Полная версия:
Бетонная Луна. Вселенная Единения. Том 1
Статику нарушают полицейские.
Пинок по двери.
В воздух поднимается пыль.
Райнхольд с заложником резко отходит от окна и поворачивается на звук.
– Полиция!
– Руки за голову!
– На колени!
Райнхольд лишь смеется и с силой давит дулом в висок парню.
– Бросай оружие!
– Вертолет…
– Сдавайся! Ты окружен!
– Вертолет!!!
Грубая игра с Райнхольдом не проходит.
* * *
Когда внутри склада раздались крики, а Райнхольд отошел от окна, прервав свою речь на полуслове, я обрадовался, сразу почувствовав облегчение: вот и развязка. Смертей больше не будет. Сегодня этот монстр принес много незаслуженной боли всем тем людям. Но эта история для них вот-вот станет прошлым. Очередной травмой, с которой, возможно, не каждый справится.
Я спешно направился к перекрестку, где ожидали развития событий комиссар и остальные. Оказалось, они уже шли ко мне навстречу, и мы пересеклись на середине пути.
Комиссар взволнованно посмотрел на меня:
– Клос, ты куда? Они уже внутри! Нужно держаться рядом, может потребоваться помощь.
– Комиссар, что с Корблом? Где он? Райнхольд сказал, что это его сообщник.
– Черт! – Энгель посмотрел по сторонам, пытаясь найти Корбла. – Совсем забыл про этого говнюка… Ладно, все в порядке, в любом случае за ним приглядывают. Я заеду к нему домой на обратном пути. Безусловно, нам следует доказать или опровергнуть его причастность к этому делу. Попрошу у Оракула ордер на обыск квартиры. Мало ли чего мы там найдем…
– А что с Куно и Томасом?
– Их развезли по больницам. Держатся. Наверное, не скоро мы их увидим… Бедняги… я им так сочувствую.
Энгель задумчиво посмотрел на часы.
– Что-то парни медлят.
* * *
Между тем обстановка на складе пока не изменилась. Время замерло на напряженной паузе. Развязка, казалась совсем близкой, но какой она будет – не мог предсказать никто.
– Вертолет уже в пути, – прозвучало из рации. – Встречайте.
– Принято.
Один из полицейских, с разрешения Райнхольда, подошел к телам заложников и пощупал пульс каждого. По растекшейся луже крови было понятно, что шансов у них нет, но когда полицейский добрался до лежащей без сознания девочки, то едва смог сдержать радостный возглас. Пульс прощупывался. Более того, она даже не была ранена!
– Мы забираем тела, – сухо сообщил он Райнхольду, стараясь не выдать своего удивления.
– Делайте с ними что хотите, – ответил преступник.
Буквально через пару минут в здание вошли врачи с нацепленными поверх белых халатов бронежилетами и, погрузив тела на носилки, поспешно покинули опасное место.
«Они спасут девочку! – верил полицейский, обнаруживший, что она жива. Спасут…» – повторял он про себя.
* * *
События стремительно последовали одно за другим; а ведь еще недавно мы просто стояли на месте в томительном ожидании.
С каждой секундой все отчетливее слышался шум, создаваемый вращающимся пропеллером: со стороны реки, рассекая воздух лопастями, к нам быстро приближался вертолет. Зависнув над складом, он аккуратно опустился на крышу, подняв в воздух осевшую там пыль.
– А вы не такие тупые, как я предполагал, свиньи, – закричал Райнхольд. – Хоть что-то сделали правильно. Пусть пилот не глушит двигатель, – приказал он, победно улыбнувшись.
Все внимание было обращено на вертолет, и никто не заметил, как Куно Вернер подкрался к соседнему складу. Сильный ветер развевал бинты, обмотанные вокруг его ноги и плеча. Шаркающей походкой он направился внутрь.
* * *
– Я поднимусь наверх! Она пойдет со мной, – стараясь перекричать шум вертушки, предупредил Райнхольд, указывая на беременную. Девушка в слезах всхлипнула. – Ко мне, живо! Остальных можете забирать, свиньи.
Он толкнул в сторону полицейских заложника, в то же время крепко прижимая к себе девушку.
Несколько полицейских повели выживших заложников из здания склада, другие остались в комнате. На Райнхольда по-прежнему были направлены пистолеты, но его это не пугало.
Со стороны казалось, что служители закона принимают сложнейшее в их жизни решение: может, убить его, пожертвовав девушкой, что предотвратит последующие жертвы и преступления, которые может совершить этот больной ублюдок? Или же отпустить, сохранив жизнь девушке, но позволив ему убивать дальше?
Преступник, прикрываясь заложницей, маленькими шажками направился к двери.
* * *
В сжатом потном кулаке комиссара Энгеля бешено завибрировал телефон.
– Комиссар! Это доктор Браун. Прошу прощения, но вынужден сообщить, что твой сотрудник, Куно Вернер сбежал из машины скорой помощи!
– Что?! – Энгель так сильно сдавил телефон, что тот затрещал.
– Около десяти минут назад…
– Черт! Как это произошло?! Где он?!
* * *
К оглушающему шуму вращающегося пропеллера добавились новые звуки: несколько гражданских автомобилей подъехали прямо к зданию склада, заблокировав полицейских. Словно рой насекомых, из них тут же повылазили журналисты, корреспонденты и прочие представители СМИ. Как же не вовремя…
– Этого еще не хватало! – воскликнул Энгель. – Кто их сюда пропустил? У нас же все перекрыто! Уволю нахрен!
Рядом с моей машиной, небрежно припарковался красный седан, чуть не стукнув мне задний бампер. Оттуда вышла невысокая привлекательная молодая девушка с карими глазами и русыми волосами по плечи. На ней была короткая юбка и белая кофточка; погода девушку ни капли не смущала. Она быстро посмотрела по сторонам и, остановив взгляд на мне, направилась прямо сюда.
– Белинда Шефер, издание «Гештальт», – представилась девушка еще издалека.
Ее фамилия и лицо были мне очень знакомы. Где я мог ее раньше видеть…
– Детектив Клос Хайнеманн, – кивнул я в ответ.
– Мы можем отойти? Я хотела бы задать пару вопросов.
Я описал события в нескольких фразах. Комиссар все это время поглядывал на нас и нервно курил. Он знал, что кто-то сливает слишком много информации журналистам и ему это, конечно же, не нравилось.
Наш диалог довольно быстро закончился. Небо затянули тучи, и снова пошел проливной дождь. А где-то неподалеку сверкнула молния.
Началась гроза.
* * *
Хромая, превозмогая боль, Куно поднялся на второй этаж. Всего одна лестница отделяла его от мести. Он остановился, чтобы отдышаться и, посмотрел по сторонам. Как будто с глаз спала пелена – Куно только сейчас заметил, что кругом – куда ни глянь – была разложена взрывчатка. Словно лианы, провода свисали с перил откуда-то сверху и уходили вниз, на каждый этаж. На лестничной площадке стояла бочка, к которой также тянулись провода.
– Да что этот мудак задумал? – сквозь зубы прошептал Куно и, собравшись с силами, пошел дальше. Подниматься по лестнице было чрезвычайно трудно, но месть придавала сил.
Наконец, перед его глазами предстала приоткрытая дверь, из которой доносился грубый голос Райнхольда. На первом этаже послышался какой-то шум, после чего снаружи донеслись крики и хлопки в ладоши.
Куно взревел. Он достал из кобуры пистолет и резким движением распахнул дверь. Прямо у входа стояли полицейские, в нескольких шагах от них – преступник, прикрывающийся заложницей. Картинка в глазах Куно вдруг начала расплываться. Он наставил на Райнхольда пистолет и, покачивая головой, сказал:
– Мра-а-азь…
Из глаз его потекли слезы – второй раз за день.
Полицейские обернулись, в голос крикнули:
– Нет!
Лицо Райнхольда скривилось, обнажив ряд желтых зубов.
Прозвучал выстрел.
Пуля вылетела из дула пистолета и пролетела мимо Райнхольда, слегка зацепив его руку. Только сейчас Куно заметил, что толстый черный провод, змеей растянутый по полу, скрывается у преступника в рукаве. Райнхольд выкрикнул что-то неразборчивое, затем ударил себя в грудь кулаком.
Последней картинкой перед лицом Куно навсегда осталась ухмыляющаяся рожа этого ублюдка.
Раздался чудовищный взрыв, мгновенно унесший жизни всех, кто находился внутри.
* * *
Я инстинктивно выставил локоть, закрывая лицо рукой от летящих во все стороны обломков кирпичей, осколков стекла и тонны пыли.
Взрыв произошел неожиданно. Полицейские едва успели вывести часть заложников, кто-то оставался внутри и вдруг…
Мне повезло, что я говорил с Белиндой и поэтому был не в эпицентре взрыва. Но даже здесь было опасно находиться! В нескольких шагах от меня, с неба посыпались обломки здания и горящие куски взорвавшегося вертолета, один из которых придавил какого-то бедолагу журналиста. С безумными криками все бросились в разные стороны, подальше от склада. Дождь заливал горящую землю, которая тут же покрывалась слоем пара.
Громко сигналя, с перекрестка тут же примчались пожарные машины. С трудом пробравшись поближе к горящим остаткам склада, несколько смелых мужчин, преодолевая страх перед возможными повторными детонациями, принялись поливать это место водой и пеной.
Рядом со мной пробежал комиссар, он крикнул:
– Клос… домой! Прямо сейчас. Это приказ!
Я и сам был рад убраться отсюда подальше.
Чего не скажешь о некоторых особо назойливых журналистах, которые словно стервятники пытались окружить нескольких полицейских, в том числе и меня. Как будто я здесь шел по красной дорожке за премией, а они обладали бессмертием. Что ж, не всем свойственен инстинкт самосохранения.
Отмахнувшись от них, я добрался до своего автомобиля. Он не пострадал, но весь покрылся слоем пыли.
Та журналистка, Белинда, еще не уехала – краем глаза я заметил, что она тоже спешит к своей машине.
Я завел двигатель и, резко сдав назад, стараясь не зацепить красный седан, поехал домой.
* * *
Ганс стоял неподалеку от одного из перекрестков, где еще с начала операции по освобождению заложников собралась в ожидании полиция. Один из присутствующих в здании сослуживцев сообщил по рации, что дочь Куно Вернера жива.
Не сдерживая улыбки, Ганс достал из кармана свой телефон и сделал вызов. Он хотел обрадовать бывшего напарника новостью о том, что Франциска жива. Что он еще увидит любимую доченьку. Что она будет с ним, и все будет хорошо…
Ганс чувствовал какую-то вину за случившееся… И он очень хотел это исправить. Полицейский стоял возле перекрестка и смотрел вдаль, туда, куда скорая помощь совсем недавно увезла Куно. Стоял и так по-доброму, но в то же время печально, улыбался. И как будто едва сдерживал слезы.
А потом где-то за его спиной раздался взрыв.
В телефоне были слышны лишь гудки…
II
Районы
Октябрь, 2067 годГлубокий кризис изменил весь мир. По уровню технического прогресса все вокруг, казалось бы, замерло примерно на уровне какого-нибудь 2022 года. Войны на Африканском континенте и на Ближнем Востоке, пандемия COVID-19, череда войн в Европе, Азии, убийство в Белом доме, наконец, применение ядерного оружия – все это привело к формированию трех конкурирующих за мировое лидерство союзов.
В 2047 году в результате серьезных глобальных противоречий и кровопролитных конфликтов многие страны объединенной Европы, а также Канада, Мексика, Австралия, Новая Зеландия и ряд других пожертвовали своей независимостью, интегрировав в союзное государство под властью США и объявив на своих территориях Новый Закон. Молодое объединение стало именовать себя Трансатлантическим союзом наций (ТАСН), тем самым показав свой выход за границы Американского континента.
Другой союз – Евразийский, включал в себя Россию, Казахстан и Белоруссию. Он был тесно связан с Китаем, Индией, Северной Кореей, а затем, по итогам череды гражданских войн, и с некоторыми государствами Африки и Ближнего Востока, образующими Арабский союз.
Мы знали совсем немного о том, что происходило за пределами ТАСН: интернет там был жестко цензурирован, а границы давно закрыты. Отношения сформировавшихся полюсов мира, как уже неоднократно бывало в истории, находились в состоянии холодной войны, периодически переходя в «горячую фазу».
Некоторые государства, оставшиеся независимыми, старались не поддерживать ту или иную сторону, сохраняя нейтралитет. Другие же дружили с теми, с кем было выгодно в текущем моменте.
Десятилетиями Европе предрекали участие в Третьей мировой (ядерной) войне; напряжение нарастало с каждым днем. Но шло время, а война так и оставалась только на наших улицах – война возрастающей преступности против общества.
Все важные органы управления и власти заняли бюрократы – так называемые Оракулы – назначенные лидерами Трансатлантического союза наций. Происходила стремительная американизация европейского общества. Унификация законов, различных институтов, культурных аспектов и прочего требовала огромных денежных вливаний. Приоритеты в бюджетной политике были расставлены таким образом, что на европейской территории ощущался сильный недостаток средств для финансирования полиции. Как следствие – массовые сокращения, которые привели к небывалому росту криминала. Это происходило повсюду, хотя, говоря об этом, люди всегда добавляли: «Кроме Старой Америки».
Когда-то Европа-мама породила Америку, теперь детище подросло, вернулось и поимело свою глупую мамашу.
Противостоять криминальному разрушению Европы уже несколько лет пыталась тайная организация «Лига Правосудия». О ней практически ничего не было известно – лишь слухи гуляли в обществе. Некоторые даже полагали, что Лига – это всего лишь миф.
Розенберг стал очень ярким примером результатов процесса становления Нового Порядка в Европе. Если до Единения город практически остановился в своем развитии, но был при этом спокойным, безопасным и очень красивым, то после объединения, всего за какую-то пару десятков лет, благодаря массовому строительству он разросся на целый район. Душу свою он продал неоновому Дьяволу.
Место, в котором мы сейчас находимся, называется Рок-Порт, он же – Старый Розенберг. Это самый большой по площади район, расположенный в котловине на правом берегу реки Эльбы. Сейчас я в самой заднице Рок-Порта – промышленной зоне. Кругом, куда ни посмотри – одни заводы и склады, покрытые толстым слоем пыли и паутиной.
Ближе к мосту, ведущему на левый берег, находились трущобы. Эти кварталы как муравейник были усеяны старым многоквартирным жильем, доступным самым бедным слоям общества. В некоторых окнах горел тусклый свет, за занавесками перемещались силуэты людей. Но даже это место могло показаться райским уголком, если сравнивать его с резервациями беженцев, что располагались дальше по дороге. Никому не захотелось бы оказаться там ни днем, ни тем более ночью.
Крайне низкое качество жизни в Рок-Порте закономерно привело к тому, что в этом районе был самый высокий уровень преступности. Разбои здесь совершались днем и ночью: на улицах, в домах, в подвалах, на крышах – повсюду! Река удобрялась трупами – каждый день.
Сотни нераскрытых убийств. Пропажи людей. Ранения. Изнасилования. Грабежи.
Грязный воздух, грязные улицы, грязные души. Все это сконцентрировалось здесь.
Именно с Рок-Порта началась история города. Он был основан шахтерами более двухсот лет назад, в 1856 году, если я не ошибаюсь. Изначально это был маленький рабочий поселок у подножья Эльбских Песчаниковых гор. Среди коренных жителей ходила легенда о том, что одна из шахт обрушилась, похоронив десятки горняков, а какая-то их часть сошла с ума от увиденного.
Поселок назвали Розенбергом из-за ярко-красных закатов, которые здесь часто можно было наблюдать. Незадолго до Первпой мировой войны Розенберг постепенно стал расширяться – был построен первый завод, разрослась жилая зона. Во время Первой мировой началось освоение левого берега. Здания росли как грибы после дождя, появлялись новые районы.
Я уже почти подъехал к ближайшему мосту на левый берег – в Западный Розенберг. Впереди сквозь туманную дымку виднелся силуэт-призрак некогда шикарного тридцатиэтажного здания казино «Хорбиндроу»: оно стояло на въезде в Рок-Порт, на самом берегу. Еще до установления Нового Порядка его распорядился построить бывший бургомистр города, Сиджи Мюллер – это была отчаянная попытка прорыва к развитию городской экономики за счет налоговых поступлений. Ничего не вышло. С тех пор казино сменило несколько хозяев, а затем и вовсе закрылось.
Вот и мост – сравнительно короткий, но высокий, с величественной красной аркой и многоуровневой развязкой, ведущей во все районы левого берега. Горят фонари, освещая гладкую дорогу. В зеркале заднего вида отражается опасный район. А впереди – лишь мнимая безопасность.
Слева от моста, прямо на берегу реки, стояла местная тюрьма «Хэвердрук». А справа, в пятидесяти километрах от города, расположилась теплоэлектростанция.
Кстати, неподалеку от ТЭС находилось самое знаменитое место нашей окрестности – маленький город-призрак Амуршайд. Некогда красивый город-спутник, заброшенный еще в 1943 году.
Я проехал мост и оказался в Даунтауне. Это был самый маленький район, к тому же нежилой. Центр деловой активности города: высокие небоскребы с офисами, филиалы всемирных компаний, биржа… Возможно, кто-то полагал, что хотя бы тут можно вздохнуть спокойно, но это далеко не так. Вероятность получить пулю в лоб за пухлый бумажник, даже несмотря на обилие камер наружного наблюдения и регулярные полицейские патрули была далеко не призрачной. Даунтаун считался безопасным лишь в сравнении с тем же Рок-Портом. Не зря говорят: все познается в сравнении.
Не знаю, было ли так всегда, но сейчас единственную ценность для человека представляют деньги. Мы живем в обществе, где правят не люди, а проклятые бумажки, пахнущие их вонючими, жадными руками.
В Даунтауне сходились все ветки метро. Если посмотреть на план города, то можно заметить, как сильно он был вытянут вдоль берега реки – особенно его левобережная часть. Поэтому серьезные пробки тут не были редкостью. К сожалению, помимо своей основной функции, днем подземка стала охотничьими угодьями для карманников, а ночью – средой обитания дешевых проституток и наркоманов.
Даунтаун примыкал к трем оставшимся левобережным районам: Карбону, Рейнеру и Доннеру. Они были небольшими по площади и даже все, вместе взятые, уступали по размеру преступному Рок-Порту.
Мой путь лежал через серый непримечательный Рейнер – из него можно было быстрее всего попасть в пригород.
По соседству, всего в нескольких кварталах отсюда, расположился Карбон – маленькое подобие Рок-Порта. Правда, здесь не было никаких промышленных зон с дымящими заводами – только старые, преимущественно многоквартирные жилые дома, доставшиеся в наследство от ГДР.
Наконец, Доннер – новый и самый развитый район Розенберга. Элитные многоэтажные апартаменты, новостройки, виллы и таунхаусы, парки отдыха, многополосные автомобильные дороги, множество известных бутиков, клубы, бары и рестораны. Район самых богатых жителей города, неоновых вывесок и гигантских торгово-развлекательных центров. К слову, здесь жила моя девушка Лис.
Лис Кляйн, двадцать четыре года. Невысокого роста, худенькая, с милым необычным голосом и красивыми зелеными глазами. Работает архитектором.
Моя девушка жила с мамой, которая работала так же, как и я, в полиции. Родители Лис развелись, когда ей еще не было и года, потому что отец хотел сына и не смог справиться с мыслью, что родилась девочка.
Мы недавно отметили уже вторую годовщину отношений, а я любил ее так же сильно, как в самом начале. С ней я чувствовал себя счастливым. Лис была умна и красива, заботлива, добра. Судьбе благодарен за то, что мы вместе.
Впереди показался небольшой петлеобразный приток реки Эльбы и мост через него, а дальше – извилистая дорога на высокий холм, где в густом лесу расположился пригородный поселок Штерн – место, где я жил. Один.
Моего отца, Тилля Хайнеманна, и маму, Ребекку Хайнеманн, убили. Тилль был выше меня, около ста восьмидесяти пяти сантиметров ростом, физически очень сильный, крепкий мужчина. Он работал в одном отделе полиции вместе с Энгелем Беккером. Они были напарниками и лучшими друзьями. Ребекка занимала высокую должность в страховой компании. Она была на голову ниже отца, такая красивая… и всегда носила только платья. У нее были русые волосы по плечи, совсем как у Лис.
Десять лет назад, когда мне было семнадцать… Это было воскресенье, День Единения… Я со своими лучшими друзьями – Йоханом, Мелани и Фритцем проводил время в кинотеатре. Как прекрасен был наш вечер… Я до сих пор помню его в деталях: после просмотра фильма мы отправились играть в боулинг – Фритц тогда набрал больше всех очков, а Йохан уронил шар себе на ногу; затем, счастливые, но уставшие, под утро разошлись по домам. Да, ночь была веселой, но, как оказалось, только не у моих родителей. Когда я позвонил в дверной звонок, на пороге меня ждал Энгель…
До сих пор тяжело это вспоминать…
Папа с мамой в тот вечер собирались в ресторан. Они уже выехали, но отца неожиданно вызвали на срочное дело в Рок-Порт. Он не вернулся. Я не знал тогда, в тот худший в моей жизни день, что вижу их в последний раз.
Энгель был там, его тоже вызвали. Отец в ту ночь вынужденно уехал предотвращать теракт против сторонников вхождения Германии в ТАСН. Кажется, нашу машину подорвали.
После этого кошмара у меня остались только бабушка и дедушка, которые спешно переехали в особняк. Дедушку вскоре забрала тяжелая болезнь – рак. А бабушка, казалось, тянула до последнего и, измучив меня деменцией, скончалась прямо под мое совершеннолетие. По наследству мне достался огромный особняк в поселке и большие деньги. Но это не вернет мне родителей. Не заменит их…
Так я остался один.
Во время учебы в полицейской академии за мной присматривал Энгель – он обещал отцу. Но чувство одиночества, которое не сразу дало о себе знать, с каждым годом все усиливалось, погружая меня в какую-то черную бездну.
А вот и Штерн: я уже въехал в мой родной поселок. Мне нравилось здесь все, особенно – свежий сосновый воздух, совсем не похожий на тяжелый воздух в Розенберге. Поселок, объятый густым лесом, был расположен высоко на холмах. Штерн был очень большим – больше, скажем, Карбона. Поселок построили давно, еще до основания Розенберга. Здесь преобладали преимущественно двух- и трехэтажные кирпичные коттеджи, но были и таунхаусы, и огромные особняки. Местные жители – обеспеченные люди, в массе своей работающие либо в ратуше или других органах власти, либо в банках, страховых организациях, медицинских учреждениях, а также на теплоэлектростанции. Почти вся местная элита представляла собой старых коренных немцев, а не американцев.
Я подъехал к своему особняку, который находился прямо на опушке леса, в отдалении от других домов. Из-за этого у меня фактически не было соседей. Ближе всех располагался особняк Энгеля Беккера, который жил там со своей дочерью Мелани, моей лучшей подругой. Мелани была на год младше меня, она темноволосая, милая, у нее очень мягкий характер. Девушка работала в школе учителем математики.
В детстве мы много времени проводили вместе. Когда мой папа Тилль был еще жив, он все шутил, что Мелани непременно станет моей женой. Мы с маленькой Мел постоянно играли в саду семьи Беккер. Она была такой милой, с острыми коленками, в платьице со звездочкой.
Эх, Мелани… Судьба свела нас вместе, чтобы мы не сошли с ума поодиночке. Моя лучшая подруга – самая добрая девушка из всех, что я видел. У нее и отец такой, хоть он и вжился в свой образ строгого и жесткого начальника. Но на самом деле это далеко не так. Энгель – замечательный человек.
К слову, Мелани тоже потеряла родного человека, даже раньше, чем я потерял своих родителей. Когда ей исполнилось четырнадцать, ее мама погибла в авиакатастрофе, возвращаясь в Германию из Старой Америки. Это был большой шок для их семьи – Энгеля и маленькой Мелани. Это был шок и для нас тоже.
Я вышел из машины, оставив ее на парковке у гаража. Дом располагался на огромном участке со множеством деревьев и зелени, огражденном полутораметровой живой изгородью. Трехэтажный особняк занимал около четверти всей площади участка. За ним находился небольшой сад с розами и красивой беседкой – гордость и любимое место отдыха моей мамы. Также там был гостевой домик, который сейчас использовался как сарай, и открытый бассейн.
Я поднялся по ступенькам на крыльцо, открыл дверь и вошел внутрь.
Передо мной возник длинный и темный коридор, в конце которого находилась винтовая лестница на второй этаж; в полу имелся люк в подвал. Слева и справа по коридору были расположены двери в разные помещения: в просторную кухню и столовую, большую гостиную с камином, уборную, а также выход в гараж.
