Смертник

– Да ладно тебе, сынок. Уж делай доброе дело до конца. Я ж руками пошевелить не могу, – Грек жалобно улыбнулся. – Что за кипеш ночью был, или мне показалось?

– Да уж, повеселились ночью, – парень быстро оглянулся на дверь. – Очкарик твой шороху навел.

– Очкарик? – удивился Грек. – Скромный вроде парень, чего натворил-то?

– Так удрал ночью.

Проводник тихонько присвистнул.

– Иди ты. Отсюда разве удерешь? – простодушно спросил он.

– Вот и мы разбираемся, как такое могло получиться, – парень оставил сомнения и подошел к матрасу. – Слышь, Грек, а ты чё, на самом деле не знал, кого ведешь?

– В каком смысле? – напрягся Грек. В голове вихрем пронеслись вариации на тему различных мутаций.

– Ну, правду говорят, что ты не знал, что бабу в Зону повел?

Грек даже не понял, о чем его спросили.

– Какую бабу?

– Очкарик этот твой, – заинтересованный реакцией Грека парень дошел до того, что присел перед ним на корточки. – Совсем не мужиком оказался. А наоборот.

Любопытство остановило проводника.

– Да говори ты толком, не тяни, – не сдержался он.

– Так я и говорю: Очкарик твой совсем не мужик, а баба. Девчонка еще. За каким только она в Зону потащилась? Ничего, догонит ее Хромой, спросит. Лучшую бригаду за собой повел.

– Лучшую – это хорошо, – веско сказал Грек.

И в тот же миг нанес парню короткий удар в челюсть, вложив в него всю свою злость. Любитель разговоров по душам сдавленно крякнул. Он рухнул на спину, ударившись головой о стену. Кружка с глухим стуком упала на бетон, вода разлилась. Звякнуло оружие. Грек вскочил на ноги и с замахом ударил ногой распростертое на полу тело. И добавил, как только от боли парень перевернулся набок. Удар в живот выбил из патриотовца дух. Пока тот корчился на полу, судорожно пытаясь втянуть в себя воздух, Грек бросился к двери и осторожно ее прикрыл.

Проводник отложил автомат подальше, вздернул плохо соображающего парня за грудки и прислонил к стене. Для верности пару раз крепко приложил головой о бетон – чтобы был сговорчивей. Держа у горла лезвие, Грек быстро обшарил карманы. Найденный нож отправился вслед за оружием.

– Тихо, пацан, не дергайся, – Грек поднажал. Лезвие прорезало кожу. Кровь, выступившая из царапины и натекшая за воротник, окончательно лишила парня присутствия духа. Он разевал рот, со свистом втягивая в себя воздух и даже не пытался сопротивляться. – Отлично. Теперь вставай. Медленно.

Греку пришлось еще раз нажать, и парень подчинился.

– Не убивай, – сдавленно прохрипел он.

– Заткнись, – шикнул Грек, перемещаясь парню за спину. – Теперь раздевайся, быстро. Шестьдесят секунд на все про все. На шестьдесят первой – снимать одежду буду с трупа. Время пошло.

Появиться в коридоре в сталкерском прикиде, заметном издалека – подписать себе смертный приговор. А так, вполне возможно, примут за своего. Любой вопрос и уточнение, предполагает близкую дистанцию. Без огнестрела. Неизвестно, сколько их таких, сердобольных слоняются по ночам по ангару.

Путаясь в клапанах, молниях, парень, наконец, освободился от комбинезона. В трусах, несвежей футболке, с голыми ногами, покрытыми темными волосами, патриотовец растерял былую удаль и скорее будил жалость.

Бывший узник крепко связал руки за спиной трясущемуся от страха парню своей же веревкой, так удачно разрезанной в одном месте. Ноги стянул собственным ремнем. Разрезав рукав сталкерской куртки, и так похожей на лохмотья после нападения слепой собаки, Грек вбил парню в горло кляп.

Настолько быстро, насколько смог, Грек натянул на себя комбинезон, мысленно похвалив парня за подходящую фигуру. Живот, правда, выпирал. Но комбинезон тем и хорош – разошелся у пояса и только. Издалека сойдет. Грек сдернул с головы присохшую к ране повязку, навесил на плечо автомат, подобрал валяющийся нож и лезвие.

– Где парень, что был со мной? – он склонился над пленником. – Сейчас выну кляп – не ответишь, прирежу на хрен. Ну?

– В соседней камере. Там.

– В какой стороне?

– Справа, – парень подтвердил направление кивком головы.

– Посты где?

– У центрального входа в ангар. И с боку, там стена провалена до потолка… Не убивай, Грек…

– Понял, – Грек вставил кляп на место. – Я буду еще здесь. Рядышком. Сынок, услышу звук – пеняй на себя.

Парня трясло.

Не до конца уверенный, что поступил правильно – проще было бы парня убить, Грек запер дверь на засов с другой стороны.

«Будем надеяться, – думал он, что ты один такой добрый тут шлялся поблизости».

Сбежавший Очкарик отвлек на себя охотников, значит, есть надежда на то, что до утра никто не хватится. Дважды за ночь устраивать шухер – дураков нет.

В слабо освещенном коридоре стояла тишина. Не могли патриотовцы оцепить весь ангар. Скорее всего, трещины и дыры в стенах остались без должного присмотра. Еще днем, когда его водили к Сэмэну, Грек присмотрел подходящую дыру в стене, в том месте, где лестница с перрона вела в подвал. Кусок бетона обвалился, и оттуда торчали ветви вездесущего кустарника.

Парень не обманул. В соседней камере, закрытой на металлический штырь в щеколде – действительно обнаружился Макс. Он слепо щурился, разглядывая проводника.

– Тихо, – шепнул Грек, предупреждая вопрос.

Разрезав веревки, стягивающие руки, он вздернул парня за шкирку и поставил на ноги.

– Все, что могу, – он втиснул нож в посиневшие руки. – За мной. И ни звука.

– Очкарик, – не удержался Макс.

– Убью, – коротко отрезал Грек.

В коридоре, по обеим сторонам которого тянулись открытые и закрытые двери, по-прежнему стояла тишина. И из комнаты, в которой Грек оставил связанного бойца, не доносилось ни звука.

Грек сбежал по лестнице и с ходу вломился в кусты. Вырвавшись наружу, он застыл у стены, чувствуя лопатками холод бетона. Из провала, путаясь в зарослях, вывалился Макс.

Темнота ночи отступала. Она перестала быть непроглядной. Короткое предрассветное затишье нарушали резкие всхлипы болотных жаб.

Счастье могло закончиться в любой момент. Им повезло: дыра, которой они воспользовались, находилась в стороне от входа в ангар. В лучшем случае, фора, предоставленная патриотовцами, могла растянуться от пятнадцати минут до получаса. А в худшем, все решится сейчас.

Наметив близкую цель – словно ножом срезанные на уровне первого этажа развалины дома, за которыми можно было укрыться, Грек рванул туда. Только там, вжимая спину в осколки кирпичей, торчащих из стены, он впервые осознал, что у них может получиться. На территории постоянно меняющейся Зоны отрыв минут в пятнадцать дает реальный шанс, а полчаса решают многое, если не все. Никто не спорит – среди патриотовцев имеются хорошие следопыты, но Зона изменчива. Никому не дано знать, на чьей она стороне. Сегодняшним утром у Грека имелись основания полагать, что Зона к нему благоволила.

До бара "Сталкер" рукой подать – но, скорее всего, туда и подался Очкарик. Кстати, что там патриотовец говорил о какой-то бабе? С ума они там все посходили. Но каков пацан! Сбежал! Нет, не ошибся в нем Грек, полагая, что из мальца выйдет толк. Ладно, даст Зона – увидятся, тогда и узнает всю правду о побеге.

Чтобы не оказаться в опасной близости от тех, кто пошел по следу Очкарика, проводник взял восточнее бара. Он рассчитывал выйти с Зоны в районе Темной долины. Выход там хуже не придумаешь, по мелководью весьма коварной реки. Грек пользовался этим выходом всего один раз, но воспоминаний хватило на всю жизнь.

По уши в грязи, едва не угодивший в болотную штучку, он тогда вышел на берег, сам похожий на кровососа. С той лишь разницей, что у кровососа щупальца на голове, а он с головы до ног оказался увешан огромными, лилово-черными пиявками. Твари легко прокусили костюм и добрались до тела. Они не оставили без внимания никакой – даже самый драгоценный участок тела – мужское достоинство. Отчего-то именно этот факт вызвал не приступ жалости к себе любимому, а наоборот – взрыв ярости. Вполне возможно, именно это и спасло ему жизнь.

Срывать пиявок с тела бесполезно. В таком случае Грек рисковал вообще остаться без кожи и умереть от потери крови. Ему пришлось поочередно прижигать хвост каждой пиявки зажигалкой. Тогда они раздирали шипастые пасти и дохли. Когда Грек избавился от последней, изгибаясь самым немыслимым образом, чтобы снять их с задницы – благо добраться до спины, прикрытой рюкзаком они не смогли, но за шею пара штук все же уцепились – от кровопотери он потерял сознание. Почему он тогда не умер, до сих пор вызывает у него удивление. Однако так было. Он пришел в себя от холода. Его вернула к жизни фляга с медицинским спиртом, которую он всегда носил с собой.

Кстати сказать, с тех пор Грек в голом виде представлял собой весьма любопытное зрелище. Красные кружки, наподобие тех, что остаются от банок, поставленных при простуде, только меньше раза в два, шли по всему телу. Не исключая и детородного органа. Вид обнаженного, в диковинной раскраске тела, неизменно вводил супругу в состояние ступора. С тех пор исполнять супружеские обязанности Греку приходилось строго в темноте.

Когда очередному свиданию с пиявками имелась альтернатива валяться в Зоне с прострелянной башкой, Грек выбрал первое. От патриотовцев не уйти. За кордоном страсти поутихнут. Скорее всего, на них с Максом будет объявлена охота. Но все это после, после.

Грек торопился, беспрестанно наращивал темп, памятуя о том, что каждая минута может стоить жизни. Банально, но факт. Ты мало чего выбираешь, Зона задает темп – касается ли это выброса, или чего другого. Она решает, лежать ли тебе в пыли, пережидая мигрирующую жарку, или бежать без оглядки, харкая кровью от усталости.

Макс мужественно сносил тяготы пути. Ему, в отличие от Грека, которого пальцем не тронули, от патриотовцев досталось. Левый глаз заплыл, на губах чернели запекшиеся ссадины. Кроме того, он постоянно прижимал руку к правому боку, и в этот момент на лице его появлялось страдальческое выражение. Парень быстро выбился из сил, но упрямо шел вперед, выдерживая набранный темп.

Редкий лес, долгое время взбиравшийся в гору, оборвался каменистым спуском. В черной влажной почве, обильно политой недавним дождем, выпячивали мокрые бока огромные вывороченные из земли камни. У подножия горы в живописном беспорядке валялись бревна, густо поросшие серебристым мхом. Всюду, насколько хватало глаз, торчали пни, сломанными шлагбаумами клонились к земле поваленные деревья. Бывшая лесная делянка тонула в серо-зеленом ковре, добравшимся и до верхушек уцелевших деревьев. Голые ветви облепили слои лишайника, своеобразного симбиоза мха и водорослей.

Максу тяжело дался спуск. Сам Грек несколько раз оскальзывался на покрытых влагой камнях, с трудом удерживаясь от стремительного падения с кручи. Парню приходилось хуже – он уж не отрывал руки от правого бока. На белом лице выступили капли пота. Он дышал с открытым ртом.

Грек перестал делать вид, что ничего не замечает. Он поймал оступившегося Макса за плечо. Так, поддерживая парня, Грек спустился к подножью горы.

Они миновали делянку и взбирались на холм, поросший густым кустарником вперемешку с тонкоствольными деревьями. Грек отгонял от себя мысли о благополучном исходе – отвлекался на Макса, отмечая, как с каждым шагом тому становится хуже и недалека минута, когда он попросту растянется на земле – и что делать тогда, не тащить же его на себе? Словом, делал все для того, чтобы опасная мысль не возникала в сознании.

И не удержался. Именно в тот момент, когда сорвавшаяся с поводка мысль оформилась в четкую фразу: ай да, Грек, ай да сукин сын! В ту же секунду его спина чуть не поймала пулю, выпущенную из снайперской винтовки. А поймала бы обязательно, если бы Макс не оступился в очередной раз. Грек дернулся в сторону, ухватив парня за руку. Пуля, пробив дыру в сухой древесине, вошла глубже.

Не зря Грек похвалил патриотовцев, видать, не все лучшие ушли за Очкариком. Минуй они пригорок – их достали бы все равно. Кто-то из преследователей сорвался раньше времени, рассчитывая побыстрее рассчитаться с беглецами, чтобы не взбираться еще и на холм.

Промах не вселил надежду, как могло показаться, а оттянул неизбежный конец. Несмотря на то, что позиция была выигрышной, внизу, на лесной делянке, тоже имелись места для укрытия.

Лежа в кустах, Грек пытался рассмотреть среди серо-черного массива знакомые комбинезоны. Охотники, кроме того что были неплохими следопытами, понимали толк в маскировке.

– Макс, – Грек тряхнул парня за плечо. – Уходи. Понизу, в канаву. Там дуй прямо – не выбирайся наверх. Она приведет тебя к каменной реке. Переходи через нее. Потом пойдет река. Найди место помельче, и дуй на другую сторону – там выход с Зоны.

– Я не брошу тебя, – тихо сказал Макс, но проводник его не слушал.

– Бери – вот, – он порылся в чужих карманах. – Зажигалка. Там пиявки будут. Хвосты им прижги, сами отвалятся – не рви, слышишь? Не рви. Нож у тебя есть, – он попытался отыскать еще чего-нибудь нужное, но кроме разнообразной чепухи – зубочисток, таблеток, куска шоколада, там ничего не нашлось. – Беги быстро. Как отстрелю всех, тебя найду, – веско добавил он, заметив нехороший блеск в глазах парня.

– Я не…

– Сука, – не удержался Грек. – За тобой, болваном, может и не пойдут, тем более, если я сниму одного – двух. Еще одно слово – я сам тебя пришью! – Он развернулся с намереньем столкнуть парня вниз.

И Макс сдался. Он виновато улыбнулся и взял зажигалку.

– Ползком давай – и ноги в руки. Живо, – Грек едва не сорвался на крик. Он хотел взять парня за шкирку и тот понял это по глазам. Коротко всхлипнул и покатился вниз.

Пользуясь затишьем, Грек выщелкал из магазина патроны. Семнадцать штук. Вернул их на место. Семнадцать выстрелов отделяли его от смерти. Кто-то измеряет в шагах, кто-то в минутах. Грек отмерил патронами.

Имей проводник запасных магазинов штук… да чего мелочиться, чем больше, тем лучше. Да гранат с пяток. Да товарищей, из которых двое как минимум проверенные сталкеры – вот тогда еще можно было бы повоевать.

Грек заметил, как стремительно скользнуло между деревьями размытое черное пятно, и выстрелил. Больше для успокоения. Ну и для того чтобы там, внизу, не дремали. Сколько их там могло быть? Пока трое – четверо лежали внизу, отвлекая его внимание, остальные потихоньку обходили пригорок с другой стороны. Оставалось надеяться, что Максу хватило времени, чтобы убраться с открытого места.

Промах, по все видимости, внушил преследователям уверенность в собственных силах. Неосторожно высунутая их укрытия голова стоила охотнику жизни.

Автомат не дал осечки. Боец взмахнул руками и упал. Эхо долго терзало звук одиночного выстрела.

Охотники стали осторожнее. Они передвигались быстро, и поймать их в прицел оказалось делом бессмысленным. Грек выстрелил еще два раза – для проформы, чтобы не теряли бдительности. Ему вяло отвечали. Несколько раз он менял расположение – благо мест, за которыми можно было спрятаться, имелось в избытке.

Сколько времени продолжались вялотекущие военные действия Грек не знал. Он метался по пригорку, но физически не имел возможности находиться в нескольких местах сразу. Поэтому нисколько не удивился, когда справа раздался тихий треск. Он перекатился за куст. Пули взрыли землю в том месте, где он только что находился.

Грек терпеливо ждал, когда высунется тот, кто обошел его справа. Так и случилось. Патриотовец высунулся из-за кустов. Грянул выстрел.

Неудавшийся охотник стал оседать, выпустив из рук оружие.

В тот же миг спину, как раз под левой лопаткой обожгла боль. Грек дернулся, но уйти из-под обстрела уже не смог.

Грек четко уловил момент, когда перестало биться сердце. Толкнулось два раза в ребра и замерло. Он успел удивиться тому, что сердце не билось, а он еще живет.

Грек падал лицом вниз, и земля стремительно неслась ему навстречу…

За все время поспешного бегства, проводник ни разу не вспомнил о Крабе. Он удивился бы, узнав, что парень имел отношение к его спасению. Но Грек умер, так и не узнав правды.

КРАСАВЧИК

Темная поверхность впитывала тьму. Во всяком случае, такое впечатление складывалось, если смотреть на шар долгое время. Зрелище завораживало и успокаивало.

"Шар Хеопса" имел шероховатую поверхность, трудно поддающуюся сравнению. Холодная – она нагрелась в долю секунды. Тепло от прикосновения рук распределялось по всей поверхности и самое интересное, сохранялось надолго. Если не навсегда.

Красавчик помнил то первое прикосновение к холодному шару. Теперь, касаясь артефакта, он не чувствовал холода. Шар хранил тепло человеческого тела.

Семь дней назад – а теперь казалось, что вечность – сталкер вошел в деревню Боровая, в середине дня. В его распоряжении оставались часов шесть на то, чтобы обыскать развалины. Среди почерневших бревен, обгорелых домов, прогнивших колодцев и редких, уцелевших кое-где заборов, возвышалась водонапорная башня. Гордо и величаво, как виновница всего того, что творилось у ее подножья.

Методично передвигаясь по спирали, Красавчик исследовал все, что имело отношение к Боровой. Он не поленился взобраться на шаткие лестницы, и спуститься в подвалы – сухие и полузатопленные. Он пристрелил трех обычных, одичалых собак, задумавших начать охоту на двуногого зверя. Отогнал несколькими выстрелами огромную, покрытую густой шерстью псевдоплоть, сующую рыло в чужие дела. Размозжил камнями с десяток черепов снующих под ногами крыс. Словом, ему было чем заняться.

Ближе к вечеру, Красавчик докатился до того, что забрался по крепкой лестнице на верхушку водонапорной башни и залег на вершине, осматривая окрестности в бинокль.

Все без толку. Ничего из того, что отдаленно походило бы на легендарные артефакты, так и не попалось ему на глаза.

Исходя из бытующего среди сталкеров мнения: хороший хабар как кошка любит человеческие руки, Красавчик остался в деревне на ночь. Для ночевки подошел сруб бани с уцелевшей крышей.

Красавчик спал чутко, откликаясь на каждый посторонний шорох. Среди ночи он открыл глаза, почуяв неодолимое желание опорожнить мочевой пузырь.

Ночь молчала. Ветер стих. В полной тишине Красавчик слышал лишь собственное дыхание. Он долго стоял на пороге сруба. Прояснившееся небо явило миру Зоны россыпь мерцающих звезд.

Тогда Красавчик и заметил некоторую странность. Среди выбитых из стены соседнего дома кирпичей образовался укромный уголок. Казалось, в этом месте сгущалась тьма – как мотыльки летят на луч света, так и темнота втягивалась внутрь дыры. Воздух едва заметно дрожал, словно камни излучали жар.

От сна не осталось и следа. Красавчик решил отложить детальное исследование до утра. Он расположился на крыльце бани, в непосредственной близости от странного явления.

Чем светлее становилось, тем меньше внимания привлекал укромный уголок. Ближе к утру ничего не указывало на то, что ночью здесь имелась некоторая странность.

Красавчик присел на корточки перед битым кирпичом и увидел его. Темный шар абсолютно правильной формы.

Именно так описывал "шар Хеопса" сталкер, уверявший, что видел раритет – его, де, показывал ему один убогий. Сталкер пытался довести бедолагу до кордона. Однако спасаясь от выброса, они угодили в подземный бункер, где убогий и потерялся. Желания искать его, скитаясь по бесконечным переходам у сталкера не было, и пути их разошлись. Кстати, помнится, и сам сталкер сгинул вскоре после описанных событий.

Красавчик помнил то чувство, когда первый раз коснулся шероховатой поверхности – мгновенно проходящее ощущение обжигающего холода тут же сменившееся теплом.

Что таил в себе артефакт – неизвестно. Поговаривали, что там внутри заключена иная вселенная, подобная нашей, сжатая в ту самую точку, предшествующую большому взрыву. Причем, утверждали так не ученые – им бы Красавчик не поверил – не с их уставом соваться в чужой монастырь. Так утверждал тот самый сталкер, ссылаясь на предположение убогого. Всякий ходивший в Зону знал, что потерявшие разум сталкеры – народ особый. Созданные Зоной неизвестно для чего, они находились с ней в тесной связи. Начать хотя бы с того, что убогие знали точное время и место выбросов. Другое дело – заставить их разговориться не всегда представлялось возможным. Они могли часами рассуждать о каком-нибудь одуванчике, или о бабочке – с горящими от воодушевления глазами, что особенно странно для небритого, покрытого шрамами мужика, увешанного оружием с ног до головы. Но заставить их ответить на четко поставленный вопрос – задача почти нереальная. Зато уж если сказал: в двенадцать пятнадцать завтра у НИИ Агропром будет выброс – верь ему. И еще. Если убогий бросил вскользь: хорошее тут место у леска, подходящее для мельницы, можешь не сомневаться – там она и объявится в скором времени. А уж эта уникальная способность убогих к регенерации… Между прочим, после выхода с Зоны способностей своих те лишались совершенно.

Осторожно, словно боясь расплескать темную муть, Красавчик переложил шар в контейнер.

Накрапывал дождь.

К тому времени как Красавчик собрался, наскоро перекусив, дождь усилился. Сталкер двинулся было на радостях в обратный путь, но передумал. Во-первых, по размытой дождем земле бежали ручьи. Пошел настоящий ливень. Красавчику вовсе не улыбалось тащиться по жирной грязи, то и дело выдергивая ноги. Тем более что небо на горизонте светлело. Значит, ливень не затяжной, можно и переждать.

А во-вторых, следовало взять тайм-аут где-нибудь на выселках в одном из сталкерских поселений у болот, куда руки Жучары не дотягиваются, и пораскинуть мозгами о дальнейшем существовании. Сильно затягивать не стоило, но навестить Дока на болотах Красавчик вполне мог себе позволить.

По дороге ему попался сарай, вросший в землю по самые окна. Там он и решил переждать дождь.

Красавчик спустился по ступенькам и не нашел ничего лучшего, как пройти по земляному полу дальше.

Дальше, впрочем, пройти не особенно и получилось.

Вдруг коротко шикнуло под ногами. От неожиданности сталкер отскочил, в долю секунды успев прокрутить в голове варианты спасения. Автомат в его руке дернулся, занятый поиском цели. Впрочем, поспешное отступление было остановлено в тот же момент. Он ударился головой о стенку мышеловки, еще не веря, не осознавая тот факт, что попался.

Он понял, что обречен ближе к вечеру, когда перепробовал все методы для спасения. И как последний – в неприступную стену полетел "шар Хеопса". Если и существовал способ активировать новую вселенную, то это был не удар о стенку мышеловки.

Ночью, воя с тоски, Красавчик добрался до последней нити, связывающей его с миром. Вдруг загорелся экран, словно защищаясь от участи, постигшей артефакт – он-то удара о прочную поверхность наверняка не перенесет. В первую секунду Красавчик онемел, когда трубка отозвалась сонным голосом Ники. Видимо, он машинально нажал вызов.

Потом он говорил и говорил. Брызгая слюной, пытался донести до девушки смысл последующих действий. Короткие возгласы на том конце убеждали его в том, что ночной звонок ему не снится. От неожиданности Красавчик наговорил много лишнего. На его взгляд, главное ему все же удалось донести до Ники – где он, к кому обратиться за помощью и что выложить в качестве основного аргумента.

Пошли третьи сутки, как закончилась вода и седьмые, как он находился в заточении.

Красавчик сидел на полу, привалившись спиной к стене, не отрывая глаз от лежащего перед ним раритета.

Со двора из окон вливался в сарай очередной рассвет. Шарил по углам, пытаясь отыскать что-то новое. Порыв ветра слетел по ступенькам, взъерошил стебли травы, торчащей в щелях и сдох у стенки мышеловки.

– Может, уже не имеет смысла ждать? – Красавчик не заметил, как задал вопрос вслух.

Зона молчала. Да сталкер и не ждал ответа. Однако ответ не замедлил последовать.

Когда на пороге возник темный силуэт, Красавчик не удивился. Свет падал человеку в спину, оставляя лицо в темноте.

Красавчику уже было все равно. Даже если бы это был Хромой, или кто-то еще из "Патриота", проделавший долгий путь для того, чтобы найти Красавчика и воздать ему по заслугам, как злостному мутанту. Равнодушно сталкер взирал на то, как человек неторопливо спускается по ступенькам.

Борода закрывала пол-лица. Глубоко ввалившиеся глаза настороженно ощупывали человека, запертого в мышеловке.

– Наконец-то, – проворчал Красавчик – у него с души свалился камень. – Смотрю, ты не торопился.

Глухарь не ответил. Он осторожно обошел мышеловку. У стены сарая скинул с плеч рюкзак и утроился рядом, не глядя по сторонам.

Красавчик поднялся, подобрал с пола флягу, положил в рюкзак. Открыл контейнер – туда отправился "шар Хеопса". Красавчик не видел, каким странным взглядом проводил исчезающий артефакт бородатый сталкер. Потом Красавчик встал, подцепил ремень автомата – вроде бы все.