Обречённые. Humana error

Ким не сразу осознал, что происходит, но когда отец начал оседать на землю, молодой человек всё понял.

Только что произошло непоправимое.

Пухлый, наконец, отпустил заложника, который рухнул вниз. И только теперь Ким увидел длинный нож в руке убийцы; лезвие по самую рукоятку было покрыто тёмно-красными потёками.

У Кима перехватило дыхание. Он впал в ступор и не мог поверить в происходящее. В руке он до сих пор сжимал рогатку, но в этот момент совершенно забыл про неё.

И только выкрик Пухлого вернул молодого человека к реальности:

– Я дал тебе слово, пацан! Я отпустил его!

И бандиты вместе захохотали.

Отец Кима лежал у ног убийцы.

Пухлый и Джон развернулись и быстро пошли к зданию.

Ким сорвался с места и побежал вниз. Бандиты уже успели отойти шагов на десять, когда Ким упал на колени перед отцом. Он был ещё жив. Изо рта текла густая струйка крови; отец лежал в страшной луже, которая всё росла и росла под ним.

Ким чувствовал невосполнимую потерю. Паника и неспособность здраво мыслить в этой ситуации приводили к отчаянию.

Он до сих пор не верил, что это произошло. Может, показалось? Может, отец только ранен? Но отчётливые хрипы и закатывающиеся глаза отца доказывали обратное. Тело отца подёргивалось в агонии.

У Кима сдавило грудь. К горлу подкрался комок. Молодой человек готов был разрыдаться… Но в этот момент он услышал мерзкие голоса, которые хохотали, кричали что-то и ругались между собой, не обращая никакого внимания на Кима. Бандитам было наплевать на чувства парня, наплевать на то, что они принесли с собой бесконечное горе.

Они уничтожили дом и убили отца.

Ким звал его, но тот лежал. Он был ещё жив: адамово яблоко на шее дёргалось вверх-вниз, дыхание было смешано с хрипами, изо рта текла тёмная кровь.

– Н-Н-НЕТ! – изо всех сил закричал Ким. – Я убью вас! Убью! Убью! Я убью вас, твари!!!

Ким вскочил на ноги. Схватил рогатку, что лежала на земле, приладил разрывную пульку и побежал в ту сторону, откуда доносились голоса убийц.

Забежав за угол, он сразу увидел чёрный внедорожник, а рядом с ним – бандитов. Дверь багажника была открыта, и они грузили туда бесчувственного брата Пухлого.

– Он дохлый, – говорил Джон, помогая Пухлому засовывать тело в багажник.

– Нет! Он живой и он дышит! Вот посмотри! Прислушайся!

– Делать мне больше нечего! Ты лучше спасибо скажи, что я помогаю тебе грузить Жмура! Эх! Столько добра пропало! А ведь мы могли бы славно нажиться здесь! Бензина завались! Всякого добра!.. Детали, масло! Тьфу, чёрт! И угораздило же тебе кинуть эту гранату, а!

– А если б я не кинул, то этот шизонутый Фрол расстрелял бы нас из своей винтовки. Кстати, где этот… самое… Как же он его назвал-то… фраер, шмаер…

– Штайр! – подсказал Джон. – Крутое оружие! Он на заднем сидении. Жаль, что винтовку не удалось…

– Как это, не удалось? Я это… того! Она у меня, этсамое, едрёна-матрёна! Батя пацана сидел типа в засаде, а я подкрался сзади, когда тот фунфырик побежал за тобой. Отобрал у батяни винтовку и… Ты же знаешь, как я умею уговаривать несговорчивых при помощи своего ножика!

С этим словами Пухлый вытащил из сапога длинный нож и повертел им перед лицом Джона. Здоровяк ударил по руке Пухлого.

– Ты ещё мне помахай тут! – сказал Джон. – Запихни его себе знаешь куда! А шо винтовку добыл, так это ты молодец.

Ким наблюдал за убийцами, стоя на открытом участке. Он и не думал прятаться. В руках была заряженная рогатка, которая разорвёт головы этих нелюдей. Ким поднял своё оружие, натянул резинку, но в этот момент, Пухлый случайно повернулся в его сторону. Он тут же закричал, рванул Джона за руку, и оба бандита попытались спрятаться за внедорожником.

Ким не стал больше ждать – он пустил пульку в сторону убегающих бандитов. Через секунду послышался хлопок. Небольшой взрыв произошёл прямо у ног Пухлого. Тот упал и стал орать. Но тут же бандит вскочил на ноги, и Ким понял, что промахнулся.

– Ах ты падла! – закричал Пухлый. – Ты всё не уймёшься, сволочь! Ну тогда отправишься к бате!

Джон в это время открыл заднюю дверь автомобиля и схватил Штайр. Пухлый откуда-то вытащил винтовку отца. Оба бандита тут же начали стрелять.

Ким рванул за угол здания. Он бежал изо всех сил, но бандиты тоже были быстры. Не прошло и трёх секунд, как в сторону Кима посыпался целый шквал пуль.

Слева темнел проём в стене. Ким тут же влетел в него и побежал дальше, пытаясь спрятаться. Бандиты бросились за ним.

Ким бежал среди цепей и всяческих желобов. Небольшие лесенки мелькали по бокам. Было темно, но молодой человек не сбавлял темп. Стоило только ему приостановиться, как бандиты тут же нагонят его и застрелят. Погоня была совсем близко. Джон и Пухлый отставали лишь на несколько метров. Иногда они стреляли, но стреляли наугад, так как помещение было настолько захламлено, что вести огонь было бес толку.

Ким вилял то влево, то вправо. Постоянно натыкался на какие-то твёрдые предметы. Несколько раз сильно ударил ногу, но бежать не переставал.

Впереди показались низкие перила. И только когда Ким подбежал к ним вплотную, вспомнил, что за этими перилами был большой провал. Перила окаймляли десятиметровую окружность, ведущую на нижние ярусы этого цеха; это был своеобразный балкон, за перилами которого темнела бездна.

Ким очень поздно вспомнил всё это. Он с разгона врезался в перила. Попытался остановиться, но инерция сделала своё дело – тело Кима перемахнуло через ограждение и полетело вниз.

Раздался оглушительный крик. Во время полёта у Кима замерло сердце; он понял, что следующая доля секунды для него будет последней, и он действительно, как сказал Пухлый, встретится со своим отцом. Крик замер в горле.

Ещё секунда и… Ким ударился обо что-то пружинящее и, как ему показалось, мягкое. Буквально в ту же секунду он почувствовал тысячи иголок, что вонзились в тело.

Стекловата! Оказывается, на дне этой дыры были тонны стекловаты. Мельчайшие стеклянные иголки впились в тело. Ким упал на спину, и именно это, можно сказать, спасло его, ведь упади он головой вниз, то сломал бы шею; если бы упал ногами, то сломал бы ноги, а так, упав плашмя, сила удара распределилась более-менее равномерно, и Ким только лишь почувствовал сильный удар. И тысячи иголок.

Тут же сверху раздались голоса преследователей. В отличии от Кима, они вовремя заметили ограждение и остановились. Ким лежал лицом вверх и видел, как через перила склоняются два силуэта.

Немного погодя сверху донёсся истерический хохот. Оба бандита смеялись во всё горло. И когда приступ хохота прошёл, Ким услышал голос Пухлого:

– Ой, дурак, едрёна-матрёна! Это же надо было свалиться, а! Вот дебил, этсамое! Вот дебил!

– Может, он выжил? – спросил Джон.

– Ты что, рехнулся? Пацан орал, как резаный, а потом резко заткнулся! Да он валяется сейчас где-то там внизу и это… распался на мелкие кусочки! Там сейчас кровищи и мозгов не соберёшь! Подох он! Пошёл поздороваться с папочкой!

Оба снова захохотали.

Ким лежал тихо, боясь пошевелиться. Хоть он и упал на более-менее мягкую поверхность, но удар всё-таки давал о себе знать: всё тело ныло, голова раскалывалась от ужасной боли, в висках пульсировало, а нутро выворачивало наизнанку. К тому же, стекловата вонзалась сквозь одежду и жгла, как самые яростные осы.

Бандиты ещё постояли немного и решили уйти. Пухлый сказал, что надо спешить, а то Жмурик не доживёт до завтрашнего дня.

Ким лежал и слушал отдаляющиеся голоса.

– Ты думаешь, что вылечишь его? – говорил Джон.

– Ему нужно переливание крови.

– А где ты возьмёшь эту кровь?

– Э, а ты что забыл про старую больницу?! Ты ведь её знаешь, Джон!

– А! Это там, где мы ужралися спиртом?!

– Во-во, самое! Именно там.

– Ну, тогда поедем! – засмеялся Джон. – Может, там ещё спиртику осталось!

– После тебя, хрен, что останется!

– И ты думаешь, шо найдёшь тама кровь для переливания?

– Ещё бы! Конечно, этсамое! Там в подвалах криокамеры с замороженной донорской кровью, которая осталась ещё со времён человечества. Биоматериал может храниться хоть сто лет, самое, и ему ничего не будет! Мне надо достать эту кровь, правильно разморозить и перелить в Жмурика. Тогда он будет, этсамое, жить. Ну идём, ты чё стал-то, этсамое?! Жмурик скоро сдохнет совсем! А ведь он мой брат, едрёна-матрёна!

– Да вот думаю… А что это за оружие было у пацана? Помнишь, когда он с психу пульнул в нас чем-то… Тогда ещё небольшой взрыв был.

– Да! Мне ноги посекло, – сказал Пухлый. – До сих пор ноет, и, по-моему, кровища течёт! Вот, зараза пацан этот… самое.

– Так, что это за оружие? Ты не заметил?

– По-моему простая рогатка.

– Охренительная у него рогатка, слышишь! – прогремел Джон. – Стреляет разрывными!

– Рогатка-то обычная, а вот пульки, этсамое… В них всё дело!

– Слухай, Пухлый! Давай спустимся на дно той дыры и пороемся в карманах малого! Прикольные пульки! И рогатку заодно заберём, а?

– Джон! Лоб твою медь! Жмур скоро подохнет на хер! Какие могут быть карманы и рогатки, этсамое! Спешить надо!

– А-а! Задолбал ты своим Жмуром, а! Пока мы тута вошкаемся, он наверняка уже подох и так!

– Ни хрена он не подох! Сам же видел, что он живой!

– Ладно, пошли!

После слов Джона, наступила тишина. Ким лежал без движения и прислушивался к каждому слову. Он сам не знал, для чего это делает, но понимал одно, что бандиты сейчас уедут. Он попытался отомстить за смерть отца, но не смог. Зачем нужно было тогда так долго пялиться на них? Можно было выстрелить и убить обоих! Но Ким не хотел стрелять исподтишка, – он хотел, чтобы бандиты увидели мстителя, и только тогда месть была бы полной. Но именно это промедление дало шанс бандитам улизнуть. Месть не получилась. Вместо победы, которая уже была практически в руках, Ким по глупости свалился в эту яму. Как теперь отсюда выбираться? Стекловата была до такой степени колючая, что больно было даже пошевелиться. А по ней предстояло ещё доползти до какой-нибудь стены, а потом ещё искать какую-нибудь лестницу, чтобы выбраться отсюда!

От пыли жутко чесался нос. Микроскопические стеклянные иголочки впивались в ноздри, и от этого очень хотелось чихать. Но чихать было нельзя, так как бандиты его непременно услышат, вернуться и застрелят. Ким зажимал нос рукой и держался изо всех сил. Это было похлеще инквизиторских пыток, о которых когда-то ему рассказывал отец. Но всё же Ким стойко переносил страдания, и лежал тихо.

Когда голоса совсем затихли, Ким осторожно перевернулся на живот и пополз наугад. Он находился в кромешной тьме и полз вперёд, зная, что рано или поздно всё равно упрётся в стену.

Когда это произошло, Ким начал двигаться вдоль стены и искать лестницу.

Пытка стекловатой продолжалась не менее пяти минут. Ким уже описал почти полный круг, прежде чем нащупал выступающие из стены прутья, служившие лестницей.

Каждое движение давалось с трудом. Стекловата кололась и жгла всё тело. Пыль полностью забила нос. Ким натянул колючую рубашку на лицо и схватился за нижний прут. Подтянувшись, он нащупал следующий прут. Значит, ему всё-таки удастся выбраться отсюда.

Глава шесть. Яма

Очутившись наверху, Киму вдруг показалось, что бандиты на самом деле не ушли, а только сделали вид, будто уходят. Они могли устроить засаду среди мрака и хлама. Но потом он вспомнил, что Пухлый действительно очень спешил, чтобы вылечить брата.

Да. Они ушли. Что им тут делать? Ждать, когда выберется из ямы беглец? Киму показалось это глупым. Тем более, они и правда думали, что парень разбился.

Так что, бояться нечего; но и идти в открытую тоже нельзя. Поэтому Ким стал медленно продвигаться к выходу, постоянно присматриваясь и прислушиваясь.

Дойдя до дверного проёма, он выглянул на улицу. Там никого не было. Молодой человек решил проверить, уехали бандиты или нет, и пошёл вдоль стены к тому месту, где стоял внедорожник. Дойдя до угла здания, он аккуратно высунулся и осмотрелся. Никого. Отчётливо виднелись следы от шин, которые тянулись между небольшими постройками к переезду. В этом месте бетонные плиты были покрыты слоем земли, которую нанёс сюда ветер и водяные потоки дождевой воды. Ким удостоверился, что бандиты действительно уехали, и поспешил обратно.

Там, возле старой вагонетки лежал его отец. Киму было ужасно страшно и больно подходить к этому месту, но он понимал, что отца нужно вытащить отсюда и… похоронить. Иначе его съедят крысы. Киму очень не хотелось, чтобы его отца разорвали на части.

Его надо похоронить.

Утвердившись в этой мысли, Ким медленно пошёл к отцу.

Он лежал на спине.

Руки были раскинуты, а голова запрокинулась вверх. Рот был открыт. Раньше из него текла кровь, но теперь она остановилась. Так же, как и остановилась его жизнь…

Сын присел возле отца. Рыдание клокотало внутри и сдавливало горло. Но Ким держался. Он не хотел, чтобы его горе выплёскивалось наружу и било через край. Отец всегда ему говорил, чтобы Ким умел себя держать в руках: «… Никогда не позволяй эмоциям руководить тобой. ТЫ должен руководить эмоциями! Только ты хозяин своего тела и разума. Если ослабить контроль над собой, то можно совершить роковую ошибку, которая может привести к самому плачевному результату. Будь всегда собран и внимателен. Только так можно выжить в этом мире. Учись замечать мелочи. Самая несущественная деталь может сослужить большую службу. Никогда не позволяй врагу контролировать твои действия. К примеру, крысы. Крысы умны. Один небольшой зверёк может попасться тебе на пути, испугаться и убежать. Он знает, что ты охотник, а он – жертва. Но на самом деле всё может быть по-другому. Это ТЫ жертва, а маленький зверёк – охотник. Дело в том, что эта маленькая крыса может быть подсадной. Её послали крупные особи, чтобы привлечь к себе внимание потенциальной жертвы и завлечь в западню. Ты увидел маленькую крысу. Побежал за ней, потому что знаешь, что это твоя еда. Но за следующим поворотом ты натыкаешься на метровое чудовище, под лапой которого сидит меленькая крыска, та, что привлекла к себе твоё внимание. Только что ты был охотником, но в мгновение ока стал жертвой. И на тебя наступают несколько десятков громадных крыс. Почему это произошло? Потому что ты, не подумавши побежал вслед за одиноким «зазывалой». Поэтому контроль над своими эмоциями и сохранение хладнокровия и здравого смысла – это первоочередное правило, которому нужно неукоснительно следовать…»

Нравоучения отца порой были долгими и нудными. Молодой человек терпеть не мог, когда отец садил его перед собой и начинал рассказывать. «Началось…», всегда думал Ким, но терпел и даже пытался слушать. Ученик не был прилежным, – всё время ёрзал, отвлекался, «считал ворон», но отец постоянно одёргивал его и говорил, как это важно – знать, как устроен мир, и какие опасности могут подстерегать на каждом шагу. И Ким слушал…

И вот теперь, когда отца не стало, Ким сидел около него и вспоминал те дни. В эту минуту он совершенно забыл о бандитах, о крысах, что в любой момент могли подкрасться сзади, о пожаре, что до сих пор бушевал где-то в стороне… Апатия и бесконечное одиночество погрузили его в отрешённое состояние.

Его нужно похоронить. Так учил отец. «Когда меня не станет, ты должен вырыть яму, замотать меня в брезент и опустить в неё…», «…мне очень не хотелось бы, чтобы моё тело сожрали крысы…», «…так делали все люди, когда кто-нибудь из родственников умирал…»

Обычно, после подобных нравоучений следовал длинный рассказ о религии. Отец рассказывал Киму о боге, о том, что раньше были церкви, о том, что в церквях отпевали покойников, провожая их в загробный мир.

Киму казалось странным, что после смерти может быть какая-то жизнь. Он не верил этому. Он всегда говорил отцу: «Человек умер. Так как же он может после этого жить?» На что отец всегда отвечал, что жизнь физическая – это только первая ступенька перед настоящей жизнью – духовной. После смерти душа человека отправляется в иное измерение, где высшее существо определяет судьбу этой души, сопоставляя хорошие и плохие дела.

Отец рассказывал про рай и ад. Но Ким всё равно пытался спорить: «А если сдохнет крыса? У крыс тоже есть рай и ад?» Отцу всегда не нравился этот вопрос. Ким чувствовал, что отец и сам не знает ответа на него, но пытается как-нибудь выкрутиться, и начинал говорить о реинкарнации, мол, некоторые души людей, не попавшие ни в рай, ни в ад, перерождаются в виде животных. Ким в эти моменты всегда улыбался, – он не верил, а отец начинал нервничать…

Его нужно похоронить…

Эта мысль заставила Кима выйти из мира дум; воспоминания улетучились, и молодой человек вернулся в реальность.

Нужен брезент и тачка. Отец несколько раз водил приёмного сына на ту полянку, что располагалась в километре от их жилища. Вдоль железнодорожных путей шла широкая дорога, заканчивающаяся возле небольшой посадки, внутри которой была уютная полянка, поросшая высокой травой. Отец хотел «лежать» там.

Хорошая одноколёсная тачка, к сожалению, сгорела в пожаре, но была ещё одна – старая, железная и тяжёлая, что стояла в другом крыле здания, где они жили. Взрыв пощадил то крыло, и туда можно было зайти.

Отец любил хранить свои «ценности» в разных местах; он всегда говорил сыну, что ценные вещи нужно хранить не в одном месте.

Отец оказался прав. Впрочем, как всегда. И Ким теперь понимал это. В разных местах завода были небольшие склады, где хранились всевозможные вещи, что добывали отец с сыном. В одном таком складе хранился большой кусок брезента.

Ким поднялся и пошёл к горящему зданию.

Зайдя с другой стороны, он подошёл к воротам. Они были закрыты, но зато толстое стекло широкого окна было разбито – острые осколки торчали в окне, словно клыки неведомого чудовища. Ким вырвал эти осколки и запрыгнул внутрь.

Дым резал глаза, и дышать было тяжело. Но он знал, где стоит старая тачка, поэтому быстро побежал туда.

Изогнутая железная ручка была приварена к листу металла, под которым были три колеса. Управлять такой тачкой было делом нелёгким. Ким подкатил её к воротам и открыл засов.

Теперь – брезент и лопаты. Ким выкатил тачку на улицу и побежал к второму складу. Как и следовало ожидать, ворота были закрыты. Ключи от них остались в сгоревшем здании. Ким вздохнул. Надо снова бить стекло.

Гора арматуры валялась поодаль. Молодой человек выбрал прут поувесистей и подошёл к окну. Размахнувшись, он изо всех сил ударил по стеклу. Через пять минут он уже вылезал из окна на улицу, держа в руках четырёхметровый обрез брезента, скрученный в рулон. Он кинул его на тачку и поспешил к отцу.

Пришлось катить тачку к переезду, так как у Кима ни за что не получилось бы перетащить её через железную дорогу. Покрытые мокрой землёй бетонные плиты до сих пор сохранили следы от внедорожника. Ким отчётливо видел две полосы от колёс, уходящие вдаль – к бывшей проходной. Он остановился. Он ненавидел эти следы и ненавидел тех, кто их здесь оставил. Привычная, спокойная жизнь разрушилась в одночасье, после появления тех людей. Отец убит. Дом разрушен. Всё нажитое имущество сгорело. Остались лишь жалкие крохи, хранящиеся в запасных складах отца.

К горлу снова подкатил ком. Плач изо всех сил стремился вырваться наружу, но Ким стойко подавлял его в себе. Отец всегда говорил ему: «Будь мужчиной. Никогда не плачь, если тебе больно. Какова бы ни была боль, знай, ты сильнее её! Держись, и не показывай свою слабость». И Ким держался. Он проглотил отвратительный комок и стал толкать тачку дальше.

Вдалеке показалась та самая вагонетка, под которой лежал отец. Ким снова остановился. Ему очень не хотелось туда идти, – было больно, невыносимо и страшно. Он не представлял себе, как будет грузить тело, ведь для этого нужно было прикоснуться к мёртвому. Ким вдруг почувствовал такой же непреодолимый страх, какой чувствовал перед той женщиной, сидящей на кухне перед раскрытым ноутбуком. «Это особые мертвецы, – подумал молодой человек, – и я не могу себя заставить прикоснуться к ним».

Он стоял, не решаясь идти дальше. Пальцы с силой сжимали ручку тачки. Немного погодя, он заметил, что сильно скрежещет зубами. Пот выступил на лице. Долгий прерывистый вздох до отказа наполнил лёгкие.

Ким всматривался в тело. Он пытался сделать шаг, но не мог; чувства захлёстывали через край; в голове роились бесконечные несвязные мысли. Они мелькали в уме, словно маленькие бестолковые мухи. Но одна мысль приковала к себе внимание, и Ким на ней остановился.

«Теперь… это не мой отец. Это тело. Просто тело. Оно мёртвое. Не живое. Просто очередное тело. И его надо убрать».

Ким силился сделать шаг, но он как будто бы врос в эту землю и не мог пошевелиться. Он, не отрываясь, смотрел на тело, что неподвижно лежало возле вагонетки.

Но вдруг Киму показалось, что у мёртвого двинулась рука.

Он пристально вгляделся в эту руку…, и она снова дёрнулась. Нет! Не просто дёрнулась – она зашевелилась! Ким отчётливо видел эти движения. Рука двигалась.

– Неужели… – прошептал Ким.

И тут его оцепенение улетучилось. Одна мысль застряла в голове и перекрыла собой все остальные: он жив. Он жив! Он не умер. Он просто ранен.

– Отец! – закричал Ким. – Папа!

И, отпустив тачку, он помчался вперёд.

Пот заливал глаза, приходилось всё время смахивать со лба ненавистные капли. Он уже был в нескольких шагах от цели, но вдруг остановился и застыл, уставившись широко раскрытыми глазами на руку, что недавно шевелилась.

Из-под руки мертвеца вылезла омерзительная тварь.

– Крыса! – закричал Ким. – Это крыса!

Маленькая острая мордочка с розовым носиком повернулась к Киму. Он видел, как шевелятся тоненькие усики, а чёрные глазки внимательно наблюдают за ним.

– Это крыса… – тихим шёпотом повторил он.

Тем временем, зверёк, насмотревшись на незваного гостя, продолжил то дело, от которого его так внезапно отвлекли. Она подлезла под руку и вцепилась острыми зубами в палец.

–Ах ты тварь! – закричал Ким. – Пошла отсюда! Пошла!

Он выхватил рогатку, но пульку доставать не стал, – он знал, что разрывной мини снаряд повредит отца. Поэтому, Ким кинулся вперёд, крича и размахивая руками. Он знал, что если не прогонит сейчас эту особь, то в скором времени здесь появится целое полчище этих тварей, и отца сожрут за считанные минуты.

Он подбежал к отцу. Крыса выскользнула из-под руки и уселась на груди трупа.

Ким замахнулся ногой и попытался сбить её, но промахнулся. Крыса была гораздо быстрее; она соскочила с тела и юркнула под вагонетку.

«Надо спешить, – думал Ким. – Она приведёт сюда других, и тогда мне не справиться»

Он побежал обратно к тачке, преодолевая смертельную усталость и боль во всём теле от падения с высоты. Голова сильно болела, а в висках пульсировала кровь. Плюс ко всему всё тело пылало огнём от стекловаты. Ким добежал к тачке и схватился за ручку. Он увидел свои следы, что отпечатались на мокрой земле: оказывается, он бежал и вилял в разные стороны, и даже не заметил этого. Теперь Ким понял, что самочувствие его гораздо хуже, чем он думал, – его шатало, значит, с организмом что-то не так. Но он не стал останавливаться и жалеть себя; он навалился на ручку и потолкал тачку вперёд по мокрой земле. Колёса вязли в грязной каше, и Ким думал о том, каково же будет тащить её нагруженной, если даже пустая тачка еле идёт.

Подкатив тачку к телу, Ким схватил брезент и размотал его, положив рядом с отцом.

– Надо перевернуть его, – тихо сказал себе Ким.

Подсунув руки под тело, Ким напрягся и попытался сдвинуть мертвеца. Голова трупа запрокинулась, одежда натянулась, оголив шею. Ким заметил тонкую цепочку. Он знал, что это за цепочка: на ней висел ключ от очередного склада, где отец хранил особо ценные вещи. Этот ключ отец всегда носил на шее и никогда с ним не расставался.

Ким приподнял мёртвую голову и стянул цепочку. Тихонько звякнул металлический ключ, который Ким положил себе в карман. И только после этого, снова принялся за свой тяжёлый труд.

Работа действительно оказалась нелёгкой. Отец не был толстым, но перевернуть его было очень тяжело.

После некоторых мучений, Ким всё-таки справился, – отец лежал ничком на брезенте. Теперь нужно было его замотать и каким-то образом погрузить на тачку. На удивление, всё получилось довольно-таки быстро: он обмотал тело брезентом, затем положил сначала ноги, а потом изо всех сил поднял тело и кое-как запихнул его на тачку. Теперь можно было ехать.

Толкать тачку было просто невыносимо; колёса углублялись в грязь и постоянно наезжали на мелкие камешки, от чего тачка совсем останавливалась.

Ким проехал не более пятидесяти метров и совсем выдохся. В висках пульсировала ужасная боль, пот градом катился по лицу, сердце готово было вырваться из груди, в глазах темнело.