До встречи с собой

– Зачем ты стояла там?

– Где? – Сердце уходит в пятки, когда, повернувшись на бок, я ловлю кристальный, словно отражение в зеркале, соседский взгляд. Хочется убежать, спрятаться, скрыться от его призрачной чистоты.

– На крыше.

– Зачем, – повторяю я несколько раз в надежде понять мотив своего поступка. Легко найти повод, но определить намерение гораздо труднее. Это там, я нашла для себя миллион причин. Но сейчас они не имеют смысла. Причины задремали, забравшись слишком глубоко в меня. Но им не хватит сил, чтобы выйти наружу, сейчас, когда я в безопасности. – Хотела прикоснуться к звёздам, – отвечаю время спустя.

– А что есть у звёзд, чего нет у тебя? – интересуется Баритон.

– Свободы,– произношу, растворяясь в пучине тишины. Спустя время сосед задает очередной вопрос:

– Разве звёзды свободны?

– Они приходят в этот мир, загораясь без причины, и уходят из него однажды, рассеиваясь по небу яркой вспышкой.

– А почему они рождаются? – доносится до меня шёпотом, когда я снова перевожу внимание на тени, скользящие по стенам.

– Они возникают из сжимающихся облаков газа и пыли, образуя перед этим не настоящие звёзды – зародыши, которые принято называть «протозвёздами», – поясняет сосед, ловя мой взгляд в отражении зеркала. – И на этот процесс уходит более ста тысяч лет. А рождаются они, чтобы, умерев, стать частью чего-то большего.– Потому что хотят? – пожимаю плечами, сомневаясь в правильности своего ответа.

– Например? – задаю вопрос, не понимая, как маленькие небесные объекты могут изменить мир.

– Планеты создаются звёздами.

Я отворачиваюсь первой, не в силах продолжать разговор по душам. Он же наблюдает за мной. Мне видны его глаза в отражении зеркала на двери. Закрываю свои и жмурюсь изо всех сил, чтобы только не реагировать на настоящий, пронзительный, полный сочувствия взгляд.

Перед тем, как провалиться в темноту, слышу мелодичный шёпот соседа:

– Ты обязательно к ним прикоснёшься.

Просыпаюсь от сильной боли в животе, которая не даёт нормально дышать. Ворочаюсь из стороны в стороны, чтобы утихомирить это тягостное чувство. Постепенно оно уходит, оставляя после себя горькое послевкусие реальности. Я встаю с кровати и спешу в туалет, пока малоприятные ощущения не вернулись. Возвращаясь, сталкиваюсь с соседом, который несёт одну громадную порцию завтрака. Первая мысль – неужели он осилит эти габаритные блюда в одиночку. Вторая менее глобальная, но крайне навязчивая, связанная с обильным слюноотделением, усиливающимся яркими ароматами вареных сосисок и жареной яичницы. Не в силах подавить в себе желание есть, я спешу ретироваться в общий коридор. Меня останавливают единственным словом:

– Ешь!

Включенное в билет питание растворяется в моём животе со стремительной скоростью. Пряные и нежные куриные сосиски, соединившись с пышным белковым омлетом исчезают первыми. Ник, не скрывая улыбки, улыбается моим вкусовым реакциям, молчаливо отпивая кофе. Он успел безлюдно позавтракать за столиком с видом на расцветающее пастельными оттенками небо, а мне, дабы избежать давки и столкновения, захватил порцию прямиком в купе. Ему отчаянно хотелось успеть меня познакомить с заговорщеской традицией всех российских поездов.

– Катя, – произносит полным задумчивости голосом Коля, когда я пробую творожную запеканку, – есть ли в жизни то, что ты бы хотела попробовать, но никак не решаешься? – От неожиданности вопроса кусок запеканки застревает в горле. Откашлявшись, произношу:

– Как-то не думала об этом.

– Неужели? – поражается сосед, выпучивая при этом свои голубые глаза.

– Разве это обязательно? – спрашиваю я, собирая брови в прямую линию.

– Ты что-нибудь слышала о бэкет-листе? – как бы невзначай интересуется хриплый голос, помещая в рот приличный кусок запеканки.

– Букетном листе? – любопытствую, пытаясь скрыть за постукиванием ложкой по тарелке зарождающееся сомнение от нелепо произнесенной фразы. Не дожевав, Колька, Колька, Николай,… Ой, лучше не продолжать эту тему, произносит по слогам:

– Бэкет-лист, – и дополняет, – или список самых сокровенных желаний.

– А зачем он нужен? – недоумеваю я, оставляя в сторону тарелку с запеканкой. Пододвигая кружку с остывшим чаем, обхватываю её обеими руками.

– Чтобы знать, какие мечты исполнять, – отвечает, глядя на меня.

– А если у меня нет таких желаний? – говорю, отворачиваясь к окну и наблюдаю за тем, как сотни корявых голых ветвей на скорости превращаются в десятки тянущихся закостенелых рук.

– Значит нужно придумать, – заявляет сосед, запивая кофе откусанный бутерброд.

– З..зачем? – мучу с запозданием, подглядывая в отражении окна на длинноволосого соседа.

– Ну, не знаю. Иногда мечты могут стать реальностью, – отвечает Баритон, пожимая плечами.

– Я в это не верю, Коля, – шепчу, закатывая глаза к потолку. И заканчиваю про себя, – для этого со Вселенной у меня слишком напряженные отношения.

– Давай начнем с самого безрассудного? – предлагает сосед, не обращая никакого внимания на мою реакцию. И начинает череду странных вопросов, – в чём бы ты никогда не стала участвовать?

– В грабеже, – говорю на автомате.

– Отлично! – доедая очередной бутерброд, Баритон продолжает допрос, – А куда бы ни за что не отправилась?

– В открытое море, – после долгих раздумий выдавливаю из себя.

– Прекрасно! – восклицает Коля, хлопнув в ладоши, и встаёт из-за стола, развивая свою мысль дальше, – проводница уже поторапливает с тарелками соседей. Поэтому давай, пока я отношу тарелки обратно, ты напишешь о своих желаниях?

– Для чего? – с недоверием поглядываю, надеясь разгадать его тайный замысел.

– Скоро узнаешь, – произносит он, подмигивая. В этот момент дверь купе с шумом закрывается. Я же остаюсь один на один с чистым листом и гелиевой чёрной ручкой.

Когда сосед возвращается, на моём листе не больше трёх записей. Я не знаю, что писать на этих чёртовых листах. Он смотрит на мои мечты целую вечность, а потом выдаёт:

– В своём дневнике ты была гораздо общительнее. Погоди минутку, сейчас найду эту строчку, – заявляет Баритон, доставая из кармашка маленькую потрепанную книжечку в бежевом переплете. Листая её довольно продолжительное время, отыскивает нужную фразу и читает вслух, – Небо увидеть меж солнца и гор…»

– Что? – вырывается из меня, когда я сопоставляю вчерашнюю литературу в его руках и последнюю произнесенную им фразу. – Откуда он у тебя? – спрашиваю, заглядывая в лживые бенитоитные глаза, надеясь отыскать в них хотя бы каплю сожаления.

– Вчера, пока ты сидела в прострации на железнодорожном вокзале, я заметил лежащую под стулом книгу. Подумал, что твоя. Начал расспрашивать, но ты не реагировала. Поэтому решил отдать позже.

– Так отдай сейчас, – прошу я, протягивая руку.

– Ты выполнишь моё условие? – спрашивает он, а мой желудок от напряжения закручивается в тугой узел, норовя выплеснуть весь завтрак обратно.

– Какое еще условие? – уточняю, боясь услышать что-то невразумительное.

– Об этом я скажу тебе после того, как ты напишешь свои желания на листе. Любые желания.

– Ладно, – соглашаюсь я, выдыхая скопившееся напряжение. Вновь располагаюсь за ненавистным столом и беру ручку, перебирая между указательным и средним пальцами.

Через час вылетаю из купе в тамбур, хлопая дверью, бросив по пути:

– Бумага на столе.

Когда возвращаюсь, большая часть моих желаний зачёркнута.

– Я тебя не понимаю, – шепчу я.

Связать одеяло— Твои желания никуда не годятся! Покормить рыбок Съесть вкусную конфету Купить игрушку

– Ты серьезно? – с психом произносит Баритон. – Думай еще.

Пока пишу заново список своих желаний, спектр моих эмоций становится шире. Я чувствую злость. Сильную. Яркую. Мне обидно. И больно. Но вида не подаю, пытаясь сосредоточиться.

Спустя три часа список, удовлетворяющий критериям моего личного садиста, готов. Зачеркнув последнее «неправильное» желание, сосед вздыхает, и, повернувшись ко мне лицом, заявляет:

– Условие следующее: всё время нашего путешествия, ты будешь делать то, что скажу. При этом я гарантирую тебе полную безопасность. – Находясь в состоянии эмоционального равновесия, зрачки Баритонщика сужаются, концентрируясь на моём лице.

– Если скажу бежать, ты побежишь. Если скажу остановиться, ты остановишься? – нервно посмеиваясь, спрашиваю.

– Ты шутишь, – улыбаясь после непродолжительной паузы, сосед резюмирует, – это хороший знак.

– Нам осталось ехать несколько часов. Путешествие вот-вот закончится, – хмурясь от непонимания, произношу я в удаляющуюся спину.

– Дорогая Кейт, оно только начинается, – шепчут в усмешке чужие губы. Взявшись за ручку, Баритон собирается покинуть купе, но я останавливаю его вопросом:

– Неужели тебе нечем заняться? – В этот момент его плечи слегка приподнимаются, и, сделав вращательное движение, соединяют лопатки вместе. В отражении зеркала вижу, как меняются эмоции на лице незнакомца, превращая его в непроницаемую маску.

– Хочу развлечься, – отвечает, повернувшись боком. Его прямой силуэт в растянутой белой майке и спортивных тренировочных штанах и не соответствующий внешнему облику голос вызывают во мне противоречивые эмоции.

– Это может быть весело, не находишь, – заключает ничуть не смутившись.– Со мной? – продолжаю я, напуская как можно больше равнодушия в каждую клеточку тела.

– Но мне не весело.– Некоторые нервные окончания не хотят меня слушаться, вызывая тремор в пальцах и выдавая с головой скопившееся напряжение.

– Так даже интереснее, – доносится до меня, когда Баритон вновь разворачивается к двери.

– Чем? —спрашиваю, не на шутку удивившись.

– Нет эмоций, нет проблем, – отрезает он и выходит из купе.

– Ты упомянула грабежи. Я вспомнил известную банду: Бонни и Клайд. Но зачем нам их позывные, если есть свои? Я Ник. Ты Кейт. Будем играть роли тех, кем хотели бы быть в жизни, – отвечает сосед, встряхивая волосами. Они кажутся мне слишком длинными. Но очень ему подходящими.– А почему Кейт? – интересуюсь спустя несколько часов молчания. За это время я успела полежать, потупиться несколько раз в ближайшую стену, побродить вперед-назад в общем коридорчике, вернуться обратно в купе с осознанием, в какую историю себя затянула.

– И кем будешь ты?

– Свободным человеком.

– А почему из всего множества ты выбрал только свободу?

– Я хочу знать, какого это, быть свободным.

– А кем должна быть я в твоей игре?

– А кем ты сама хочешь быть, Кейт? Подумай об этом. А пока, давай пообедаем.

Весь оставшийся вечер и ночь я думаю о том, а кем бы хотела быть в этой странной игре. На ум не приходит ровным счётом ничего. Раз за разом прокручивая обстоятельства произошедшего со мной за последние время, прихожу к очень интересным заключениям. Третьи сутки я веду беседы с незнакомцем, с которым в любое другое время никогда бы не заговорила. На протяжении двух дней оказываюсь в эпицентре всеобщего внимания, от которого по обыкновению шарахаюсь, как чёрт от ладана. А самое главное, я не верю чужим словам, но по неведомой причине ведусь на все манипуляции своего соседа. Как только последняя мысль укладывается в голове, поезд останавливается. Ник берет наши вещи и направляется к выходу, я же следую за ним.

– Я буду той, кого всегда боялась, – внезапно вырывается из меня.

– И кем же? – не оборачиваясь, интересуется Ник.

– Мы узнаем об этом вместе, – отвечаю я, смотря ему в глаза в отражении зеркала.

В этот момент дверь купе с шумом откатывается, впуская в серую комнату солнечный свет.

Только вперед, ни шагу назад

Спустившись на платформу, Катя подставляет лицо яркому солнечному свету. Его лучи молчаливо согревают и ласкают её белую кожу, превращая девушку в жадную для прикосновений кошку. Солнечные пучки не обходят стороной и Ника, окаймляя его образ едва заметным ореолом света. Ангел, скажете вы. Демон, прошепчут мужские аквамариновые глаза, встретившись с зелеными. Их непрозрачная серо-голубая радужка одновременно поманит и неимоверно напугает своей скрытностью внезапную попутчицу, но по какой-то причине обладательница радужки цвета недавно скошенной травы не сделает ничего, чтобы этому противостоять.

– Кейт,– подзовет рукой мужчина, вытащив девушку из солнечной неги, – скорее. Автобус через пару минут отправляется.

– Иду, – пропищит не своим голосом девушка и понесется стремглав налево за его быстро удаляющейся спиной. Даже не понимая, что, куда и зачем.

«Кэрри Милтон».В это время возрастной мужчина бочковатого телосложения с короткими толстыми ногами, обтянутый по самую щиколотку в грязно серый спортивный костюм будет стоять около входа на вокзал, держа перед собой табличку:

Но ни через пять минут, ни через тридцать ни в одной пассажирке, вышедшей с поезда «Город N – Симферополь» он не найдет схожести, предъявленной ему в качестве описания организаторами концерта.

***

На протяжении всего пути казалось, что Ник растворился в пространстве. Мы проезжали бесчисленное количество серпантинов и резких поворотов, но Баритон не обращал на них ни малейшего внимания. А проходящие мимо люди будто и не замечали его.Мы останавливаемся неподалеку от автобусного вокзала Ялты и выходим из душного салона. Ник магическим образом умудряется выбежать в числе первых из задней части общественного транспорта и расположиться неподалеку от входа, пришвартовывая наши с ним сумки к ближайшему бордюру. Неспешно двигаясь к нему, замечаю, что на фоне полуденного солнца волосы незнакомца горят ярче звёзд на ночном небе и что его широкая улыбка, обращенная ко мне, не плод разыгравшегося воображения.

– Ну, до Крыма ты добралась целая, – заключает, как только я приближаюсь. – Так что совесть моя чиста. – Повернув голову в сторону, Ник приподнимает плечи и с некоторым недовольством произносит, – теперь давай решим, где увидимся.

– Мне казалось, ты шутишь, – смущаясь, смотрю на профиль своего таинственного собеседника.

– Но…, – всё, что могу выдавить из себя.– А я похож на клоуна? – Его злость ощущается мной даже на ментальном уровне, возвращая дрожь в руках и желание спрятаться, скрыться, убежать.

– Давай у арки в виде жар-птицы в семь, – ставя меня в известность, незнакомец разворачивается, но смотрит куда угодно, только не на меня.

– Хорошо, – соглашаюсь, не понимая, как буду искать нужное место. На это уйдет целый день. Неужели нельзя было сказать точнее.

– Тогда до встречи, – Ник берёт ручку своей светлой спортивной сумки и располагает её на своём плече.

Оказавшись снова ко мне спиной, он удаляется в только ему известном направлении. Через пару шагов, очевидно опомнившись, он возвращается обратно, вручая мне дорожную карту Крымского полуострова. Удивившись, даже не замечаю, как он растворяется в пространстве. Смотрю ему вслед, фиксируя взгляд на ярком солнечном свете до тех пор, пока окружающий мир не начинает плыть перед глазами.

Из туманного забытья меня вырывает клаксон проезжающего мимо автомобиля. Его звучание настолько сильно бьёт по рецепторам, что я вздрагиваю и, потеряв равновесие, приземпляюсь прямиком под колёса белой матовой машины, чудом затормозившей у лица. Вышедший из салона мужчина что-то кричит, но я не разбираю слов. Его разъяренная физиономия, больше напоминающая морду питбуля, расплывается перед носом, а прикосновения не ощущаются на коже. Я медленно поднимаюсь, дотрагиваясь ослабевшими руками сначала раскаленного асфальта, а затем резного колеса, который служит мне опорой.

– Извините, – бубню под нос, выпрямившись, и наблюдаю за тем, как смуглый коренастый мужчина с крупным носом и иссиня чёрными волосами и выбритыми боками, очевидно устав от моей заторможенности, плюёт под ноги и направляется обратно к пассажирской двери. Вдавив педаль газа в пол, он выезжает с автобусной стоянки, оставляя после себя огромный клуб поднявшейся пыли.

Поправив изношенные лямки своего выцветшего рюкзака, взмахиваю волосами и, подставив лицо жаркому шальному ветру, делаю шаг навстречу неизвестности. И как следовало ожидать, тут же поскальзываюсь. Опускаю глаза вниз, всматриваясь в крупные буквы, которые складываются в очень ёмкое слово «КАРТА». Поднимаю помятую грязную книгу в тонком глянцевом переплете с потрепанными ветром листами, верчу в руках, отряхивая. Бегло просмотрев друг за другом страницы, акцентирую внимание на самом понятной из них, сосредоточившись на названии одноименного городка, в котором в данный момент нахожусь. Ищу глазами автобусную станцию и прокладываю мысленно маршрут до ближайшего торгового центра. По моим подсчётам он займёт не более двадцати минут. Взвесив все «за» и «против» отправляюсь в путь.

Пополнив «минимальные» запасы продовольствия в «семейном гипермаркете», выхожу на улицу и после недолгих раздумий, поворачиваю направо, держа путь вниз. Ориентиром мне служит горизонтальная полоса, соединяющая бескрайнее море и нежно-голубое небо, атмосферное настроение которого сегодня излишне жизнерадостное.

Через несколько минут мою голову начинает сильно припекать. В поисках защиты от жаркого солнца, сажусь на лавочку в тени высокой сосны. Моё внимание привлекает яркий стрекочущий звук неизвестных существ, прячущихся среди ветвей векового дерева. Подняв глаза, пытаюсь отыскать источник шума, но ничего не нахожу. Обход вокруг дерева только усиливает стрекот. Утратив всякую надежду на поимку существа, создающего необыкновенную мелодию, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, сталкиваясь нос к носу с мужчиной. Встретившись с ним глазами, вспоминаю утренний инцидент, и, смутившись, начинаю скользить взглядом по сторонам.

– Вы снова потеряли связь с реальностью? – спрашивает он, когда я отворачиваюсь.

– Искала создателя причудливого стрекота, – пожимаю плечами, прячась от навязчивого чувства тревоги.

– Так он перед Вами, – звучит позади меня вкрадчивый мужской голос.

– Где? – интересуюсь, выпучивая глаза.

– Вот же, – произносит хриплый голос сквозь смех. В этот момент два пальца его правой руки указывают на нарушителя общественного спокойствия. – Это цикада, – доносится до меня едва различимый шёпот.

– О, господи, – кричу, в ужасе отпрыгивая назад. – Я искала птицу или маленького пушистого зверька.

– А нашла вредителя, – усмехаясь в макушку, заявляет собеседник, я же, разворачиваясь, шепчу:

– Вы раскрыли для меня тайну. – Его широкие брови ползут вверх, а губы украшает едва заметная улыбка.

– Как Вас зовут?Чуть наклонив голову, восточный мужчина задает ставший уже привычным вопрос:

– Катя, то есть Кейт, – произношу, немного запамятав. Нику вряд-ли интересно следить за мной, но обманывать почему-то не хочется. Раз решили, значит решили. Реверс в случае обещаний уж точно не стоит использовать, кто знает, как жизнь захочет всё переиграть. – А Вас? – слегка приподняв уголки губ, возвращаю вопрос.

– Руслан? – очевидно отчаявшись получить в ответ какую-то обратную реакцию от меня, собеседник теряется.

– Так Руслан или же? – наружу вырывается смешок.

– Родные зовут меня Алан, – сдается молодой, атлетически сложенный мужчина, поднимая руки над головой.

– А-лан, – вращаю на языке, отыгрывая мелодию из двух новых нот. – Красиво звучит.

Налет розового румянца, скромно выглядывающий сквозь темную довольно густую и прибранную щетину, добавляет откровенно красивому человеку очаровательную привлекательность. Редко, когда получается встретить настолько идеально сложенного парня с мелодичным тембром голоса в офисной тройке.

– Куда Вы держите путь? – интересуется собеседник, вырывая меня из бестактного разглядывания. Первый и последний раз так откровенно и внимательно я рассматривала в прошлом дорогого мне человека.

– К морю, – отвечаю без тени смущения. Взгляд мужчины соскальзывает с моих глаз ниже, а губы, едва дернувшись, произносят:

– Я могу Вам показать прекрасный пляж.

– Не нужно, спасибо, – опустив глаза на пешеходную тропу, бубню под нос заученную фразу, – Не хочу Вас отвлекать.

– С таким отлично сидящим костюмом, только на важную встречу, – поджимаю губы, взглядом обрисовывая носки своих кроссовок.– Вы не…, – предпринятая попытка возразить заканчивается, когда из моих уст самопроизвольно вырывается весьма посредственный комплимент:

– А Вы заняты! – подрываюсь с места, на ходу бросая заезженное, – хорошего Вам дня.– А Вы внимательны! – не сдерживаясь от смеха, молодой человек потряхивает ногами, выуживая из под краёв классических брюк носки с огненной птицей.

– До встречи! – кричит мужчина в догонку, пока я спешно ретируюсь в сторону детской площадки.

***

– Ты готова? – беспардонно ворвавшись в мои мысли, Ник огибает винтажную лавочку с потускнелыми балками и присаживается рядом.На положенное место встречи прихожу глубоко заранее, не желая опоздать. По неведомой причине мне хочется хотя бы раз попытаться выглядеть нормальной, поэтому я трачу достаточно много времени, чтобы привести себя в порядок в зеркале ближайшего сувенирного ларька. Волосы собираю в тугой хвост на затылке, намереваясь помыть их завтра утром в уличном душе на морском побережье. Я где-то успела прочитать, что их совсем недавно починили, вряд-ли за эти дни кто-то успел их сломать. От созерцания предзакатного неба и размышлений о собственной ничтожности на фоне безжизненной металлической конструкции в виде жар-птицы меня отвлекает глубокое грубое покашливание:

– К чему? – интересуюсь, вздрагивая от неожиданности. Поворачиваюсь лицом к Баритону, вопросительно приподнимая брови:

– К первому заданию, – отвечает без колебаний.

– Заставишь ограбить банк? – нервно хихикаю, представляя как жалко и беспомощно это бы выглядело.

Словно вклинившись в мои мысли, сделав их на какой-то миг материальными, Ник с не сдерживаемой ухмылкой подмечает:

– Тогда что?– я делаю всё возможное, чтобы придать голосу равнодушия. Для этого не требуется много усилий, всего лишь быть той, кем я была всю сознательную жизнь. В ответ, глядя не на меня, а на уходящее за морской горизонт солнце, Ник с теплотой произносит то, что я никак не ожидаю от него услышать:– Пока рановато.

– Немного прогуляемся?

– Я уже достаточно нагулялась. – Его интонации не вяжутся со смысловой нагрузкой высказанного предложения. По всей видимости он не испытывает ни малейшего желания проводить время со мной, но по какой-то причине делает это.

– До нужного места нам нужно дойти, – растянув рот в улыбке Ник, разрежает сложившуюся обстановку. Удивительно, как быстро меняется его настроение. А может мне это только кажется?

– Ладно, – соглашаюсь и, поправив, лямки рюкзака, отрываюсь от парапета.

Мы неспешно бредём вдоль широкой аллеи, обрамлённой со всех сторон высокими соснами, по длинным веткам которых прыгают ручные рыжие белки. Я бы даже не заметила их, если бы Ник резко не остановился.

– Самое прекрасное в мире то, что он вокруг нас, – заключает он, доставая из кармана спортивных штанов горсть орехов. Делит её пополам. Одна часть достанется, очевидно, пушистым созданиям, другая, как окажется позднее, будет любезно предложена мне, – хочешь?

– А они не кусаются? – указываю головой на белок, как тот болванчик на приборной панели.

– Если ты будешь смотреть на них с таким лицом, то они определенно тебя съедят.

– П..п..почему?– заикаюсь от страха. Всполохи неприятных событий прошлого вереницей мелькают перед глазами, нагревая кожу до максимальных отметок. Ник едва касается моей руки, прогоняя тьму вместе с морским свежим ветром, оставляя лишь неприятный озноб где-то внутри.

– Чтобы ты не мучалась, – забавляясь над моей реакцией, Ник присаживается на корточки, подзывая одну из белок. Я повторяю тоже самое, только в разы медленнее. Еле дыша протягиваю пару орешков в сторону веточных обитателей, которые зажимаю между тремя пальцами, и занимаю оборонительную позицию. За это время Баритон успевает приманить и накормить десяток белок. От меня они шарахаются, как чёрт от ладана. Подойдут максимум на метр, присмотрятся, повертев головой из стороны в сторону и убегают к соседу.

– Положи орехи на край ладошки, – подсказывает Ник, уловив моё упавшее ниже плинтуса настроение. – Вот так. – Я повинуюсь его словам и раскрываю ладонь. Одна из белок тут же отрывается от руки Ника и вприпрыжку направляется ко мне. Оглядев меня с ног до головы с безопасного расстояния, подходит еще ближе, принюхивается, а после маленькими лапками аккуратно забирает сначала один орех, а потом и второй. Первый прячет под деревом, закапывая в землю и прикрывая опавшими иголками, другой вертит в руках, очищая от шелухи. Я повторяю процедуру больше десяти раз, с каждой секундой всё больше умиляясь реакциям рыжей хитрюги. Неожиданно для себя подмечаю зарождающуюся в уголках своих губ улыбку. Первую за последнее время. Искреннюю. Ту, что поднимается с глубин разума к самому сердцу.