Обречённые. Humana error

Ким понял, что дальше молчать нет смысла, – надо выяснить, что это за люди, и с чем они пришли сюда, поэтому он прочистил горло и сказал, пытаясь придать своему голосу побольше уверенности:

– Кто вы такие? И что вы здесь делаете?

– О! – тут же отозвался тот, что недавно жевал лепёшку. – Он даже умеет разговаривать, этсамое! Джонни, ты представляешь! Он может разговаривать! Какая находка, правда? Едрёна-матрёна, ей-богу!

– Та заткнися ты наконец, Пухлый! Воняешь на всю округу, как баба! Не заткнёшь!

Мужчина, которого этот Пухлый называл Джоном, уже поднялся на второй этаж и остановился неподалёку от Кима. С его плаща до сих пор стекали капли дождя, шляпа насквозь промокла, и теперь Ким понял, почему она не улетала от ветра, – толстая резинка, прикрепленная к шляпе, крепко сжимала горло здоровяка, вонзаясь в кожу; «это, наверное, больно»,– пронеслось в голове у молодого человека, но мужчина этой резинки, казалось, даже не замечал. Он стоял напротив молодого человека и что-то жевал. Его мощные челюсти ходили вверх-вниз, как жвала страшного чудовища, от чего виски то надувались, то сдувались. Из-под полей шляпы смотрели тёмные глаза; лицо покрывала острая щетина.

Постояв так немного, здоровяк, смачно сплюнул на пол и сказал:

– Так, ладно, парень. Вот мы тебя и нашли. Здорово же ты закопался! Живёшь один или ещё кто-нибудь есть?

Ким понял, что эти люди выследили его, когда он уезжал из деревни. Но как? Ведь он никого не видел! Он тщательно осмотрел всё поле, прежде чем выехать на дорогу! Тогда он не видел ни людей, ни их машины!.. Где, в поле, можно было спрятать машину? Но, как понял Ким, им это как-то удалось. Они следили за ним и знали, куда он поехал. Может, они следили уже целый день, продолжал размышлять Ким. Но нет. Этот спрашивал, нет ли тут ещё людей, значит, об отце им неизвестно. Ким решил пока не говорить им про отца.

– Я тут один, – ответил Ким.

– Это самое… – начал было долговязый, но его остановил здоровяк.

– Тихо! – прикрикнул он, и продолжил, обращаясь к Киму: – Ну, ну… Рассказуй. Мы тебя вниматочно слухаем.

– А что рассказывать? – спросил Ким, сжимая в руках Штайр, который ни долговязый, ни здоровяк, казалось, даже не замечали.

– Ну, шо рассказывать! – прогремел тот, кого звали Джоном. – О своём житье-бытье рассказуй!

Его бас гремел на всё помещение, хотя мужчина и не пытался кричать; это наверняка был его обычный голос.

Ким еле проглотил вязкую слюну, слегка кашлянул и сказал:

– Я тут один. Зовут меня Ким…

– Кто тебя так назвал? – вдруг спросил долговязый.

Ким не ожидал такого вопроса, поэтому несколько мгновений не знал, что ответить.

– Я… я не знаю… Я просто знаю, что меня зовут Ким. И всё.

По залу прокатился громогласный хохот здоровяка.

– Я просто знаю, что я Ким, и всё! – передразнил здоровяк.

– И всё, ага, этсамое! – поддакнул долговязый.

– А кто ещё знает, что ты Ким, а? – подмигивая, и с хитрецой спросил здоровяк.

– Да! – опять вклинился долговязый. – Кто ещё знает?

–Та заткнися же ты, ей-богу, а! Ты шо, попугай долбаный?!

Долговязый замолчал; он продолжал улыбаться из-под усов и таращился на Кима.

– Послушайте, – сказал Ким. – Давайте обсудим всё спокойно. Вы залезли…

– А мы и так спокойные, этсамое! Как танки, этсамое, едрёна-матрёна! Это ты почему-то дрожишь, как цуцик. Ты что замёрз? Или тебе страшно, этсамое?

– Я хочу узнать, кто вы такие и что вы здесь делаете. – Ким постарался сказать это как можно твёрже, хотя его голос так и норовил сорваться в самый неподходящий момент.

– Так, ладно, парень, – сказал здоровяк. – Пошли у низ и там побалакаем. Там я заметил стол со стулами. Присядем, пошушукаемся. Кстати, парень! Как там тебя… Ким! Говорят, у тебя есть лепёшки вкусные?

– Да! Да! Там лепёхи в хлебнице, этсамое! Вкуснюшшие, страсть! Больше, пока я ничего не нашёл.

Здоровяк Джонни посмотрел на Кима:

– Ну? Не хочешь угостить гостей гостинцем, а?

– Там, по-моему, ещё чай есть, этсамое!

– Заткни-ися! – с каким-то обречённым видом посмотрел на своего подельника Джон.

Ким вздохнул. Что ему оставалось делать? Не дать лепёшек? «Человек – самое опасное животное… Непредсказуемое…»

– Я принесу лепёшки, – сказал Ким. – А вы подождите меня здесь. Не ходите никуда больше.

– А что, нельзя, этсамое?

– Хорошо, хорошо, Ким, – ласково сказал здоровяк раскатистым басом. – Мы подождём тебя здесь, и ни-ку-да не уйдём! Неужели ты нас выгонишь на улицу, а?

– В такую-то погоду, этсамое! – добавил долговязый.

Ким не ответил; он медленно пошёл в кухню, не сводя глаз с непрошеных гостей. Подойдя к кухонной двери, он остановился. Взглянул ещё раз на них и пошёл к хлебнице.

На кухне был беспорядок. Хлебница была открыта, пара лепёшек валялась на полу, дверцы настенных шкафчиков тоже были распахнуты настежь; по столу, что стоял посреди кухни, были разбросаны спички, зажигалки, разлита вода; в мойке стояла раскрытая кастрюля. Ким заглянул в неё и увидел недоеденный суп и большую ложку, которая утонула в нём. «Этот Пухлый успел сожрать полкастрюли супа!» – отметил про себя молодой человек. Он посмотрел на улицу через окно: ливень лил, не переставая, дул ветер, по стеклу струились целые реки. Ничего не было видно. И где-то там – отец, который не знает, что в дом забрались… люди.

Ким вернулся к хлебнице; там стояла тарелка с лепёшками. Он вытащил её и понёс в коридор.

– Ну шо, пошли у низ, – заметив молодого человека, сказал здоровяк.

– Ага, пошли, этсамое! Жрать охота, едрёна-матрёна!

– Тебе б только жрать, Пухлый! Только и жрёшь, как свинья! Хрень стоеросовая!

– А чё, пожрать нельзя, чё ли? Я жрать хочу!

– Выведи ты наконец своих глистов! Или этого, как его… силитёра!

– Не силитёр, а солитёр, – поправил его Пухлый.

– Да! Во! И его тоже выведи! – засмеялся здоровяк Джон. – А то жрёшь, как боров, а тощий, как швабра!

И он снова засмеялся.

– Да пошёл ты! – отозвался Пухлый.

Джон продолжал смеяться, не обращая внимания на слова своего товарища. Здоровяк, всё ещё смеясь, махнул рукой, чтобы все шли за ним и направился вниз по лестнице.

Пухлый сделал жест обеими руками, обращаясь к Киму, чтобы тот шёл за Джоном; Киму ничего не оставалось, как послушаться. Он пошёл вниз за хохочущим здоровяком, а последним начал спускаться Пухлый.

Джон прошёл мимо грузовичка, завернул влево, обошёл большую бухту металлического троса и остановился возле круглого стола, что стоял около кирпичной пристройки со стеклянными окошками, выходящими в цех.

– Присаживайтесь, господа рыцари круглого стола! – сказал Джон. Когда все сели на стулья с металлическими ножками, он обратился к Киму: – А знаешь, почему рыцари сидели за круглым столом?

– Не знаю, – тихо ответил Ким. К его стыду, он в первый раз слышал про каких-то рыцарей, и что они почему-то сидели за круглым столом. Отец про это ему не рассказывал.

– А потому шо они хотели сказать этим, шо они равны. Ну, то бишь среди них нет начальников и подчинённых. Каждый рыцарь сам себе начальник, а собрались они за этим столом, шобы обсудить важные вопросы. Вот, как и мы сейчас. – Он говорил ласково и при этом делал величественные жесты руками. На лице была добродушная улыбка, а глаза блестели добротой и миролюбием. – Давайте, господа, съедим по лепёшке и обсудим насущные проблемы.

С этими словами он снял шляпу, вытащил изо рта жвачку, приклеил её себе за ухо, взял с тарелки лепёшку и откусил маленький кусочек. Тщательно прожёвывая, он закивал головой и промычал что-то похожее на «угу», мол, вкусно. Потом положил недоеденную лепёшку на пыльный стол и спросил:

– А шо с грузовиком?

Ким оглянулся на раскуроченную машину. Он не знал, что ответить. Отец не смог его починить, потому что говорил про какие-то мозги. Единственное, что знал Ким – «мозги», это какие-то датчики или провода.

– Там мозги не в порядке, – сказал он.

– Мозги не в порядке? – вежливо переспросил Джон. – У-у! Не повезло тебе, парень! Где ты сейчас найдёшь подходящие мозги для этого крокодила? Это считай, шо металлолом уже! А ходовка нормальная? Кстати, а антифриз у тебя есть? А то у нас расширительный бачок протекает, задолбались уже подливать! Мы его уже и паяли и шо только не делали! А он течёт и всё тут! Нет антифриза, а? Может, поделишься? Я смотрю у тебя тут всё на мази! И быт себе ты благоустроил, и чистенько всё! Столько всего есть у тебя, аж глаз радуется!

– Вам нужен антифриз? – нехотя спросил Ким. Ему почему-то казалось, что им нужен не только антифриз.

У отца в гараже было много жидкостей для машин. Он постоянно водил Кима в гараж и рассказывал ему обо всех тонкостях автомобилей: как починить, как следить, что делать при той или иной ситуации… Но Ким по большей части пропускал всё это мимо ушей. Он считал, что машины – это не для него. Ему так не хотелось копаться в грязных внутренностях автомобилей! Пачкать руки, лазить по полу, таскать колёса, крутить эти не откручивающиеся болты!..

Он поёрзал на стуле и проговорил:

– Там есть немного. Могу дать баночку.

– Ну-у, баночка нас не спасёт! – тут же заверещал Пухлый. – У нас бачок течёт. Нам много надо, этсамое! У тебя тут вон сколько всего есть. И не только этот… самое… как его… антифриз!

Ким взглянул на Джона. Тот сидел и молча смотрел на парня, при этом в глазах его было что-то неопределённое; невозможно было угадать, о чём он думает. Здоровяк одновременно казался добродушным и каким-то загадочным. И тут Ким подобрал подходящее слово для определения этого человека: здоровяк был непредсказуемым. От него можно было ждать чего угодно. Может, они и вправду просто возьмут антифриз, переждут здесь бурю, а утром свалят отсюда? Ким ни в чём не был уверен. Он сидел напротив Джона и чувствовал себя загнанной в угол жертвой. Что он сейчас мог противопоставить этим людям? У него, конечно, есть Штайр, да и другое оружие, но эти незнакомцы пока не давали повода нападать на них. Да, манера общения у них была своеобразной, какой-то дикой; общались они даже между собой без вежливости и уважения, могли послать друг друга и не обидеться на это. Ким никогда не видел людей, поэтому подумал, что, может быть, так и общаются люди. Хотя, отец так никогда себя не вёл.

Сердце Кима учащённо билось, руки немного дрожали. Он не хотел себе признаваться в том, что боится.

Но он боялся. Боялся этих людей. А также, сильно переживал за своего отца. Тогда в деревне он слышал два голоса. Обладатели этих голосов сейчас сидели рядом с ним. Но Ким припоминал… или может быть, ему это только показалось… что там был ещё один голос. Молодой человек не был уверен, слышал ли он на самом деле третий голос или нет. Но если третий голос всё-таки был, то, где сейчас находится его обладатель? Этот вопрос заставлял ещё больше тревожиться.

Противный ком в горле мешал Киму нормально разговаривать. Он снова кашлянул и сказал:

– Ну, доедайте лепёшки, а я схожу принесу вам антифриз. Там есть кровати из сеток, старые матрасы, подушки… Они правда пропитались сыростью в подвале, но поспать на них можно. Вы можете переждать бурю здесь, а утром поедете дальше.

– А куда это мы поедем?.. – начал долговязый.

– Цыц! – прикрикнул на него Джон и тут же обратился к Киму: – Ну, спасибо тебе, парниша. Уважил. Не кинул…

Но долговязый не мог молчать; он ерзал на стуле, чесался и постоянно жевал лепёшки. И сквозь набитый рот заговорил:

– А чё это мы должны спать на сырых матрасах? Там на втором этаже есть хорошие сухие матрасы, этсамое! – Он проглотил прожёванную лепёшку и сказал: – Скажи, парень, а ты что спишь на двух кроватях?

– В каком смысле? – не понял Ким; но до него сразу дошло: долговязый успел побывать в его комнате и комнате отца; он видел две кровати.

– А в смысле в том, что… там две кровати. Застеленные. И две комнаты. Ухоженные, этсамое. Ты живёшь в двух комнатах?

Ким несмотря ни на что, и ни на что уже не надеясь, решил гнуть свою линию:

– Я тут один.

Но тут вмешался Джон:

– Понятно! Понятно, что сейчас ты один. – И тут он задал неожиданный вопрос, смысл которого не сразу дошёл до молодого человека: – А где же твоя метла?

– При чём здесь метла?

– Эта метла так здорово мела двор, что просто загляденье! – И здоровяк снова рассмеялся своим громогласным голосом.

Ким тут же понял, что они видели, как днём отец заметал следы. Врать было бесполезно, – они точно знают, что Ким здесь не один.

– Так, где же твой дворник? – ехидно спросил долговязый.

– Дворник?.. – переспросил было Ким, но он не успел ничего больше сказать.

Внезапно сквозь шум бури отчётливо послышался выстрел.

Стреляли на улице. Потом прогремел гром, а ещё через мгновение прозвучал ещё один выстрел, и тут же где-то в цеху посыпалось стекло. Задул сквозняк.

Ким вскочил на ноги.

Здоровяк схватил монтировку и тоже резко встал. Вслед за ним, поднялся и долговязый.

Ким обернулся.

– Так! – вскричал Джон, сжимая в руке монтировку. – Спокойно! Никому не двигаться.

– Там кто-то стрелял, – заверещал Пухлый. – Там…

– Я знаю, заткнися!

И в этот момент все услышали звук открывающейся входной двери.

Глава четыре. Взрыв

Послышались шаги.

Ким во все глаза смотрел туда, откуда они доносились. Кто это? Отец? Или тот… третий?

И тут во мраке показался высокий человек. Он вышел на средину зала, стал около грузовичка и посмотрел в разные стороны. К его плечу был прижат дробовик.

– Отец! – вырвалось у Кима.

Мужчина резко повернулся на голос. Включился фонарик, который ослепил стоящих. Но вдруг Ким почувствовал сзади быстрое движение; в ту же секунду молодой человек почувствовал, что его схватила сильная рука. Он чуть не упал назад, но тут же врезался спиной во что-то мягкое, но в то же время – прочное и тяжёлое. Штайр тут же был вырван из его рук, и в следующее мгновение Ким понял, что его крепко прижал к себе Джон, который завладел его оружием.

Молодой человек почувствовал зловонное дыхание здоровяка у себя возле уха и услышал тихий шёпот:

– Ти-и-ише, парниша. Стой смирно и не шевелися. Тогда все останутся живы. – А потом он повысил голос и сказал: – Спокойно, мужик! Тут все свои!

– Кто вы? – выкрикнул отец. – Что вы здесь делаете?

– Мы? – ответил Джон. – Мы обычные путешественники. Мы ехали, ехали и наткнулись на этот завод. Подумали, а что же тут такое есть? Может живые люди, а? Зашли сюда и познакомилися с милым молодым парнишей. Ким, помахай дяде ручкой. – Последние слова Джон насмешливо-издевательским тоном проговорил в ухо Киму.

– Отпусти его! – воскликнул отец.

– Спокойно, мужик! – продолжал здоровяк. – Не делай резких движений, стой, где стоишь, и никто не пострадает. Скажи лучше, где наш приятель?

– Ваш приятель напал на меня! Он пытался меня убить!

После слов отца Ким услышал тихий шёпот Джона: «Твою мать… Всё-таки не удержался…»

– Он пытался тебя убить? – с улыбкой громко переспросил Джон.

– Он прыгнул на меня из кустов с ножом, – сказал отец, – а потом погнался за мной.

– И ты его за это убил?

– Он убил Жмурика! – воскликнул Пухлый. – Халк! Он убил Жмура! Ах ты сука!

– Цыц! – прикрикнул на него Джон. – Стой спокойно, Пухлый, не мельтеши. Эй, братуха! – обратился Джон к отцу Кима. – Так где сейчас наш приятель, а?

Но Пухлый на этот раз не послушался Джона. Он выхватил из-под плаща обрез, резко метнулся в сторону и вскинул оружие, целясь в отца Кима. Видя это, отец попытался спрятаться за грузовиком, но прозвучал выстрел. Отец резко остановился, – выстрел преградил ему путь.

– Э! – заорал Джон. – Пухлый! Тварь! Завали свою пукалку!

– Он убил Жмура!

– Завали, сказал, пукалку, тварь! Э! Мужик! Спакуха, братан! Никто стрелять больше не будет. Этот нервный больше не побеспокоит тебя. Всё хорошо. Спокойно. Твой пацан рядом со мной для моей, так сказать, безопасности. Стой там и опусти оружие.

– Отпусти парня, – сказал отец.

– Не! Не отпущу. Ты слишком… опасный. – Джон тихо засмеялся. – Пока паренёк побудет со мной, а ты скажи нам, где наш друг?

– Он на улице.

– Ты застрелил его?

– У меня дробовик, – сказал отец. – Промахнуться сложно.

– Он убил его, Халк! – возмутился долговязый. – Я же говорил! Он убил Жмура, этсамое! Ты, падла, поплатишься за это…

– Завали хлебальник, Пухлятина! – громко сказал Джон. – Буду говорить я.

– Но он убил…

– Завали, сказал! – заорал Джон. – Заткнися на хер! Э, мужик! – продолжал здоровяк, – давай спокойно всё обсудим. Опусти свой дробовик, а мы потихоньку придём к тебе, ладно, а?

– Ты должен отпустить парня, – твёрдо сказал отец.

– С ним всё будет в порядке, если ты не будешь делать глупости! Так, всё, мы идём к тебе. Спокойно.

И Джон медленно пошёл вперёд, подталкивая Кима сзади. За ними увязался Пухлый. Ким даже на расстоянии слышал шумное дыхание Пухлого, который еле держался, чтобы снова не выстрелить.

Все трое подошли поближе к отцу Кима. Пухлый тут же обошёл его сзади, не переставая целиться в него из своего обреза. Джон Халк крепко держал Кима перед собой, сделав тем самым импровизированный щит из молодого человека. Рыпаться Киму было бесполезно, – одно неосторожное движение, и Джон с лёгкостью сломает ему шею; Ким хорошо это понимал, ведь этот Халк был слишком здоровый и сильный.

Отец Кима теперь был в своеобразном окружении: сзади стоял Пухлый с обрезом, а спереди – Джон Халк. Окружённый попытался как-то изменить ситуацию, но Джон не дал ему сдвинуться с места, сильно прижав заложнику шею, от чего тот застонал.

– Я же сказал, мужик, спакуха, – спокойно проговорил Джон. – Стой там, где стоишь, и всё будет в поряде.

– Что вам надо? – спросил отец.

– Нам? – словно бы удивляясь, переспросил здоровяк. – Да ничего, так сказать, особенного. Эй, Пухлый! Шо нам надо-то? А то вот хозяин спрашивает.

– У них до хрена бензина, Джонни! – ответил Пухлый.

– Та-ак, – протянул Джон. – Бензин. Шо ещё, а? Э, Пухлый! Не молчи.

– Соляра, антифриз, жидкость для ГУРа, аккумуляторы, дистиллированная вода, тормозуха! Та до хрена чего нам надо, Джонни! Ты же всё сам знаешь!

– Э, мужик. Ты слышал его? Нам до хрена, оказывается, чего надо-то. Я знаю, у тебя есть много чего. И, как мне кажется, вы слишком зажралися тут с пацаном. Многовато для двоих-то! Пора делиться. Я тут видел дым из подвала. Сдаётся мне, там огромный генератор. А он жрёт бензина чёрте сколько! Скажи, мужик… как там тебя зовут-то?.. откуда столько всего у вас?

– Меня зовут Фрол, – ответил отец Кима. – И то, что есть у нас, останется у нас. Почему я должен отдавать вам то, что было добыто с таким трудом?

И тут Джон захохотал. Этот смех гремел похлеще, чем раскаты грома на улице. Просмеявшись, он сказал:

– А меня зовут Джон Халк! И я сломаю шею этому мальчишке так же легко, как ты сломал бы соломинку! Я так понимаю, это твой сынуля, да? Эй, парниша, ты сынуля этому… Фролу?

– Не разговаривай с ним, Ким! – вмешался отец.

– Помолчи, мужик! Парень уже взрослый, и сам принимает решения, с кем ему говорить, а с кем нет. – И он снова обратился к Киму. – Так ты сынуля этому Фролу?

– Я его приёмный сын. Он меня подобрал на улице, когда мне было года три, и вырастил.

– М-м-м! – протянул Джон. – Вот значит, как. А скажи мне, парень, откуда у вас столько добра?

Отец Кима сделал резкое движение получше прицеливаясь в Джона, но Джон только улыбнулся и показал глазами на стоявшего сзади Пухлого, потом покачал головой и сказал:

– Эх, я бы тебе не советовал рыпаться, Фрол. Парень такой хлюпик! А ты можешь меня напугать, и я, чего доброго, неосторожно прижму ему шейку. Ты же не хочешь, чтобы он увидел своими глазами свою же спину, а?

Отец Кима понял, что перевес не на его стороне, поэтому немного приопустил дробовик и сказал:

– Хорошо. Вам нужен бензин, жидкости и всё остальное? Пусть твой Пухлый идёт и забирает, раз такое дело.

– И жратва нам нужна тоже, этсамое! – вклинился Пухлый.

– И жратву забирайте! Забирайте и проваливайте отсюда! – повысил голос отец.

– И шо ж так грубо-то, а? – насмешливым тоном сказал Джон. – Дело в том, шо для сборов был предназначен наш товарищ, который по твоей милости сейчас лежит где-то холодный… мёртвый…

– Ты за это ответишь, сволочь, – сквозь зубы прошипел Пухлый. – Это был мой брат, ты, скотина! А ты убил его, тварь! Джонни! Я до смерти хочу размозжить ему его тупую башку!

– Так, Пухлый! Анука убери палец с курка! Быстро, я сказал! Вот та-ак! Хорошо-о. Стрелять будешь только тогда, когда я об этом скажу, понял? У тебя есть сейчас другое занятие, поважнее, чем выпустить ему мозги. Ты слышал? Этот добрый господин жалует нам всё, шо мы захотим. Так иди! Иди собирай. Ты ещё здеся?

– Не, я уже тама, – прохрипел Пухлый, сжимая до белых пальцев свой обрез.

– Иди, – продолжал Джон, – я тут сам разберуся.

– Дак это ж надо ж Мэрс пригонять!

– ТАК ПРИГОНЯЙ! – взорвался Джон. – Или мне его пригнать?! Шо-то до тебя туго всё доходит! Иди за Мэрсом! Бегом!

Пухлый опустил обрез и повернулся лицом к воротам.

Яркая вспышка молнии внезапно озарила всё помещение, и тут же раздался оглушительный гром. Никто не заметил, как небольшая металлическая дверь в воротах распахнулась настежь, и с улицы ворвался какой-то человек.

Всё произошло настолько быстро, что никто даже не успел ничего подумать. Ворвавшийся человек с яростным криком побежал в сторону грузовичка, где стоял отец Кима; на ходу он вырвал обрез из рук изумлённого и ничего не понимающего Пухлого, и тут же начал стрелять куда попало.

Отец Кима прыгнул под днище грузовика. Пухлый отлетел куда-то в сторону. Джон метнулся назад к столу, где они только что сидели. Ким каким-то образом изловчился и вырвался из лап здоровяка; он упал на пол и пополз к большой бухте металлического троса.

Сумасшедший стрелял не переставая. Он поливал свинцом всё вокруг. Посыпались стёкла. Грузовик превратился в изрешечённый остов.

Откуда-то орал Джон, пытаясь перекричать звуки выстрелов.

Наконец, свинцовый душ закончился. Все увидели коренастого мужчину в короткой куртке, в широких джинсах и с перекошенным от ярости лицом. Секунду спустя очередная вспышка молнии осветила всё вокруг. И этой секунды хватило, чтобы увидеть по-настоящему кошмарный вид этого мужчины. Всё его лицо было в крови, куртка разорвана и там, где он стоял, на полу виднелись небольшое лужицы крови.

– Жмур!!! Твою мать!!! – Орал Джон. – Ты что творишь, придурок!!!

– Братуха!!! – подал голос Пухлый. – Ты живой! Едрёна, этсамое… тфу ты… этсамое… матрёна! Живой! Жмур! Брательник! Это ты!

– Забери у него обрез, Пухлый! Забери сейчас же! – кричал Джон.

– Халк! – кричал Пухлый. – Это же ведь это… брательник! Он, этсам… он едрёна-матрёна, на хер, живой! Халк! Он живой!

– Ты слышал меня?! Забери у него обрез, иначе он всех нас перестреляет к чёртовой матери! Забери обрез!

– Жмурик! – Пухлый выполз из-под небольшого верстака и направился к брату. Тот стоял на месте, задыхался и осматривал всё вокруг бешеными глазами.

Когда Пухлый подошёл к нему поближе, Жмурик дёрнулся и наставил на брата оружие.

– Где он? – прохрипел Жмурик. – Где этот хмырь?

– Жмурик, – ласково прощебетал Пухлый. – Отдай мне, пожалуйста мой обрезик.

– Где он?!

– Ты о том мужике?

– Где он?!

– Он… он… он… где-то… Отдай обрезик, Жмуричек.

– Я убью его!

– Хорошо. Только потом… попозже. Не сейчас. Хорошо?

– Я хочу убить его! Я ХОЧУ убить его!

– Хорошо. Ты убьёшь его, только отдай обрезик, Жмуричек.

– Он меня убил! Он выстрелил в меня из дробовика! Я ДОЛЖЕН его убить! Где он?!

При очередной вспышке молнии Пухлый успел хорошо рассмотреть брата. Тот еле держался на ногах. Его тело во многих местах сочилось кровью. На голове висел наполовину оторванный кусок кожи, на котором виднелись короткие волосы. Левое ухо было похоже на кровавое месиво. Его белая рубашка была полностью пропитана кровью. Можно было только гадать, как вообще он остался жив? Он потерял столько крови, что любой другой на его месте уже давно бы корчился в судорогах. Но только не он. Тот, кого звали Жмуриком, стоял, покачиваясь из стороны в сторону, и хрипел при каждом вдохе и выдохе.

Пухлый не знал, что предпринять. Он попытался было протянуть руку к оружию, чтобы забрать у брата обрез, но тот резко дёрнулся и чуть не упал.

– Где он? Я видел, он вошёл сюда! Я хочу его убить. Мне НУЖНО его убить как можно быстрей! Где он?

– Я не знаю… – тихо проговорил Пухлый. Затем повернулся и сказал Джону: – Я не знаю, что делать. Он сейчас сдохнет, Джонни! Что делать, Джонни? Он сдохнет, этсамое!..