Судьбы

Миновав посторонившихся в замешательстве князей, корнет скрылся с дорогой ношей в холле. Опомнившийся Игорь направился следом, когда рука Михаила Александровича снова остановила его, удерживая подле.

– Не увози завтра девочку, – замявшийся, озвучил князь в который раз за день искушающее его желание. – Оставь ее здесь хотя бы на несколько дней, – более уверенным в своем праве голосом попросил он, с надеждой глядя в исполненные безграничного изумления глаза обескураженного Игоря.

Тот с трудом перевел дыхание.

– Двенадцать лет вам не было до нее дела, – выдавил он, смеривший собеседника пренебрежительным взглядом. – Что же сегодня пробудило в сердце вашего сиятельства небывалый интерес к девочке?

– Плененное детской непосредственностью, не тронутой порочной червоточиной душой, мое сердце больше не способно оставаться безразличным к ней, – с неподдельной теплотой в голосе, дрожащем от волнения, ответил князь.

– Вот как? – презрительно усмехнулся Игорь. – И вы решили, что демонстрация сих разительных перемен спустя столько времени тронет за живое до сих пор пребывавшую исключительно по вашей воле в забвении девочку?

– Твой упрек справедлив: я виноват перед нею, – не уронив чести, признался Михаил Александрович. – Вытравив из своей жизни твое имя, я невольно отверг и ее.

– Чего же вы хотите теперь? – недоумевал распаленный прорвавшей-таки плотину терпения обидой Игорь. – Ваше сиятельство льстит себя надеждой заполучить ее прощение, облагодетельствовав своими животрепещущими с недавних пор чувствами? – горячился он, требуя правдивого ответа. – Что за нужда в них ей, единственной обладательнице моего беззаветно любящего сердца?

– Твое самозабвенное чувство к дочери взаимно, это очевидно, – отвечал теплый голос князя, отцовскими нотками из далекого прошлого врачуя нанесенную рану. – Но сегодня непредсказуемая судьба подвергла душу живущей до сих пор безоглядной любовью только к тебе девочки испытанию иными чувствами. Загляни в эту душу, – взывал он к совести сердца, уязвленного ревностью. – Бьюсь об заклад, никогда прежде ты не видал дочь такой, как нынче, – счастливой новой встречей, новыми впечатлениями и желаниями.

– По-вашему, до сих пор она чувствовала себя обделенной и несчастной? – вспылил возмущенный его доводами Игорь. – Вся моя жизнь посвящена единственной цели – сделать дочь счастливой. Ради этого я отдал ей всего себя без остатка.

– Утром с чувством оскорбленного достоинства ты уверял, что изменился к лучшему, – удрученным тоном напомнил ему Михаил Александрович. – Сейчас передо мной прежний эгоист, в чьих чувствах и словах все еще главенствует «я», – попенял он, разочарованный, потрясенному заявлением Игорю. – Не оставивший ни пяди свободного места в жизни дочери, ты наводнил собой ее мысли, чувства, желания, – язвит душу последнего красноречивый укор, – категорично отказываясь признать очевидное: одного тебя девочке уже мало, – звучит неумолимая истина, – ее искушает желание новизны жизни. Отпусти же дочь в эту жизнь.

– В вашу жизнь, – помертвев, произносит разоблачивший намерения князя Игорь. – Самому отдать вам то последнее, что осталось в моей, – отчаянно сопротивляется его восставшая против вопиющего произвола душа. – Оставив здесь, потерять навсегда, – яростно полыхает справедливым гневом взгляд. – К такому жертвоприношению настойчиво понуждает меня ваше сиятельство?

– Ты зря мнишь меня врагом, вероломно посягнувшим на незыблемые доселе чувства, – с самообладанием выслушавший Игоря, возразил князь. – Я отнюдь не палач твоего счастья, которым превратная судьба снизошла облагодетельствовать тебя, – заверил он, угадавший природу гложущих мятежного собеседника опасений. – Я не вправе искушать ее, намеренно явив суду твоей дочери до сих пор скрытое от нее спасительной завесой тайны отвратное зрелище – погрязшую в смертных грехах душу отца. На то у меня есть одна, но превосходящая остальные причина: я не могу причинить боль разочарования боготворящей тебя девочке, – открытый взгляд князя колеблет последние сомнения в искренности. – Доверься мне, – невольно дрожит в ожидании важного решения голос. – Оставь девочку ненадолго тут на моем попечении.

– Если она сама этого захочет, – глухо ответил облеченный правом последнего слова Игорь. – Я передам ей приглашение вашего сиятельства, – в сдавленном спазмом от страданий голосе – не усыпленная враждебность, – но настаивать на ее согласии не стану.

С достоинством поклонившись, он скрылся в доме.

Замерший спустя несколько минут на краю постели не потревоженной в безмятежном сне дочери, Игорь смотрел на ее умиротворенное лицо. В остановившемся сейчас взгляде – взбудораженная поединком душа, исполненная нежности к обожаемой им девочке, хлынувшей горлом в грудь горечи, вяжущей дыхание мыслью о грядущей разлуке, непреходящей тревоги об ее судьбе.

Девочка вздохнула, повела головой по подушке и, открыв глаза, встретила уже оживший взгляд отца.

– Как ты, родная? – наклонился тот к дочери.

– Я уснула, – пробормотала та сконфуженно. – Мне так неловко, – спрятала она взгляд, прильнув к отцовскому плечу.

– В этом нет ничего зазорного, – крепко обнявший ее Игорь с улыбкой поцеловал детскую макушку. – Тебе надо было отдохнуть.

– Перед дедушкой неудобно, – виновато молвила девочка. – Хороша гостья: за весь день с ним и двух слов не сказала.

– У тебя будет вдоволь времени исправить это досадное недоразумение, – утешительно улыбнулся ей Игорь.

– Разве мы не возвращаемся домой утром? – взметнулись ее удивленные ресницы.

– Мне послезавтра должно быть на службе, – теперь Игорь прятал удрученный взгляд. – Тебя же дедушка пригласил еще сколько-то времени погостить в имении, – на миг замявшись, сдержал-таки он данное князю слово.

– И ты позволишь? – торопят его с ответом ожидающие исполнения заветного желания глаза и голос дочери.

– Да, Оленька, – проигравший сражение за ее выбор Игорь с трудом заставляет голос звучать непринужденно. – Ты вольна остаться здесь, пока, соскучившись по мне, не захочешь вернуться домой.

Она крепко обняла отца: с горячей благодарностью за его великодушную жертву, принесенную любящим сердцем на алтарь ее удовольствия, с искренним желанием смирить его боль от первой в их жизни разлуки.

Глава 6

Он уехал на рассвете, запретив провожавшему его князю будить девочку ради нескольких тягостных минут прощания.

– Долгие проводы – лишние слезы, – с горечью усмехнулся Игорь в ответ на недоумение в глазах хозяина дома и поспешил скрыть свои чувства за дверцей поданного экипажа.

Маленькая узорчатая стрелка на часах в библиотеке, где Михаил Александрович остался один на один с преследующими его мыслями, остановилась на девяти. Прервав его раздумья тревожным стуком, на пороге комнаты замер взволнованный дворецкий.

– Ваше сиятельство, – низко поклонившись, торопился он с докладом, – барышни нет в ее покоях. Даша, которую вы намедни изволили определить ей в услужение, с ног сбилась.

Ошеломленный князь шагнул мимо посторонившегося с почтением дворецкого в холл. Вокруг царил переполох. Туда-сюда сновала поднятая на ноги челядь.

Обеспокоенный непривычной в этот час суматохой в доме, на площадке второго этажа появился оставивший свою комнату Олег.

– Что-то случилось? – запахнувший полы наброшенного наспех индийского халата, окликнул он растерянного князя.

– Ольги нигде нет, – вскинул тот на Олега смятенный взгляд. – Боюсь, не случилось ли чего.

– Где искали? – обратился Олег к дворецкому.

– Весь дом обрыскали, барин, – поспешил сообщить тот, – в оранжерею, в парк отрядил дворню. В толк не возьму, куда барышня подевалась.

– Похоже, я знаю, – вдруг таинственно улыбнулся Олег.

Не медля более, он вернулся в комнату, несколько минут спустя вышел снова, уже облаченный в сюртук.

– Не томи, Олег, – ждал его объяснений заинтригованный Михаил Александрович. – Где ты надеешься найти девочку?

– Насколько я успел давеча раззнакомиться с нашей гостьей, она наверняка в уже облюбованном уголке усадьбы, – заговорщицки глянул на него корнет.

– Ты говоришь загадками, – недоумевал князь.

– Велите накрывать на стол, – испытывал его терпение Олег. – Ждите нас вдвоем к завтраку, – обнадежил он Михаила Александровича и покинул дом.

Легкой поступью соскользнувший с крыльца, уверенный в своем предположении корнет скрылся за деревьями аллеи. Какая-то пара сотен шагов привела его к цели – спрятанному за молодой порослью и густой листвой загону со стригунками.

Конечно же, Оленька была здесь. Чутко уловив накануне прощальные нотки в голосе отца, очень поздно разбуженная шорохом колес его покидающего поместье экипажа, в наспех надетом домашнем платьице девочка пришла именно сюда, к тронувшим ее за живое жеребятам, беспомощным, как она сейчас в своем одиночестве.

Рядом с княжной – не подозревающий о взбудоражившем дом происшествии конюх, с почтением ведающий слушающей затаив дыхание девочке о привычках вверенных ему молодым хозяином стригунков.

Насладившийся трогательным зрелищем корнет вышел на ведущую к загону тропинку. Девочка тотчас обернулась на звук мягких шагов. На лице затеплился румянец подаренного новой встречей с ним удовольствия.

– Тебе тоже не спится? – приветливо улыбнулась она.

– Какой уж тут сон, – мастерски сдержал добродушный смех Олег, – когда дворня переворачивает с ног на голову дом в тщетных поисках вашего сиятельства.

Наивно принявшая его негодование за чистую монету, Ольга глухо ахнула, от окатившего ее волнения прикусила губу.

– Я совсем потеряла счет времени, – пробормотала она.

Девочка сконфуженно глянула на корнета, полагаясь на участие, но тот спешно укрыл душу за непроницаемым лицом.

– Мне следует сейчас же принести извинения дедушке, – стремительным шагом направилась она к аллее.

Перехватив поравнявшуюся с ним девочку, Олег обнял ее, сбитую с толку, с нежностью глянул в недоумевающие глаза.

– У него нет причин сердиться на свою непосредственную гостью, – коснулся ее слуха его ласковый шепот. – В поместье нашлась милая твоему сердцу отдушина. Что отраднее для его хозяина? – утешал он чувство вины, неосторожно оброненное в детской совести.

– Опрометчивым поступком я заставила его волноваться, – возразила ему княжна, – поэтому, без сомнения, заслуживаю красноречивого упрека, которым не преминули встретить меня ваше благородие, – с нарочитым ударением произнесла она давешнее церемонное обращение.

– Прости мне мой тон, – чутко уловив перемену в ней, крепче прижавший к себе обиженную девочку, отмеченным краской стыда лицом уткнувшись в ее волосы, просил Олег. – Я имел глупость подтрунить над чувствами посланного мне судьбой друга. Чем я могу снискать твое былое расположение?

– Обещай составить мне компанию после завтрака, – тихо поведал ему скромную просьбу голосок прежней Оленьки.

– С удовольствием! – выдохнул в ответ чистым, не таящим ни толики фальши глазам великодушно помилованный корнет.

Счастливые примирением, они вернулись к дому рука об руку. Ожидавший князь, обезоруженный, улыбнулся в ответ на безмолвный знак корнета, взывающего об его снисхождении к девочке.

– Доброе утро, Оленька, – ни тени укора в голосе князя, губы нежно коснулись детской макушки. – Не проголодалась ли наша ранняя пташка? – заглянул он в глаза признательной за такт внучки.

– Немного, – молвила та, еще испытывающая неловкость за невольно доставленное всем беспокойство.

– Тогда милости прошу к столу. Завтрак уже накрыт.

К поблагодарившей его книксеном княжне подоспела горничная. Оставив внучку ее заботам, Михаил Александрович увлек довольного исходом Олега в столовую. Скоро к ним присоединилась и гостья.

После двух перемен блюд буфетчик подал самовар. К чаю щедро выложены на фарфоровом блюде маковники, кренделя, плюшки. Попробовав к радости хозяина дома всего понемногу, княжна отставила чашку. Рука задержалась подле сахарницы. Бросив взгляд на увлеченных беседой сотрапезников, девочка расстелила на столе платочек, вынула щипчиками и завернула в него два кусочка голубоватого рафинада.

Не оставившие без внимания заинтриговавший их жест, украдкой переглянувшиеся князь и корнет улыбнулись друг другу. В воцарившейся вдруг тишине княжна подняла голову, смущенная их любопытными взглядами, пояснила:

– Конюх сказывал, что стригунки, как маленькие дети, любят сладкое. Ведь ты позволишь, – просительно смотрела она на Олега, – угостить их сахаром?

Растроганный, растеряв слова, тот спешно кивнул ей.

Глава 7

Спустя полчаса уже облаченный в костюм для верховой езды Олег нашел девочку в беседке развлекающей деда рассказом об ее житье-бытье. Княжна встала ему навстречу и, одарившая слушателя полным изящества реверансом, подала корнету руку.

У загона девочка нетерпеливо развернула на ладони платок с лакомством. Признав ее, вчерашний знакомец охотно подошел к плетню, смело просунул морду между жердями, осторожно лизнул протянутое угощение шершавым языком и, к восторгу девочки, громко захрустел рафинадом. Второй недоверчивый стригунок еще держался в стороне и осмелился приблизиться только на зов конюха. Щедрое подношение и ему пришлось по вкусу.

Довольная Ольга обернулась к корнету. Не преминувший разделить ее радость, он подал знак конюху, который вывел оседланного иноходца, заждавшегося хозяина для прогулки.

Корнет придирчиво осмотрел сбрую и подпруги седла, по-дружески потрепал жеребца по холке. Поклонившийся в ответ на похвалу конюх, к которому, оставив коня, Олег обратился с привычными тому расспросами, вдруг изменился в лице и со словами «Боже правый!» рванулся к иноходцу за спиной корнета.

До слуха обернувшегося в замешательстве Олега донесся сдавленный детский крик. Взгляд замер на распростертой под копытами лошади девочке.

– Оленька!

Через доли мгновения он был подле нее, напуганной, бледной, трудно переводящей дыхание, не в силах говорить, едва сдерживающей переполняющие глаза слезы от боли.

Усмирив прядающего ушами и фыркающего жеребца, конюх ответил на немой вопрос глянувшего на него хозяина:

– Барышня пожелали сесть верхом, ваше благородие. Да, вишь, сноровки не хватило и платье ноге помехой стало.

Разрешивший загадку корнет внимательно осмотрел еще всхлипывающую девочку. В пыли щека, на локте – малиновая ссадина. От прикосновения к левой щиколотке незадачливая наездница вздрогнула.

– Больно, – шепнули серые губы настороженному Олегу.

Его чуткие пальцы подвернули платье, вконец смутившие пунцовую девочку неслыханной дерзостью, спустили к туфле шелковый чулок.

Щиколотка выскользнувшей из стремени ноги, очевидно, ушибленная при падении, припухла. Серьезно обеспокоенный корнет снова поднял глаза на конюха:

– Седлай лошадь и что есть духу скачи за доктором.

– Не стоит, – пыталась остановить его девочка.

Осекшаяся под не терпящим возражений взглядом, она понурила голову:

– Я снова стала причиной обременительных хлопот, – молвила виновато. – Ты, должно быть, уже жалеешь о том, что я осталась в усадьбе, – смолк ее подернутый горечью шепот.

Олег опустился рядом с ней в примятую копытами траву. Его ладонь с нежностью коснулась детской щеки.

– Посмотри на меня, – увещевал поникшую княжну ласковый голос. – Разве смею я пенять другу? – спрашивал корнет еще влажные от слез, но уже ожившие глаза все же поднявшей голову девочки. – Разве может быть забота о нем в тягость? Твое согласие остаться здесь – мое первейшее и главное желание, – торопились рассказать о сокровенном его уста, – и я обещаю, что больше не дам тебе повода усомниться в этом, – заверили они. – А теперь обними меня, – улыбнулся утешенной девочке, по-рыцарски встав перед ней на колено, Олег, – я помогу тебе добраться до дома.

Воспрянув духом, та обвила руками шею ее благородного кавалера. Легко подхватив почти невесомую для его мускулов ношу, корнет снова непринужденно улыбнулся:

– Второй день вынужден носить тебя на руках, но, должен признаться, мне это чертовски нравится.

Приехавший час спустя доктор нашел гостью князя в постели. Прислуживающая Даша то и дело меняла на отекшей и горячей щиколотке девочки уксусные компрессы.

Наслышанный о происшествии от конюха врач принялся за осмотр больной.

– Перелома нет, – спустя несколько минут успокоил он ожидавших вердикта мужчин. – Княжна потянула сухожилие. Рекомендую согревающий компресс, свинцовые примочки, тугую повязку и постельный режим, и через несколько дней ее сиятельство сможет снова попытать силы в науке верховой езды, – ободряюще усмехнулся доктор девочке. – Только в этот раз под бдительным присмотром, – погрозил он ей шутливо пальцем. – В этом вы, Олег Александрович, – обратился врач к облегченно вздохнувшему корнету, – как никто лучше пособите барышне: слава первого наездника в округе давно за вашим благородием.

Тот многообещающе подмигнул обрадованной Ольге.

Глава 8

Проведший тревожную ночь князь утром заглянул к внучке. Та не спала, с отрешенным взглядом сидя на постели в высоко поставленных подушках.

Оживленно обернувшаяся к отворившейся двери, увидев деда, она снова поникла, обманутая в своих надеждах.

Удивленный взгляд князя остановился на принесенном по его приказу полчаса назад серебряном подносе с завтраком. Остывший бульон, не тронутая овсянка, пригубленный чай, в недвижных пальцах девочки – истерзанный кусок рафинада.

– Ты ничего не съела, – обеспокоенный князь присел на край постели. – Нынешняя стряпня моего повара тебе не по душе? – заглянул он в безучастные глаза внучки.

– Все вкусно, – через силу улыбнулась та, – только есть совсем не хочется, – пояснила она, извиняясь.

– Вчера у тебя был отменный аппетит. Что-то случилось?

– После визита доктора он больше не навестил меня, – едва слышно выговорила Ольга вслух гнетущие ее мысли.

– Олега нет в усадьбе, – тронутый причиной ее горя, не сразу признался Михаил Александрович. – Вчера пополудни он пожелал спешно уехать в Москву.

– Поделом мне, – услышал он в ответ сокрушенный шепот изменившейся в лице внучки. – Своей взбалмошной выходкой я все-таки разочаровала его.

– Оленька, – теплый голос князя, порывисто прижавшего ее к груди, торопился заглушить ее бичующую себя совесть, – в своих чувствах к тебе Олег не переменился.

– Тогда почему уехал? – в срывающемся голосе дрожали долго сдерживаемые слезы.

– Я дал ему слово хранить эту причину в тайне, – заглянул Михаил Александрович в глаза заинтригованной услышанным внучки с безмолвной просьбой войти в положение, не требуя нарушить обещание. – Олег вернется к завтрашнему вечеру, – заверил он приободрившуюся девочку, – с сюрпризом для тебя, который, уверен, развеет твои сомнения в постоянстве чувств твоего нового друга.

– Я буду ждать, – вымолвила благодарная ему княжна и, улыбнувшись деду, потянулась рукой к оставленной на подносе надломленной ватрушке.

Глава 9

Время не торопилось. В полдень в дверь библиотеки, где хозяин дома по обыкновению уединялся в этот час, неуверенно постучали. С позволения откликнувшегося князя в комнату, слегка прихрамывая, вошла его гостья.

– Тебе еще не следовало вставать, – сорвавшийся с места князь шагнул навстречу, крепкая рука подхватила девочку под хрупкий локоток.

– Нога почти не тревожит, – поспешила та успокоить деда. – А наедине с собой уже несносно, – не смолчала она о наболевшем. – Даже чтение не утешает, – кивнула девочка на принесенный томик стихов. – Но если мое общество в тягость…

Покрывшая дрогнувшие губы ладонь князя не позволила смутившейся Ольге закончить.

– Твое общество – щедрый подарок моей душе, – возразил ей Михаил Александрович. – Милости прошу.

Восхищенный изобилием книг в шкафах красного дерева взор Ольги остановился на преданных забвению в дальнем углу клавикордах. Сопровождаемая взглядом наблюдавшего за ней князя, девочка направилась к ним.

– Ты музицируешь? – не сдержал любопытства Михаил Александрович.

– Немного, – откликнулась вдруг смутившаяся девочка. – Как посредственная школьница.

– Кто же дал такую оценку твоим способностям? Отец? – с недоумением выговорил князь.

– Papa слишком добр ко мне, – возразила теплым голосом растроганная упоминанием об отце Ольга. – Но в этом случае лукавить у него не выходит, – заметила она, рано научившаяся читать в сердцах. – Он часто рассказывал, как музицировала мама. Ее игра переворачивала душу, – перебирающая нотные альбомы, она не видела лица ошеломленного этим откровением князя. – Звуки, рожденные моими пальцами, не вызывают таких чувств, – сожалея, вздохнула Ольга. – Я это понимаю, – не прекращала она изумлять недетскими выводами, – потому не обманываюсь.

Рука смолкнувшей девочки тронула лежащую особняком тонкую тетрадь. Губы беззвучно прошептали название.

– Это ее любимый романс, – обернулась Ольга ко вдруг объятому чрезвычайным волнением Михаилу Александровичу.

– Ты исполняла его? – едва нашел тот силы спросить.

– Однажды, – неохотно ответила девочка. – Поняла, как больно papa, и отказалась от неудачных опытов.

– Господи, как вы похожи! – все-таки не совладал князь с обуревающими чувствами. – Не зная матери, ты унаследовала ее во всем. В тебе живет такая же богатая, чуткая душа, стучит умеющее любить сердечко.

– Вот и papa так говорит, – на губах vis-à-vis затеплилась улыбка. – Я знаю маму, – глянули на Михаила Александровича счастливые глаза благоговеющей перед этим словом девочки. – Сейчас, – спохватилась она, вспомнив о чем-то важном.

Ее рука взяла оставленную книгу, безошибочно открыла разворот и протянула заинтригованному князю хранимый меж страницами лист. Мужскому ошеломленного взгляду предстал искусно выполненный карандашом женский портрет.

– Таня, – справился Михаил Александрович с комом в горле, вглядываясь в черты безвременно утраченной дочери. – Откуда у тебя это? – нетерпеливо ждал он ответа напуганной впечатлением деда девочки.

– Я сама нарисовала, – робко вымолвила та.

– Невероятно! – выдохнул князь. – Надеюсь, твой отец понимает необходимость развивать небывалые способности дочери, – деликатно предположил он.

– О да, – развеяла его сомнения Ольга. – По его настоянию я беру уроки у известного художника. Результатом довольны все, – скромно подытожила она.

– Но как же ты сумела нарисовать портрет матери?

– Сколько себя помню, каждый день вижу ее глазами papa, – пояснила деду девочка, – и всякий раз представляю воскрешаемый его воспоминаниями образ.

Смолкнувшие уста сохранили в тайне главное: дорогой сердцу рисунок был копией волею случая увиденного у отца портрета – единственного портрета Тани, в ее счастливую пору нарисованного Сергеем Ольшанским, изорванного гневной рукой обманутого в чувствах Игоря и обнаруженного им в роковой день снова в ларце жены, хранимого после ее смерти как единственную памятку об единственной возлюбленной.

– Мне бы очень хотелось, чтобы и меня любили так же, – выговорила улыбнувшаяся своим мыслям Ольга сокровенное желание.

– Не дай господь, девочка, – откликнулись протестом уста вздрогнувшего князя, – чтобы и в твою жизнь пришла такая любовь.

Прочитав замешательство во взгляде заинтригованной внучки, Михаил Александрович поспешил сменить тему.

Глава 10

Миновал новый полдень. Слегка озябшее к вечеру солнце шаловливо играло в прятки с тронутыми золотом верхушками лип. По желанию гостьи чай в этот раз подали на террасе.

Щебечущая в плетеном кресле девочка смолкла, уловив едва различимые звуки, долетевшие до чуткого слуха с аллеи, и через мгновение улыбнулась, удовлетворенная в ожидании:

– Вернулся.

Из-за деревьев показался торопящийся домой экипаж. Испросив разрешение снисходительно улыбнувшегося ей деда, Ольга спешно выбралась из-за стола и спустилась по ступеням к подкатившей карете.

Дворецкий в почтительном поклоне замер у распахнутой дверцы перед корнетом. Счастливый долгожданной встречей, тот шагнул к вдруг остановившейся девочке.

– Здравствуй, – мужская рука пожала ее пальчики. – Как ты?

– Готова к приключениям, – ответила Олегу благодарная за участие улыбка.

– Как же мне недоставало моего друга! – он с нежностью коснулся тронутой румянцем удовольствия щечки.

– И я по тебе скучала, – прошептали обратившемуся в слух корнету девичьи уста.

– Ты простила мне мой внезапный отъезд? – заглянул он в исполненные смущенной радости глаза.

– Только узнав о сюрпризе, – не преминула подразнить его чувства лукаво улыбнувшаяся Ольга.

– Моя прелесть! – обезоруженный непосредственностью девочки, Олег прижал ее к груди. – Льщу себя надеждой, что этот подарок тебе понравится.