В когтях безумия

Она проснулась от чьего-то сиплого дыхания тотчас бросилась к кровати, сразу разобравшись что к чему. Чудо! Чужеземец пришел в себя, он жив! Но, видно, сам был не рад этому факту и стремительно умирал. Буквально за одну ночь он исхудал до неузнаваемости: щеки впали, глаза выкатились, кожа парусом повисла на ребрах. Его тело умирало. Бой за спасение души был выигран или по крайней мере не проигран, а сражение за тело еще только предстояло. Он с трудом открыл глаза и взглянул на свою спасительницу болезненным взглядом.

– Спасибо тебе… Меня зовут… – закашлялся Костик, Ена гладила его по голове, показывая всем своим видом, что это сейчас не важно, и все успеется.

Глава 70

Больше правды

Так сразу ему все и рассказали, конечно. Нет, Вир, разумеется, ответил, но ответ: «О, это вовсе не буквы, это просто губы и леденец на палочке», явно не мог устроить Яра, и чтобы не чувствовать себя полным неудачником он задал другой вопрос: «А кто здесь старший? Кто восседает в Логове Государей?». На этот раз ответ последовал более адекватный и, возможно, даже правдивый, однако проверить его достоверность не представлялось возможным.

– Он в отъезде, – ответил ему Вир, – с важной дипломатической миссией.

– В отъезде? Разве сейчас не идет война и разве потеря главнокомандующего уже не сулит ничего плохого? Вернее, ужасного?

– Да, это опасно, мы все понимаем, но только он один может призвать союзников и… и успеть сделать это в очень короткие сроки, за считанные дни.

– Короткие сроки? – пристал Яр, как банный лист к заднице. – Он что, волшебник какой-то?

– Я не должен говорить с тобой об этом, тем более здесь, – не отводя глаз, процедил Вир. – Так нужно. Каждый занимается своим делом. Пора бы и тебе…

– Да, да, я все понял, можешь не продолжать нотацию.

– Благодарю, – признательно поклонился Вир и покинул это пекло.

Что ж, теперь Яр чувствовал себя просто замечательно. Он сравнял счет – один-один. Он не узнал, что же значит эти «ЗФ», но явно попал с «волшебником», а Вир, в свою очередь, понял, что сболтнул лишнего и решил покинуть поля боя. Капитулировать. Ха! Как же это приятно, не имея в своем арсенале ни копий, ни коней, все-таки суметь в последние секунды сражения вырвать ничью. Пускай победа была бы еще слаще, но для затравки хватит и ничьей.

«Что ж, снова подземелья», – выдохнул Яр и принялся за работу.

Живя под горой, в отсутствии солнечного света становится очень проблематично отслеживать солнечный или лунный день, вот и Яр уже сбился со счета. Он не хотел ставить засечки на стене, как какой-то убийца, отсчитывающий дни и ночи до смертной казни, но и загибать пальцы в уме он тоже не мог, тем более, что они бы уже, наверняка, кончились. Сутки теперь отсчитывались биологическими часами. День сменялся другим днем, единственным признаком и проявлением этого события был крепкий сон и пробуждение. Яр был на свободном графике, ни от кого не зависел. У него была задача, он осознал ее важность и теперь уже не мог относиться к этому легкомысленно, таков весь он. Люди на различных уровнях, коллеги по пеклу – все боялись подходить и разговаривать с ним, только шептались за спиной, показывали пальцем или, в лучшем случае, рукой и снова продолжали шептаться. Что? Что такого? О чем они шепчутся? Яру не нравилась такая дурная слава и популярность, он было хотел подойти и выяснить, в чем же дело, но каждый раз, когда его посещала такая очевидная и светлая мысль, откуда ни возьмись, появлялся Вир и уводил разговором в сторону. Да, из всех жителей огромного подземного улья, с ним общался только этот занудливый Вирли что-то там. Однако постепенно негатив к нему сходил на нет, и Яр уже начал мало-помалу радоваться его неожиданным появлениям. Вир каждый раз интересовался самочувствием кузнеца, спрашивал, как его настроение, настрой, как продвигаются дела и все такое. Казалось бы, такие простые и примитивные вопросы, но интерес его был самым настоящим. Порой, стоя за защитным экраном на промышленном этаже, после очередной неудачи Яра в попытке создать из нового металла что-то стоящее, он переживал сильнее, чем сам великий зодчий. Лицо, не выражавшее обычно никаких эмоций, вернее контролирующее их яркое проявление, вдруг морщинилось в области лба, а губы в унисон с кулаком сжимались и белели. Яр, разумеется, не мог этого видеть, но спиной чувствовал, что Вир теперь не просто провожатый-надзиратель, а, наверное, друг. Друг – это стоит очень дорого, бесценно. Но все же сейчас стоит перенести акцент с дружбы на тот неблагоприятный факт, что подвижек не было никаких. Даже лучший мастер кузнечного дела не мог справиться с этим новым металлом. Все классические методы и подходы к ковке были бессильны. Технологический процесс, который был придуман еще бог знает когда: раскалить до красна, смять, охладить, заточить, абсолютно не подходил. Материал очень долго нагревался, это еще не говоря о том, сколько требовалось сил и времени, чтобы сделать его податливым для ковки, однако пара ударов, и материал снова застывал. Болванку вновь приходилось раскалять, она вновь теряла форму и предыдущие пара ударов кузнечного молота становились бесполезными. В общем и целом, что нужно делать было понятно, оставалось всего лишь поддерживать высокую температуру на наковальне, не такую как в печи, но все равно очень и очень высокую, то есть нужно было либо раскалить наковальню, и чтобы тогда она передавала свое тепло болванке, либо нагреть воздух, но при нужной температуре воздуха, увы, не живут, один выдох с обеих ноздрей и половина лица в сложнейших ожогах. Говорят, что признание проблемы – это половина дела, но даже с осознанием того, что именно следовало сделать, задачка легче не становилась. В неудачных попытках сотворить чудо сменялись эфемерные дни и ночи. Что мог простой вальдау? Да, пожалуй, здесь сейчас ничего, но он продолжал ходить и пробовать. Пытался подгадать момент, когда нужно подогреть болванку, пытался создать новый сплав, добавляя примесный метал, но после того, как сплав застывал, он был то слишком хрупким, то безумно тяжелым, а порой и вовсе не застывал. Очередной тупик.

– Вир, – наконец не выдержал Яр, – чего они постоянно шепчутся, когда я иду по дороге?

– Ты – важная персона, обычным людям свойственно обсуждать необычных людей.

– Да, хорошо, пускай, возможно, меня следует обсуждать хотя бы потому, что я единственный вальдау здесь, но если честно, это уже порядком поднадоело. Может, дать кому-нибудь в глаз? Пусть лучше разбегаются.

– В глаз? – рассмеялся Вир так, как только мог. Это была широкая улыбка. – О нет, так ты только разожжешь их к тебе интерес. Не переживай, пускай себе шепчутся, твоя жизнь и то, чем ты занимаешься, их будоражит намного больше, чем собственное существование. Прими это за комплимент.

Очередная бесполезная попытка что-нибудь выведать у человека, которого Яр считал своим другом. Тщетно. Ладно, живем дальше, человек он хороший, а его уклончивые ответы… он просто должностное лицо, ему сказали так делать, и он должен делать так. Здесь нет его вины, и не следует на него за это обижаться. Они поднимались на жилые уровни, после очередного жаркого рабочего дня. Должно быть классно сжигать жир в этой парилке, можно очень быстро прийти в форму, подсушиться. Хорошо, что недалеко от пещеры проходят подземные воды, и удалось удачно приспособить их в душевые, а то достаточно бы быстро пропахла вся эта нора. Навстречу шла группа молодых людей, ничем неприметных, самых обычных. Шли молча, в отличие от всех остальных, и это их выдало. Не может быть. Невероятно. Невозможно.

– Эй! Стой! Остановись! – окликнул Яр кого-то из молодых людей. Они остановились, он распихал неинтересных ему в стороны и остановился.

– Глазам не верю! Ты жив! Жив! – Яр бросился обнимать старого знакомого, но взаимности не дождался.

– Ты меня не узнаешь? Это же я! Яр! Глокта, «Беглец», ты помнишь? – мужчина лишь покачал головой. Вир решил вмешаться и разрешить неловкую ситуацию.

– Яр, пойдем, ты просто обознался. Ступайте, – неожиданно властным голосом приказал он молодым людям, они послушно развернулись и удалились прочь. Яр успел заметить у каждого из них по знакомому перстню.

– Я не мог обознаться. Это точно был он!

– Ты точно не мог знать никого из них, а если и знал… – Вир сделал паузу, – это оборотни, люди, которые оступились, но раскаялись в этом. Их душа и тело изгнаны из двух миров, они чужие для всех, как летучие мыши чужды свету. Они оборотни и обречены скитаться оставшуюся жизнь по свету в надежде, что там, на суде, им зачтутся добрые дела.

– Оборотни? Что за чушь! Ты же не веришь в эти сказки, я надеюсь?

– Это не сказки, – покачал головой Вир.

– Еще скажи, что маги существуют.

– Существуют. И ты это прекрасно знаешь. В Комории есть целая Школа.

– Ой, да брось, никакая это не магия. Там сидят обычные шарлатаны, которые никогда не покидают своей деревушки и обучают своих детей и внуков якобы магии, хотя на самом деле – это обычные уличные фокусы.

– Ты заблуждаешься, мой друг. Я имел возможность наблюдать магию воочию.

– Брешешь ты все, – резко ответил Яр. Вир напрягся. Яр поймал ту ниточку, за которую можно подергать, чтобы хоть как-то расколоть Вира.

– Бре-шешь, – по слогам повторил Яр, – все это выдумки и россказни деревенских пьянчуг, не более, – Вир учтиво приобнял Яра за плечо и резко сошел с улицы. Сейчас что-то будет.

– Я никогда не брешу, чертов ты засранец!

– Ого, полегче, прости, я не хотел тебя обидеть. Прости, – стал извиняться Яр.

– Не стоит показывать прилюдно свою недалекость. Все знают, что я прав, все, кто живет здесь. Оборотни – это правда, магия – тоже правда. Ты заблуждаешься, мой друг. О, да, я представляю твое лицо, когда ты увидишь то, что увидел я, – Вир отвернулся от Яра, поднял голову, словно вспоминая те события.

– Что я увижу? – его нужно было добивать, сейчас он сломается.

– Ты увидишь на что способен Архимагистр, когда он вернется из Великого Посольства. Он пришел к нам, когда надежда почти угасла и вновь зажег ее… – Вир неожиданно заткнулся и потупил взгляд.

– Архимагистр? – повторил Яр. – Теперь понятно, чего все тычут в меня пальцем и шепчутся, они просто высмеивают меня, мою, как ты сказал, «недалекость», что ж, теперь все становится понятно.

– Ты не должен был об этом узнать. Архимагистр сказал, что ты не поверишь, что сочтешь нас за сектантов и просто откажешься помогать. Он знал тебя, Яр. Ты знал его тоже.

– Слишком много встреч со старыми знакомыми за последнее время, – пробубнил Яр, – но если он такой архимагисторный архимагистр, то где его носит? Сколько уже времени прошло, ты говорил, что он вернется через несколько дней, прошло уже больше недели!

– Яр, прошли только сутки, чуть больше. Ты не замечаешь течения времени в этом пекле, там кажется, что время идет бесконечно. Пекло выматывает. Ты спишь часто, но очень непродолжительное время, и столько же работаешь. Это всего лишь обман. Организму нужно восстанавливаться, и это естественно.

И тут Яра накрыло ровно противоположное чувство тому, что было, как оказывается, вчера. Он познал ничью с явным привкусом поражения. Казалось бы, все, он вывел Вира на чистую воду, раскрутил его, и тот сейчас начнет сыпать налево и направо запрещенной и секретной информацией, но нет. Правда, мы всегда ее жаждем, забывая или не принимая в расчет, что она может быть горькой, а когда наконец получаем ее, не понимаем, почему же становится так паршиво, и вновь стремимся забыться в спасительной лжи.

– А, оборотни, – осторожно спросил Яр, боясь узнать еще более правдивую и горькую правду, чем ту, которую уже знает.

– А что оборотни? Ты бросился обнимать самого молодого из них, вернее новичка. Он появился здесь недавно. Говорит, пришел из Цедоса, из какой-то деревеньки, недалеко от города. Больше я ничего не знаю. Им запрещено поддаваться воспоминаниям. Воспоминания могут снова захватить их и погубить. Оборотень на то и оборотень, он должен менять свой облик, а память – она статична. Так что, возможно, ты и прав, возможно, ты знал его. Возможно, и он узнал тебя, только это не важно. Если он поддастся воспоминаниям, он погибнет. Они из тех, кто живут только настоящим, и это замечательные воины и исполнители. Их невозможно подкупить, ведь любой подкуп – это сделка с совестью, а совесть – это частное между настоящим и прошлым, а когда прошлое равняется нулю, то и совесть тоже, выходит, и сделку не с чем заключать, – Вир сполз спиной по стене и сел на землю напротив Яра.

– У них такие же перстни, – расхлябанно произнес Яр, придавленный неподъемным весом правды.

– Я не оборотень, нет. Нас с ними объединяет не это. Иначе я бы тебе просто не мог ничего рассказать или бы уже скончался тут. Не знаю, правда, как умирают оборотни.

– Так что же между вами общего? – в ответ Вир лишь покачал головой и уронил ее на грудь, пытаясь восстановить дыхание после монолога, сказанном на одном единственном вдохе.

Глава 71

Жить здесь и сейчас

– Безумец! Глупец! Дубина! – возмущался дед, шагая вокруг Линда. – Чего ты улыбаешься? Полный дурак, я тебе говорю! На кой черт ты вообще полез на эту скалу?!

– Я вас искал, – ответил умиротворенный и обессиленный Линд, на лице которого сначала расплылась улыбка, а затем и вовсе застыла.

– Меня он искал! Идиот, полнейший кретин! Это ж надо додуматься в такую погоду, в дождь, да где там! В самый настоящий ливень пойти в горы, да и ладно бы просто в горы. Нет! Вы только подумайте! Забираться в дождь по отвесной скале! Нет, он точно безнадежен! – причитал дед, как будто бы Линд приходился ему каким-нибудь родственником или вдруг оказался миссионером из пророчества.

– На кой черт, я тебя спрашиваю? – не успокаивался дед.

– Мне нужны ответы, я не знаю почему, но я уверен, что только вы сможете мне помочь.

– Ответы ему нужны. Ха! Ответы! Ответы они всем нужны, а сколько людей свернуло шею в бесславных поисках? Тьма! Несчетово! И ты, дурень, мог пойти по их стопам. И стало бы в этот дождливый день еще одной лужей под горой больше! – Линд улыбался, чувствуя себя победителем, и разогревал свой аппетит, подначивая деда все сильнее и сильнее ругаться. – Улыбается, поглядите! Дурак! – он постучал себя по голове, а следующим движением покрутил у виска начинающего скалолаза.

Стихия за окном маленькой землянки продолжала бушевать, что ж, такова доля Пандемии, которая раз за разом могла ощутить на себе всю силу природы, словно маленький корабль в сильный шторм. Линд продолжал сидеть, не двигаясь и развалившись, чувствуя себя победителем. Каждый порыв ветра, усиливающий стук косого дождя по маленькой деревянной дверце, ласкал и тешил его самолюбие. Превозмогая бури и шторма, он добрался до своей конечной цели, никто и ничто не смогло заставить свернуть его с пути, теперь он купался в лучах славы, а всем этим «природам» только и оставалось, что стучать в закрытую дверцу. Что ж, теперь оставалось самое приятное, оно же и самое сложное – докопаться до правды, если такая особа вообще существует. Но он верил, он надеялся. Человека можно лишить многого, но веры и надежды – никогда.

– Дед, – Линд вдруг стал серьезным и сел по-человечески на стуле, – кто я? Ты ведь знаешь. Скажи мне. Я знаю, что ты знаешь, не говори, что не знаешь, это не так, не обманывай. Мне это действительно важно знать.

– Кто ты? – дед выдохнул, присел напротив, его тяжелые веки опустились, густые и длинные ресницы наглухо закрыли глазницы, словно та маленькая дверь в землянку, защищавшая их от непогоды. Брови его нахмурились, а пальцы рук скрестились друг с другом. – Прошлое. Все это прошлое. К чему оно тебе? Ты всю жизнь живешь прошлым, жалеешь о случившемся, больше живешь там, нежели здесь. Нельзя быть прошлым. Нельзя… – дед снова закрыл глаза и замолчал, монотонно вдыхая и выдыхая свежий воздух после грозы.

– Мне важно знать.

– Важно? Почему важно?

– Мне любопытно.

– Любопытно. Любопытно – это просто каприз, прихоть. Любопытство – это хорошо, но какова цель, зачем? Нельзя быть любопытным просто так. Ничего в жизни не происходит просто так, из ничего, – погряз в философских рассуждениях дед.

– Я чувствую себя оторванным, неполноценным. Меня мучаю кошмары, я несчастлив, – на мгновение в комнате воцарилась полная тишина, и было слышно только уходящую вдаль грозу, с каждым мгновением становившеюся все менее опасной.

– Ты думаешь эти ответы принесут покой в твою душу? Если ты правда так считаешь, то ты еще больший глупец, чем я думал. Не становись заложником истории, твори ее! Узнав прошлое, ты не станешь счастливым.

– Мне правда важно это знать, – Линд и не собирался отступать, вновь и вновь давя деда своей решительностью.

– Глупо, очень глупо, молодой человек, – продолжал дед, не открывая глаз, – нельзя быть счастливым в прошлом и тем более нельзя быть счастливым в будущем, это состояние можно ощутить только в реальном времени, настоящем, но ты предпочитаешь скакать между прошлым и будущим, не взирая на то, что уже у тебя есть в руках, – дед снова протяжно выдохнул, взял в руки посох, который до этого момента лежал у него на коленях, обхватил его руками и прислонился к нему головой. – А что твоя спутница? Где она? Что с ней? Ты знаешь, что с ней сейчас? А, вижу по глазам, – сказал дед, который точно не мог ничего видеть сквозь густые опущенные ресницы, – вижу, ты ничего ей не сказал. Просто ушел, наплевав на нее, это ли поступок настоящего мужчины? Но не переживай, она все поняла, она не знает, в чем дело, но догадывается об этом, чувствует. Да, настоящая женщина. И такую женщину ты променял на бредни выжившего из ума старика и чуть не лишился жизни. Да. Очень, очень…

– Очень что? – не выдержал Линд, – Глупо?

– Да, глупо. И не надо повышать на меня голос, ты в моем доме, в гостях, вот и веди себя подобающе.

– Извините…

– Я прощаю тебя.

– … но меня это мучает, не дает покоя, я не могу спокойно жить, я не знаю кто я, откуда, зачем.

– Ты прекрасно это знаешь. Ты владыка Пандемии, у тебя красавица-жена – царица черных скал. Вы любите друг друга искренне и честно, а все, что рождается в такой любви, заведомо обречено на успех. Ты амбициозен, и, возможно, Пандемия покажется тебе маленькой, но здесь твой дом, твоя вотчина. Здесь твое место. Оживи, возроди этот край. Пусть снова пандемийские корабли бороздят моря в самых дальних и опасных плаваниях. Мы, отнюдь не только торговцы, мы первооткрыватели, а этот мир слишком давно прибывает в застое. Ему нужен новый толчок, – Линд было хотел перебить деда, но это было невозможно, оставалось дождаться, когда дед закончит. – Верни Пандемии ее былое величие, пусть горы перестанут быть опасными, перестанут подстерегать заблудившихся и отчаявшихся путников, готовя для них хитроумные ловушки, хотя, казалось бы, откуда у горы ум. А ведь ума-то и нет, есть только сердце, и если вдруг оно в червоточине или кровоточит, горы становятся слишком опасны, а я… я уже слишком стар… я уже не могу…

– Не можете? Что не можете?

– Юноша! Вы невыносимы, как же вы меня утомили со своими расспросами! – засуетился дед. – Вы хотели заглянуть в прошлое? Пожалуйста! Извольте за мной!

Линд резко подскочил и заторопился за стариком, который за пару шагов оказался в другом углу землянки, впрочем, ничего удивительного в этом нет, Линду для этого потребовалось вдвое меньше времени.

– А ну-ка, молодой и сильный, помоги мне сдвинуть этот сундук, – сундук податливо ушел с пути, а на его месте появился узкий и низкий для Линда ход, ему бы пришлось передвигаться гуськом или того хуже – на четвереньках, в то время как дедушке всего лишь немного нагнуться, правда, стоит заметить, что сундук был немаленького размера, изъясняясь на языке коневодов, в холке он был чуть выше пояса владыки Пандемии.

Старик направился в этот ход и буквально сразу пропал из виду. Освещения там, конечно же, не было. Линд немного помедлил, рассуждая и прикидывая, как лучше, ползти или шагать в приседе. «Чтобы государь и на коленках – не бывать этому!». Линд пошел гуськом и вскоре тоже затерялся где-то во мраке глотки этой пещеры. Частые повороты и все более низкий потолок заставили Линда пересмотреть свои убеждения. «Если такова цена правды, то я согласен». Государь встал на четвереньки и продолжил свое дальнейшее путешествие неведомо куда. Благо, что тоннель был один, по крайней мере по правой стороне хода, по которой Линд старался вести рукой, чтобы не потеряться в пространстве, никаких провалов и отворотов не было. Колени полосатых штанов изрядно промокли и уже успели частично стереться, руки сморщились, словно после долгого купания в ванне. В пещере было сыро и прохладно, но нет худа без добра. Ход постепенно расширялся, и вскоре Линд уже мог встать на свои две и продолжить дальнейший путь, согнувшись всего лишь пополам. Вскоре он выпрямился вовсе. Время здесь, казалось бы, остановилось, впрочем, это все неудивительно для пещер, если бы не одолевающее нашего владыку чувство, что он провел здесь уже целую вечность. Возможно, узкие неудобные ходы исказили его восприятие, а может он вел себя, как ребенок, которому было невтерпеж дождаться праздника, чтобы наконец получить новую игрушку. Линд уже мог идти в полный рост, вскоре он перестал доставать рукой до потолка, а спустя еще некоторое время проход расширился настолько, что, выставив руки в разные стороны, можно было коснуться только одной стены. Вдруг вдали показалось слабое свечение, такое мягкое, нежное, ранимое, неуверенное, словно мальчик на первом свидании. Не так себе представлял Линд свет в конце пути, но выбирать не приходилось, идти на свет или идти обратно. Он пошел к огоньку. Вскоре уже можно было различить форму этого огонька – это был шар.

– Ты не похож на человека, который жаждет увидеть свое прошлое, – раздался вдруг голос деда.

– Я… Там идти было неудобно.

– Бывает, бывает. Что ж. Ты хотел правды. Держи. Обхвати этот шар двумя ладонями, и он покажет тебе твое прошлое, ведь оно тебя интересует?

– Да, оно, – робко ответил Линд, засомневавшийся в самый последний момент. Нужно идти до конца.

Он подошел к шару и протянул к нему руки.

– Только знай, – резко сказал дедушка, Линд аж вздрогнул.

– Обязательно так делать?!

– Как? А. Да ты не бойся, ты же хотел узнать свое прошлое, так узнай.

– Именно это я и собираюсь сейчас сделать, – раздраженно ответил Линд.

– Только знай, – вновь повторил дедушка, а Линд закатил глаза, – то, где сейчас ты находишься, во времени я имею ввиду, это начало координат, прошлое будет показано отсюда и вплоть до твоего рождения.

– Превосходно, – равнодушно сказал владыка, не отрывавший взгляд от шара, словно ожидая какого-то сюрприза.

Ничего нет. Пора. Можно и нужно сделать то, зачем он сюда пришел. Линд коснулся шара. Руки мгновенно напряглись, мышцы то растягивало, то их сводили судороги. «Понятно, надо терпеть». Закрутились воспоминания, в обратном порядке. Глаза затянуло какой-то дымкой. Вот он сидит и улыбается в землянке старика, сейчас он чуть не сорвался со скалы, теперь бежит по лесу, то перепрыгивая через лужи, то наступая в их самую глубокую часть. Ласса. Что? Откуда она здесь. Герцог. Что он делает в их покоях? Почему она плачет. Его пульс участился. Туман в глазах забегал, словно в глазном яблоке поднялся ураган. Лежит на полу. Он ворвался к ней, как только Линд покинул дворец. «Я вернусь на третий день с востока».

– Сука! – Линд отшатнулся, выронил шар из рук, тот аккуратно скатился по волнистой скале на пол пещеры. Туман в глазах рассеялся. Линд восстановил связь с реальностью и, не раздумывая, побежал прочь от своего прошлого.

– Слава богам, – облегченно выдохнул дед.

Старик поднял шар с пола, что-то нашептал, появился огонек, белый светлячок.

– Иди, помоги ему, а то разобьется парень. Жалко такого. Он все сделал правильно.

Тоннель снова сужался. Стоя, полусогнутым, на четвереньках, гуськом, все в обратной последовательности, как будто Линд еще смотрит свою жизнь задом наперед, выскочил на улицу. Ночь. Темно, хоть глаз коли, звезд не видно. Побежал вперед, туда, откуда ему казалось, он пришел. Чуть не сорвался – отвесная скала. Его догнал светлячок, закружился, завертелся вокруг него и повел в сторону. «Спасибо, дед» – Линд сразу все понял и с удовольствием принял помощь. Светлячок вывел его на незаметную тропу, с земли ее точно было не заметить, особенно у подножья скалы. Владыка Пандемии заторопился по ней спуститься, только его нога ступила на территорию холмистого леса, светлячок сразу же погас. Дальше Линд дорогу знал, все-таки все детство провел в этих лесах, бегая и играя в солдатиков и войнушки, где он, разумеется, был королем. Лес. Сухопутный торговый путь. Черная слобода. Крестьянский рынок. Белая слобода. Купеческий рынок. Дворец. Покои.