Магическая вспышка

Это был князь Астрал Офрейн, тёмный маг тридцати двух лет, работающий на Совет и занимающийся внешней политикой. Это был один из последних учеников магистра Шуалтыша, которым старый кудесник очень гордился. Своё же отношение к политике магистра Илдура он неоднократно описывал следующими словами: «Его путь верен, но боязлив. Он всё боится, что его свергнут, и с каждым годом этот страх лишь усиливается, отчего наше государство и парализуется».

– Я украду у Вас, Рамзал, графа Миценгейта на пару минут, у меня к нему есть одно дельце.

Эндан встал из-за стола и пошёл по коридорам дома в сопровождении Астрала.

– Я слышал, граф, у Вас некоторые сложности с каким-то важным артефактом… – заговорил князь Офрейн.

– Мы уже всё уладили, князь, – ответил Эндан. – Скоро движемся дальше.

– Как раз насчёт "движения дальше я и хотел с Вами поговорить. Вы уже думали, за чем именно направитесь?

– Выбор не богат, либо в Горы Лариона, либо по уже изученным монахами местам.

– Значит, горы… Тогда у меня к Вам подарок от магистра Шуалтыша, – Астрал протянул стальную карту для пользованием порталом и письмо с печатью магистра Шуалтыша. – Так как вы отправляетесь не по совсем законным делам в королевство гномов, то единственный портал доступный вам для перемещения, находится в тюрьме Лориэль, только так вы сможете пробраться туда.

– И ещё, как, граф, Вы можете охарактеризовать юношу, подобранного вами? – всё также холодно спросил Астрал. – Магистру интересно знать, почему Вы взяли к себе человека, не одобренного Советом?

– Вы можете передать магистру, что Фалкон Пашкович, трудолюбивый повар нашей команды, он занимается исключительно хозяйственной частью, так что магистр может не беспокоиться, – Эндан недолго подумал и сам уже обратился к Астралу. – Князь, а Вы случаем не знаете, где сейчас Айна? Я просто ожидал её встретить здесь.

– Знаю, – ответил князь Офрейн, – она у себя дома. Айна очень переживает за вас, граф, поэтому считает, что её присутствие лишь отвлечёт Вас и приведёт в итоге к гибели.

Астрал взглянул на Эндана также холодно, как и говорил, поклонился ему со взаимной отдачей в соответствие с титулом и ушёл на звон колокольчика, призывающего всех ужинать.

За ужином все путники впервые за вечер собрались в одной комнате, хоть и продолжали сидеть приблизительно в том же кругу, в котором находились в гостиной. Так принц сидел по правую руку от хозяйки и по левую от герцога Вердуго, и даже разговоры вокруг него никак не угасали. Эндан же расположился между Астралом и Рамзалом, что не могло не приносить дискомфорт с учётом накала ситуации между ними. Фалкон сидел в конце стола рядом с Ква, которая старалась обучить его порядкам, принятым в высшем обществе, и ведь ему действительно удавалось в них очень скоро разбираться. Но у всех вечер двигался в разы скучнее, чем у Люка. Весь вечер он провёл среди молодых девушек, меж которыми попадались и замужние, в разговорах с ними о социальных проблемах и различных спектаклей да опер. С ними то и свела Люка герцогиня Реют, как только увидела его. Она умела быстро определять людей, и куда их лучше всего было отправить, во внешности Люка она сразу распознала задатки дамского угодника и потому, выхватив его на входе, сразу отправилась представлять его девушкам, особенно замужним, спрашивая попутно о его занятии, чтобы в случае если у кого-то с ним что-то и выйдет, не попасть впросак, мол подсунула бедняка. Герцогиня всегда говорила своим подопечным дамам, что главное выйти замуж за богатого, неважно страшным он будет или старым, ведь любовника себе потом любого можно завести, однако Люк явно был иного мнения. Он отметал для себя сразу всех замужних, пусть даже и очень милых, пытаясь выявить наиболее обворожительный вариант. Он даже сам сперва не понимал, что уже загорелся идеей нахождения себе развлечения на ночь. Он не думал о чём-то серьёзном или хотя бы долгом, но никто не может предполагать до конца, как всё выйдет. Наибольший эффект на него оказала блондинка графиня Анкора Зонтор, чей смех доставлял Люку немалое удовольствие.

В то же самое время пока Люк мило болтал с прелестными дамами, Фиону мучили мысли. После сегодняшнего утра она никак не могла отделаться от мысли, что делает слишком мало для того, чтобы Эндан обратил на неё своё внимание. Ей казалось, что она должна ещё больше трудиться, сделать что-то сверх-невозможное, чтобы наконец Эндан повернулся к ней и взглянул не этим вечно дружеским взглядом, а тем которым смотрит Фалкон на Ква или на крайней случай Люк на девушек вокруг него. Ей вспоминались слова Дади о возможности, слова Норы о только её сложностях, и всё говорило ей: «Иди! Действуй! Бери всё в свои руки!» – но она не могла.

Она не могла вдруг взять и перевернуть себя, ведь ей так не хотелось быть одной из тех, кто просто приковывают мужчину к себе, ей хотелось, чтобы он сам приковал себя. Однако для этого он должен был сначала освободиться от тех оков, в которые сам попал, как муха в паутину. А он этого не хотел, его всё устраивало. Да может он и сам внутри признавался себе, что с Сегредой его не связывают никакие сильные чувства, но она его и не напрягает, хоть иногда и устраивает истерики. Она не терроризирует его из-за походов к друзьям, она кричит из-за нероскошных для графа апартаментов, не заставляет его нянчиться с сыном постоянно и никогда не истерит о длительности его походов, хоть и плачет иногда для себя. Это всё спокойствие и размеренность, к которым Эндан уже привык, стали синонимом хороших отношений, пусть все вокруг, только и ругают Сегреду.

Фиона же считала, что чувства важнее всего этого напускного спокойствия и что если человек не чувствует должного уровня связи со своим избранником, то никаких отношений построить не удастся. И вот влечённая этими порывами, она решила ещё раз попытаться признаться Эндану, выведя его тем самым на откровенный разговор, но сделать это после ужина.

Однако после богатого застолья герцогиня Реют всколыхнула сидящую общественность представлением не безызвестного князя Офрейна, который был кульминацией её сегодняшней программы, пущенной под откос из-за появления Атикина, которое только лишь улучшило вечер.

– Князь, – обратилась к Астралу герцогиня Реют, – это правда, что угроза Убийцы настолько серьёзна сейчас, что нуилинское собрание лордов было принято посвятить исключительно этому вопросу?

– Я не считаю, что угроза на данный момент действительно так велика, – отвечал князь Офрейн. – В конце концов, ничего серьёзного его армия до сих пор не сделала, они распространяли свою идеологию, а это преступлением не считается. Что касается предстоящего собрания, то я думаю, что вряд ли его весь отдадут этому делу. Для них ведь это просто внешнеполитический вопрос: вмешиваться или нет? Но как показывает практика, помогают они континенту нечасто, лишь когда угроза настигает и их. Да и справится с армией, собранной из Загорского мусора, я думаю, мы сможем, хотя, конечно, я не человек войны, поэтому до конца рассудить не могу. Чтобы устроить революцию такого масштаба, нужно чтобы идеей горели. Возможно, сам убийца ею и горит, но одного человека для этого мало, ведь большинство поддерживающих его это просто те, кто готов поддержать абсолютно любую революцию, потому что они не представляют к чему это приведёт. Однако такие люди в большинстве своём тоже угрозы не представляют ведь при первой же опасности они бросятся в рассыпную.

Рамзалу было сложно вынести эти слова спокойно так, как он знал, что всё последнее Астрал явно говорил с указыванием на него. Собственно Рамзал и не выдержал.

– Да, как вы смеете! Все те люди, поднимающиеся на восстание, это люди неравнодушные, они все борются за проблемы народа! Они жаждут перемен! Нельзя всё время сидеть и послушно повиноваться старикам из Совета!

– Конечно, бездумно исполнять все мысли совета глупо, – подтвердил всё тем же холодным и ровным голосом князь Офрейн. – Но сражаться за революцию, просто ради революции, тоже глупо. Если кто-то хочет повлиять на власть пусть идёт и работает на государство, выслуживается и потом сам сможет предлагать идеи Совету, но принимать все окончательные решения всё равно будет Совет. Так, например, я не согласен с идеей магистра Илдура о запрете на распространение не государственной идеологии, мне кажется, каждый должен сам сформировать своё отношение к миру. Для крестьян же этот указ совсем бесполезен так, как они и так во все тонкости управления не лезут, для них это лишнее. И сейчас я стараюсь, поговорив с каждым членом Совета, доказать, что данный закон бы просто перешагнул бы через все положенные нормы установленные в нашем государстве. Так что как видите добиваться перемен можно и по-другому.

– Да Вы просто стараетесь выслужиться перед Советом! – яростно заговорил Рамзал. – Вот Эндан сейчас… со мной… согласится.

Однако Эндана поблизости уже не было. Пока князь Астрал говорил, он заметил на входе знакомый скромный женский наряд, совсем не подходящий для данного мероприятия. И он двигался в сторону балкона, туда и последовал Эндан.

На балконе его ждала Сегреда, смотревшая, сдерживая слёзы на уже потемневшее ночное небо. Эндан встал рядом.

– Знаешь, я надеялась, что ты хотя бы заглянешь домой перед отъездом. Я не спала всю ту ночь, ожидая тебя, – проговорила Сегреда.

– Я тоже, – тихо ответил Эндан.

– Но ты ведь так и не появился… А потом я узнаю, что ты в городе, а к нам с Загротом даже не заглянул.

«Нора! – промелькнуло в голове у Эндана. – Покончить бы с этой ведьмой!»

– Знаешь ли ты как сложно прощаться? Заходить в любящий дом, чтобы через пару часов его покинуть? Всё это так тяжело, ведь я привязался к тебе, и тут мне надо резко убегать от тебя, потому что работа такая. Я ведь очень сильно привязался к тебе и расставаться с тобой мне очень тяжело, – Эндан приблизился к Сегреде. – К тому же прощания, это всё равно, что завершения, а я завершать с тобой не намерен. А без прощания чувствуешь, что ещё не всё сделал, и тяга вернуться только растёт.

– Но для меня же это всё по-другому. Как представлю, что с тобой что-то случится, а я даже не попрощалась, так мне на душе так плохо станет, что я прямо плачу…

Тут слёзы покатились по щекам Сегреды и она прижалась головой к груди Эндана. Тот её обнял и стал успокаивать, поглаживая по спине. Её слёзы были так искренни, что Эндана самого пробило на сожаление о поступке, он соглашался, что его поступок был безумно эгоистичен и не обдуман. Он не подумал ни о ней, ни о Загроте.

– Ну, хочешь, я переночую сегодня у тебя? Хочешь? – спрашивал Эндан.

– У нас, – поправила его Сегреда.

– Да, у нас, – послушно поправился Эндан. – Всё ночую сегодня дома. Хочешь, прямо сейчас поедем?

На заплаканном лице Сегреды возникла милая и светлая улыбка, полная какой-то чистой радости и любви. Она поцеловала его.

– Хочу, – тихо прошептала Сегреда.

– Тогда едем.

Сказав это, Эндан открыл дверь с балкона и пропустил в Холл Сегреду, где только сейчас мелькала какая-то тень.

Этой тенью была Фиона, которая, увидев как Эндан пошёл на балкон, решила, что лучшей возможности уж точно не будет и двинулась туда же. Но потом она увидела Сегреду, их объятия и поцелуи, что ей стало так плохо, как никогда прежде. И она убежала. Убежала к Ква, в которую она буквально влетела, откинув Фалкона.

Фиона прижималась к Ква и говорила, говорила всё так, чтобы никто больше ничего не услышал. Она плакала, плакала очень много и всё в наряд подруги. Она заливала слезами и наряд, и саму Ква, а часть даже доходило до дивана и пола, и успокаиваться Фиона явно не собиралась.

Ква предложила поехать к Норе.

– Да, идите к карете, а я пока Эндану сообщу, – сказал Фалкон, не понимавший до конца из-за чего эта истерика.

– Он уехал!.. С… с этой… ведьмой!.. – относительно громко и отчётливо произнесла Фиона.

– Тогда сразу к каретам, – сказал Фалкон

Помогая девушкам сначала встать с дивана, на который Фиона завалила свою подружку, и пройти аккуратно к выходу, пытался выловить в толпе хоть одно знакомое лицо, чтобы обозначить свой уход, но так и не найдя никого, просто покинул дом герцогини Реют.

Глава 12

Проснулся Эндан в своём небольшом доме, который по размеру не особо отличался от домика Норы, только был менее старым и не таким потрепанным, но располагался он в таком же бедном квартале, где проживали все те, обедневшие дворяне. Под боком, прижавшись к его телу, спала Сегреда. Загрот спал в соседней комнате. Когда Эндан вернулся домой, он был так занят своей женой, что даже не зашёл к спящему своему сыну и не убедился в его сохранности. И решив исправить данный промах, он тихо встал с кровати, укутал Сегреду и зашёл к сыну.

Комната, выделенная под малыша Загрота, была не на много меньше той, в которой они с Сегредой спали. Как только они стали жить меньше, эту комнату сразу привели в божеский вид и даже постарались украсить потолок звёздочками. Загрот тихонько посапывал, лежа в своей кроватке с высокими поручнями. Эндан несколько минут наслаждался размеренностью такой жизни, а потом вышел на кухню и встал у окна.

Мысли сомнения терзали его, он никак не мог понять, кто же прав. Всегда в его жизни было всё просто с определением добра и зла, кто прав, а кто нет, и тут всё перемешалось. Прав ли Рамзал, что нужно подтягивать образование простого народа? Или прав Астрал, который говорит, что главное для людей спокойствие в политике, а там уж и лад в семье будет, и тревоги лишние уйдут, да мирная работа подтянется? И ведь он сам только что ощущал эту правду Астрала, мир да покой в семье и вот он уже счастлив. А может, прав Фалкон, говоря, что править должен тот, кто знает о страданиях народа и имеет идеи по их устранению? Но и Бен, говоря, что править должен тот, кто умеет, тоже может быть правым. И все эти вопросы взрывали его голову.

Тут ему на плечи нежно руки опустились, прервавшие череду его измышлений. Сегреда, проснувшаяся от ходьбы Эндана, накинула на себя халат и вышла к нему.

–Ты задумчив… Всё хорошо? – спросила Сегреда, целуя его в шею.

– Я говорил с ним, Сегреда. С Убийцей.

Сегреда сразу переменилась в лице, из него пропала та нежная безмятежность, которая так благоприятно действует на человека, когда он взволнован. Сегреда рассеяно села на один из стульев.

– И что он тебе рассказал? – настороженно спросила Сегреда.

– Он рассказал многое, свои мысли, идеи, планы на построение новой системы, – спокойно говорил Эндан. – И знаешь, в его идеях очень много смысла, но вот…

– Может, тогда и в действиях его есть этот смысл и правильность, – выдохнув проговорила Сегреда.

– Революция не может быть правильным путём. Слишком много жертв.

– Будто без революций люди не гибнут. Правительство отправляет тысячи нищих в Загорье и ничего, что там они умирают от голода и болезней. Люди всё также гибнут, только вопрос в том, что является правильным.

– Сохранения чести верности долгу, – твёрдо сказал Эндан.

– Что же если ты считаешь так, то действуй, исходя из этих идеалов, и помни, я поддержу любое твоё решение.

Сегреда поцеловала Эндана, как вдруг во входную дверь кто-то забарабанил снизу. Эндан подошёл к двери и открыл её. На пороге стояла Налли.

– Знаю, я пропустила кучу всего, виновата, – протараторила собака, – но не могла поступить иначе, были свои дела. Поручения есть?

Эндану потребовалась минутка, чтобы понять, что конкретно сказала Налли и что он мог бы ей поручить. Тут он вспомнил о карточке, выданной Астралом, и принял окончательно решение отправиться в горы Лариона за рубином, чтобы если рог оказался пустышкой, они всё равно остановили бы церемонию.

– Ты же можешь найти всех наших? А то после вчерашнего… – проговорил Эндан.

Эндан назначил встречу в полдень у здания Совета, единственного места в городе с порталами, способными переместить в тюрьму Лориэль, размещённую в специальном подызмерении, хранить которое, было поручено шести кудесникам, каждый из них попутно готовил себе преемника. Хранители Лориэля должны были следить за сохранностью созданного подызмерения и его стабильностью, одному с этим на протяжении сотен лет справиться было невозможно.

К полудню Налли удалось собрать всех. Она прекрасно знала, где ночевали Фиона, Фалкон и Люк, поэтому их первыми известила о сборе, сказав, что с Норой и Джарвисом необходимо будет быстро попрощаться. Пэйбла со Спайком Налли нашла уже по запаху в одной из гостиных на окраине, созданных для тех людей, у которых деньги почти на нуле. Атикин и Бен остались ночевать по приглашению герцога Вердуго в его гигантском доме, а на следующий день они даже смогли позавтракать на что у остальных уже не было денег. Сложнее всего было найти Люка, который проснулся в одной постели с обворожительной юной графиней Анкорой в каменном доме её семьи, куда он не совсем чётко помнил, как попал. Налли понимала, что её никто в этот дом не пустит, поэтому она начала прорабатывать все окна, кидала в них камушки, ожидая, что от туда покажется сам Люк. Попытки с пятой, когда она уже разбудила двух членов семьи Зонтор, сошедших это чьей-то глупой шуткой, ей удалось попасть в нужное окно и из него даже показался, Люк, который, увидев Налли, постарался незаметно для спящей графини покинуть комнату, но в итоге она проснулась и Налли пришлось ждать ещё лишних полчаса.

Однако к полудню все были уже не просто собраны, а стояли в подземелье со стационарными порталами. Боевых магов известили об их приходе и сказали им не мешать, то есть не лезть к ним совсем ни с помощью и ни с вопросами, поэтому те пропустили Эндана, не остановив даже на обыск.

Наибольший интерес эта комната, уставленная арками, внутри которых зажигались и исчезали оранжевые поля, представляла для Люка. Ещё никогда в жизни он не путешествовал, используя портал, даже с другого континента он всегда добирался на кораблях. Однако вместе с этой необычностью Люк испытывал ещё и страх. С детских лет ему рассказывали о том, как негативно сказывается телепортация на нариуме и как она может отразиться на человеке. Люк в принципе не был против использования магии и даже иногда ей доверял, но историй о людях, которые после использования портала становились волками, он наслушался ещё в детстве.

– А нам обязательно использовать портал? Может, так своим ходом доберёмся? – спросил Люк.

На Люка все посмотрели как на дурочка, который может и неплохой парень, но как скажет какую-то глупость, так все сразу и поймут, что толку от него никакого.

– Да, обязательно, – с долей злости и высокомерия произнесла Фиона. – До гномов на лошадях недели две скакать, и это если не будет трудностей на границе с Ардорией.

– А почему мы не можем телепортироваться сразу к гномам? Зачем нам нужен крюк через тюрьму эту? – не сдавался Люк.

– Потому что в каждом королевстве свой тип стационарных порталов, который работает только по внутренним лучам, – пояснил Эндан. – А так как гномы ещё и весьма закрытый народ, то даже для путешественников нет портала в их страну. К ним можно попасть только, если ты к ним по службе, связанной с внешней политикой, что не подходит для нас, или через тюрьму Лориэль, которую они финансируют также как и все остальные страны.

– Значит, другого пути нет, – опечаленно произнёс Люк.

Пока шёл этот разговор, Эндан приложил стальную карту, переданную ему Астралом, и ввёл код тюрьмы. После чего арка загорелась оранжевым цветом, и вскоре из неё вышел воин в чёрной гоблинской броне. Хоть броня была выполнена по всем заповедям гоблинов, видно было, что сделана она была для человека или эльфа. На воине были все комплектующие данного обмундирования: шлем, из-подкоторого виднелся только рот, доспехи, собранные из листов металла, зубчатый меч.

Воин подошёл к Эндану и протянул ладонь, в которую Эндан положил ту стальную карту и письмо от магистра Шуалтыша. Воин недолго стоял, будто всматривался в предметы, хотя для Люка эта медлительность была не понятна, так как воин всё равно ничего бы не смог разглядеть в этом шлеме, а после он поманил друзей движением руки в портал. Все отправились за ним и скрылись в оранжевом свете, что скоро погас.

Буквально на пару секунд они исчезли из всех существующих измерений, и это время Люку не забыть никогда. Его буквально расщепили на мельчайшие кусочки и с огромной скоростью направили неизвестно куда. Всё время пути Люк ничего видел вокруг себя, ведь видеть было нечем, и звук на это время тоже пропал. Ему казалось, что вечность проходит в эти моменты, но это длилось всего пару секунд, когда они закончились, куски обратно собрались в тело, и мистическая сила выкинула Люка из портала.

Люк нашёл себя лежащим на холодных плитах, на таких же какие были в храме, только более шероховатых. Некоторое время он даже не пытался вставать, он просто лежал и искал ответы на типичные в такие моменты вопросы: "Кто я? Где я? А всё у меня на месте? А точно ли я в своём теле?" – и тому подобные глупости, которые сами сразу же замолкали в его голове.

Вскоре Люк встал на ноги, отдышался и внимательно себя осмотрел. Кажется, с ним всё было хорошо, руки и ноги на месте, но что с остальными. Он огляделся, да все были на тут и выглядели намного лучше него. У остальных не было этой зеленоватости в лице, кроме Ква, для которой это было нормально. Они стояли у двери и спокойно ждали его, хоть многие и с улыбками на лице, какая у Фионы скорее переходила в насмешку над приземлением Люка. Когда Люк присоединился к ним, путники двинулись дальше за воином.

– Знаешь, неплохо для первого раза, – сказал Фалкон. – К тому же тебе повезло. Говорят, учёные подсчитали, что каждый двенадцатый, проходящий через портал, превращается в лягушку. Так что ты очень везучий.

– Да? – не особо внятно произнёс Люк. – И что насчёт лягушек это правда? – посматривая на Ква, продолжил он.

– Шучу, – с лёгкой усмешкой ответил Фалкон, – В лягушку никто не превращается. Максимум в кого ты превратишься, это в какого-нибудь оборотня и то такое происходит крайне редко. Но ведь с тобой всё в порядке?

– Не знаю, – всё также тихо, но с нарастающим интересом, сказал Люк. – А как понять оборотень ты или нет?

– По первичным симптомам, – произнёс Фалкон. – Если не ошибаюсь, их пять. Первое, это неутолимая жажда, она пробуждается в человеке в течение десяти минут. Второе, желание есть мясо, иногда даже сырое, время проявления зависит от того, как давно человек питался. Третье, вспышки агрессии, они происходят чаще, чем обычно. И сорваться оборотень может даже на совершенно незнакомого человека или на немного обидную шутку лучшего друга. Ещё это любовь к тёмным помещениям, то есть не приязнь к свету солнца, но не его непереносимость. А пятое, это появление своенравственности в поступках, даже если до этого человек всегда выполнял указания. Но стоит понимать, что это первичные признаки, они сопровождают тебя до того момента, пока организм окончательно не перестроится, а там человек возвращается в прежнее состояние, до первого полнолуния.

Пока Фалкон рассказывал все симптомы, Люк то один, то другой пытался найти у себя. Внезапно он почувствовал жажду, которой ещё пару минут назад не было. Потом он понял, что ему всегда нравились подземелья или пустые лачужки в лесу. Когда Фалкон рассказывал о пятом симптоме, Люк словил себя на мысли, что ещё чуть-чуть, и он будет готов разорвать его от злости. Что касается сырого мяса, он надеялся, что раз у него нет сильной тяги к нему то, он может и не стать оборотнем. «А вдруг я просто ещё не достаточно голодный?» – пронеслось в голове у Люка.

Пройдя по коридорам тюрьмы за воином, они попали в кабинет главного тюремщика. Это был обычный кабинет с кучей бумаг, на стене висела шпага, большой глобус стоял около шкафа, и ни одного окна не была в кабинете.

За столом среди сотен бумаг сидел человек, он писал, писал, не обращая ни на что внимания. Воин подошёл к нему, поклонился в традициях восточных орков, затем положил перед ним письмо магистра Шуалтыша и, снова поклонившись, удалился из кабинета. Тюремщик, несмотря на присутствующих, вскрыл письмо и прочитал. В его лице пропало то наплевательское отношение к окружающему миру, теперь в нём читался гнев, какой бывает у людей, которым только что сообщили, что перед ними сидит самый ненавистный ими человек.

– Так значит, три человека, два эльфа, вампир, дракон, превращенец, пе-ни-фи-лакс и животное, зарегистрирован пропуск в горы Лариона на магистра Шуалтыша, – человек покачал головой, – Сколько проблем от этих кудесников, всюду суют свой нос. Не было особо бумажных проблем с момента побега Назурукта, как вдруг магистру понадобилось перевести группу в горы к гномам. И ничего что это незаконно?! И главное шантажировать меня устранением с должности за упущение двухлетней давности. И неважно, что после отсюда никто не сбегал, хотя мне это пророчили все.

– Но до этого отсюда вообще никто никогда не сбегал на протяжении сотен лет, – отметил Эндан. – И ведь кого упустили, кудесника, ради поимки которого было пролито столько крови. Кудесника сумевшего обмануть Смерть.