Полет курицы

Проделав приличный путь в Кировский район, я нахожу его старый дом. Кирпичная «точка» на Дачном проспекте. Сборище лачуг и бомжатников в состоянии перманентного ремонта или саморазрушения. Я бы тоже переехал из такой помойки на месте Михи. Хотя, я даже не припоминаю, жил ли когда-то в таком жилом фонде.

Я точно помню номер михиной квартиры. Как ни странно. И, конечно, после набора нужных цифр на циферблате домофона, мне отвечают совершенно незнакомые люди. Точнее – женщина, на слух лет так сорока пяти и с бигудями. Она говорит, что встречала Михаила только когда она с мужем оформляла сделку по покупке этой квартиры.

– А Вы не в курсе, куда он переехал?

– Понятия не имею. Может, наш агент знает. Но его номер я не дам.

– А как его найти? Вашего агента. В каком агентстве? – спрашиваю , хоть и без особой надежды.

Какой-то мужик грубо прерывает начавшую отвечать дамочку, и связь прерывается. После повторного набора того же номера квартиры я выслушиваю в свой адрес довольно объемистый список личных оскорблений, отвечаю угрозами, получаю угрозы в ответ, но на большее у меня терпения не хватает, да и мальчик лет девяти, ждущий все это время возможности позвонить в домофон, чтобы пройти домой, вызывает у меня редкое сострадание. Проходить с ним заодно я не хочу. Не знаю, почему. Понимая, что от этих уродов я ничего не добьюсь и жалея, что я не знаю, как выглядит их машина, чтобы отломать ее боковые зеркала, решаю сесть в свою «ауди», выехать из омерзительных грязных дворов на Дачный и подумать, как следует, над планом дальнейших действий.

Посидев немного и поняв, что ответы мне сегодня не светят, и неплохо бы начать курить для успокоения нервов, я включаю зажигание и щелкаю поворотником. Отвлекаюсь на девицу среднего роста с огромными серьгами-кольцами и как-то слишком сильно затянутым «хвостом» на голове. Она пытается перейти дорогу, но ржавая «девятка» не планирует ее пропускать, и девица шокировано ретируется на тротуар, с ненавистью потрясая маленькими ручками с длинными синими ноготками на них. Ее леггинсы, обтягивающие близкие к идеалу очертания ножек и попки, тем не менее, покрыты каким-то странным черно-коричневым рисунком, и когда девица снова выходит на проезжую часть, неловко топая на слишком длинных каблуках, мне начинает казаться, что на ее ногах – кожа какого-то сказочного существа – гоблина или типа того. Разевающийся на ветру кривой фонтан волос только добавляет жути ее облику, и я понимаю, что мне пора уезжать. Но тут-то меня ждет сюрприз.

С обеих сторон к моей машине подступают «собачки» разных пород. Шесть или семь штук. Никогда не видел их столько в одном месте. И все они явно не играть в шахматы со мной заявились.

– Вот же ж подстава, – бросаю я в воздух и выдаю кик-старт с оглушительным ревом двигателя.

Судя по пронзительному звуковому сигналу и визгу колес сзади, я кому-то неслабо насолил. Ну и черт с ним. На круговом движении я едва не ввожу в безумие систему курсовой устойчивости, закидывая угол невероятно крутизны. Проскочив съезд, второй, третий, я по усложненной траектории поворачиваю на Ветеранов, в сторону Ленинского. Пролетаю угловой перекресток на красный в расчете на то, что «собачек» собьют движущиеся справа машины, но бросив взгляд на зеркало заднего вида, я понимаю, что все псины целы и с огромной – во всяком случае, для собак точно, – скоростью гонятся за мной. Обогнав по встречке через двойную сплошную инкассаторскую телегу, я мельком оцениваю скорость. Чуть больше сотни в час, но «собачки» не отстают.

– Реактивные твари. Таначадо, что с ними делать?

Но лысый фашист не здесь. Ему плевать. Я же снова даю приличный угол и ухожу на Ленинский, в сторону Московского, в глубине души надеясь, что пестрая компания моих преследователей собьется с пути. Но увы. Они бегут с такой скоростью, что даже ног не видно. Едва не сбив пару человек, беспечно проходивших по переходу, я прикидываю, куда можно свернуть, чтобы запутать «собачек» и решаю уйти на Кубинскую, а дальше – куда глаза глядят. Я совершенно не знаю местность, в которую еду и лишь надеюсь, что там найдется какой-нибудь закуток или подземный паркинг, в который я смогу успеть нырнуть, чтобы потеряться от этих чудищ. Их слишком много, чтобы вступать в рукопашный бой, это точно.

После выворачивающего внутренности поворота направо, я снова с надеждой посматриваю в задние зеркала, но ничего не меняется. Судя по мордам «собачек», они сильно мной недовольны и представляют собой вполне реальную угрозу. Делая повороты, я пытаюсь сохранить ориентацию по сторонам света, чтобы хотя бы вырваться на кольцевую, но пока не понимаю, как именно это сделать. Предпортовый, Пулковское, Дунайский – в моем заполненным паникой сознании все эти названия, хоть убейся, не собираются в единую карту местности. Но когда я оказываюсь на Дунайском, все становится немного понятнее. Перескочив через виадук, я в последний раз отвлекаюсь на вид сзади, но «собачки» только меняют свое построение – ни одна из них не устала от бега, и это намекает на то, что порвать меня они будут готовы с превеликим удовольствием.

Хоть бы это были глюки!

Ну да, после сцены с убитой «собачкой» женщиной остается только наивно полагаться на этот вариант. А тем временем, «собачки» ускоряются, а меня не пропускают вперед стоящие на светофоре недоумки, и выходов не так уж много. Я скрепя сердце направляю машину на тротуар, в зону, где бордюр ниже обычного уровня, вылетаю в сторону автобусной остановки, каким-то чудом выруливаю мимо металлической конструкции и парализованных страхом пешеходов и вылетаю уже с обычной высоты бордюра обратно на дорогу. Такого грохота от днища своей машины я не слышал никогда. Утопив педаль газа глубже, чем мне это казалось возможным, я прорываюсь до какого-то перекрестка, резко ухожу влево, а на следующем повороте – направо, и вот теперь – самое время взять и…

Падают обороты. Двигатель глохнет. Машина перестает откликаться на нажатия педали газа и понемногу останавливается.

Ага. Ну, да, так и должно быть, конечно.

Мне же еще год назад механик на станции «официалов» сказал, что у меня подтекает какой-то сальник, и надо поставить машину на гарантийку, но времени и желания все не было. Или я менял его? Или движок стуканул? Или оборвало ремень ГРМ? Но это вряд ли, его я менял по счетчику, на ТО. Не знаю, что уж там. Но знаю, что сзади – толпа разъяренных кровожадных тварей.

Качество за бешеные бабки, мать его! Превосходство высоких технологий, чтоб их! На «сотке-сигаре» за триста штук рублей прокатался бы столько же. Возможно, даже дольше.

Ан нет. Тут ты, Эдик, не прав.

У меня банально кончился бензин. Лампочку на приборной панели и звуковой сигнал я успешно игнорировал который день, потому что не было времени или желания заехать на заправку. Вот тебе и уровень самоорганизации. Вот тебе и личная дисциплина. Сейчас из-за крошечной ошибки я могу потерять все. А так оно обычно и бывает. Тот самый закон подлости, на который обычно ссылаются неудачники, в силе для всех.

Я выскакиваю из припаркованной на последнем издыхании у тротуара машины, на бегу уже нажимаю на кнопку закрытия дверей и ухожу в ближайшие дворы. К счастью, мой маневр заставил «собачек» немного отстать, но они наверняка меня догонят, поэтому мне нужен хоть какой-то транспорт, а угонять машины я не умею.

Пробежав вдоль панельного дома, я выбегаю из дворов и обнаруживаю через дорогу автобусное кольцо. Конечная остановка транспорта. Ну да, прекрасный вариант. Но автобус меня не повезет с ветерком. Только если я сам буду его вести. А что – вид у меня приличный, вряд ли кто заподозрит в угоне. Водители стоят, болтают и попивают кофе между двумя правыми автобусами, и ключи они с собой наверняка не забирают. Жить захочешь – и не так раскорячишься. Перебежав дорогу в неположенном месте, я замечаю метрах в ста на проезжей части отряд «собачек», и это укрепляет мою уверенность. Подбежав к крайнему левому автобусу с номером на табличке «192», я открываю дверь и обнаруживаю ключи в замке зажигания, а также «коробку-автомат» – почти как у меня в «ауди», только на кнопках. Дважды приглашать меня не обязательно, и под крики подбегающего к автобусу водителя я отъезжаю от конечной, выжимая максимум из уставшего от рабского труда автобуса. Наверное, пассажиры на остановке напротив готовятся сесть на этот автобус, радуясь, что он тронулся так резво, но в этот раз придется им поехать на другом.

Выехав на какой-то широкий проспект, я ухожу вправо и даю газа по полной. Конечно, это далеко на «ауди», но без нагрузки неплохо тянет. «Собачки» тут как тут – их морды и невероятно подвижные ноги уже видны вовсю в высоких зеркалах заднего вида. Но, судя по всему, этот автобус не заправляли довольно давно – стрелка, больше прочих похожая на отображающую наличие бензина, лежит ближе к левому краю шкалы. Значит, шансов у меня немного. Судя по указателям, я мчусь в сторону желанной кольцевой, и уже проскочив очередной виадук, я вижу знак съезда, но тут же осознаю, что подъем на КАД будет слишком тяжелым испытанием для устало откликающегося на нажатия педали газа автобуса и бросаю эту мысль. Зато мне на ум приходит другая. Разогнав мою новую тачку до мыслимого предела, я буквально взлетаю на виадук Московского шоссе и на пике подъема немного даю по тормозам. Бегущие без оглядки собачки, как я и предполагал, не успевают затормозить и проскакивают вперед, после чего останавливаются и разворачиваются, рассчитывая успеть заскочить на автобус. Тем временем, я даю газа снова – уже на спуск, – пытаюсь быстро вспомнить хоть какую-нибудь молитву и на полном ходу врезаюсь в четырех сгрудившихся «собачек» сразу. Мысль о том, что псины не совсем материальны и могут оказаться внутри автобуса при столкновении, обжигает меня уже после того, как столкновение происходит. Но я продолжаю свой бросок вперед, а в зеркале заднего вида обнаруживаю только четыре крупных люминесцирующих пятна над поверхностью дороги, а также еще двух «собачек», почему-то прекративших преследование.

Так и не собрался починить кофеварку. А еще на машину грешишь.

К чему это я?

Ах да. Теперь мне, возможно, придется сваливать еще и от ментов, которые наверняка будут оповещены о том, что экстремально напряженный «белочник» угнал рейсовый автобус из людного места. Чтобы избежать этих проблем, я притормаживаю и загоняю автобус в какую-то промзону неподалеку от строительного гипермаркета и выхожу, направляясь к ближайшему надземному переходу.

Все происходящее перестало быть похоже на галлюцинации, но бредовости только добавилось. Перейдя дорогу и поймав машину, я прошу довезти меня до пересечения Космонавтов и Дунайского и даже не спрашиваю, сколько это будет стоить, потому что с наличкой у меня все в порядке. Выйдя подальше от автобусного кольца, дабы не оказаться под прицелом наверняка получивших хотя бы примерный ориентир ментов, я по дворам пробираюсь обратно к машине, чтобы хотя бы вытащить из нее канистру и набрать на ближайшей заправке бензина.

Но и тут мои планы устраивают далеко не всех. Между домами мелькает странная, извилистая фигура, и тут же что-то шуршит и шипит у меня за спиной. Я оборачиваюсь, инстинктивно пригибаясь, и вижу, что в мою сторону по кривому, покрытому трещинами асфальту несется огромное змеевидное существо – что-то вроде анаконды, но покрытое по всей длине шипами.

Почти как тогда, на кухне у Алины.

Выкрикивая нечто матерное, скомбинированное из нескольких исковерканных слов, я пулей проскакиваю между двумя «хрущевками» и заворачиваю за правую. На тротуаре – ни души из людей, зато таких же огромный «змей» – аж четверо. В общем-то, идея склеить ласты так глупо после всего, что было сделано за последний час, меня не сильно радует, и я бегу по тротуару, не оглядываясь и не сбавляя хода вплоть до очередного поворота во двор. И вот именно здесь я ошибаюсь, не подумав, что параллельно моему курсу могли двигаться другие «змеи». Меня настигает сильнейший удар, который припечатывает меня к грязной стене панельного дома и едва не вышибает из меня дух. Потеряв дыхание и пытаясь мгновенно ослабшими руками оттолкнуть от себя шипастую «змею», я царапаю руки и получаю еще один удар – на этот раз под дых. Затем каждую из моих конечностей пристегивает к стене по «змее», и я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже головой. Но хуже того – из-за угла соседнего дома выбегают две «собачки». Это те самые, что не стали меня догонять там – я уверен. Я вдыхаю, насколько могу и кричу, пытаясь привлечь внимание окружающих, но привлекаю только взгляд окаменевшего на месте бомжа, бредущего от помойки с телегой.

Он-то мне и нужен был, конечно!

Одна из змей передавила мне плечо, и я чувствую, как начинает ломаться плечевой сустав, и первая «собачка» уже в двух шагах, и она прыгает на меня, укрепляется когтистыми лапами за стену, обнимая меня и «змей», и ее пасть делает рывок прямо мне в лицо, но попадает почему-то в плечо – второе, не сдавленное «змеей». Клыки собачки впиваются мне в тело, и я ору от невыносимой боли, но спустя мгновение «собачка» теряет хватку, отсоединяется от стены и падает замертво.

В отчаянии дергая освобожденной головой и болезненно ударяясь затылком об стену, я обнаруживаю, что Таначадо, перескочив труп одной «собачки», едва не пропускает удар от другой, но в последний момент успевает увернуться и с разворота наносит монстру сокрушительный удар прямо в зубастую морду. Удар сопровождается яркой вспышкой, и еще одна «собачка» оказывается вне игры. Таначадо подбегает ко мне, достает светящимся то зеленым, то красным цветом жезл и, к моему ужасу, как следует размахивается, но попадает не по мне, а по болезненно дергающимся от каждого удара «змеям». После нескольких таких манипуляций, хватка всех змей пропадает, и я тяжело оседаю на пол.

– Ты как нельзя кстати, – выдавливаю из себя.

– Немного позже вышло. Много проблем встретил по пути.

– Какого рода? – интересуюсь, поднимаясь с поддержкой вполне материальной и достаточно твердой руки Таначадо.

– Ты представить себе не можешь, сколько охотников гяртуков всех родов гуляют сейчас по городу. Улицы просто кишат ими. А задание найти тебя стоит практически у каждого второго из них.

– Ну, не одной же статьей в «комсомолке» известность поднимать, – развожу руками и обращаю внимание, что на меня и моего собеседника все еще нагло пялится серьезно озадаченный бомж.

«Че вылупился?» – удивительно синхронно выдаем оба – я и Таначадо. Бомж в ужасе уносится, по дороге нелепо разбрасывая из своей телеги какие-то банки и бормоча что-то вроде молитвы.

– Теперь-то ты понимаешь, что за тобой ведется серьезная охота, Эдик?

– Более чем.

Нет, теперь я вообще ни черта не понимаю. Кроме того, что все, что мне казалось святой истиной, в корне неверно. И что мои сомнения в иллюзорности Таначадо и «собачек» окрепли окончательно.

– Наконец-то. Я все ближе к раскрытию места для Пунт.

– И когда это случится?

– Возможно, уже завтра. Или послезавтра. Поверь, я не отдыхаю ни минуты, чтобы это узнать.

– Да, выглядишь ты действительно не очень, дружище, – усмехаюсь, понимая, что я и сам не лучше после этой затянувшейся погони и недели недосыпания.

– Тебе нужно будет как можно меньше перемещаться до позднего вечера. Они немного ослабят хватку после того, как я и мои бойцы подправим им самочувствие массированными ударами. Но это будет только к ночи.

– Мне бы тачку забрать.

– Только очень быстро. А в три часа тринадцать минут ночи ты должен будешь встретиться с Эладу.

– Это кто, кстати? – с недоверием спрашиваю, попутно пытаясь сориентироваться – куда идти за машиной.

– Это сущность, которая может единожды за существование материализоваться, чтобы дать тебе кое-что, необходимое для победы. Нашу разработку. Не утомляй его длительными расспросами, старайся слушать.

– А он-то сам кто такой?

– Что-то вроде мудреца. Или ученого. Он старше меня по рангу. Главное – запомни, что ты должен быть на месте в три часа тринадцать минут. Ровно. Карту с указанием места я тебе сейчас покажу. Ты должен ее запомнить.

– Ну, давай.

Таначадо достает листок бумаги, на котором отображены названия и линии улиц. Ехать мне придется, судя по всему, к ледоколу «Красин» и Горному институту. На Кожевенную линию.

– Кстати, – убрав карту в карман, добавляет Таначадо. – Побудь где-нибудь на нашей территории – в торговом центре, например, – до вечера. И имей в виду – завтра тебе надо будет попросить помощи у хорошо известного тебе человека, который наверняка не окажется противником торговли и рекламы – по моей информации, такой должен быть, и он поможет в борьбе против Фётиткайра на Фиэль.

– Какой ты сложный, – накрываю глаза рукой. – Когда ты начинаешь гнать своими волшебными именами, я снова начинаю задумываться о «дурке». Мне кажется, там сейчас безопаснее.

– Там тебя просто быстрее достанут, – пожимает плечами Таначадо и исчезает.

На этот раз я точно увидел, когда он исчез. До таланта Бэтмена ему далеко.

Канистры в машине, конечно же, не оказывается. Я с кипящей, выплескивающейся наружу злобой дергаю крышку багажника, но гидравлические стойки не дают ему захлопнуться слишком резко. Все в моей жизни было подсажено на амортизацию и перестраховку.

Пока не появились «собачки» и Таначадо.

До вечера я брожу по магазинам в торговом центре, ничего не покупая. Повторно добираться до машины даже на такси я счел пока не разумным, как и отказываться от следования прочим советам Таначадо.

Такси высаживает меня по моей просьбе у Горного института, и я беру на себя риск пешком пройтись до указанного места. Тишина на улице, на дороге к заводской зоне мимо Плутона, похищающего Прозерпину, огромных кораблей и тускло освещающих набережную фонарей создает убаюкивающий эффект, заставляет меня забыть обо всем том ужасе, что я пережил за день. Как только я выхожу на проезжую часть в зоне пешеходного перехода, мимо меня – буквально в нескольких сантиметрах, – пролетает, даже не посигналив, машина неопределенной марки. И откуда она вообще здесь взялась?

Насколько я понимаю, место я нашел абсолютно точно, но здесь не может быть никакой контактной зоны, потому что кроме дороги и стены, испещренной различной ублюдочности рисунками, здесь ничего нет. Тем не менее, мое внимание привлекает одна комбинация рисунков – розовый, красный и желтый овалы с замысловатыми узорами внутри, надпись «Прикоснись» над ними и стрелка вправо. Не долго думая, я прикасаюсь поочередно к овалам слева направо – чем черт не шутит? – и моя интуиция меня не подводит. Стена начинает подсвечиваться целиком, и я смотрю на часы и вижу, что до назначенного времени двадцать секунд, и ровно в тринадцать минут три овала исчезают вместе со стеной, а вместо них появляется стоящий со светящимся камнем в руке низкий лысый мужичок.

Что у вас там с шампунями такое? «Чистой линией» что ли моетесь, раз так волосы теряете?

– Боюсь, у нас мало времени, поэтому слушай внимательно, – без обиняков начинает, как я догадываюсь, Эладу – или его образ, понятный мне. – Это – твой личный Кедвезмень, работающий только для тебя. Возьми его.

Он протягивает светящийся камень мне, и я не решаюсь отказаться. Мне кажется, что камень должен быть довольно горячим, но на ощупь он оказывается совершенно ледяным.

А если он радиоактивный? И если от него яйца отвалятся?

– Он наиболее активен, когда ты держишь его в руке. Слабеет, если уберешь в карман. Имей это в виду – когда ты пойдешь против сил, гораздо выше, чем есть у обычных солдат гяртуков, это сыграет роль. Но не переоценивай его силы – голыми руками убить тех гяртуков, что выйдут в Пунт Мег'еланитиш, не выйдет. Теперь тебе нужно найти обычное оружие из твоего мира.

– А этого недостаточно? – возмущаюсь я, кивая на Кедвезмень и прикидывая камень на вес. – Он, вроде, тяжелый.

– Это лишь оберег. Не всем оружием ты сможешь дотянуться до материализовавшейся сущности Фётиткайра. Как минимум, тебе нужно огнестрельное. Как только ты приложишь его к Кедвезмень – оно станет Сазалек, а не просто материальным оружием и начнет работать против гяртуков.

Чем станет? А, расслабься, Эдик. Лучше не спрашивать.

– И откуда мне его достать, скажи на милость? Я менеджер, а не мент, кстати сказать.

– Есть в твоей жизни человек, который может тебе помочь. Человек, избранный быть далеким от дел керешкедоков и гяртуков и наверняка не связанный со стороной наших врагов. Сторона поддержки. Вспомни про него. А сейчас – мое время истекло. Успеха тебе, – договаривает Эладу и начинает исчезать в том же стиле, что и «собачки», убитые недавно Таначадо.

Тоже самое, что твердил Таначадо. Только его слова я уже начал попускать мимо ушей, разбираясь сам, как лучше, а слова Эладу отпечатались в моем сознании четко и ясно. Стоит мне отвести взгляд на переставший светиться столь же ярко, сколь в руках Эладу, Кедвезмень, как стена снова появляется на своем месте, как и три овала. Любопытство снедает меня слишком сильно, и я снова прикасаюсь к овалам по порядку, но на этот раз ровным счетом ничего не происходит.

Это означает, что мне пора двигаться дальше. Я жутко устал и решаю добраться на такси домой. Засев как можно глубже на заднем сиденье и не показываясь из окон машины, чтобы не стать жертвой случайного нападения гяртуков, а то и боевых керешкедоков, я смотрю только на огни ночных фонарей, проносящиеся мимо моего усталого взора и навевающие невыносимую тоску по временам, когда моей личной свободы, несмотря на отсутствие значительных личных накоплений, мне хватало сполна. На времена юношества, когда все казалось проще, и необходимости нести ответственность не то, что за судьбы всего торгового мира, но даже за собственные просчеты, и в помине не было. Тогда я всегда мог найти, с кем поговорить, с кем встретиться и оттянуться и с кем ощутить себя единым целым в духовном плане. А сейчас во всем это долбаном городе, полным пестрых рекламных щитов, дорогих и не очень машин, разномастной одежды, мобильников и прочего, я чувствую себя совершенно одиноким, покинутым как людьми, так и своим делом, которому посвятил жизнь.

В бегущей строке ночной программы новостей приводится цитата крупного политика со словами «Мы должны поддержать людей», и это заставляет меня рассмеяться от души. Что за бред? Ни один политик не может быть человеколюбцем, кроме однодневного номинального депутата от никому не сдавшейся партии бездарей. Успешная политика – это менеджмент, для которого не играют роль потребности отдельных человеческих единиц, это работа на перспективу развития механизма, для которого индивидуальное мнение кого-то из народной масс никогда не будет играть никакой роли. Убить одного за благо сотен или тысяч – святое дело для политика, тем более – для вождя нации. Так называемые верность стране, Отчизне, народу – всего лишь одни из высших форм бесчеловечности и жестокости. Именно поэтому большая политика не может принимать в ряды своих слуг действительных гуманистов, способных сочувствовать, сопереживать человеку и его личным душевным, физическим и материальным терзаниям. Политика и обычный человек – категории несовместимые. Так зачем кого-то поддерживать? Что за дерьмовая реклама?

Кстати, надо определиться насчет планов на завтра, вспоминаю я совершенно неожиданно. Кто у нас не имеет прямого отношения ни к работягам, ни к торговцам и еще имеет доступ к огнестрелу? Кто-то из бандитов? Друзья Гоши Невельского? Или сам он? А, может…

Точно – это дядя Вася. Он еще тот тип, и я его знаю примерно оттуда же, откуда и Гошу Невельского. Люди одного пошиба, хотя и совершенно друг с другом не знакомые. Дядей я его зову потому лишь, что в свое время он был как брат моему отцу. Во всяком случае, до тех пор, пока они не переругались по одной им известной причине и не перестали общаться в каком бы то ни было виде. Вот так просто и теряют друг друга братья по оружию, так сказать.

Я же с дядей Васей до какого-то момента был на связи, но общих интересов у нас было маловато, а потом он и вовсе исчез. Ходил слух, что его обвинили в двойном убийстве – сожительницы и ее любовника, но я так и не удостоверился в том, насколько это может быть истиной. В любом случае, помимо возможной статьи 105 УК РФ, у дяди Васи точно был еще и довольно приличный арсенал еще с тех веселых времен, когда шансы быть убитым случайной пулей на улице были один к одному.

И вот теперь остается выяснить – а куда же делся дядя Вася.

День седьмой

Рано утром, пережив довольно беспокойную ночь и не сомкнув глаз, я с канистрой топаю к своей тачке, брошенной, к счастью, на видном месте. Как ни странно, все цело и невредимо, кроме той двухнедельной царапины, которой я так и не занялся. Не с первого раза попав в горловину бензобака – с женщинами мне сегодня лучше не видеться и не оказываться в состоянии близости, это точно, – выливаю в бак все содержимое канистры до последней капли.