В когтях безумия

Солнце уже успело обогнуть землю с другой стороны, а троица все шла колонной на запад, правда уже не таким ровным шагом как раньше, но все еще шла. Лучи яркого утреннего солнца, показавшегося из-за снежных горных вершин, догоняли путников и ласково грели им спины. От неожиданного и нежного тепла у каждого путника по спине пробежали мурашки и захотелось встряхнуться, взбодриться, расправить плечи, открыть всего себя новому дню. Но совсем скоро путники стали проклинать этот адски жарящий солнечный диск. Горный ручей внезапно кончился, а температура тела и воздуха резко увеличились, хотелось больше пить, хотелось сохранить влагу в организме, но она предательски выходила через поры вместе с потом. Нет худа без добра, тракт устремился вниз под приятным углом, спускаться было комфортно. Вскоре появились и разлапистые деревья, в тени которых можно было отдохнуть. Но лучше было этого не делать. Добравшись до тени, обхватив прохладный ствол дерева, ноги сами подкашивались, и вскоре троица спала сном младенца, каждый под своим деревом.

– Именем его величества, короля Доля, вы арестованы и приговариваетесь к смертной казни! – сквозь сон, словно дежавю, раздался солдатский голос.

От неожиданности каждый из троицы хотел подпрыгнуть на месте, но не смог. Они были привязаны, каждый к своему дереву.

– Мы простые путники, вы не имеете права! – ответил Костик.

– Ниче вы не путники, вчера пришла птичья почта с вашими портретами. Ох, и устроили вы резню в Варле. А ну-ка, встать!

– Мы привязаны, тупица – совсем без эмоций ответила Рези.

– А. Точно. Развязать их! Но сначала связать!

– Ээ… – солдаты едва справлялись с приказом десятника.

– Живей!

Что-то эта картина уже напоминала, только шли они вчетвером и не по залитой солнцу дороге, а по мрачному полу каменной пещеры. Им связали руки за спиной, забрали оружие, теперь они цепочкой друг за другом шли на место своей казни, только вот в конце пути никакая помощь их уже не ждала.

В голове дважды пленников крутились только мысли проклятья. Как можно было дважды попасться на одном. Как можно быть такими наивными, чтобы пойти в другой город с такими же порядками, вместо того, чтобы держаться подальше от тракта и скопления людей, идти деревнями, селами. Все-таки усталость взяла свое, ум был затуманен и притуплен. Полно. Уже ничего не изменишь. Дай бог, чтобы палач предоставил возможность исполнения «последнего желания», тогда можно было бы хоть умереть не на голодный желудок. Ну, а пока, снова дорожная пыль и стертые грубой бечевкой запястья.

Лес становился гуще, уже можно было почувствовать ветер с моря. Вскоре конвой вышел в поле, откуда уже можно было достаточно хорошо разглядеть Коммен. Пряничный город. Ни одной острой формы, ни одного острого шпиля. Маленькие крепостные стены, которые больше служили декорациями, нежели правда оборонительным сооружением. Пряничные ворота, шоколадная решетка, а внутри клубничное варение. И это отнюдь не иллюзия и не миражи изголодавших пленников. Нет, это просто главная площадь Коммена. Главная скотобойня Моссадора. Люди в городе не жили. Все население жило в предместье. Город – большая тюрьма. Никаких подземелий, некогда жилые дома теперь служили тюрьмами, некоторые одиночные, некоторые нет, вместо дверей и оконных стекол стояли чугунные решетки, а на главной площади были пыточные на любой вкус.

– Пойманы и доставлены! – сообщил стражник о прибытии новых преступников.

– А, те самые голубки, ха, вот и попались, недолго побегали. Камера сто пятнадцать. Казнь в конце месяца. У нас очередь. Определить им полу-дневный рацион в знак нашего особого неуважения. Исполнять!

Десятник подчинился и скомандовал конвою двигаться в направлении сто пятнадцатой камеры. Это был одноэтажный дом с тремя комнатами, которые в последствии стали одиночными камерами.

– По одному в каждую! И закрыть на два замка! – снова скомандовал глава конвоя.

«Черт с ней с решеткой, как-нибудь выберемся, лишь бы принесли поесть», – думал про себя Рен, да и, наверное, Костик с Рези тоже. Лишь бы знать, что все не зря, лишь бы знать, что не напрасно.

Глава 39

Перерождение Шарли

Толстый, пропахший салом и алкоголем стражник склонился над Шарли, словно бульдог, с чьих щек стекали и капали пузырящиеся слюни, но это был всего лишь пот. В сто крат соленее самого мертвого моря в мире.

– Оставь ее, она скоро сдохнет, – обратился к смердящему бульдогу всадник с чуть более опрятным видом и, видимо, более высоким званием. – Гляди, как из груди кровь сочится, не иначе как легкое пробито.

Бульдог посмотрел на неподвижное тело, на рану, на теряющие связь с реальностью зеленые глаза Шарли, выпрямился и, как ни в чем не бывало, пошел обратно к лошади, почесывая на ходу зад.

Веки Шарли окончательно опустились и застыли. Ее сознание провалилось куда-то вниз. Холодная беспробудная тьма все сильнее охватывала ее. Конец был близок, но подобно тому, что самое темное время перед рассветом, конец – это только начало. Яркими белыми лучами света, холодный занавес тьмы стал рваться на части. Кто-то или что-то боролось за жизнь Шарли и не давало ей навеки оказаться в забвении. Корни дерева, в которых она лежала, все сильнее сжимали её тело и тащили под землю, под мох. Еще пару мгновений и уже вряд ли кто-нибудь когда-нибудь догадается или поймет, проходя мимо этого места, что здесь было совершено убийство. Вслед за телом Шарли, в землю ушли ее лук и колчан стрел. Все прекратилось. Продолжался долгий и монотонный цикл жизни леса, словно ничего не произошло и никогда не произойдет.

Труп погружался все глубже и глубже в землю, пока корни не достигли русла подземной реки, по которой Шарли продолжила свой подземный путь. Вода пенилась, разбиваясь о каменные выступы, русло реки часто меняло направление, а тело Шарли слепо следовало ее течению. Вскоре бурная и активная часть подземной реки была успешна пройдена. Конец этой части ознаменовали водопад и неуклюжее падение трупа в подземное озеро, вслед за которым отправился и колчан с луком. В озере течения не было. Волнами, исходящими от водопада, тело Шарли прибило к берегу. Она лежала лицом вниз. Понемногу вода наполняла легкие и все полые внутренности. Тело стало тонуть и медленно опускаться на дно подземного озера. Однако и это оказался не конец. На дне озера была трещина, расщелина, вода стремилась туда и тащила за собой труп, попутно образовывая водоворот. С филигранной точностью тело прошло это крутое пике и аккуратно просочилось в рваную рану дна озера. Она вновь падала. Ход становился значительно уже, стены были горячими, вода шипела и испарялась. Стали появляться острые выступы, которые царапали и калечили неподвижный труп. Ход продолжал сужаться, стены походили на раскаленную кухонную терку. Нанесенные раны мгновенно прижигались. Крови почти не было. Тело измельчалось, становилось меньше пропорционально уменьшающемуся ходу, и вскоре от него ничего не осталось. В самом конце, ход, в диаметре, был не больше монеты. Что-то с силой прошло это узкое отверстие и громко выдохнуло, оказавшись в сферическом гроте, и заполнило его зеленым дымом.

– Что с вами, архимагистр, – спросил ученик, прервав свой рассказ о магии искусств.

– Что-то произошло, – выдохнув, ответил архимагистр, – я почувствовал, что где-то произошел большой выброс магической энергии… Он, – архимагистр помедлил. – Стой, такого не может быть! Урок окончен. Нужно быстро собрать совет. Быстрее!

Ученик побежал, сверкая пятками, пытаясь быстро сообразить, как можно проложить наиболее рациональный маршрут, чтобы за меньшее время встретиться с каждым членом совета и оповестить их о сборе.

Нужно сказать, это было весьма странно, обычно все заседания Совета, то есть информирование о его сборе, происходил телепатически. Вскоре все члены собрались в зале Совета.

– Ты выбрал весьма странный способ созыва Совета, – начал один из магистров.

Ребой, сложив руки на груди и подперев подбородок, ходил по залу Совета от стенки к стенке, не обращая на этот упрек никакого внимания.

– Может быть, ты сядешь и спокойно объяснишь, что случилось? – вмешался второй магистр.

– Нет, нет… нет. Да… – думал про себя архимагистр. – Уважаемый Совет, – начал он, – в чем заключается главная задача посоха?

Совет невольно переглянулся, немножко ошеломленный простотой и глупостью вопроса архимагистра.

– Посох – это главный инструмент мага, его жизненная сила и способ постичь магию на более высоком уровне, – ответил старший адепт магии, – этому учат в самых ранних классах Академии Магических Искусств.

– Да, да… бесспорно, но что может маг, магистр магии, без своего посоха?

– Ничего существенного – ответил магистр и пристально осмотрел место архимагистра во главе стола, которое он все никак не мог занять, ходя из угла в угол.

– Верно, да, это…

– Архимагистр, где ваш посох? – спросил его магистр, пристально осматривавший место во главе стола.

– Да, магистр, вы правы, – спокойно сказал Ребой и наконец остановился. – Вчера, после очередного урока, я не смог найти своего посоха. Это однозначно кража. Но кражу совершил не человек, нет. Обычный человек никогда бы не смог добраться досюда. Не было никаких следов… – он прервался, ожидая реакции Совета, но совет лишь в ужасе и недоумении смотрел на архимагистра, кража посоха для них была куда большим ударом, чем для его владельца, для всех вокруг он был реликвией, стимулом и стремлением к совершенству. Сердцем Академии.

– Уважаемый Совет, что-то неладное творится в мире, – с напором сказал Ребой, облокотившись двумя руками на стол. – Вчера кража, а сегодня… сегодня я почувствовал мощной выброс магической энергии, не знаю, что это, но сила его велика, – архимагистр замолчал, закрыл глаза, повернулся к совету спиной, сложив руки на груди и вновь подперев подбородок.

– Я тоже почувствовал, – сказал магистр до селя молчавший, – я почувствовал выброс энергии, но он мне не показался настолько большим. Я даже не обратил бы на него внимание, если бы не ворвавшийся ученик архимагистра.

– Именно, – архимагистр повернулся. – Это был он.

– Но как, как возможно управлять магией без посоха, это все равно, что есть суп руками! – возразил магистр.

– Выходит, что магией можно управлять и без посоха, именно поэтому кража посоха и выход магической энергии, определенно, связаны между собой. Пробуждается сила. Могучая сила. Сила, овладевшая моим посохом… – архимагистр вновь замолчал и наконец сел в свое кресло. – Совет, грядет время перемен, наш мир уже никогда не будет прежним. Необходимо быть начеку каждую минуту. Если миру грозит опасность, мы должны об этом знать. Нравится вам или нет, но теперь мы хранители магии, как некогда были Баториане, и в случае опасности мы будем должны выйти из библиотек и книжных столов на поле битвы и дать бой! Если придется, дать последний!

Совет молча кивал, лишь изредка переглядываясь. Однако один магистр подверг сомнениям слова архимагистра. События выглядели крайне странно. Похищение посоха, сбор совета примитивным способом, какой-то выброс магической энергии, который почувствовали только два человека из всего Совета, воинственное настроение архимагистра. Он никогда таким не был. Все это выглядело, мягко говоря, скверно.

Глава 40

Поющая вода

Он ловко спрыгнул с шлюпки в воду, море было по колено. В прямом смысле этого слова. Линд взял шлюпку за нос и потащил в сторону берега, плыть на веслах было уже невозможно, а до берега оставалось еще полсотни шагов. Ласса сидела в шлюпке, закутавшись в жилетку Линда, и молча смотрела под ноги, чувствуя вину перед ним за то, что не поверила в его слова. Сожалела о погибшем экипаже «Чайки», оглянувшись на море ни за что нельзя было догадаться, что еще совсем недавно на горизонте стоял корабль. Все произошло так быстро, как и рассказывал Линд. Червь не оставил в живых никого из команды и ничего от корабля. Но уже второй раз Линд остается недосягаем для его зубов. Родился в рубашке, что тут сказать. Однако Линда не покидало ощущение, что рано или поздно червь до него доберется, даже если он схоронится где-нибудь, осядет, станет законопослушным пандемийцем и больше никогда не выйдет в море.

Киль плавно вонзился в мокрый морской песок. Линд протащил лодку еще пару шагов на берег и молча дал команду Лассе спускаться на берег.

– Что теперь? – спросила она.

– Морем до Элеса мы точно не пойдем, – сухо ответил он. – На моем счету уже два экипажа.

– Ход под горой? – спросила Ласса с надеждой, что она ошибается.

– Да.

– Ты разве не помнишь, что сказал капитан? Это смертельно опасно!

– Не опаснее, чем море, которое он называл «благодатью».

Линд уже все решил, его было бесполезно переубеждать, что-то объяснять. Все было бы напрасно. Оставаться на берегу было бессмысленно и глупо, да и без воды и еды они долго бы не протянули. Единственный шанс выжить – это идти вперед. Вперед к отвесному горному хребту и дальше через заброшенный тоннель. Единственное, что можно было сделать – это все же посетить Вильгию, запастись провиантом, взять, в конце концов, оружие, не особо далеко уедешь на полуторном мече и паре кинжалов.

– Линд.

– М?

– Может стоит зайти в Вильгию? – произнесла свою мысль Ласса.

– А ты знаешь, где она находится?

– Нет…– грустно ответила Ласса, уже зная, к чему клонится разговор.

– Вот и я не знаю. Мы можем рассчитывать только на себя.

Дальше они шли молча. Линд шел впереди и орудовал мечом, пробиваясь сквозь густой кустарник и высокую траву. «Как мы найдем ход, мы ведь тоже не знаем, где он находится», – подумала про себя Ласса.

– Линд.

– Что?! – раздраженно ответил он.

– Ничего.

«Лучше его не трогать», – подумала про себя Ласса.

Линд нервничал и злился. Он корил себя за эти смерти. Проклинал морского червя. Пытался найти какую-то логическую связь между двумя этими случаями. И не находил. Он очень волновался, что может принести Лассе вред и что едва не принес ей смерть. Будь он один, он бы ни на минуту не сомневался и шел бы вперед, к хребту, ища ход, вырытый вальдау. Но Ласса, с ней все по-другому. Он был в ответе за нее, отвечал за ее жизнь. Он не мог допустить, чтобы она пострадала. Хорошо, что хоть до вечера еще есть время, есть время для маневра. В его голову стали закрадываться мысли, что они не смогут найти ход, не смогут или не успеют куда-то выйти до наступления ночи. Сомнения закрадывались в его сердце, что если Ласса права, и нужно было сначала посетить Вильгию? Конечно же, она права, это же логично! Но Линд решил иначе и не оставил им двоим сейчас ни малейшего выбора, вдобавок сократив их шансы на успех. Кошель был полон, денег было достаточно, они бы могли жить в Вильгии, где угодно и достаточно долго, но вот он парадокс. Деньги есть, много денег, но они не нужны, никакой пользы с этих блестящих безделушек, которые только оттягивают ремень и мешают при ходьбе. Никакой пользы. Но человеческая алчность вперемешку с рационализмом и надеждой, не позволяют рукам отвязать тяжелую сумму. «Никогда не принимай решения на горячую голову, Линд! Ты нас погубишь!» – думал он про себя. Каждый взмах меча, срубающий тонкие стволы кустарников или толстые стебли высокой травы, давал надежду на то, что сейчас что-то появится, покажется конечная цель, или они выйдут на какую-то тропу, дорогу, горную речку, а может быть, даже поселение. Но ничего такого не происходило. Каждый взмах меча только убеждал в необходимости использовать его еще раз.

– Слышишь? – Линд приостановился, в пол оборота повернувшись к Лассе.

– Что? Я ничего не слышу.

– Прислушайся, – настаивал он.

– Слышу! – радостно воскликнула она.

– Речка, водопад – спасение одним словом, – довольно заявил Линд и с двойным энтузиазмом стал размахивать мечом в направлении едва слышного журчания воды.

С каждым шагом шум падающей и бегущей воды все усиливался, они двигались в правильном направлении. По тому едва слышному журчанию, можно было надеяться максимум на жиденький ручеек, но они прошли уже достаточно большое расстояние, шум все нарастал, и не было ни одного признака пробегающей где-то речушки. Взмах – удар, еще раз и еще. Энтузиазм Линда постепенно сменялся настороженностью, может быть, это как в пустынях – иллюзии, обман, они выдали желаемое за действительное.

Обошлось. Можно выдохнуть. Они стояли на берегу широкой горной реки. Вода спускалась с гор по многоступенчатому каменному каскаду, с ревом разбиваясь о камни. Кристально чистая, холодная, как приятно ей умыться, смыть морскую соль, сомнения и страх. Всего лишь вода. Без вкуса, без цвета, без запаха. Насколько все просто, но насколько совершенно. Вода дает жизнь, а в данном случае и надежду. Чуть повыше от того места, где они стояли, буквально на одну ступень, было нечто загадочное. Кажется, здесь когда-то жили люди или скорее всего – это был алтарь, какое-то священное место. Воздух здесь был какой-то не такой, заряженный, чувствовалась какая-то энергия. В центре этой ступени был круг с какими-то знаками и письменами, его центр был углублен, вероятно, сюда когда-то падал поток воды, не такой сильный, но все же способный вымыть горную породу. Прямо в скале были высечены небольшие окошки, стены вокруг которых были гладко отполированы, а по периметру шла замысловатая вязь, причем вокруг каждого окна – своя, неповторимая и непохожая на предыдущую. Но если есть окна, вероятно, где-то должна быть и дверь, вход. Прямо за водопадом основного горного потока был вход, по обе стороны которого стояли голые мужчины, высеченные из камня и державшие руками свод – атланты. Повеяло холодом, но это было не предупреждение, а скорее приглашение, на которое Линд и Ласса с большой охотой согласились. Узкий высокий коридор с резными орнаментами в стенах, повествующими о каких-то, видимо, великих событиях, неизвестных гостям. На каждом входе в новое помещение стояли все те же атланты. Дальше шли жилые комнаты с каменными выступами для кроватей. Бесспорно, это был памятник архитектуры, но чьей? Снова неизвестно. Как много неизвестно! Одно можно сказать наверняка: поросшие мхом каменные изваяния уже очень давно никто не посещал, и, более того, никто не знал, иначе бы он неминуемо был бы разрушен. Людям свойственно уничтожение чужих реликвий. Острословы заявляют, что ломанное стоит дороже, мы же оставим это утверждение без комментариев.

Они присели на каменный выступ, с любопытством оглядывая все вокруг, как вдруг раздалась музыка, приятная мелодия, вмиг погрузившая их в глубокий сон, как будто кто-то выключил их сознание легким поворотом рубильника.

Глава 41

Первое явление Темного Владыки

Безмятежность. Снежные вершины гор укутаны кучевыми облаками. Отвесные скалы. Травяные склоны и западный ветер, причесывающий траву в одном направлении. Спокойствие, забытье, которое так отчаянно ищут аскеты, сменяется звоном кузнечных молотов о раскаленную сталь, долгими и томными выдохами огромных кузнечных мехов. Красные лица кузнецов вальдау, безнадежно спрятаны за густую и длинную бороду. Мастера работают в три смены, куют кольчужные рубашки, пластинчатые доспехи и, конечно же, двуручные топоры и секиры. Горнило ни на секунду не перестает плавить сталь и жадно сжирает все, что ему предложат, с упоением выдыхая клубы дыма по дымоходу прочь из подгорного города прямиком в облака на верхушке горы. Яр работал наравне со всеми, будто и не было этой долгой паузы, его рука окрепла, а кузнечный молот бил сильно и точно. Яр нашел себя, он больше не задавался вопросами, Феанор рассказал всю его биографию, начиная с малых лет и заканчивая таинственным исчезновением после восстания в Крокатуне.

Оказывается, что Яр всю жизнь прожил без матери. Только он научился ходить, его родители стали ссориться и в итоге приняли решение разойтись, как в море корабли. Оставался только один вопрос – Яр. Маленький, вечно улыбающийся вальдау, был использован как собачка, когда родители встали по разные стороны комнаты и стали звать его к себе. Он выбрал отца. Отец, как и любой состоявшийся вальдау, был кузнецом-оружейником. Настоящим мастером, одним из лучших. Он обучил Яра премудростям оружейного дела и привил любовь к оружию. Он говорил, что настоящий кузнец может забыть поесть или поспать, но никогда не оставит бардак в кузне. Не сказать, что Яр усвоил этот урок в два счета. Он достаточно получал за неубранные кусачки или оставленный молот на наковальне, раскаленную заготовку в печи или пустую бочку воды для закалки клинка. Однако Яр был способным подмастерьем и смог не только перенять опыт отца, но и внести свои модификации в каждом этапе всего процесса. Вскоре их кузня захватила лидерские позиции на рынке оружия. Несколько раз завистники поджигали кузню и дом Яра, но в итоге отступили. А спустя еще некоторое время случилось то восстание в Крокатуне, и все пошло верх дном. Яр был из простой семьи и чужд до политических интриг и дворцовых переворотов. Для него все это произошло неожиданно. Люди убили его отца, когда тот открыл утром дверь, чтобы посмотреть, что за волнения происходят на улице, но вместо этого получил стрелу меж глаз. Яр быстро среагировал и выпрыгнул в окно, схоронившись в высоких кустах сирени, растущие прямо под окнами их дома. Через минуту в дом ворвались люди, громко и возбужденно о чем-то говорили, что-то искали. Они перевернули дом вверх дном, но не солоно хлебавши ушли дальше грабить и убивать. Яр предположил, что люди пришли за секретами их легендарной кузни, но, разумеется, ничего не нашли. Все свои секреты и Яр, и его отец держали в голове. Никакая бумага не могла их сохранить лучше, чем это сделают они. Убив отца Яра, захватчики наполовину сократили вероятность своего успеха. Яр выбрался из города, где уже и встретился с остатками своего народа. Они отправились в горы искать новый дом, но каждый из вальдау уходил с мыслью, что однажды вернется и отомстит за всех, кто погиб насильственной смертью в своей постели. Достаточно долго гордый народ кочевал по горным хребтам и долинам, в поисках безопасного убежища и вскоре вышел к горе, через которую когда-то текла река. Река, словно червь в картофельном плоде, проделала множество ходов и выжрала сердцевину горы. Вот, наконец, удача улыбнулась им. С двойным энтузиазмом они отстроили оборонительные сооружения, ворота, поперек многих проходов, обжили некоторые ходы, превратив их спальные кварталы. Вальдау приходилось тяжело. Этим восстанием они были отброшены на пару веков назад, не имея в своем распоряжении никаких орудий труда. Снова только сила воли и интеллект. В пещере оказалось достаточно железной руды, чтобы суметь выделить из нее железо, необходимое для заготовок. У подножья горы была долина с вековыми рощами, которые очень удачно пригодились в качестве топлива и материала, а населяющие горную цепь туры стали отличным поводом, чтобы вечером собраться большой компанией и повспоминать о былом величии. Может быть, всему виной эти туры, а может, все-таки тоска по дому брала верх над боевым духом народа. Постепенно, словно чума, эпидемия апатии одержала верх практически над каждым вальдау. Именно тогда градоначальник подземного города и решил построить огромный дворец в сердце горы, где мог бы жить каждый из его многострадальных сородичей. И этот трюк удался, но не для Яра. Он покинул подгорный город еще до того, как было принято решение о строительстве дворца, он искал одиночества. Все происходило наоборот и не так, как у всех. Говорят, что время лечит, но только не его. Почему-то, чем больше проходило времени после восстания, тем сильнее кровоточила рана, тем больше Яр тосковал по отцу и тем больше ненавидел людей и жаждал расправы с ними. Вскоре боль и тоска достигли своего апогея и сбросили Яра вниз с высоты своего величия, прямиком в открытое море. Яр чудом уцелел после полета с отвесной скалы, но потерял сознание. Вопреки всем законам море решило не отдавать его суше обратно, а наоборот унесло прочь от берега, где его подхватило небольшое пиратское судно и выгодно продало, как раба и пушечное мясо для арены Глокты. Однако Яр оказался не из робкого десятка, хоть и получил мощнейший удар в голову, после которого и потерял память, но нашел спутников. Не друзей, нет, даже не товарищей. Спутников. Сейчас Яра снова интересовала только месть, и если кто-то – Рен, Рези – были замешаны в этом восстании, то он, ни на миг бы не колеблясь, обезглавил их обоих.

– Яр, что с тобой? – вцепился в него Феанор.

– Задумался я, чего нужно? Работы полно.

– Градоначальник приказал всем оставить свои посты и явиться к дворцу.

– Что там еще? Что за игры?! Мы вообще-то к войне готовимся, а он отрывает всех от дела и даже не говорит причины, – бурча себе под нос, Яр пошел впереди Феанора, который был ни на шутку обеспокоен тем, как изменился Яр за последние дни.