Во власти Великого Архитектора

– Хорошо, – выпрямил спину парнишка, пытаясь соответствовать требованиям непрошенной гостьи.

Увидев, что Лисса не с того начала, я решил для начала представиться:

– Паскаль Гренель – старый друг Питера, а это – его дочь, – сообщил я, широко улыбаясь.

Мне хотелось расположить к себе молодого человека, и это сработало – в следующее мгновение мы обменялись рукопожатием.

– Профессор Беккер сказал нам, что мы можем к тебе обратиться, – пояснил я, словно извиняясь за внезапное вторжение.

– Ах, точно! Профессор! – до Фабриса начала доходить суть происходящего. – Может быть, чаю или кофе? – промямлил он неуверенно.

– Два кофе сойдет, – ответила Лисса, сделав заказ за меня.

Пока Дюпон возился на кухне, мы с Лиссой принялись изучать его пристанище. Оно, как и его хозяин, не отличалось яркостью: стерильно-белые стены, в углу – башни из книг, подпиравшие потолок, на окнах – угрюмые шторы с загадочным абстрактным узором.

Центром всего помещения было рабочее место: длинный металлический стол, заставленный современной техникой. Спал Фабрис, как я понял, на раскладном диване, который уже был собран к нашему приходу. На нем мы и устроились.

Вернувшись, парень расставил перед нами две кружки, от которых поднимался ароматный пар.

– Так, ты знаешь, где мой отец? – хищно прищурилась Лисса, оглядев студента с головы до пят.

Юноша, уже привыкший к напору незваной гостьи, немного расслабился, расправил плечи и наконец заговорил:

– В последний раз, когда мы виделись, он сказал, что поедет в Руан.

Мы с девушкой переглянулись, отнесясь скептически к услышанному.

– Что ему там понадобилось? – не давала бедному парню спуску Лисса. – И почему о своих планах он поставил в известность только тебя? – она пристально взглянула ему в глаза, словно пытаясь заглянуть в самую душу.

Девушка была чертовски убедительна, хоть и играла без правил. Впрочем, я не мог не отметить, что ее чувства были подлинными – тревога и нетерпение читались в каждом жесте.

– Поверьте, я не мечтал оказаться во всем этом замешанным, – смущенно буркнул молодой человек.

– Мы тебе верим, – ободряюще кивнул я, стараясь придать парню уверенности.

– Все началось с поездки профессора в Вену. Там он читал лекции в университете, – Дюпон перевел дух и снова продолжил. – Из его слов я понял, что он специально планировал посетить места, связанные с Моцартом. Он побывал в доме-музее композитора, а потом отправился в собор Святого Стефана, где тот работал. Спустившись в катакомбы, где находится подземное кладбище, Питер случайно наткнулся на какой-то тайник. В нем он и обнаружил пачку писем и дневников.

– Так они все-таки принадлежали Моцарту? – вспыхнула Лисса, наивно полагая, что подбирается к разгадке.

– Да, то есть нет… Текст явно принадлежит не Моцарту. Мы сравнивали почерк и пришли к выводу, что автор – Гёте. Это были его письма к Моцарту. Оба, конечно, прекрасно знали латынь. Что до стенографии… – Фабрис нервно сглотнул, – не уверен, но возможно: метод как раз получил распространение в конце XVIII века.

Я видел, как дочь Беккера ловила каждое слово, хватаясь за новую информацию, как утопающий за соломинку.

– Хорошо… допустим, отец и вправду нашел настоящие артефакты? Из-за них его теперь преследуют? Кто эти люди? – не унималась она, испепеляя юношу грозным взглядом.

– Не знаю, – взвыл парень, хватаясь за голову. – Могу сказать одно: эти люди очень влиятельны.

– Но как отцу удалось найти эти бумаги? Неужели за двести лет их никто не обнаружил? – искренне удивилась девушка.

– Видимо, никому не приходило в голову исследовать подземное кладбище, – предположил Дюпон. – Большинство захоронений там датируются XVIII веком. С тех пор туда наведываются разве что посетители с крепкими нервами.

– Это точно не про меня, – поморщилась Лисса. – Но почему именно Руан? И зачем отец поехал туда один? – она металась из угла в угол, снова ставя бедного юношу в неловкое положение.

В комнате повисла гнетущая тишина.

– В письмах Гёте мы нашли упоминание об астрономических часах в Нормандии. Больше я, к сожалению, ничего не знаю, – заверил Дюпон. – Профессор не пожелал вдаваться в подробности и, как я понял, не рискнул привлекать меня к дальнейшим поискам, сочтя это опасным.

– Он после этого связывался с тобой? – спросил я, рассчитывая на положительный ответ.

– Нет, – совсем поник парень. – Но надеюсь, что с ним все в порядке, – словно озвучивая мысли вслух, пробормотал он неуверенно.

– А что насчет посланий, зашифрованных стенографией? – я передал Фабрису конверт, который накануне мне вернула на хранение Лисса. – Вы с Питером смогли их расшифровать?

– Да, у нас получилось. У меня есть все записи, сейчас покажу.

Он скрылся на кухне, а мы устремились за ним. Помещение площадью всего в несколько квадратных метров освещала одинокая лампочка, свисавшая с потолка. В ее тусклом свете я с трудом разглядел маленький угловой диван и обеденный стол. Напротив скромно ютились небольшой холодильник, плита и рукомойник.

Парень присел на корточки и начал шарить в духовом шкафу. Я мысленно отметил, что это отличный тайник. Мне бы и в голову не пришло прятать что-то в таком месте, а уж тем более – там искать.

Дюпон извлек оттуда небольшой сверток, бережно завернутый в бумагу, и почти молниеносно протянул его мне – руки студента при этом слегка дрогнули. Похоже, он побоялся вручать такое сокровище моей спутнице, движимый инстинктом самосохранения.

Я велел молодым людям вернуться в комнату, залпом осушил стакан прохладной воды и, снова устроившись на диване, вскрыл сверток. «Труды Беккера» оказались самой обычной тетрадью. Вот что ему удалось расшифровать из первого письма:

«Дорогой друг А, прошу прощения, что долго не мог найти времени для встречи. Я был поглощен весьма важными делами. Я получил твое последнее письмо и чувствую, что должен перед тобой объясниться. Я искренне ценю твой интерес к делам нашей ложи и прошу тебя довериться мне – я не способен навредить ни тебе, ни кому бы то ни было.

Наша цель высока: мы стремимся сделать мир лучше и дать надежду всему человечеству. Тебе нечего бояться. Наши ряды пополняются с каждым днем, и вскоре мы обретем еще больше соратников. К нам уже примкнули князь Нейвид, герцоги Эрнест II Готский и Карл Август Веймарский, а также Иоганн Генрих Песталоцци. Надеюсь, что в скором времени и ты решишь присоединиться к нам. С наилучшими пожеланиями, твой верный товарищ В».

Прочитав послание вслух, я взглянул на Лиссу, которая все это время слушала меня с большим вниманием. Та, в свою очередь, перевела возмущенный взгляд на парня, с вызовом требуя объяснений.

Фабрис понял, чего от него ждут и принялся комментировать:

– Мы с профессором Беккером пришли к выводу, что Гёте всячески пытался приобщить Моцарта к тайному обществу иллюминатов.

– Думаешь, он его завербовал? – спросила в ужасе девушка, инстинктивно схватив меня за предплечье.

– Судя по переписке, это более чем вероятно. Они много лет тесно общались и были близки.

– Но почему вы с отцом так уверены, что письма действительно принадлежат именно им?

– Все просто! Заглавные буквы означают первые в их именах. «А» – значит Амадей, «В» – значит Вольфганг, – произнесли мы с Дюпоном почти в один голос.

– Сколько же всего высокопоставленных лиц входило в это общество?! А ведь они могли устроить настоящую революцию. Или устроили? – срывающимся голосом спросила Лисса и повернулась ко мне, выжидая ответа.

И я дал ей то, чего она так ждала:

– Исходя из официальных данных, только Баварский орден включал в себя порядка двух тысяч человек, – вспомнил я. – Среди них были чиновники, люди свободных профессий, военные, духовные лица и дворяне.

Я поднялся с дивана и продолжил свой монолог, но же расхаживая по гостиной:

– Однако тайное общество довольно быстро прикрыли. Вследствие обыска полицией было установлено, что орден иллюминатов тайно финансировался кланом Ротшильдов. Это указывало на то, что широкое влияние общины было подкреплено не только харизмой Адама Вейсгаупта и прочих общественных деятелей, но и финансовыми возможностями известной европейской династии банкиров.

– Но ведь даже если братство и было распущено, вполне возможно, что нашлись последователи, которые продолжили его дело. И делают это до сих пор? – неверующе покачала головой девушка, пригубив остывший кофе.

– Пожалуй, да, – процедил сквозь зубы Фабрис. – Иллюминаты могли продолжить свою деятельность, полностью уйдя в тень. Им даже приписывают создание США. А некоторые теоретики утверждают, что тайное общество до сих пор существует в качестве зловещего теневого правительства, которое направляет мировую политику в нужное им русло, – многозначительно ухмыльнулся он.

– А что обо всем этом думает мой отец? – неожиданно поинтересовалась Лисса.

– Доктор Беккер считает, что истинные иллюминаты перестали существовать в 1785 году, – заявил с полной уверенностью студент. – После разгрома ордена его участники разбрелись по всевозможным ложам. Причем многие из них изначально были масонами, которых Вейсгаупт переманил на свою сторону, обещая более высокий статус. Но после 1785 года, потерпев неудачу, почти все они вернулись в свои ложи.

– Другими словами, иллюминаты имели с масонами что-то общее? – едва слышно уточнила дочь Питера.

– Некоторые иллюминаты вступали в масонские ложи, стремясь использовать их для своих целей. Однако их идеи кардинально отличались, – поправил ее Дюпон. – Прежде всего – это категорический отказ от мистики и религии. В частности, Вейсгаупт и его единомышленники воспринимали Бога скорее как Создателя, полагая, что на этом Его миссия и заканчивается. Также он считал, что после сотворения мира вся ответственность легла на плечи человечества. Именно поэтому иллюминаты не практиковали мистических ритуальных обрядов, которыми так увлекались масоны. Однако у тех и других была общая цель – улучшение мира и жизни человечества. Достигали же ее они разными способами.

– А что насчет других писем? Вы их расшифровали? – не сдержалась Лисса, уже испытывая мое терпение.

– Конечно! – бросил он и с искренней надеждой взглянул на меня.

Потеряв нить разговора, я понял, что по-прежнему держу тетрадь в руках. Попытавшись сосредоточиться, я приступил к прочтению второго послания. Вот что в нем говорилось:

«Дорогой мой А, с тех пор как ты вступил в нашу ложу, я испытываю одно лишь несказанное счастье. Я рад твоему доверию, хоть и уверен, что не разделяешь моих намерений полностью. Остается лишь верить, что ты не разочаровался во мне.

За последние недели произошло так много, что я боюсь не уместить все в одном письме. Спешу сообщить, что в ордене назревает конфликт между Спартаком и Филоном. Связан он с тем, что Филон все сильнее склоняется к мистицизму. Он одержим алхимическими таинствами как никогда. И я не знаю, как мне быть, ведь именно он привёл меня в ложу и направил на путь праведный.

Возможно, ты уже слышал, что Спартак в пылу спора заявил: правители и государства должны исчезнуть с лица земли, дабы люди могли жить по одним лишь законам природы. Из-за этого и разразился скандал. Но я уверен, что нас не смогут подавить, ибо вера и правда – на нашей стороне.

Он настоятельно рекомендует всем нам привлекать в ряды братства все больше новых людей, но лишь тех, чей характер был нами досконально изучен. Особенно же стоит заручиться поддержкой влиятельных и просвещенных лиц. Уверен, у тебя найдется с десяток могущественных знакомых, готовых оказать нам неоценимую помощь.

Я знаю, как ты занят, и все же умоляю тебя приехать лично. Мне есть чему тебя научить. Тебе следует активнее участвовать в наших тайных собраниях, дабы община не заподозрила тебя в безучастии. Но даже если ты свернешь с намеченного пути, я пойму. Помни, я навеки предан нашей дружбе. С наилучшими пожеланиями, твой верный товарищ В».

С каждым новым письмом вопросов меньше не становилось. В надежде получить очередную порцию объяснений, дочь Беккера вновь обратилась к Фабрису:

– И кто же этот пресловутый Спартак?

– Ну как же! Никто иной, как сам Адам Вейсгаупт, – с легкостью ответил тот. – Все участники ложи получали новые имена, так или иначе связанные с античной древностью.

– Тогда Филон это…, – щелкнула пальцами моя спутница, делая вид, что вот-вот догадается.

– Адольф Книгге, – удовлетворил ее любопытство Дюпон. – Он был правой рукой Вейсгаупта и именно он завербовал Гёте в орден иллюминатов. Однако конфликт между Спартаком и Филоном был куда сложнее, чем об этом написано в письме. Их разногласия выходили далеко за рамки споров о религии. Подлинная схватка разгорелась из-за пересмотра требований к адептам высших степеней.

– Что ты имеешь в виду? – непонимающе переспросила она.

– Книгге пришлось покинуть братство еще до его официального распада, когда они с Вейсгауптом окончательно не поделили власть.

– Выходит, Спартак все же победил! – иронично заметила Лисса.

– Выходит, что так, – подмигнул ей Фабрис.

– А что произошло с Гёте? Ему тоже пришлось покинуть орден?

– Полагаю, что да, – задумчиво почесал затылок студент. – Вместе с Книгге общину покинули многие его сподвижники, которых он сам когда-то привел в общество.

– Допустим! С их внутренними дрязгами мне все понятно. Но что они имели против церкви? – спросила Лисса, облизнув пересохшие губы.

– Иллюминаты считали, что человек по природе не так уж и плох, – отмахнулся Дюпон. – Но при этом они были убеждены, что скверным его делает именно религия. Кроме того, они полагали, что спасти человечество можно лишь сохранив трезвость рассудка и овладев тайными знаниями, которыми, собственно, и обладали масоны.

– И тем не менее, церковь всех конфессий уже много лет подвергает их критике, – не удержался я, вступив в разговор. – Их духовное учение и эзотерические убеждения противоречат традиционной религии. Если раньше масонство основывалось на уникальных традициях и принципах, то сегодня, когда ложи разбросаны по всему миру, сохранять эти устои становится все сложнее.

– Но какая во всем этом взаимосвязь? – задумчиво проговорила дочь Беккера, листая тетрадь, которую забрала у меня. – Чем нам может быть полезна данная информация?

– Думаю, вам стоит прочесть следующее письмо, – многообещающе намекнул Дюпон. – Тогда все встанет на свои места.

Девушка тут же принялась читать, надеясь наконец найти разгадку:

«Дорогой мой А, я долго размышлял, стоит ли писать это письмо, но все же решился. Нас ждет великая перемена, и мы просто обязаны что-то предпринять, пока не поздно. Дела в ордене ныне совсем плохи. Спартак и Филон ведут между собой войну. Нам с тобой придётся выбрать лишь одну сторону, и я уверен, что ты, как и я, сделаешь верный выбор. Ты можешь, как и прежде, всецело на меня положиться.

Те дневники, что мы нашли в ложе, не показывай никому. Лучше припрячь их в надежном месте и даже мне о нем не говори. Планы нашего братства не должны стать ничьим достоянием. Что до меня, так я намерен унести все его тайны с собой в могилу.

Искренне надеюсь на твою поддержку и понимание. Чтобы ни случилось, то, что сокрыто в Тур-де-ля-Грос-Орлож, должно оставаться там, пока не придет положенный час. Надеюсь на нашу скорую встречу. Твой преданный друг и соратник В».

Дочитав, Лисса не сдержалась и выругалась, с раздражением отшвырнув тетрадь. После чего, в ярости, схватила за грудки изумленного Фабриса и принялась трясти его, как куклу.

– В какие игры ты с нами играешь? Я ничего не понимаю! Как это письмо должно объяснить, где сейчас мой отец? – буквально прорычала она.

Видя, что ситуация накаляется с невероятной скоростью, а девушка на грани срыва, я решил вмешаться:

– Не торопись с выводами, – одернул я ее, придерживая за локоть. – Возможно, дело не в том, что мы чего-то не понимаем. Уверен, Питер не настолько глуп, чтобы пуститься в одиночку на поиски ответов. Сама идея прикоснуться к чему-то запретному достойна глубочайшего уважения.

– Бесспорно, вы правы, – тут же подхватил Дюпон, найдя в моих словах поддержку. – Профессор придерживался того же мнения.

– Выходит, он отправился в Руан в надежде отыскать еще одну скрытую правду? – приходя в себя, спросила дочь Беккера.

– Лисса, – я мягко коснулся ее руки. – Ты ведь знаешь, что для Питера это дело всей жизни. И ты для него очень важна.

Я перевел взгляд на Фабриса, давая ему возможность все объяснить:

– Фабрис, если я верно понял, Тур-де-ля-Грос-Орлож – это как раз то, что заинтересовало моего друга?

Юноша заметно приободрился и, не отрывая от меня взгляда, кивнул.

– Тур-де-ля-Грос-Орлож, – медленно проговорил он, – та самая средневековая башня в Руане, о которой я вам говорил в самом начале. На ее фасаде находятся астрономические часы – одни из самых крупных в Европе. Саму колокольню возвели еще в XII веке. Сейчас я вам все покажу.

Дюпон ловко извлек ноутбук из-под завалов на столе, быстрым движением нашел нужное изображение и развернул компьютер в нашу сторону.

На экране красовалось кирпичное здание с аркой, над которой гордо возвышался удивительной красоты циферблат. Он был украшен золоченой резьбой с изображением солнца и миниатюрными фигурками животных.

– И что может скрываться в недрах этого замысловатого сооружения? – с недоверием в голосе произнесла Лисса, лениво потягиваясь на диване.

Однако ее реплика повисла в воздухе, оставшись без ответа.

– Нам нужно немедленно отправляться в Руан! – более оживленно добавила она, глядя в окно, словно в надежде найти там разгадку.

– Сейчас уже поздно, – попытался я остудить ее пыл, бросив взгляд на серебряные наручные часы.

Их мне подарил Беккер в честь успешной защиты диссертации. Эта вещь была для меня дорога, и я с ней никогда не расставался.

– Но мы не можем больше бездействовать! – в отчаянии развела она руками, озираясь в поисках сумочки. – Время работает против нас.

– Сегодня мы уже точно никуда не успеем, – безапелляционно заявил я, понимая всю серьезность ее намерений.

Фабрис внезапно ненадолго исчез и так же резко вернулся – по-видимому, из кухни – предложив нам закуски. Несмотря на то, что это был всего лишь багет с маслом и сыром, выглядело это более чем аппетитно. Закончив с едой, он услужливо предложил:

– Я могу завтра отвезти вас в Руан…

– Отлично! – не дав ему договорить, воскликнула дочь Питера, хлопнув в ладоши. – Тогда мы заедем за тобой рано утром!

По лицу парня было ясно, что он уже пожалел о своем предложении.

– Рано утром? – недовольно переспросил студент.

– Давай мистер Дюпон сам решит, когда ему удобнее, – вмешался я, понимая, что юноша не готов жертвовать сном.

– Пожалуй, к десяти будет в самый раз. Тем более, дорога до Руана занимает всего два часа, – с облегчением выдохнул Фабрис и с благодарностью посмотрел на меня.

– Договорились! – вызывающе бросила девушка, не отрываясь от бутерброда, и направилась к выходу.

В тот вечер я проводил Лиссу до самого дома и, убедившись, что за нами никто не следит, отправился в отель, где меня ждал неприятный сюрприз.

Глава 6

Войдя в номер, я обнаружил, что там все перевернуто вверх дном: вещи разбросаны, а мебель сдвинута со своих мест. Кто-то явно что-то искал и я догадывался, что именно.

Стараясь ни к чему не прикасаться, чтобы не испортить улики, я убедился, что мои личные вещи на месте. Затем мгновенно спустился в холл, где у стойки регистрации дежурила администратор. Прочитав имя на бейдже, я обратился к ней:

– Добрый вечер, мадемуазель Люсиль.

Девушка расплылась в улыбке и вежливо меня поприветствовала.

– Не могли бы вы подсказать, не заходил ли ко мне кто-то в мое отсутствие?

– Назовите номер вашей комнаты? – деловито спросила она.

– 317, – выжидающе посмотрел я на нее.

– Господин Гренель? Верно?

– Да.

– В электронном журнале нет никаких отметок, – проверив компьютер, сообщила Люсиль.

– Очень странно.

– У вас что-то случилось? – с нескрытым интересом продолжила она.

– Нет… то есть да, – прокашлялся я, стараясь придать голосу уверенность, и продолжил, – в моем номере кто-то был. Скорее всего, это произошло сегодня днем или вечером, – добавил я, сам не зная ответа. – Скажите, камеры в холле и на этажах работают исправно? – обратился я к девушке, рассчитывая на быстрый путь к решению проблемы.

– О да, сэр! Не переживайте, – встревоженно ответила администратор, обогнув стойку регистрации и начала меня утешать с навязчивой бесцеремонностью, вторгаясь в мое личное пространство. – Я немедленно сообщу в полицию. Отель приносит вам самые искренние извинения. Мы обязательно во всем разберемся, – пролепетала она, то постукивая, то поглаживая меня по спине. – Скажите, у вас что-то пропало?

– Да… то есть нет, – вновь растерялся я, чувствуя, что сдают нервы. – У меня не было времени это как следует проверить, – объяснился я нервно, отпрянув от Люсиль как от огня.

Девушка по инерции тоже отшатнулась. По-видимому, за все время работы у нее столь неприятный инцидент произошел впервые, и я списал ее непрофессиональное поведение на неопытность.

– Хорошо, сэр, я вас поняла, – потупилась Люсиль, избегая прямого взгляда. – Могу я предложить вам пока другой номер?

– Нет, уж спасибо. Я слишком устал, чтобы переезжать.

– Тогда я отправлю к вам горничную и распоряжусь, чтобы сегодняшний ужин вам подали за счет отеля, – ловко нашлась администратор. – Пока будет длиться уборка, вы можете пройти в наш ресторан. Он расположен на первом этаже, – она показала куда-то в дальний угол холла.

– Чудно, – присвистнул я. – Предупредите, когда появится полиция.

Воспользовавшись моментом, пока Люсиль отвлеклась, пытаясь дозвониться до жандармерии, я последовал ее совету и отправился в ресторан. Признаться, этот бесплатный ужин оказался самым вкусным, что я пробовал за последнее время. Шеф-повар постарался на славу. Официанты то и дело сновали между кухней и залом, предлагая фирменные блюда: рататуй, салат с трюфелями и сыром бри, а также нежнейшее крем-брюле.

Пока я наслаждался десертом, то заметил, что ресторан был переполнен, хотя уже давно перевалило за полночь. Пустовали буквально пара столиков. Само заведение выглядело роскошно и полностью соответствовало своей публике.

Однако объектом моего интереса стала парочка крепких парней, которые сидели у бара и совершенно не вписывались в общую атмосферу. Они то и дело косились в мою сторону, о чем-то оживленно шепчась. Оба были в черных кожаных куртках и солнцезащитных очках, что выглядело особенно странно глубокой ночью в помещении. Я не придал этому значения – списал все на усталость, решив, что они просто ошиблись и местом, и временем.

К моему удивлению, полиция прибыла быстро, о чем меня, как и обещала, оповестила администратор. Спустившись в холл, я встретил двух жандармов. Один из них, низкий и лысый, с огромным, до неприличия, животом, сразу же направился в комнату видеонаблюдения. Вторым оказался офицер Дюпре – высокий, угрюмый мужчина с залысинами, выдававшими его возраст. Оглядев меня с головы до ног пронзительным взглядом, он предложил подняться вместе в мой номер.

Когда мы уже подходили к двери, тот резко развернулся ко мне и спросил:

– Как долго вы сегодня отсутствовали в отеле? – достал он блокнот, готовясь записывать.

– Мы с моей гостьей уехали по делам около полудня, а вернулся я один уже поздно вечером, – ответил я, пытаясь восстановить в памяти события дня.

– Что за гостья? – уточнил он. – Это формальность, – тут же пояснил, заметив мое недовольство.

– Не столь важно с учетом обстоятельств. Этой девушке я доверяю, – старался уйти я от вопроса назойливого полицейского.

– Девушке? – хмыкнул Дюпре, недвусмысленно намекнув на возможный интим. – Ладно, запишем, что вы были один, – и что-то пометил в блокноте.

Затем он осмотрел дверь и, не обнаружив следов взлома, шагнул в номер. Уже внутри жандарм потребовал документы. Я раздраженно протянул ему паспорт.

Пока он задумчиво изучал место преступления, я вновь задавался вопросом: кто мог устроить этот разгром? Ответ был очевиден – незваный гость искал сокровища Питера. Но мне хватило благоразумия скрыть это от полиции. Так же, как и историю с синим седаном, который два дня неотступно преследовал нас.

О чем я думал в тот момент? Наверное, о том, что опасность могла таиться где угодно. Единственным верным путем казалась роль ничего не подозревающей жертвы – только так я мог отвести от себя подозрения. Я отчетливо понимал: письма и дневники, найденные Беккером, представляли огромную ценность и ни при каких обстоятельствах не должны были попасть не в те руки.