Смертник

Все время, пока длился разговор, Ника лежала в траве ни жива ни мертва. Насколько она успела заметить, у нее не осталось и намека на оружие. Карманы разгрузки, многочисленные, с такими удобными клапанами оказались девственно пусты. Она сжала руку в кулак, решив защищаться до последнего. Если удастся дотянуться – будет рвать зубами горло. Пусть ее пристрелят как бешеную собаку. Лучше так. Живой, во всяком случае, ее не получат.

Все обошлось, и девушка с облегчением перевела дух. Спустя некоторое время рядом с ней присел Краб.

– Туда, – он махнул рукой. – Прямо. Там пропускной пункт и шлагбаум. Видишь?

Что-то серое виднелось в том направлении, куда указал Краб, и Ника кивнула.

– Быстро.

Она не успела и рта раскрыть, как его спина мелькнула впереди. Девушка побежала следом. Поначалу никого пропускного пункта она не видела. Кругом царила тьма и единственным ориентиром служила спина Краба. Но вдруг темнота словно бы отступила, и буквально в нескольких метрах обозначился серый призрак развалин. Рядом, с крылом, уставившимся в небо, стоял шлагбаум.

Сразу за развалинами Краб остановился.

– Ну, все… Очкарик. Прощай, – тихо сказал он. – Вот, что могу, – он порылся среди камней и протянул ей заплечный мешок, стянутый веревкой у горловины. – Там фонарь, бинт, пара банок тушенки, фляга, нож. И твой Макаров – никто не взял. Правда, с одной обоймой. Это все, что могу.

– Спасибо, Краб, – она взяла мешок.

– Ты… постарайся уйти подальше. Не знаю, правда, как… В темноте. Эти завтра охоту начнут. Если прямо отсюда пойдешь, к бару "Сталкер" и выйдешь. Здесь недалеко. Постарайся… Очкарик.

– Я постараюсь. Не боишься, что на тебя подумают, приятели твои. Все-таки парень у двери тебя видел.

– Не боюсь, – Краб загадочно улыбнулся. – Не все они такие звери, как ты думаешь. Некоторые тебя защищали. Слышала б ты, как. Но Сэмэн сказал… И те, кто не согласен был, затаились. Не все гладко у них тоже… Сказать-то можешь, зачем тебе Зона понадобилась?

– Не могу. А обманывать тебя не хочу.

– Ладно. Проехали.

– Краб, а ты Максу с Греком помочь можешь?

– А если я не хочу им помогать? – Он вскинул на нее колючие глаза.

Она коротко вздохнула.

– Знаю, что бесполезно что-либо говорить – ты все равно останешься при своем мнении. Просто подумай о том, что Грек спас тебе жизнь. И не один раз. Подумай об этом, Краб. Я не знаю, что для тебя сделали твои друзья из "Патриота". Но наверняка должно перевесить то, что сделал для тебя Грек. Как бы он к тебе ни относился – он спас тебя. По крайней мере, пообещай мне, что ты постараешься что-нибудь для него сделать.

– Пообещать могу. И ты мне пообещай, что никому и никогда не расскажешь о том, что я тебя спас.

– Хорошо, – согласилась она.

– Другому… другой бы не поверил. Тебе поверю.

– А ты… ты ничего парень, Краб.

Они помолчали.

– Прощай.

– Прощай… Очкарик.

Ника достала фонарик, переложила за пояс пистолет, взвесила на плечах полупустой мешок и пошла прямо. Туда, где по указке Краба должен был находиться бар.

Напрочь забывшая о том, что находится в Зоне – кусты как кусты – Ника шла вперед. Огромная крыса, перебежавшая дорогу, несколько отрезвила.

Привычно коснувшись нагрудного кармана, девушка поморщилась: проклятые патриотовцы оставили ее не только без карты Зоны, которую она берегла как зеницу ока. Они не побрезговали даже влажными салфетками, что она носила с собой. Теперь можно было за них не волноваться – их руки останутся чистыми после того как…

Нет, о Максе с Греком она думать не станет.

А карта, так что же? Стоило сосредоточиться, как засмотренная до дыр карта вставала перед глазами, постепенно обрастая подробностями. И как только эти подробности проявились, Ника остановилась как вкопанная. На кой черт ей сдался этот бар "Сталкер"? Он располагался на юге, в то время как ей нужно на запад. Словно воочию Ника увидела тот самый злополучный ангар, так и помеченный на карте. Туннель, правда, уходящий в подземный бункер там не значился. Хотя кое-какие познания в подземной сети у Красавчика имелись. Особенно касалось это той части, куда они вошли, спасаясь от выброса.

Соотнеся свое местонахождение с картой, Ника постаралась мысленно разработать новый маршрут. Насколько она помнила, отсюда прямой дороги не было. После ангара следовала каменная гряда, и стоял значок "непроходима". Значит, делать нечего, нужно идти на юго-запад, вплоть до деревни Касово, а оттуда по шоссе рукой подать до Боровой.

Девушка так и сделала. Повернула направо и пошла, высвечивая себе путь фонариком. Луч света с трудом пробивал густую почти осязаемую тьму. Батарейки садились. Фонарь не светил, а, скорее, едва обозначал дорогу среди близко растущего кустарника. Ни ветра, ни движения. Мертвая, тревожная ночь. Исчезли даже запахи.

Упрямо двигаясь вперед, Ника и не заметила, как переложила фонарь в правую руку, а в левой сам собой возник пистолет. Потом ей стало не по себе. Она шла и шла, а вокруг были все те же кусты, похожие друг на друга как две капли воды. Почти без листьев, с выставленными в небо ветвями, покрытыми острыми шипами.

Чем дальше девушка уходила, тем яснее выступала на первый план нехорошая мысль. Дежа вю. Разве не здесь она проходила пару минут назад? Складывалось впечатление, что она не продвигалась вперед, а топталась на месте, в то время как под ногами с завидным постоянством крутилась дорожка тренажера, только обставленного богаче, чем в спортивном зале.

Ника даже обрадовалась, когда перед ней возникла, четко обозначая границы в высокой траве, комариная плешь. В этом месте она точно еще не проходила. Девушка обошла аномалию по дальнему кругу. Стоило появиться одной аномалии, в голову тут же полезли мысли о других. Например, о вакуумных ямах – вот чего сейчас не хватало больше всего для полного счастья. Рванет назад, и со всей дури влетит в комариную плешь. Слава богу, ничего подобного не произошло, и постепенно Ника вышла на прежнюю дорогу.

По крайней мере, ей так казалось.

Ночь, копившая силы, будто застыла, потом коротко утробно зарычала и, перевалившись за невидимую грань, вдруг тихой быть перестала.

Несколько раз Ника останавливалась, пугаясь неожиданно прорезавшихся в ночи звуков. Однажды рядом натужно захрипело. Кто-то большой протопал мимо, продираясь сквозь колючие кусты. С замиранием сердца девушка прислушивалась к тяжелым шагам. И только тогда, когда шум затих, она снова включила фонарик и медленно, с каждым шагом все быстрее, пошла дальше.

В другой раз бледно засветился куст, расплылся мутным пятном. Оттуда, из скрытой черноты послышалось быстрое жаркое дыхание. Ника погасила вспыхнувший, было, фонарь и слепо уставилась прямо перед собой. Рукоять пистолета в потной руке нагрелась. Запоздало подумала о том, что обоймы может и не хватить для крупной твари, и на всякий случай следовало бы иметь под рукой и нож, оставшийся в мешке. Занятая мыслями, она не сразу обратила внимание на то, что тревожный звук стал удаляться и вскоре распался в наступившей тишине на еле уловимые звуки.

Ночь катилась под уклон. Девушка заметила это не сразу. Сначала она перестала различать свет фонаря. Обругала Краба последними словами. Потом подумала, и упрекнула себя в неблагодарности – на всякий случай. Чтобы батареек хватило подольше, она выключила фонарь. Тут и заметила, что ночь отступила.

Сквозь хилую листву пробивался мутный свет. Сверху, темный у горизонта, опрокинулся над полем серый купол неба. В сумраке раннего утра дорога угадывалась вполне.

Ника торопилась. Не видя перед собой ориентиров, определяющих правильное направление, она подгоняла сама себя. По ее расчетам, если она и сбилась с курса, то ненамного. Скоро впереди должен проявиться мертвый лес, обозначенный на карте Красавчика как "мемориал". Девушка напряженно осматривалась по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее загадочный "мемориал". Вокруг, насколько хватало глаз, стелилось поле, покрытое кустарником.

Позже, когда посветлело настолько, что обзор расширился до самого горизонта, Ника уже бежала. Она еще надеялась, что ей повезет. Что, непонятно в силу каких причин, ей удалось обойти каменную гряду и выйти к шоссе, ведущему к Боровой.

К шоссе она и вышла.

Неожиданно, без всякого перехода справа начался асфальт. Ника остановилась. Вспышка надежды сменилась таким глубоким разочарованием, что помутилось в глазах. Метрах в десяти по шоссе, из густой травы вырастал, пустив веселые побеги деревянный столб указателя. Буквы, будто нарисованные вчера, радовали глаз ослепительным белым цветом.

Минут пять Ника, закусив от злости губы, всматривалась в ненавистное название – Полянка.

Каким чертом ее развернуло в обратную сторону? Как она ухитрилась обойти бар, не наткнувшись ни на один ориентир, коих было в тех краях не меряно? Теперь, повернув в противоположную сторону, она бодро вышагивала на восток. Иными словами, обратно к кордону.

Ругая себя последними словами, а заодно и Зону, Красавчика, Краба – всех, до кого могла мысленно дотянуться, Ника повернула и пошла по шоссе.

Дорога постепенно забирала вправо и вскоре уткнулась в каменную гряду. Ту самую, которую девушка должна была обойти с другой стороны. Она убыстряла шаг, боясь того, что дорога преподнесет ей очередной выверт. Скоро шоссе должно было влиться в туннель, проходящий сквозь скалу. Если он еще оставался проходным, как значился на карте. Единственное, что Ника успела уяснить за четверо суток пребывания в Зоне – тут каждую секунду могло что-то поменяться.

Кое-что смущало Нику. На карте, прямо на пунктире, которым Красавчик обозначал туннели – догадался ведь расшифровать ряд условных обозначений на обратной стороне – стоял крохотный красный кружок. Никаких сведений о нем в пометках не имелось. Красавчик, наверное, считал, что каждый дурак в Зоне должен знать, что обозначает этот загадочный знак. Такие же кружки – в крайне ограниченном количестве – имелись и в других местах. Иногда их было целых три. Никакого отношения к пройденному пути они не имели. Стояли в стороне от тех дорог, по которым их вел Грек.

Комариную плешь, например, Красавчик обозначал черным кружком. Ника убедилась в этом в первый же день, соотнеся аномалию с обозначением на карте. Слов нет, карта была понятна во всем, что касалось географии, но моменты, связанные с аномалиями, Красавчик никак не объяснял. До всего приходилось доходить своим умом.

Спрашивать у Грека Ника не стала. Хотя бы в силу той причины, что путь, намеченный ею после бара "Сталкер" для следования в одиночку, никаких красных кружков не содержал. Кроме того, не хотелось лишний раз вызывать подозрения.

Скорее всего – Нике хотелось так думать – контролеров Красавчик обозначал крохотными, детально прорисованными крестиками. Их было всего два на карте. Оно и понятно. Не так уж много очевидцев, способных указать пальцем на одну из самых впечатляющих тварей Зоны. Доктора, живущего на болоте, Красавчик отметил медицинским красным крестом – и с этим все было понятно.

Исходя из того, что комариные плеши обозначились черными кружками, вполне логичным для Ники казалось предположение, что это аномалия из той же серии. Раз так – следовало держать ухо востро. Одно оказалось бесспорным и перевесило на чаше весов все опасения: девушка выходила из туннеля недалеко от того самого леса, названного Красавчиком "мемориал". Таким образом, расстояние сокращалось во много раз. Последний довод оказался решающим.

К тому времени, Ника сошла с асфальта и двигалась вдоль шоссе, по тропе. Однажды, прямо перед ней порыв ветра взметнул вверх ворох прошлогодних листьев, и они закружились, медленно закручиваясь по спирали. Вот тогда девушка и сошла на обочину.

Дорога, долгое время идущая вдоль камней, вдруг резко свернула вправо. Впереди обозначилось черное жерло туннеля, врезанного в скалу. Асфальт уводил в темную даль.

Сначала Ника хотела отдохнуть, набраться сил перед броском, потом передумала. Отдохнет после. От посиделок становилось только хуже. В ожидании неизвестно чего, сердце колотилось в груди, заранее ускоряя темп.

Девушка сделала несколько шагов и остановилась у входа. Постояла, напряженно вслушиваясь и всматриваясь вглубь. Вытащила из мешка нож и переложила его за пояс. Пистолет взяла в левую руку, а фонарь, дышащий на ладан, соответственно в правую.

Ника медленно приблизилась к тому месту, где, как грань между светом и тьмой лежала полоса падающего снаружи света. Переступила как ступень, высоко поднимая ноги.

Темнота наступала постепенно. Застилала пеленой глаза, заливалась в уши, отравляла дыханье затхлой сыростью подземелья.

Пока хватало света, Ника фонарь не включала, понимая, что батареек может не хватить. Потом стало настолько темно, что волей-неволей пришлось нажать на кнопку.

В тусклом свете выступила треснувшая лента асфальта и груды бесформенного тряпья, лежащего у стен. Как только путь определился, Ника выключила фонарь и пошла вперед по памяти. Она держалась правой стороны для того, чтобы иметь простор для действий.

Дойдя до намеченной границы, Ника остановилась. Перед глазами еще стоял освещенный прежде участок. Что-то показалось ей заслуживающим пристального внимания на этом своеобразном стоп-кадре. Чтобы подтвердить догадку, ей пришлось раньше времени включить фонарь, с каждым разом дающим все меньше света.

Так и есть.

От вспыхнувшей радости, Ника забыла об осторожности и устремилась к противоположной стене. Из груды мусора торчал автоматный ствол, задранный вверх. Девушка присела на корочки. Отложив фонарь, она с замиранием сердца вытянула на свет АКМ. Все остальное, лежащее рядом с оружием, также заслужило ее внимания. Тряпье оказалось вовсе не тряпьем – человеческими костями, туго обтянутыми кожей. На некотором расстоянии стояли крепкие на вид ботинки. Однако того, что она искала, поблизости не нашлось.

Девушка повела фонарем вглубь туннеля, отвоевывая у темноты новый участок пути. В этот момент и нашелся рюкзак, лежащий в нескольких шагах от высохшего трупа.

К личным вещам, Ника не прикоснулась. К немалому разочарованию, фонарика в сумке не нашлось. Зато на ее счастье обнаружился пистолет ТТ с двумя запасными магазинами. Ника несказанно обрадовалась такому подарку.

Счастливая от мысли о собственной защищенности, Ника зашагала вперед. Автомат, навешанный на плечо, колотил по спине. Его тяжесть радовала. Вновь приобретенный пистолет она убрала в мешок, справедливо рассудив, что сейчас не время и не место опробовать оружие. По-прежнему полагаясь на свой безотказный ПМ, девушка продвигалась дальше.

Впереди, где-то в опасной близости ее ждал загадочный красный круг. Ника отмеряла себе фонариком все меньший участок, все чаще останавливалась, пристально изучая затянутые в бетон стены.

Порыв ветра, обдавший холодом щеку, Ника приняла за сквозняк, возвещавший о недалеком выходе из туннеля. Она заторопилась. Экономя батарейки, заставляла себя сделать в темноте еще шаг – два, в то время как чертовски хотелось зажечь свет.

Она упрямо шла в темноте, вытянув вперед руку. Девушку снова обдало ветром. Нажав на кнопку, она осветила близкое пространство. Дальше двух – трех шагов темнота сгущалась. Еле заметный луч уже ее не пробивал.

Внезапно сзади раздался свистящий звук. Будто кто-то шумно втянул в себя воздух. Затылок онемел от холода.

Ника крутанулась на месте, одновременно включив фонарик. На последнем издыхании луч света выхватил из темноты пустоту. И погас. Уже не думая ни о чем, еле живая от ужаса, девушка бросилась вперед, ощупывая рукой и стену, и пространство перед собой.

Когда рука наткнулась на что-то холодное и влажное, Ника отскочила назад. Под ноги попался мусор, и она оступилась. Инстинктивно девушка впилась ногтями в стену, и это остановило ее неизбежного падения.

Ника выставила перед собой фонарь и дрожащей рукой нажала на кнопку, молясь о том, чтобы хватило батареек.

Фонарь послушно загорелся.

Прямо перед лицом Ники на расстоянии вытянутой руки возникла огромная морда с круглыми черными глазами. Стянутый поперечными морщинами коричневый череп, покрытый сочащимися гноем наростами. И распахнутые веером многочисленные щупальца, унизанные грязно-красными присосками. В центре влажной бурой ямы пульсировали кольца трахеи.

Ужас, от которого остановилось сердце, толкнул Нику под руку. Туда она и выпустила весь магазин, все восемь пуль – прямо в центр расширяющейся багровой плоти. Вернее, внутрь твари угодили первые три. Остальные пять прошили пустоту.

Оглушительно взвыл туннель. Качнулась земля, дрогнули стены. Все вокруг завыло, завизжало.

Не видя ничего в кромешной тьме, девушка бросилась бежать, спотыкаясь и падая на колени, раздирая ладони об острые то ли камни, то ли человеческие кости. Зарываясь лицом в грязные тряпки, пропитанные запахом пота и крови. Снова и снова поднималась, уже не надеясь на то, что доживет до выхода. Судорожно сжимая в руке ненужный пистолет, она бежала вперед.

В туннеле завывала тварь. Звуки разрастались, и девушке казалось, что кровосос следовал за ней попятам, и, стоило ей остановиться, как мерзкие присоски вопьются ей в шею, разорвут кожу и выпьют кровь.

Ника продолжала бежать даже тогда, когда впереди осветился полуденным светом выход из туннеля, когда под ногами зашелестела трава. Ослепшая, полумертвая от пережитого ужаса, она неслась по лесу, пока не споткнулась о вывернутый из земли корень. Стремительный кувырок через голову вернул девушку к жизни.

Первое, что она увидела – вдавленная, распластанная в лепешку комариной плешью тушка вороны. Причем, в нескольких сантиметрах от собственной руки, впившейся ногтями в сухую землю.

С великой осторожностью Ника убрала руку, отползла подальше и только потом поднялась в полный рост.

Падение отрезвило. Ника отряхнула штаны, бросая злобные взгляды на комариную плешь. Такому пристальному вниманию аномалия была обязана вовсе не вороне, и не тем, что так неудачно расположилась на пути, едва не отправив на тот свет. Падая, Ника выпустила из рук пистолет, долгое время служивший ей верой и правдой. Комариная плешь собрала дань. Недалеко от вороны, он остался лежать навеки, сплющенный в жестяной блин.

Ближе к вечеру, разбитая от усталости, с трудом передвигающая ноги, Ника вышла к деревне Касово, минуя странный лес со словно бы вырезанными из дерева скульптурами. Ее не радовало соответствие ее пути маршруту, мысленно выбранному по карте. Ее не вдохновляла мысль о том, что завтра она выйдет к Боровой, и это будет означать конец пути. Любой. Грустный или веселый. Без разницы.

Ника приближалась к деревне, почти скрытой от глаз не в меру разросшимися растениями, и в голове на разные лады крутилась одна и та же мысль – спать. Скоро она будет спать. Деревня с аномалиями – плевать. Никто, даже сама Зона не заставит ее провести ночь в чистом поле. Если суждено умереть, пусть это случится под крышей.

Лаз, спрятанный в густых зарослях, долго искать не пришлось. Он оказался прямо под указателем со стертым наполовину названием. Касово.

Девушка влезла в колючие заросли на четвереньках. Глаза закрывались на ходу. Благодаря усталости, Ника не скатилась в черную пропасть колодца, внезапно открывшуюся среди зелени. Она остановилась, чтобы перевести дух и выдернуть из ветвей автомат. Луч заходящего солнца, пробившийся и сквозь слой облаков, и сплетенных ветвей, отразился от поверхности воды. Отблеск заставил Нику встрепенуться. Тогда она и обнаружила, что полуметре от нее зиял провал. Девушка осторожно, по краю бревна, огораживающему колодец, выбралась из зарослей, к крыльцу деревенского сруба. Она заставила себя подняться на ноги и войти в просторный предбанник.

Там, в углу, девушка и устроилась. Единственное, что она себе позволила – осушить флягу до половины – все никак не могла остановиться.

Она поставила автомат у стены. В магазине еще оставалось одиннадцать патронов – не поленилась проверить днем. Точнее, с самого начала патронов было двенадцать. Пришлось потратить один для того, чтобы убедиться, что оружие в порядке. Последним усилием воли Ника вынула из мешка новоприобретенный пистолет и положила под руку. Потом она глубоко вздохнула.

И снова оказалась на залитом дождем шоссе, ведущим в никуда.

ГРЕК

Откуда, каким боком в крысиную нору могло закатиться лезвие ножа? Спрятал бывший узник, да так и не воспользовался?

Грек и не пытался задавать себе вопросы, на которых не находилось ответов. Так случилось. Грех не взять то, что отстегнула Зона с барского плеча. Она так решила и никто ей не судья. Единственная мысль, что вызывала беспокойство – жаль, что Грек не обнаружил «подарок» раньше.

Проводник спал от силы часа два. Правда, крепко – как в пропасть провалился, без сновидений. Несмотря на обстоятельства, проснулся бодрым и отдохнувшим. Входная дверь, плотно прилегающая к дверному косяку, практически не пропускала звуков. Однако хватило и малого для того, чтобы предположить: у ревностных "любителей отчизны" что-то произошло. Любое событие могло иметь значение для пленника. И не таким уж важным представлялся характер произошедшего. Будь он негативным или позитивным – все равно, так или иначе, влиял на судьбу.

С огромным трудом Грек пошевелил онемевшими пальцами, прислушиваясь к шуму за стеной. То ли все улеглось, то ли попросту не долетали звуки – установилась тишина. В этот момент Грек, уставившийся в угол, и обнаружил: то, что он поначалу принял за блеск глаз прожорливых тварей, на деле являлось чем-то другим. Он тяжело поднялся и подполз на коленях к дыре.

То, что он там разглядел, превзошло самые радужные надежды. Грек практически всунул нос в нору, еще не веря собственным глазам. Он повернулся боком и тщательно соизмеряя движения – как бы ни протолкнуть дальше – бесчувственными пальцами попытался ухватить блестящий предмет. Некоторое время у него ничего не получалось. Он уже всерьез подумывал о том, не постараться ли добраться до подачки Зоны зубами – и вонь не остановит.

И тут у него получилось. Еще минут пять ушло на то, чтобы закрепить лезвие с обломанной рукояткой от ножа между щиколотками. Потекло томительное время, когда казалось, что тупая грань ничего не режет. Дважды нежданный подарок падал на пол, и Греку приходилось начинать все сначала.

Первое время освобожденные от веревок руки нестерпимо кололо иголками. Грек тер их снова и снова, невзирая на боль. К пальцам постепенно возвращалась чувствительность.

Теперь следовало поразмыслить над тем, как использовать представившуюся возможность. Когда по его душу явятся местные архангелы, предпринимать что-либо будет поздно.

С этой мыслью Грек подошел к двери, и, не надеясь на успех, пару раз боднул ее носком берца. Потом добавил еще.

Когда неожиданно раздался лязг отодвигаемого засова, Грек, потеряв надежду, лежал на матрасе, тупо глядя в потолок.

Дверь приоткрылась. На пороге, с автоматом наперевес возник широкоплечий парень. Он повел стволом в сторону пленника.

– Чё надо? – грубо спросил он.

«Сердобольный, – с теплотой подумал Грек. – Вот уже не гадал, что среди местных архаровцев участливые водятся. Думал, давно уже у них лозунги вместо мозгов».

Затевать разборки на пороге, когда в голову тебе нацелено оружие не годилось. Стоило забросить удочку – вдруг, да сработает.

– Слышь, сынок, – подпуская в голос больше отеческой доброжелательности, сказал Грек, – ты ствол-то убери. Я тебе, между прочим, не мутант какой-нибудь, а свой же брат, сталкер. Сколько я таких пацанов в Зону переводил, наверняка, и среди ваших мои крестники найдутся.

«Что правда – то правда, – добавил Грек про себя, – чтоб им ни дна, ни покрышки».

– Ладно тебе, Грек, – нахмурился парень, – потому и подошел, что ты не мутант. Потому и спросил: чего надо. Тебя ж вроде вечером выводили.

– Будь другом, сынок. Внутри все ссохлось. Воды принеси, а? Век тебя не забуду.

– Не знаю даже. Сейчас Немого позову.

– Да на фига тебе Немого будить! Времени сейчас сколько?

– Четыре с копейками.

– Вот. Хай, все отдыхают. Я же не бабу у тебя прошу…

У парня неожиданно блеснули глаза.

– Ладно, – вдруг легко согласился он. – Сиди тихо, сейчас принесу.

Дверь за ним закрылась. Лязгнул засов.

Грек присел на корточки, держа руки за спиной. Не стоило подниматься в полный рост. Раньше времени парня вспугнешь – второго такого дурака уже не найти. Тут не топором махать надо, а работать с точностью хирурга – тихо и очень аккуратно.

Дверь снова открылась, и вошел парень. Одной рукой он придерживал автомат, откинутый за спину. Другой сжимал кружку с водой. Войдя в каморку, он застыл, недоуменно разглядывая Грека. Видимо, такая простая мысль, что пленник кружку взять не может, в голову ему не приходила. Он замялся, не зная, на что решиться.