особенно фейлин.

Понаблюдав за запалом души своей гостьи, Нэсси негласно удивлялась, в каких всё-таки разных мирах живут феи и люди. Аллисур – удивительный город, уникальный, но поделён надвое. В огромной городской копоти, среди автомобилей и звона бокалов, еле звучит сладкая песнь из Новэлима – территории фей, окружённой сосновыми лесами и буграми зелёных холмов, где их жизнь начинается и… прячется в цветущих садах, за высоким витиеватым забором и башнями с занавешенными окнами.

Более ста гектаров тайн волшебной расы.

Молодые туристы приезжали со всего мира, чтобы увидеть фей в живую, но ещё никогда человека не пускали в их логово. Так что приезжим оставалось довольствоваться плакатами, барахлом из сувенирных магазинов и сплетнями, либо… отречёнными без магии. Но, как и подобает людской натуре, камень без блеска не имеет ценности и горазд только лужи подпирать.

Предаваясь воспоминаниям, Айлори не сразу заметила, что Нэсси отлучилась. Зато хозяйский кот, Винька, уже проснулся и вовсю пялился на странную фигуру с запахом мороза и ландышей.

– Не смотри так. Я поступила правильно.

Кот дёрнул хвостом и прижался к ноге Айлори, замурчав. Будто понимал её и успокаивал. Будто… знал судьбу одинокой оборванки, сбежавшей от всего прекрасного, что она любила. Приятная терапия котиком помогла – Айлори кивнула самой себе, решая, что отблагодарит шерифа и его бывшую женщину за доброту, помогая с расследованием.

❊❊❊

Магазин Woolworths на углу старой Вайтмур-стрит пропах новеньким денимом и старым деревом, пропитанным влагой. Тусклый свет ламп тянул длинные тени между рядами плечиков, а за витриной мокрые от недавнего ливня улицы отражали блики неоновых вывесок. Айлори, всё ещё непривыкшая к человеческим вещам вроде разных шильдиков и расцветок, вертела в руках шерстяной кардиган, пытаясь прочесть в узоре его историю или подпись великого творца. Поначалу она вообще спрашивала, есть ли на одежде защитные руны, но удивленье Дью смутило фейлину и она сразу спряталась за манекенами.

Дью стоял в стороне, прислонившись к стойке с ремнями. Его пальцы лениво перебирали пряжки, но взгляд то и дело возвращался к ней. Было в этой девчонке что-то неправильное для этого серого, вечно сырого города. Она двигалась в такт непостижимой для других мелодии – чудаковатой, как шум вечернего леса или плеск далёкой воды. Дью сам себе не признавался, почему согласился притащиться в магазин одежды, а не послать с ней Жюля. Или почему вдруг поймал себя на мысли, что ему нравится, как она, чуть прикусив губу, чересчур серьёзно выбирает между джинсовой рубашкой и платьем.

– Знаешь, – пробормотал он, – тебе бы подошли ковбойские сапоги. Такие… длинные. И юбка. Не эти модные тряпки, а что-то вроде… – он наугад махнул рукой к дальнему стенду.

Айлори обернулась, и в её взгляде мелькнуло озорство.

– Ты, шериф, в прошлом ковбой, что ли? Я читала книгу про наездников. Вот почему у тебя в машине всегда играет музыка как на ферме. Она…

– Знаю, раздражает, да? Странная?

Айлори на выдохе договорила:

– … мне нравится. А?

Дью ухмыльнулся, почёсывая подбородок.

– Ничего. Вот, примерь, тебе подойдёт.

В итоге они выбрали длинную джинсовую юбку до щиколоток, мягкий свитер цвета парного молока с широким тканевым поясом и те самые коричневые сапоги, что будто ждали её здесь не один сезон, готовые уйти в руки очередной мадам, ценящей моду с запада. Переодевшись, Айлори вышла из примерочной, и Дью вдруг довольно улыбнулся, присвистнув:

– Красота. Такими темпами устроишься в модельное… Будешь зарабатывать, неплохо, скажи? Обычно мне всё равно на тряпки вокруг. Видишь, в чём я хожу? – руки потрепали заношенную одёжку.

Фейлина кружилась перед зеркалом.

– У нас тоже носят плащи, только другие. Особая магия, даже есть специальный портной.

– Чёрт, душу продал бы за один из ваших плащей.

– Не стоит так зарекаться! – засмеялась Айлори. – Мы же и правда за одежду отдаём кусочек души.

Дью так и замер, скривившись от несусветной глупости: душа – за тряпку? Быть не может! Быть не может… Шериф поставил руки в бока и пригрозил Айлори, что тоже начнёт шутить над ней. Взяв ещё пару пакетов с новенькими вещами, они отправились в здание районных сил полиции Аллисура.

Отдел магической безопасности располагался в бывшем помещении викторианского банка на Мертон-лейн. В коридоре стояли часы с отбивающим боем, на стене с облупившейся краской висел чёрный телефон, а уже в самом кабинете скрипели шкафы из потемневшего дуба и зелёные настольные лампы, давшие трещины под слоем пыли. Вполне неплохие перспективы для первого отдела по магической безопасности в 1983 году в городе, который недавно пережил летние забастовки. Жюль говорил: «Могло быть и хуже, например, соседствовать с надменными гвардейцами». Но шериф и не планировал жаловаться, подставляя вёдра под протекающую крышу. Дали свой уголок – и на том спасибо.

Дью сидел за своим тяжёлым письменным столом, прислонив локоть к стопке аккуратно подшитых протоколов. За окном моросил дождь, ровный и безразличный, как и всегда. На полированной поверхности отражались тонкие полосы жалюзи, иногда подёргиваясь от сквозняка.

– Это слишком громкое дело, – тихо произнёс Дью, не поднимая глаз от папки. – И слишком странное. И то, как феи себя ведут… неправильно. Они должны были заявить, что жертвой стал человек! С другой стороны, они официально не подтвердили обратное. Взяли и забрали нашего убитого. Я балдею с эти выско… Кхм, прошу прощения. – Шериф замялся, зыркнув в сторону Айлори.

Жюль, сидевший у соседнего стола с расчёсанным до единственного листа докладом, не отрываясь, ответил:

– Может, они специально ждут, пока мы отреагируем? Или что-то заявим? Или вообще проглотим и промолчим. Наверняка кто-то из верхушки прикрывает. Ты знаешь, как у них это работает – всё по своим законам, а мы, люди, вроде как обязаны держаться в стороне.

Дью пожал плечами.

– Вот только на этот раз – тело человека. А значит, оно под нашей юрисдикцией. А пока они его у себя держат – нарушают старую хартию. Этим надо воспользоваться.

Он устало провёл ладонью по лицу:

– Только нас туда не пустят. Ни меня, ни начальника или даже министра. И уж точно без приглашения.

Айлори, сидевшая на широком подоконнике, оторвалась от своих мыслей и спокойно выдала:

– Не помню, чтобы людей когда-то пускали в Новэлим… Впрочем, один раз в детстве я видела, как фея общалась с человеком в саду. Правда! Не верите? Вспомнить бы, почему… Или мне это приснилось?

В кабинете повисла печальная тишина.

Дью медленно поднял взгляд, осмотрел пробковую доску, где висели материалы дела, его личные заметки и список подозрительной магической активности по району в установленный за два дня «до» и «после» убийства.

– Давайте подумаем. Наша жертва – двадцатилетний мальчишка без документов, выданный за фею. Зачем аббатству его забирать, да ещё так быстро? Мы не успели установить его личность, составить причинно-следственную связь. Что говорит Устав, Жюль?

– Что даже в наших казённых делах феи умудряются качать свои права, – зевнул помощник.

– А что нам говорит чутьё, Жюль?

– Они не хотят, чтобы вы узнали его личность! – обрадовалась Айлори. – У вас в кабинете активирован талисман смекалки? Невероятно!

– Такого не существует. Но… Я с тобой согласен, так что остаётся только одно. Я поеду к ним и потребую отдать тело либо выудить информацию о том, кто наша жертва. Жюль, ты проверил точки с сомнительной магической активностью по району? Украденные артефакты? Любой чудо-бзик?

– Почти всё проверил, да. Если что-то узнаю, я сразу позвоню.

Дью схватил плащ и шляпу с крючка.

– Ладно, – выдохнул он. – Если я не вернусь, вы знаете, где меня откапывать. В садике с говорящими ростками, стало быть.

Жюль мрачно хмыкнул, не отрываясь от бумаг.

– Только без геройства.

Вдруг Айлори подбежала к нему и подала ключи от машины.

– Дью, если тебя не испепелят или не превратят в бабочку, пожалуйста, посмотри в саду куст.

– М-м-м…прекрасно. Что? Куст?

– Да, морозвицы. Белые листья искрят, как снег. Ты его сразу заметишь. А если нет… Значит, он зачах. Это… мой куст. Я за ним ухаживала.

Скептически пожав плечами, Дью согласился и поспешил наружу. Напоследок обернулся и поразмыслил, стоит ли оставлять Айлори одну. Жюль, конечно, специалист, но не в защите девушек.

«Ладно, всего пара часов. Ничего не случится», – согласившись со своим планом, один из самых непробиваемых людей в полицейском штате завёл мотор, впервые намереваясь постучаться к пыльцевым заговорщикам в одиночку. Да ещё и с требованиями. – «Всё или ничего. Надо торопиться, пока они не избавились от тела».

❊❊❊

Есть у городских одно выражение: «Если весь Аллисур в слякоти, то пышные угодья Новэлима сочатся солнцем, присваивая всё тепло себе». Зато при хорошей погоде в городе принято считать, что какая-то фея встала не с той ноги. Местные ворчали на запретную для них магию природы, искусные чары или даже проклятия, коими обладали феи. Однажды один смельчак по радио, проверяя прогноз погоды, пошутил, что «крылатое аббатство снова отогнало от себя все тучи», предлагая в следующий раз людям проводить выходные у фей. Конечно, наглеца уволили, чтобы никто не усомнился в престиже остроухих.

Сейчас всё иначе.

Обновлённый Устав разрешал людям высказываться как угодно – спасибо новому представителю от аббатства.

Но госпожу, которая сейчас вальяжно развалилась в кресле с «ушками», обитом растительным орнаментом, не волновала погода или новые правила – она научилась парить под покровительницей грозовых чар, воспитав в себе любовь к традициям.

– Пресвятые прародители! Корнелий, ты читал утренний выпуск «Чаробреда»? Когда уже мы прикроем эту газетёнку? Ты только послушай… «…недавнее убийство в галерее доказывает, что психика фей нарушена и необходимо провести проверку. Общественность обеспокоена произошедшим и предполагает, что скоро они начнут мстить всем подряд, обезумевшие от горя». Ах, мы психи?! Мы-то? Возмутительно!

Негодования прелестной и обворожительной Виолизы даже сейчас звучали битым стеклом, напрягая тонкий слух напротив – за письменным столом-бабочкой усердно работал мужчина, сортируя почту и иногда позволяя себе отвлечься на поглаживание серебристой бородки.

– Не ной. Они в своих правах. Устав разрешает, так что пусть судачат о чём угодно.

– В пасть огнегниды эти разрешения… – ворчала Виолиза, обмахиваясь любимым веером с рюшками. Вспомнив про недопитый бокал, она потянула руку в татуировках и браслетах к сладкому отвару.

Шелест со стороны Корнелия прекратился:

– Не налегай, у тебя скоро занятие. Как успехи у маленьких? Фраций освоил чары роста?

– Освоил. Но лучше бы на него надеть браслеты послушания. Представляешь, как давай всем хвастаться, что удлинит своё хозяйство! Что за дети пошли? Ему даже пятнадцати нет. И всё равно… Успеваемость падает, сам же видишь. Никто из них не смог освоить чары высокой сложности. Помнишь Авалиона? В тринадцать уже научился трём сложным! Ах, Лио… Когда он вернётся домой? Мы все соскучились.

– Все или ты? – подразнил её Корнелий. – Когда закончит дела. А ты, как фейлина-наставница, будь добра подтянуть успеваемость молодняка. Им не хватает внимательности.

– И мозгов. Чем мы лучше тупых детишек людей с таким раскладом? Скоро скатимся на их уровень!

– Виолиза, – предупредил Корнелий, – либо дай мне тишину, либо оставь меня.

Фейлина отмахнулась, подойдя к подвешенной в зарослях золотой клетке. Синекрылая птаха прекратила чистить свои пёрышки и вопросительно уставилась на свою хозяйку.

– Скажи ему, Чиа. Разве я не права? Каждое новое поколение слабее предыдущего. Неудивительно, что нас так мало осталось… Мне печально видеть, как затухает наше наследие. Дети Новэлима должны быть старательнее! Талантливее! Ох, какое горе!.. Поэтому нам нужен сильный наследник аббатства, будущая Верховная Хранительница.

– Дай угадаю: ты? – хмыкнул Корнелий.

– А чего нет? Погляди, как расцвели мои чары. Как душистая яблоня по весне, так и моя магия красуется молодостью и амбициями.

Щёлкнув пальцами, Виолиза создала небольшой желтоватый вихрь, а появившиеся искорки окутали её руку и, растворившись, оставили после себя карманное зеркальце. В его отражении – яркое зарево глаз и густая чернота вьющихся локонов. Бордовые губы растянулись в ухмылке, источающей уверенность, силу, даже… мощь. Гранатово-красное платье искрилось блеском в такт её самолюбованию.

– Нет фейлины сильнее меня. Даже утренняя роса завидует моей живости, а феи облизываются на следы, что я оставляю. Да, я пользуюсь своими благами, но ведь могу! Так усердно училась, ухаживала за собой. Чиа, моя пташка-протеже, ответь: какой я буду в роли Хранительницы Новэлима?

Сначала в клетке послышалось чирикание, а потом синекрылая Чиа заливисто рассмеялась, заговорив:

– Первая Хранительница-шлю…

– Чиа, дрянь!

Виолиза швырнула в птаху тонкую молнию, и та расхохоталась ещё сильнее, когда заряд отскочил от прутьев клетки и исчез прямо перед носом Виолизы. Защитные чары сработали великолепно.

Корнелий проигнорировал их ругань, заметив, как парящий кристалл над столом стал переливаться красным светом.

– Виолиза.

Шум только усилился.

– Виолиза!

– Да что?! Она совсем стыд потеряла!

– Протеже не могут врать, а о твоих любовных похождениях каждый угол здесь уже знает. Выпусти Чиу проверить. Кто-то пересёк нашу отслеживающую черту и сейчас двигается сюда. По цвету – человек.

– Человек? – одновременно удивилась хозяйка и её протеже.

Не проронив лишнего возмущения, фейлина достала Чиу из клетки и прошептала усиливающее заклинание вместе с чарами роста, позволяя своему корсету на спине раскрыться. Татуировки на шее поползли выше, слились светом вместе с венами, которые расползлись по скулам Виолизы, зашли на затылок и скрылись под шёлковым платьем, чтобы впитаться в самое ценное, что есть у фей – крылья. Они сразу выросли, налились блеском и гордо, с хищностью, затрепетали. Чиа вторила ей и стала больше, распушив пёрышки и защёлкав жёлтым клювом.

На этот раз пальцем махнул Корнелий, открыв окна в своём кабинете. Чиа взмыла вверх и с угрожающей песней ринулась в сторону дороги, чтобы выяснить, кто посмел нарушить границу и явиться без приглашения.

Все феи были тотчас возвращены внутрь с наказом – не выходить наружу. Новэлим приютил в себе всего двадцать шесть фей и фейлин, и безопасность каждого – приоритет. Младшие с любопытством выглядывали в окна, пока старшие их отгоняли всем, что под руку попадётся: метлой, тряпкой или даже чарами чесотки для особо упрямых.

Башни аббатства затаили дыхание.

Атмосфера изменилась: на улице сгустился туман, клочьями окутав древние лестницы и декоративные статуи всех Верховных, что здесь когда-то правили: от их образов исходило могущество, а каждая складки ткани или локон были высечены с особой любовью.

Недолго Чиа вела разведку. Вернулась удивлённой, сев на руку хозяйки. Доложила, что незваного гостя она не знает и до его приезда осталось совсем немного.

Корнелий молчал, а вот Виолиза пылала гневом: от её крыльев вверх вздымались искры, как от обозлённого костра.

Тут же на весь сад разнеслась до невозможности странная деревенская музыка. Да такая громкая, что все, даже старшие, прилипли к окнам, чтобы разглядеть причину странного шума.

– Что за огнегнида слушает вой под расстроенную гитару? – Виолиза подорвалась к выходу, но Корнелий остановил её, сказав, что разберётся сам.

Ford Cortina на повороте крутанулся, задрифтовал и немного съехал с щебёнки. Под шинами появился едва различимый дымок от усиленного нажатия на «газ». Когда машину удалось кое-как припарковать, задев одну из статуй, что указательным пальцем тыкала вдаль, водитель с шумом открыл дверь и вышел наружу, присвистнув от великого архитектурного образа знаменитого Новэлима.

Каменные стены цвета грязного песка были оплетены плющом, чьи листья точно шептались между собой на языке, понятном только ночному ветру или дневному шелесту леса. Башенки, увенчанные выщербленными шпилями, отражали последние отблески заходящего за тучи солнца и ловили в длинные оконца ускользающее золото.

Вокруг расползался сад – не тот ухоженный парк, что привыкли видеть за старинными усадьбами, а нечто дикое, почти живое. Древние деревья склоняли увесистые кроны, их ветви опутывали воздух серебристыми нитями, незаметными тончайшими паутинами, сверкающими в любое время суток. Цветы здесь не цвели, они дышали и всегда жили под лаской фей. Алые, иссиня-чёрные, бледно-жёлтые – лепестки чуть дрожали, затаив дыхание перед секретами, что хранили в земле.

В самом сердце владений возвышалась арка, обрамлённая остальными выбеленными статуями, от которых веяло то ли благоговейным страхом, то ли дурным предзнаменованием. Дью не стал зацикливаться – жутковато. За аркой показался внутренний двор, где по зеркальной глади старинного фонтана скользили светящиеся листочки-лодочки, отбрасывая блики на увитые глицинией колонны.