Обречённые. Humana error

– А если б это были друзья?

– Если б у бабушки был бы… она была бы дедушкой! Так, пошёл, быстро! – Мужчина кинулся было в сторону, но вдруг резко остановился, повернулся к сыну, который уже успел подойти к воротам, и громко сказал: – Нет, стой! – Парень обернулся. – Стой. Не ходи туда. Ты знаешь, как остановить генератор, я тебе показывал, поэтому иди в бойлерную и останови его, чтобы не гремел и не дымил. Потом быстро затуши огонь в печи, чтобы из трубы не шёл дым… Ну, в общем, ты знаешь всё, что надо сделать… А улицей займусь я. Так будет лучше. Живо марш в бойлерную!

Ким пожал плечами и побежал в подвальное помещение, вход в которое располагался в конце этой половины цеха. Преодолев пятнадцать ступеней, он оказался в подвале, а тем временем, отец выбежал из цеха и стал лихорадочно собирать всё, что могло указывать на обитаемость этого места.

В подвале было сыро и воняло дымом. Огромный генератор гремел так, что его было слышно даже если отойти от цеха на порядочное расстояние, несмотря на то что этот агрегат стоял в трёх метрах ниже уровня земли. Из него торчала железная труба, выходившая на улицу, но сочленения её прохудились, и дым сквозь маленькие дырочки вырывался из неё, наполняя комнату гарью.

Ким отлично помнил, как остановить генератор, снабжавший их дом электричеством, а зимой, ещё и теплом.

Генератор имел пять метров в длину, два в ширину, полтора метра в высоту, и весил несколько тонн. Молодому человеку всегда было интересно, как же его сюда затащили, если никаких ворот здесь не было. Отец говорил, что его сюда поставил кран ещё в то время, когда цех только строился, и только после того, как поставили сюда генератор, положили плиты перекрытия и продолжили строительство. Ким не верил этому, предполагая, что генератор собирали по частям в этом помещении. Отец не спорил, потому что видел и такой вариант.

Проведя все необходимые действия, парень глубоко вздохнул, отчего закашлялся, ведь дым висел в воздухе, словно какой-нибудь туман. Генератор замолк. Отключив на всякий случай рубильник, Ким взбежал по лестнице и отправился к воротам, что вели на улицу. Небольшая дверь в створке ворот была слегка приоткрыта. Высунув голову, парень сразу же увидел отца, который метался из стороны в сторону, «наводя порядок».

Отец тут же заметил его и ткнул пальцем куда-то вверх. Ким машинально задрал голову, но тут же понял – дым из трубы – он забыл потушить огонь в печи. Голова исчезла, дверь захлопнулась, и Ким побежал по лестнице вверх, на второй этаж, где стояла коптильня. В ней отец любил готовить мясо или рыбу.

Забежав на второй ярус, Ким влетел в третью дверь от лестницы. Коптильню отец сделал своим руками из большого сейфа. Сейф стоял в этой комнате ещё со времён «человечества». Скорее всего, им никто не пользовался, потому что он был открыт, когда отец задумал соорудить коптильню.

Парень открыл тяжёлую дверь. Повалил густой дым. Рядом всегда стояло ведро с водой. Ким плеснул в тлеющие угли. Вместо дыма повалил горячий пар.

– Чёрт! – Он отскочил, закрывая лицо руками. – Можно было бы просто закрыть дымовую заслонку и ничего не тушить! А он – «Затуши, затуши!» Перестраховщик. Само бы потухло. И чего он так боится?

Ким бубнил себе под нос, но продолжал обильно поливать раскалённые угли водой.

Наконец, пар исчез. Ким закрыл дымовую заслонку вверху металлического ящика, закрыл дверь, осмотрелся и побежал вниз.

Выбежав на улицу, Ким остановился. Отца не было. Мимолётный холодок прошёл по спине; неужели, опасения отца оправдались – его нашли, схватили и… Но тут молодой человек услышал шелест метлы. Облегчённо вздохнув, он побежал за угол здания, на звук.

Отец плавными и особыми движениями «причёсывал» пыль, покрывающую бетонные плиты. Он тщательно заметал следы, и работа его уже практически подходила к концу. Увидев сына, он кивнул в его сторону, как бы спрашивая, всё ли тот сделал. Сын кивнул в ответ, мол, сделал всё, как ты хотел.

Отец домёл последнюю плиту, на которой ещё виднелись следы от ручной тачки, и знаком показал сыну возвращаться домой.

Когда они вошли, мужчина закрыл дверь на засов и тихо сказал:

– А теперь пойдём на крышу. Забеги ко мне в комнату и возьми бинокль.

Парень молча кивнул, и они вместе поднялись на второй этаж. Отец пошёл дальше по коридору, где был небольшой лестничный марш. Открыл незапертую решётчатую дверь, сваренную из арматуры, и поспешил вверх.

Небольшая кирпичная постройка вывела его на крышу. Отец по-хозяйски, не смог не отметить для себя, что кровля находится не в лучшем состоянии и уже вскоре станет течь; мысленно он дал себе зарок, что надо взять горелку, баллон с пропаном, вынести из подвала кровельный материал и раскатать парочку рулонов, чтобы залатать дыры.

По периметру крыши тянулся невысокий бортик, сложенный из белого кирпича; высотой он был от тридцати до шестидесяти сантиметров, в зависимости от уклонов кровли. В некоторых местах бортик прерывался, что в данном случае могло послужить отличным укрытием, где можно было залечь и, не высовываясь, наблюдать за происходящим внизу.

Мужчина так и сделал: согнувшись, он подбежал к промежутку между бортиками и лёг, выглядывая из-за кирпичной кладки.

Внизу всё было тихо. Цех был довольно-таки высоким, выше, чем все остальные постройки, окружавшие его, поэтому видно было хорошо. С этой стороны здания росло несколько деревьев, среди которых темнела небольшая беседка, что когда-то служила работникам завода курилкой, а по бокам – метрах в тридцати – стояли ещё два цеха.

Мужчина внимательно осматривал окрестности, но ничего не замечал.

Именно в этот момент сзади подкрался Ким. Тронув отца за плечо, парень отдал ему бинокль.

– Спасибо, – поблагодарил отец и приставил бинокль к глазам, настраивая резкость.

– Ну, что? – через некоторое время спросил Ким.

– Отсюда никого не видно. Надо посмотреть во все стороны. Они могут быть, где угодно.

– Но почему ты думаешь, что они придут именно сюда? Завод огромный, и ты правильно сказал, они могут быть, где угодно.

Отец пристально посмотрел в глаза сыну:

– Есть такой паскудный закон. Называется «закон подлости». Понятно? Нам всё равно надо быть начеку. – Он отполз от бортика. – Пойдём на другую сторону. Только наклоняйся, когда будешь подходить к краю крыши. На средине, снизу нас не видно, а когда мы подходим к краю…

– Понял, понял!

Так они осмотрели все стороны, но никого не увидели. Это заняло у них не менее часа, после чего отец сказал:

– Ночью я отправлюсь в дозор, а ты будешь сидеть на крыше и наблюдать.

– Чего?! Куда ты отправишься? В дозор? Но зачем?

– Надо выяснить, одни мы тут или нет.

– Для чего? Мы просто можем сидеть здесь и, если они придут, мы непременно об этом узнаем. Зачем идти куда-то?

Отец медлил с ответом. Ему и самому не хотелось рисковать, но также он понимал, что всё равно не успокоится, пока не поставит все точки над «i». Не найдя более-менее подходящего аргумента, он медленно проговорил:

– Мне надо быть уверенным…

Ким пожал плечами и ничего не ответил, – он знал, что с папой спорить бесполезно. Он, если вобьёт себе в голову какую-нибудь ерунду, так её и отбойным молотком оттуда не выбьешь!

Они покинули крышу и спустились на второй этаж.

Везде была полнейшая тишина, даже птицы улетели куда-то. Но так бывало и раньше, особенно перед грозой. Ким, кстати, находясь на крыше, видел на небе синие тучи, что скапливались над горизонтом; наверняка ночью будет ливень. А отец собрался идти чёрте куда! Надо ли ему это? Но Ким не спорил. Его беспокоили только две вещи: то, что отец будет рисковать собой, неизвестно для чего, и то, что ему – Киму – придётся провести эту ночь на крыше. Под дождём. Ещё одна «неудобная» ночь. А так хотелось забраться под одеяло, скрутиться калачиком и хорошенько выспаться. Парень даже жалел, что рассказал отцу про тех людей. Теперь из-за этого надо торчать на крыше всю ночь. Но ничего не поделаешь, – отец сказал, значит, надо делать. Ким, несмотря на то что иногда позволял себе поприкалываться над папой, на самом деле его очень уважал и ценил. Он понимал, что этот мужчина единственный, кто у него есть. И вдобавок, этот мужчина его спас от смерти и вырастил. Только за это уже стоит его ценить.

После того, как они спустились с крыши, уже было около двух часов дня. Весь оставшийся день отец был беспокойным; он всё время подбегал к окнам и высматривал, что твориться на улице. Иногда он поднимался на крышу с биноклем, постоянно прислушивался. Всё было тихо. Но отец не переставал беспокоиться.

Ким не раз за этот день говорил ему, что беспокоится не о чем, ну, или хотя бы, слишком рано, ведь ничего не произошло. Но на отца это не действовало.

– У меня какое-то странное предчувствие, – говорил он.

После того, как отец в очередной раз спустился с крыши, Ким сказал:

– Отец…

– Не назыв…

– Хорошо, хорошо! Пап! Ты это… может, сейчас пойдёшь что ли?

– Куда?

– В свой дозор. Посмотри на улицу. Потемнело. Тучи. Ветер поднимается. Может, ну его, этот дозор, а? Ночью будет ливень. Иди сейчас, если тебе так уж надо.

– Сейчас светло, и я как на ладони. Если и есть там кто-то, то меня непременно заметят. Нет. Это надо делать ночью.

Ким стоял и молча смотрел в пол. Отец знал повадки своего приёмного сына – Ким нервничает, он боится, чувствует что-то нехорошее…

Отец подошёл к молодому человеку.

– Что случилось? – тихо спросил он.

– Я…

Ким снова замолчал.

– Ты переживаешь за меня?

Парень пожал плечами:

– Просто… Этой ночью я опять видел сон… Я не хотел тебе этого говорить… я знаю, что ты о них думаешь… о моих снах.

– Ты опять видел тот сон?!

– Да.

– И кто в нём был на этот раз? – с опаской спросил отец.

Ким всю свою жизнь периодически видел один и тот же сон. Пустая улица. По бокам многоэтажки. По дороге идёт маленький ребёнок и плачет. Он постоянно роняет свою соску, но поднимает её и суёт обратно в рот. Этим ребёнком был сам Ким. Это всё, что он помнил из своего детства. Каждый раз сон повторялся до мельчайших подробностей. Но зато его концовка всегда менялась. Мальчик останавливался, внезапно поднимался ветер, закручивая в небольшом вихре всякий мусор, а потом ребёнок замечал что-то в подвале многоэтажки. Иногда там была тень, иногда цветок, иногда чьи-то глаза. Этой ночью он тоже видел чьи-то глаза, но он никогда не слышал рыка. Какой-то зверь смотрел на него из мрака и рычал. Хищные глаза светились яростью, а в самом конце сна из темноты подвала показалась оскаленная пасть: острые, длинные зубы были покрыты кровью. Ким отчётливо помнил эти зубы, и также отчётливо помнил хриплое рычание.

Отец интерпретировал сновидения сына по-разному: если приснился цветок в подвале, значит, случится что-то хорошее, если, что-то страшное, значит, плохое. Ким не хотел верить в эту «чушь», но также не мог не замечать, что его сны действительно были пророческими, и это не раз подтверждалось фактами.

Летом прошлого года ему приснилось, что из подвала выбежала крыса. Вечером того же дня откуда ни возьмись действительно набежали крысы, ещё до захода солнца. Странное поведение млекопитающих не могло не удивлять: почему вдруг крысы решили покинуть свои убежища в светлое время суток? Ответ был довольно-таки прост: оказалось, что в одном из корпусов произошло возгорание; там когда-то была контора, и помещения были завалены бумагой, которую сквозь разбитые окна разбросал ветер. На полу валялись разбитые бутылки. Была невыносимая жара, солнце палило, как сумасшедшее, и стеклянные осколки, по-видимому, послужили отличными линзами. От этого и произошёл пожар.

Факт оставался фактом – Ким во сне видел крысу, и крысы действительно прибежали, спасаясь от огня.

Каждый его сон имел реальные отголоски, что происходили на самом деле, и не обращать внимания на сны было сложновато, особенно если снилось что-то нехорошее.

На этот раз во сне он явственно видел окровавленную пасть. Потом днём он услышал тех людей. Теперь отец беспокоится… собирается ночью идти «в дозор».

Киму очень не хотелось, чтобы он шёл туда.

Поэтому он тихо ответил на вопрос отца:

– Из подвала на меня смотрели светящиеся глаза, а потом я услышал рык… а потом на меня двинулась оскаленная пасть. Зубы были покрыты кровью.

– Что…

– Да. Пап. Может, не пойдёшь, а?

Отец помолчал немного, собираясь с мыслями, и ответил:

– Окровавленные зубы во сне… Это к смерти.

У Кима сдавило горло.

– Ты не должен туда идти! – сказал молодой человек.

Глава три. Гроза

На крыше было холодно. Пронизывающий ветер метался, как сумасшедший, гнул деревья, раскидывал всяческий мусор и выл в старых зданиях сквозь разбитые окна. Крупные капли дождя, словно бомбы, падали с неба и разбивались, окропляя влагой всё вокруг. Ещё немного, и начнётся ливень. Отвратительная погода. Не летняя.

Ким сидел на крыше возле кирпичного бортика закутанный в старый брезентовый плащ. Под плащом был спрятан его верный Штайр.

Сердце молодого человека учащённо билось, и совсем не из-за того, что он бегом бежал по лестнице, поднимаясь на крышу. Он боялся за отца.

Вот, зачем, думал Ким, для чего он попёрся неизвестно куда?! Почему нельзя было просто устроить засаду здесь, дома? И что самое удивительное, отца не остановил даже рассказ сына про виденный им сон. Хотя к снам Кима отец, как правило, относился довольно-таки серьёзно.

Но не в этот раз.

Осознание, что где-то поблизости находятся люди, заставило его плюнуть на все предрассудки и пойти, как он выразился – «в дозор». Единственным «послаблением» плана отца стало то, что он не пошёл где-то ходить, как думал раньше, а решил подняться на высоченную трубу, где у самой вершины была небольшая металлическая площадка, засесть там с биноклем и следить.

Бинокль был обыкновенным – без функции ночного виденья, поэтому отец предусмотрительно захватил с собой свою Сайгу-12К с прицепленной на стволе оптикой, позволяющей видеть ночью. Дробовик, конечно же, не имел никакого смысла, если сидеть с ним на такой высоте, ведь дальность стрельбы его была невелика – такое оружие было предназначено для ближнего боя или для охоты из укрытия. Но мужчина взял его только лишь из-за хорошей «ночной» оптики. К тому же, если он кого-нибудь заметит, и этот кто-то решит напасть на его дом, то отец сразу же спустится со своей «высоты» и, подкравшись, нападёт на обидчиков.

Киму было приказано сидеть на крыше и смотреть во все стороны. Молодой человек изредка косился на ту трубу, где сидел отец, и пытался увидеть знакомый силуэт. Но дело было ночью, – ничего не видно – к тому же, небо было устлано толстым слоем туч, закрывающим звёзды и луну.

Обойдя крышу несколько раз, Ким вытащил из-под плаща Штайр и взглянул в оптический прицел. Ночная оптика высветила деревья, кусты, здания, дорожки, плиты, нагромождения металлического хлама… и больше ничего. Ни одного живого существа. Ким перевёл прицел на верх трубы. Маленькая тень еле-еле шевельнулась и застыла. Это был отец.

Внезапно хлынул ливень. Сверкнула беззвучная молния, озарившая на долю секунды всё вокруг. Немного погодя послышался гром.

Где-то вдалеке небо постоянно озарялось молниями; их отсветы, словно ярчайшие прожекторы, высвечивали несущиеся тучи.

Ещё одна молния – уже совсем близко; казалось бы, она сверкнула прямо над головой.

В этот момент Ким внимательно смотрел вниз, спрятав Штайр под плащ. Той доли секунды что светила молния, хватило, чтобы молодой человек заметил странное движение среди деревьев. Он тут же вытащил Штайр и приник глазом к оптике.

Внизу росли два тополя, похожие на свечки. Их кроны переплетались вверху, потому что стволы были на очень близком расстоянии друг от друга. Чуть ближе к корпусу, где жил Ким с отцом, росли высокие кусты. Киму показалось в свете молнии, что он видит, как кто-то пробежался от деревьев к кустам. Ночная оптика давала возможность хорошенько всё рассмотреть.

Но прошла минута, а никакого движения не было.

Показалось, с облегчением подумал Ким. Он опустил оружие и стал внимательно всматриваться в темнеющие здания.

Снова сверкнула молния; практически сразу прогремел гром.

Гроза уже была над головой. Киму почему-то стало страшно. Когда-то отец рассказывал, что на его глазах такая же молния расколола напополам целое дерево. Страшно подумать, что молния могла сделать с маленьким человечком, притаившимся на крыше! Ким представил, что в него бьёт молния, и он разлетается на куски.

«Окровавленные зубы во сне… к смерти…»

От этого воспоминания Кима передёрнуло; сердце защемило, и в горле разбух противный ком.

Какое-то странное предчувствие. Предчувствие беды. Неотвратимой. Безжалостной и неминуемой…

Снова молния. Оглушительный гром.

Киму не давали покоя те кусты.

«Там кто-то прячется!»

Но он успокаивал себя, твердя, что это ему только показалось, что там на самом деле никого нет. Но, несмотря на это, он снова выхватил Штайр из-под плаща и приник к оптическому прицелу.

На этот раз молния светилась почти три секунды. Одновременно с ней раздался пушечный удар грома. Ким чуть было не выронил Штайр.

Находиться на крыше стало очень опасно. Но ещё более опасным было нахождение на огромной заводской трубе, где сидел отец. Эта труба запросто могла сработать как громоотвод, притянув к себе молнию.

«Чем он думает, это папа Фрол? – возмущался Ким. – Вроде здоровый, умный мужик, а сидит там, на трубе в такую грозу!»

Ливень был настолько сильным, что не спасал даже брезентовый плащ. Ким совсем промок. Холодный ветер обжигал тело, к которому прилипла противная и мокрая одежда.

Стоит ли и дальше продолжать сидеть на крыше?

Ким решил, что не стоит. Ну, кто будет шастать по улице в такую погоду? Если и были где-то там люди, то они, наверняка, сидят сейчас где-нибудь в укрытии и ждут утра.

«Вот и мне пора валить отсюда на фиг!», – резюмировал Ким, и, спрятав Штайр под плащ, встал на ноги.

Очередная вспышка молнии заставила его пригнуться. Но краем глаза Ким заметил движение внизу.

– Не может быть… – прошептал он и приник к кирпичному бортику, всматриваясь вниз.

Ещё одна молния озарила всё вокруг; на какое-то мгновение стало светло, как днём. И в это мгновение Ким увидел внизу маленький силуэт. Согнувшаяся тень бежала от кустов на задних конечностях!

– Это человек! Это не может быть зверь!

Ким снова достал Штайр и перегнулся через бортик, ища прицелом незнакомца.

И он нашёл его! Это был высокий, крупный мужчина, закутанный в длинный плащ. На голове его была надета шляпа с полями (можно было только гадать, как она с него не слетает при таком ветре). В руках у мужчины было что-то узкое и длинное. Оружие? Палка? Лом? Монтировка? Сказать было трудно.

Незнакомец подбежал к зданию и спрятался под небольшим навесом.

Ким уже не видел его. Мужчина находился прямо под ним, но его скрывал навес, выступающий из здания. Молодой человек знал, что под навесом была дверь, через которую можно было попасть внутрь. Но отец благоразумно запер её изнутри на железный засов. Значит, гость не попадёт этим путём в помещение. Но оставались слабые места у этой крепости – окна. Они находились на высоте полтора метра, и преодолеть их мог даже ребёнок. Разбить стекло было делом нехитрым, и Ким стал очень беспокоиться насчёт этого. Тот человек не просто так спрятался под навесом; его цель – попасть внутрь. Сейчас, как думал Ким, он стоит перед металлической дверью и дёргает её в тщетной попытке открыть. Когда он поймёт, что дверь не поддаётся, он станет искать другие пути.

И Ким не ошибся. Ночная оптика высветила мужчину, который выбежал из-под козырька и подбежал к первому окну. В его руках всё ещё была та «палка», которую видел Ким. Он размахнулся и с силой ударил в стекло. В это время прогремел гром, в котором потонули все прочие звуки.

«Вот оно!.. Штурм начался… – подумал Ким. – Надо срочно что-то делать!»

Он тут же побежал к невысокому строению на крыше, где находилась лестница.

Захлопнув за собой деревянную дверь, он помчался по лестнице вниз. Добежал до сваренной из арматуры решётки и остановился, прислушиваясь.

Пока, всё было тихо.

Парень приоткрыл скрипучую решётку и буквально вылез в коридор, чтобы не создавать лишнего шума.

Он был уверен в том, что незнакомец уже проник в здание. Но где он: в цеху со старыми станками? В гараже? В подвале? А может, уже на втором ярусе?!

Он запросто мог идти по тому же коридору, по какому крался Ким. Ким остановился и ещё раз прислушался.

Снаружи сверкали яростные молнии, и гремел гром. Стихия бушевала, и от этого становилось ещё страшнее. Молодой человек – один в этом большом здании, а где-то там, ходит здоровенный мужик с какой-то «палкой» в руке.

Ким проверил Штайр: предохранитель снят, патроны на месте, запасной магазин в кармане, лазерный целеуказатель отключён, чтобы не привлекать внимания красной точкой. Рогатка на месте. Ким отстегнул кнопку кармана с пульками для рогатки на всякий случай, чтобы побыстрее можно было запустить туда руку. Проверил нож – на поясе – отлично. Можно идти дальше.

Приставив приклад к плечу, как учил его отец, он мелкими шагами стал двигаться вперёд, поворачивая оружие в те стороны, куда смотрели его глаза.

Это было гораздо страшнее обычной охоты. Молодой человек хорошо помнил слова отца о том, что человек – самое опасное животное, наделённое разумом. Животное следует инстинктам, поэтому оно предсказуемо, а вот человек может поступить как угодно.

Что на уме у того мужика? Он друг или враг? Может, он сейчас также боится, как и Ким?

Это следует выяснить. Но выяснять надо так, чтобы тот человек его не засёк. Значит, нельзя производить даже малейшего шума, действовать хладнокровно и выверено, как учил отец.

И Ким медленно крался дальше, прижавшись к стене.

Вскоре он добрался до балкона, откуда был виден первый этаж. Высовываться он не стал; он лёг на пол и пополз поближе к краю, постоянно ища глазами непрошеного гостя.

Внизу не было видно никого. Всё было тихо, если не считать бурю на улице.

Ким лежал, опасаясь подползать к краю балкона.

Незнакомец мог быть, где угодно.

Но вдруг какой-то шорох привлёк внимание парня. Сердце сжалось, – шорох раздавался где-то совсем близко… сбоку!

Ким резко повернул голову влево.

– Е-е-е-дрёна-матрё-о-о-на!!!

Эта фраза раздалась сзади и заглушила даже раскат грома; она взорвалась, как бомба.

Ким моментально перевернулся на спину. В шагах пяти от него стоял человек. Ким не узнал его, – это был совершенно не тот мужчина с «палкой». Длинный, худой, на голове старая бейсболка с коротким козырьком. В одной руке он держал обрез, а в другой лепёшку… Эту лепёшку жарил отец только сегодня утром!..

– Так вот, кто обитает в этом замке! – насмешливо воскликнул человек, и тут же повысив голос почти до крика, прогорланил: – Эй! Джон Халк! Ты только посмотри, кого я нашёл! Эй! Джонни! Ты где, этсамое? – Затем он перевёл взгляд на Кима и уже нормальным голосом проговорил: – Здорова, начальник! Как же давно я не видел, этсамое, людей! Едрёна-матрёна! Ты кто такой, пацан? Это ты живёшь тут и жаришь такие вкусные лепёшки, а? А я, этсамое, вот захожу сюда, поднимаюсь, и что я вижу? Застеленная кроватка, этсамое, стульчики, столики, микроволновочки, печечка, холодильничек… и лепёшечки на тарелочке в красивой хлебнице! Вот это да, думаю я, этсамое! Едрёна-матрёна! Думаю, а кто это тут живёт? Не красна ли девица часом? А оказывается, тут добрый молодец! А лепёшка-то вкусна, этсамое, ей-богу! Как тебя зовут-то, парниша?

Ким уже успел встать на ноги. Он выставил впереди себя Штайр и слушал, как незнакомец разглагольствует насмешливым тоном. Незнакомец и глазом не повёл, когда на него направилось дуло винтовки; он, казалось, его совсем не замечал, и продолжал жевать лепёшку и лыбиться из-под нависающих на верхней губе усов.

Ким молчал. Мужчина впихнул в рот последний кусок лепёшки, вытер руки о свой плащ и, продолжая жевать, с набитым ртом крикнул в пустоту:

– Халк! Эй, Халк! Чёрт тебя дери, этсамое! Едрёна-матрёна, ты где, а?!

Внизу послышались шаги, которые гулким эхом раздавались по всему помещению. Ким обернулся и увидел того мужчину с «палкой».

– Ты шо разорался, придурок?! – И тут он заметил Кима. – Ах ты, хрень стоеросовая! Вот он! Я же говорил, что он здеся! – Мужчина пошёл по лестнице вверх. В его руке оказалась большая монтировка не менее полутора метра длиной. В его огромной лапище эта железная «палка» смотрелась как соломинка, которую он нёс, даже не напрягаясь. Мужчина был очень мощным и крупным. Ким узнал его голос – это он кричал там, в деревне, что пора уходить. И теперь этот здоровяк шёл по лестнице вверх, отрезая Киму путь к отступлению.