До встречи с собой

Когда город город погружается в темноту, мы покидаем «насиженное» место и неспешно дислоцируемся в нижнюю парковую зону, расположенную неподалёку от цветомузыкального фонтана, по пути заказав еду на вынос. Пройдя с десяток метров вдоль ламповой аллеи, располагаемся на одной из редких лавочек под ветвями векового кедра и любуемся с Ником красивыми переливами воды.

– Парк кажется заброшенным, – прерываю, ставшую уже более или менее привычной тишину.

– Он просто давно не реставрирован. Санаторий, которому принадлежит этот закуток и ближайшая к нему территория, летом регулярно используется. Чаще всего для проведения развлекательных мероприятий для гостей.

– Ты тут часто бываешь? – интересуюсь, повернувшись к собеседнику лицом. Он дожевывает огромный длинный сэндвич и запивает его давно остывшим кофе.

– Не сказал бы, – продолжает, вытирая тыльной стороной ладони образовавшиеся усы. – Как-то раз оказался сторонним наблюдателем.

– И за чем конкретно наблюдал? – смотрю как дёргается моментально кадык на его горле.

– За танцем старичков на этом самом месте, – указывая пальцем на свободное пространство между лестницами.

– И что они танцевали? – усиливаю напор я. Мне интересно, врёт этот человек или нет. А самое главное, по какой причине мне хочется ему верить.

– Жизнь, – пожимает плечами и поправляет почти упавшую за спину спортивную толстовку серого цвета.

– И как? – искренне не понимаю я. В головке сотни вопросов одного и того же содержания. Почему он говорит постоянно загадками?

– А ты как думаешь? – спрашивает, продолжая ловить пустоту. Его внимание привлекает вышедшая внезапно из строя струя.

– Не корректно отвечать вопросом на вопрос, – ставлю в известность. Никогда прежде не замечала в себе такой прыти. Но с ним почему-то хочется общаться на равных.

– Давай запишем видео, как мы танцуем с тобой под музыку, – Баритон внезапно встаёт с места, делает пару шагов к фонтану, а после, развернувшись на пятках, идет обратно, смывая меня волной из ниоткуда взявшегося энтузиазма. – А потом обсудим, видно ли в наших движениях жизнь.

– А можно я не буду участвовать? – с мольбой смотрю в глаза, которые в свете ночного неба превратились в самые глубокие океанские впадины на земле. Перед такой властью трудно устоять, даже если хочешь сказать «нет».

– Нельзя, – отрезает деловито мучитель и начинает копаться в моём, «любезно» одолженном телефоне, опустив голову. Прервавшись на мгновение, поднимает подбородок обратно и продолжает, – считай это экспериментом.

– И для чего он? – проявляю львиную долю возмущения, не обращая внимания на возглас уязвленного инстинкта самосохранения, молящего сберечь остатки здравомыслия в своей и без того еще мутной от употребляемых месяцами лекарств голове.

– Мы оба приняли решение примерить на себя новые роли, – припоминает Ник, развязывая своеобразный узел на своей кофте. – И, кстати, потом как-нибудь сможешь сравнить себя прошлую с собой настоящей, – кладёт кофту на лавочку рядом со мной. После принимается за телефон, минут пять сооружая из шишек и сломанных веток самодельный держатель для неожиданной съемки. Включает запись, попутно выбирая нужную мелодию.

– Я не умею танцевать, – признаюсь, нагибаясь к уху, чтобы собеседник услышал. Не орать же на всё улицу о своём невежестве.

– Танцуй сердцем, – легко и непринужденно Ник прерывает мои жалкие попытки самобичевания, приподнимается с карточек, и начинает двигаться спиной на меня. Мы чудом не ударяемся друг о друга.

– Ты не сдаёшься? – смотрю на него я, пока он выкручивает волны в разные стороны, подзывая меня присоединиться. Неожиданно притянув меня за руки, шепчет:

– Никогда, – и удерживая меня лишь за одно запястье, закручивает вокруг своей оси. Я теряю равновесие и чудом не падаю, споткнувшись о маленький камень, который выронил кто-то из туристов. Развернув меня к себе лицом, Ник загадочно ухмыляется и озвучивает свою сиюминутную мысль,– Ну, что, порвём танцпол в клочья?

Мы покидаем импровизированный театр бегом, прячась от гнева постояльцев санатория за розоватыми кустами зацветающего жасмина. Передвигаясь на цыпочках, удираем на пару от охранника, который появился из ниоткуда со своим огнедышащим свистком. Его сигнал перекрыл все посторонние звуки, заставив нас поёжится не только от внезапно поднявшегося со стороны моря ветра.

Остановившись у ближайшего к нам столба, неподалеку от пешеходного перехода, ведущего к оживленной улице, Баритон помещает руку в карманы и начинает в них копаться. Отыскав нужную вещь, поднимает голову и решительно произносит:Нам удалось покинуть место преступления почти незамеченными. Но вот что интересно. Охранник гонялся только за мной, не обращая никакого внимания на Ника, который неоднократно подзывал меня к очередному своему укрытию, которое почти тут же и покидал.

– Перед тем, как разойтись, я бы хотел дать тебе кое-что. – Я поднимаю удивленный взгляд сначала на чужое лицо, в свете фонаря напоминающего мифический ореол, затем перебираюсь ниже, к мужской вытянутой ладони.

Взяв за запястье, Баритон притягивает мою руку к себе и вкладывает в пальцы что-то очень незначительное, но весьма твёрдое, а после несильно сжимает их, медленно отпуская.

– Это ключ. – Клянусь, в тот момент, когда он это озвучил, его интонацией можно было убить. Решительность в голосе и мимолётное отвращение, пойманные мной, даже немного ранили. Неужели его кто-то вынуждает находиться рядом?

– К чему? – перебирая пальцами пластиковый пакетик, интересуюсь, вновь устремляя свой растерянный взгляд на загадочного светловолосого парня. Скольжу в рандомном направлении вдоль выпирающих скул, неравномерно раздувающихся крыльев носа, в надежде отыскать ответ, но ничего не нахожу.

– Если ты захочешь выйти из игры, – шепчут на одном дыхании чужие губы, пока их обладатель устремляет на меня свой глубокий взор.

– Из игры? – поддерживая его настрой, едва различимо спрашиваю. В этот момент моя рука убирает содержимое в боковой карман рюкзака.

– Наш спектакль закончится в тот день, когда ты соберешь эту головоломку, – как скороговорку тараторит Баритон, а после резко отворачивается и довольно беглым шагом направляется вверх.

– Где ты остановилась? – спрашивает Ник, когда мы выходим на одну из главных улиц.

– Ммм…, – протягиваю, пытаясь отыскать подходящий ответ. – Где-то там,– указываю то налево, то направо.

– А улицу конкретно знаешь? – наклоняет голову, следя за моей реакцией.

– Ясно, – смирившись с только ему известной мыслью, тянет меня за длинный хвост рюкзака в противоположную сторону, – тогда пойдем.– Я…я, не помню, – пожимаю плечами, разыгрывая полную дуру. Для пущего осталось губы покусать. Ой, и правда, что это

– Куда? – интересуюсь, еле поспевая за быстрым шагом Ника. Как он умудряется так быстро ходить на подъеме?

Чуть позже мы останавливаемся неподалеку от автобусной остановки и направляемся вверх, сворачивая через пару минут на параллельную центральной улицу. Как только наша парочка оказывается у нужного дома, Ник подаёт голос:– Увидишь, – отвечает даже не развернувшись.

– Нам лучше пройти через заднюю дверь.

– Как ворам! – поражаясь его чудесной идее, восклицаю я.

– В Бонни и Клайда мы сыграем в следующий раз, – отвечает без тени смущения на лице. – Баба Таня остерегается всяких проверок, потому никому и никогда не открывает калитку. Посмотри только на амбарный ржавый замок. И кучу мусора за забором, – шепчет Ник, локтем указывая на всякую ерунду за огороженной сеткой. В темноте ничего толком не разглядеть.

– И куда нужно идти?

– За угол.

– Они сдают комнату только тем, кого знают, – шепчет Ник, нащупывая в темноте щеколду. Медленно отодвигает её, стараясь максимально не задеть металическую дверь. Прикладывает указательный палец к губам и, прокрадываясь, подзывает к себе:

– Поэтому я прихожу к ним в дом ночью? – желчно нашептываю под нос, продолжая путь в три погибели вместе с ним.

– Как ты там говорила,– Ник останавливается на какое-то время, я же стою почти на четвереньках, боясь пошевелиться. – Ааа. Вспомнил, – указательный палец в восклицании практически сталкивается с носом. Будить людей в такой час не культурно.

– Я с рассветом уйду, – бурчу в ответ.

– Как знаешь, – произносит Ник, доставая из ближайшего горшка ключ. Вставляет в замочную скважину и, немного подшаманив, открывает дверь в маленькую комнатку с узким окном и двумя кроватями. За импровизированной шторкой находится платяной шкаф без дверей, на стене огромный толстый телевизор, в форточке не работающий старый кондиционер. Но для привыкшей к ограничениям меня, и такая комната кажется раем. Устроившись на одной из подушек, тут же засыпаю.

Просыпаюсь от громкого поскуливания. Оно проникает в каждую нервную клетку, вызывая моментальное желание защититься. Приходя в себя, неожиданно вздрагиваю, и только переведя дыхание, открываю глаза. Как только взгляд фокусирует на потолке, лай прекращается. Первая мысль – издаваемый ранее звук принадлежал мне. Я поворачиваюсь на бок, в надежде спросить об источнике шума Ника, но его и след простыл. На оставленных им на комоде часах едва можно различить шесть часов утра. Присаживаюсь на край кровати, стягивая попутно со спины рюкзак, с которым заснула. Провожу руками по лицу, пытаясь взбодриться хаотичными движениями, но это не приносит желаемый результат. Мой взгляд скользит по выцветшим картинам причудливых цветов на стенах, что даже сквозь пыльную думку, не теряют своего очарования, затем перебегает на пожелтевшие от времени газетные вырезки. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» гласит одна из крупных надписей на пожухлой бумаге. Как жаль, что прежде прекрасный и полный в абсолютной мере мир, перестал быть сказочным. Повиснув в болоте, он тонет в нем с каждым днем всё больше, утягивая туда новую кровь. Ба рассказывала, что раньше жизнь была другой. Цельной, направленной и единой. Когда вклад одного вел к успеху многих. Мне же довелось жить в мире прямо противоположном, когда ты одиночная кучка, не такая великая и значимая, как гора, и от тебя нужно как можно скорее избавиться, чтобы не портила своим видом общую картину.

Шмыгаю носом, прогоняя налетевшую тоску. Я признала свое прошлое, но несмотря на клятвенные заверения психиатров, так и не смогла продолжить с ним гармонично сосуществовать в одном временном пространстве. Мне никогда не понять жестокость в обрамлении правды.

Я перевожу внимание на бесконечные рекламные проспекты, продолжая бегло рассматривать каждый.

На одной из них синей ручкой крупным размашистым почерком написано «Сегодня в десять утра в зоопарке Сказка».

– Господи, ты серьезно! – восклицаю, хлопая руками по кровати. – Ты бы еще на потолке это написал. – Поднимаю голову вверх, всматриваясь в каждый сантиметр, но не нахожу ничего. – Ну, хоть его портит не стал.

Отодвинув в сторону занавески, медленно открываю дверь, пытаясь не шуметь, чтобы не разбудить хозяев. Не успеваю сделать полноценный шаг, как попадаю в чей-то плен. От внезапного захвата язык немеет, кровь от конечностей отливает и устремляется прямиком к сердцу, которое тут же заходится в бешеном ритме. Тело моментально окутывает страх. Я пробую закричать, но получается только промычать что-то нечленораздельное. Сдерживая из последних сил рвущиеся наружу слёзы, пытаюсь вытянуть лодыжку из цепкого захвата. Но удаётся лишь окончательно потерять равновесие и рухнуть на деревянный не скрученный пол, как мешок с костями, потянув за собой пострадавшую ногу. В этот момент хватка слабеет, а моего лица касается что-то шершавое и мокрое. Я в ужасе открываю глаза, и первое, что вижу – бледно-розовый огромный язык, что молниеносно сменяет своё положение и закрывает обзор. Отодвигая руками исчадье ада, не иначе, медленно пододвигаю к себе ноги, которые тут же попадают в очередной захват.

– Хватит! – кричу, что есть мочи. – Перестань, пожалуйста, меня кусать, – прошу в слезах. Неловкие попытки убрать собаку в сторону оказываются безуспешными, пушистый зверь крепче впивается в мою ногу.

– Бель, быстро ушла отсюда! – доносится до меня очень сжатый грубый голос сквозь развивающуюся шторы около двери. Внезапно они распахиваются, впуская очень неповоротливую маленькую женщину с чрезмерно короткими пальцами и высоким бордовым ежиком на голове. Я же скольжу по полу назад, отодвигаясь ближе к кровати и запоздало прикрываю лицо руками. – Брысь! – громко кричит женщина и подходит ближе. Я скручиваюсь в позу эмбриона и еще сильнее поджимаю выпирающие наружу конечности. Озноб накрывает тело. Мне хочется закрыть руками уши, чтобы не слышать жалобный скулёж, но я могу лишь попытаться спрятаться. Это звуки Бель. Очевидно хозяйка ударила её. Спустя мгновение слышу стук удаляющихся когтей. – Она не любит чужих, – проносится совсем рядом. – Эй, дорогая, с тобой всё в порядке? – касание чужой руки по ощущениям напоминает мне удар от брошенного тяжёлого камня. Хозяйка комнаты тяжело вздыхает, очевидно подумав, что я неадекватная. Еще бы, ворвалась ночью на чужую территорию, а рано утром бужу своими криками, чуть не доведя до инфаркта.

Внезапно атмосфера меняется. До моего слуха доходят быстро приближающие шаги.

– Тётя Таня, я сам, – переводит дух Ник, пока шаркающий звук не растворяется в пропитанном морем воздухе. Я перестаю дрожать, вдруг ощутив небывалую лёгкость. Сердце успокаивается, начиная доставлять кровь по всем органам, что позволяет мне впервые за последние минуты полноценно вздохнуть. – Тебя и на мгновение нельзя оставить, – заявляет Баритон с легким смешком в голосе, приближаясь ко мне.

– К..куда ты ходил? – спрашиваю, убирая руки с лица. Поднимаюсь на руках и сажусь прямо напротив его длиннющих ног.

– В магазин за продуктами, – отвечает, присаживаясь на карточки. Медленно и скрупулезно изучает рану на моей ноге, обдавая теплом своего дыхания. – Фуууу, – свернув губы в трубочку, Ник дует на кожу, успокаивая кровь, только противные мурашки, как поданные, стремглав несутся на разгоряченный поток воздуха, смеша и дразня меня. Я прикрываю глаза, растворяясь в умиротворяющих ощущениях.