скачать книгу бесплатно
Молодоженов разместили в единственной спальне. Танечка осторожно присела на край кровати с железными спинками. Под ватным матрасом заскрипели металлические пружины. Такая же кровать стояла напротив у стены. На ней сейчас спала, свернувшись клубком, кошка. Посередине комнатушки из пола торчал кривой столб. Он подпирал прогнувшуюся несущую перекладину. В изголовье кровати на всю стену висел гобелен с изображением пятерых оленей у водопоя. В ногах кровати, что напротив, стоял резной старый сундук. Над ним было единственное в помещении маленькое оконце с короткой тюлевой занавеской. На деревянном, окрашенном в голубой цвет широком подоконнике стояли две железные ржавые банки из-под краски. Из них торчали тонкие и кривые веточки столетника и герани.
На противоположной от гобелена стороне, на выбеленной стене висела серебряная сабля с рукоятью в форме головы орла. Над ней из стены торчал электропровод с лампочкой в патроне.
Здесь все напоминало Тане комнату ее бабушки Алины из молдавского села Пыржолтень. И гобелен того же цвета, только там вместо оленей были медведи. Но даже в самой бедной в деревне вдовьей колибе[11 - Колиба (в Карпатах) – дом] был деревянный пол. А тут просто утрамбованная глина. На земляном полу, в отсвете падающих из окна солнечных лучей виднелась суетливая вереница муравьев. Таня невольно поджала под себя ноги.
– О боже! – шепотом произнесла она и прикрыла лицо обеими руками: – Я здесь точно сдохну!
На кухне уже громко копошилась и гремела посудой свекровь.
– Пожалуйста, помоги маме обед приготовить, – присел перед Танечкой и обнял ее колени Виктор.
– А нельзя ли после дороги хотя бы душ принять? – обиженно-разочарованно ответила молодая.
– Здесь нет душа. Совхозная баня только по субботам открывается. Но мы можем после обеда сходить в речке искупаться.
Таня оцепенела. Мысль о том, что она здесь жить не сможет, окончательно подтвердилась.
Она неохотно вышла из комнаты. Кухня была такой же однооконной комнатушкой. Большую часть помещения занимал из деревянных досок на полуметровом возвышении от глиняного пола сколоченный два на три метра настил.
– Нары, – пояснил из-за спины Виктор, – у нас это центр семейной жизни: здесь мы кушаем и спим. В детстве я делал на них школьные домашние задания, папа здесь же постоянно что-нибудь ремонтировал, а мама пряла шерсть или вязала варежки и носки.
Танечка с ужасом вспомнила, как ее бесили эти колючие вонючие коричневые, грубо вязанные маменькины подарки, которые в тайне, а то и открыто с первых дней их знакомства Танечка изгоняла из студенческого гардероба жениха.
– Я думала, что нары только в тюрьмах бывают.
– Не знаю, по-казахски их еще с?кi называют, типа топчан.
Нары застилал потертый шерстяной ковер с национальным орнаментом, а в углу, горой до потолка лежали сложенные разноцветные стеганые одеяла и курпешки[12 - Курпешка (каз.) – аппликация из атласа и кусочков ситца]. У стен валялись небрежно брошенные яркие бархатные подушечки. Справа, между нарами и деревянным, крашенным голубой краской маленьким буфетом, ютилась низкая, выложенная из красного кирпича с встроенным в нее большим черным казаном печка. Напротив, на левой стороне, висели на вбитых в стенку огромных гвоздях кожаные уздечка и кнут, пара плащей, пальто и полушубок. В воздухе стоял неприятный кислый запах.
– Летом мы варим еду во дворе, – услышала Таня голос свекрови. В проем входной двери было видно, как Алтын снимает с натянутой перед домом бельевой веревки темного цвета слегка подвяленное на солнце мясо, над которым сейчас гудели мухи. – Пошли, поможешь мне картошку почистить. А я тесто для жайма[13 - Жайма (каз.) – лапша в форме пятисантиметрового ромба или квадрата] замешу…
Обед накрыли на кухне. Хабхабыч разул резиновые калоши, взобрался на деревянный настил и в мягких кожаных черных сапожках прошел в сторону окна. Сел посередине ковра, умело поджав под себя ноги калачиком. Алтын постелила перед ним кухонную клеенку в ромашках. Раскидала по кругу бауырсаки[14 - Бауырсак (каз.) – подобие жареных в масле пончиков, ромбовидной или круглой формы из пресного (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%80%D0%B5%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B5_%D1%82%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BE) или дрожжевого (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D1%80%D0%BE%D0%B6%D0%B6%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B5_%D1%82%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%BE) теста] и ломтики черного хлеба. Опять же по кругу поставила глубокие кисайки с нарезанными огурцами, помидорами и налитой сорпа[15 - Сорпа (каз.) – бульон]. Виктор принес и низко наклоняясь протянул отцу глубокую миску с еще горячим вареным мясом. Глава семьи достал из нагрудного кармана рубашки складной ножик и начал неспешно крошить баранину. Алтын, обжигая пальцы, внесла и поставила посередине клеенки широкую круглую эмалированную миску с лапшой и картошкой. Аккуратно выложила поверх их нарезанное мясо и залила блюдо кисайкой горячего и жирного бульона, в котором плавал кольцами нарезанный лук.
– Все руки помыли? – спросила хозяйка дома. – Дастархан[16 - Дастархан (каз.) – застолье] накрыт, бешбармак[17 - Бешбарма? (каз.) – традиционное блюдо из мяса, картофеля и широкой лапши] готов.
Виктор скинул туфли, вскочил на нары и удобно разместился справа от отца. Оба подняли руки ладонями к лицу. Алтын осталась стоять возле печки и тоже сложила перед грудью ладони лодочкой.
Таня посмотрела на них и, не снимая обуви, лишь скромно присела на край настила. Ей не хотелось в это верить, но ее новые родственники, включая сына коммуниста, действительно собирались сейчас молиться. Хабхабыч на казахском языке долго и вслух бормотал какие-то заклинания.
Лишь после этого, как бы омыв лицо сухими ладонями, хозяин дома первым прямо рукой взял из блюда горсть мяса и лапши. Виктор и Алтын принялись тоже есть пальцами из общей миски.
Если бы у Тани не было высоко начесанной прически, то ее волосы сейчас бы встали дыбом. Ее стало подташнивать. Она прикрыла рот и выбежала из дома.
– Вот я дура! – Алтын испуганно смотрела вслед невестке. – Не догадалась. Она же городская. Надо было ей вилку и отдельную миску дать.
Виктор пустился вдогон за супругой.
– Давай сбежим отсюда, – закусывая губы, взмолилась Танечка, пытаясь вырваться из объятий настигшего ее мужа.
– Куда? Это же моя семья, и я обязан в совхозе отработать.
Таня только молча покачала головой. Чтобы как-то разрядить обстановку, Виктор повел супругу на речку…
От дома Хабхабыча тропинка вела по-за селом, мимо старой полуразваленной мельницы, огибала овраг и под увесистым уклоном спускалась в низину реки.
На крутом изгибе Илека, утопая в зелени, стояло каменное здание водокачки, а рядом плодоносил яркий и цветастый огород раздатчика воды. Все было обнесено плетенной из ивняка изгородью. Благо здесь предостаточно рос один из видов ивы, чернотал, который местные называли просто талой. На столбиках городьбы сейчас сушились десятки крынок и горшков, несколько вязанных из разноцветных лоскутков половых дорожек. На одной из грядок копошилась круглых форм женщина в маковом халате.
– Здравствуйте, крестная! – окликнул ее Виктор, остановившись у ограды.
Женщина резко выпрямилась, оглянулась на прохожих и радостно хлопнула себя в подол.
– Шоб тобi чорт побрав! – громко на все приречье крикнула хозяйка огорода. Она напрямую по грядкам уже бежала к ним с распростертыми руками: – Синко, Вiтенька! Глазам не хочу вiрити.
Таня не сразу сообразила, в чем тут дело. Алтын была казашка. Образ жизни, как и внешний вид Хабхабыча тоже говорил о том, что хоть он и немец, но наверняка принял мусульманство. В конце концов Таня видела своего Виктора голым, и он явно был не православным.
– Ты че, еще и крещеный? – шепнула, прижавшись к супругу, Татьяна.
Виктор улыбался во весь рот.
– Батя решил перестраховаться. Да и тете Ганне с дядей Мишей уж очень хотелось с нами породниться.
Чуть не сломав плетенок, крестная мать через него обнимала и целовала крестника.
– Тетя Ганна, знакомьтесь, это моя вторая половинка, Танечка, – пытался вырваться из любвиобильных объятий Виктор.
– Доця! – пухлые руки уже тянулись к Татьяниным щекам. Крестная мать усыпала все лицо молодой женщины своими смачными поцелуями: – Коли ви приiхали?
– Сегодня утром, – ответил Виктор.
– Який ти гарний хлопець, Вiтенька! – всплеснула руками Ганна. – И прям просто вiдразу пришов в гостi до хрещеноi матерi. У селi менi тепер усе обзавидуются.
– Мы просто шли купаться, – решила вставить свое Татьяна.
– Тож рiчка не втече, – Ганна обеими руками схватила за кисти Виктора и Таню. – По-перше поишьте моих вареников с пасленами.
Второй раз Таню не пришлось приглашать. У нее от голода забурлило в животе. “Надеюсь, хоть тут не руками”, – с надеждой подумала гостья.
– А где крестный? – спросил Виктор.
– Так вiн з ранку насос ремонтуе, – как барабан затараторила крестная, ведя молодоженов во двор. – Злий як собака на твого батьку. До нього зараз краще не пiдходити. Хабхабыч зазвичай йому допомагае, а сьогоднi не прийшов. Ми не знали, що ви з дружиною приiхали.
Рядом с высокой и широкой ивой стояла газовая плитка. За ней виднелся баллон пропан. Их соединял тонкий резиновый шланг. Белую эмаль газплитки густо покрывали трафаретные отпечатки голубых цветов. Таня не удержалась и пальчиком провела по шероховатому лепестку. Половина цветка осыпалась.
– Так це ж не краска, – рассмеялась тетя Ганна. – Я в известняк дюже синьки намешала, а форму квiтка из картошки зробила.
На плите стояли две кастрюли. В той, что побольше варилось мясо. В посудине пониже на слабом огне булькала чистая вода. Крестная первым делом достала из нижней духовки противень, накрытый вафельным полотенцем. Под ним ровными рядами красовались десятки желтоватых с фиолетовыми просветами свежелепленых вареников. Одним махом хозяйка утопила их в кипятке.
В тени ивы стоял большой из грубых неотесанных досок сколоченный стол, покрытый потертой белой кухонной клеенкой. Вся поверхность стола была уложена листьями капусты разных размеров, на которых горками лежали нарезанные дары огорода: та же капуста, картошка, свекла, морковь, стручки зеленой фасоли, хрен, лук, помидоры, укроп и петрушка.
Повариха, как кудесница, по только ей известному рецепту поочередно закидывала в кастрюлю с мясом все эти ингредиенты. Сами листья капусты она руками крошила им вслед. На глазах у Татьяны и Виктора со стола исчезал красочный ковер садового изобилия.
– Приходьте завтра на борщ, – пригласила крестная, суетливо вертясь у плиты, – мы едим його тильки на другый день. Вiн так смачнише. Що ви стоите, сiдайте!
Не успели молодые еще как следует примоститься, как тетя Ганна уже появилась у стола с двумя тарелками вареников, щедро политых сверху сметаной.
– Їжте дiтей! – скрестив руки на груди умиленно любовалась она ими…
После такой трапезы Танечке не очень-то и хотелось сразу лезть в воду. Она с явным облегчением сняла босоножки на платформе, присела на берег и с наслаждением опустила ноги в реку. В ту же секунду отпрянула назад, как будто обожгла ступни об поверхность воды.
– Холоднющая! – завизжала от неожиданности молодая женщина.
Виктор рассмеялся.
– Здесь действительно наш поселковый холодильник, – он показал пальцем на стебли прибрежного камыша, то там, то здесь повязанного яркими лоскутками. От них под воду уходили толстые шнуры или просто тюковая проволока: – Сплошь и рядом бьют родники. Сельчане в жару хранят здесь сметану и масло. А если вдруг средь лета скотину зарезать приходится, то мясо тоже под водой держат.
– А что ж тогда твоя мама его на веревках сушит? – с дрожью по всему телу вспомнила Таня про вяленое мясо. – Или лень лишний раз к речке сходить?
– У нас так принято. Это особый способ приготовления мяса, – с некоторой обидой в голосе пояснил Виктор, – можно еще в мешок с мукой положить. Некоторые кладут мясо на газету в печку. Там сухо и между поддувалом и трубой циркулирует сквозняк. Если ты хоть раз попробуешь, будешь потом сама просить.
– А здесь не воруют? – решила сменить тему супруга. – Замки ж на воду не повесишь.
– Раньше не было такого. А сейчас много новых понаехало. Соседи жалуются, что у них стали продукты пропадать.
Купаться молодые пошли дальше, напротив школы. Там был переезд через речку. В самом мелком месте вода едва закрывала коленки. Здесь она успевала прогреться под лучами июльского солнца. Танечка до позднего вечера нежилась в теплой как парное молоко воде Илека.
На следующий день на завтрак был лишь крепкий черный чай со сливками и, благо, каждый мог пить его из своей кисайки.
Таня решила, что это подходящий момент. Она ненадолго скрылась в спальне. Вернулась оттуда, демонстративно неся картонную коробку с надписью “Чайный сервиз”.
– Поздравляем юбиляра! – невестка через нары протянула свекру подарок. Виктор подхватил и передал коробку отцу. – Счастья вам и здоровья!
– Да не надо было зря деньги тратить, – смущенно отмахивался старик, однако принял подарок, поставил сервиз в угол и тут же продолжил пить чай.
“Мог бы и спасибо сказать”, – подумала Таня, поглядывая на изувеченное лицо свекра.
– Сынок, а ты не хочешь нам свой диплом показать? – мать вытерла руки о кухонное полотенце.
– А что на его смотреть? – гордо отмахнулся сын. – Там одни пятерки.
– Нам же интересно! – не унималась Алтын.
Виктор посмотрел на Таню.
– Там, в моей сумочке, – кивнула она в сторону спальни…
– Красный диплом! – с сияющими от радости глазами обеими руками взяла документ Алтын.
– Дай, я тоже хочу посмотреть, – Яков нетерпеливо выхватил его из рук супруги.
Он впился одним глазом в диплом. В какой-то момент Хабхабыч резко выпрямил шею.
– Сынок, так это не твой диплом, – не отводя в сторону глаз, удивленно и как-то настороженно промолвил отец.
– Че ты несешь? – Алтын, улыбаясь, хлопнула краем полотенца супруга по руке. – Нельзя так шутить.
– А здесь черным по белому написано, что настоящий диплом выдан Яковлеву Виктору Яковлевичу. Это кто?
Алтын глянула на сына, потом повернула свой взгляд в сторону мужа. И в тот же момент оба родителя уже вместе недоуменно смотрели сыну в глаза.
– Это мой диплом, – опустил голову Виктор, – мне пришлось фамилию поменять.
– Как это? – мать медленно поднесла полотенце к своим обветренным губам.
– Так было нужно, – холодно ответил сын.
– С немецкой фамилией на работе не будет перспектив роста, – поддержала супруга Таня.
Над нарами повисла тишина. Лишь было слышно, как полуоткрытая входная дверь поскрипывала на ветру.
Яков все еще держал перед лицом открытый диплом сына. Со стороны можно было подумать, что безбородый аксакал в тюбетейке сейчас читает утренний намаз[18 - Намаз (мус.) – молитва]. А может быть, он и действительно в этот момент молился? Как кающийся, задумчиво и многозначительно он то и дело кивал.
Нет, отец не был ошарашен этой новостью. Он ее уже предвидел.
– Ну не мог мой сын на конверте спутать отчество с фамилией, – еще тогда был уверен Яков, – это вам ни какая-нибудь запятая.
Он хорошо знал, что многие в те годы меняли свои фамилии. Редко когда для благозвучия. Кто-то пытался отречься таким образом от неблагонадежных членов своей семьи. В основном же из-за желания скрыть свою национальность.
Отец вспомнил сейчас тот случай, свидетелем которого он невольно стал. Алтын собрала тогда сыну студенту гостинцы: вязаные носки, пару новых черных мужских трусов, которые она недавно по знакомству в прок набрала в местном рабкопе, конфеты, сушеный изюм, курт и казы[19 - Курт и казы (каз.) – сушенный сыр и колбаса из конины]. Яков сколотил из фанеры и деревянных штапиков ящик. Приколотил крышку гвоздями и часто слюнявя на губах химический карандаш, на фанерке написал адрес оренбургского общежития. Килограмм десять пришлось тащить на почту.
А там как раз получил бандероль учитель физики аккемирской средней школы.
– Дайте ваш паспорт, – работница почты открыла документ и вслух прочитала: – Алексей Алексеевич Алексеев.
– “ТриА”, – захихикали в толпе. Не только в стенах школы, но и во всем поселке было известно его прозвище.
– Вам бандероль от Гехтенкопф Моисея Абрамовича, – демонстративно громко прочитала фамилию, имя и отчество отправителя почтальонша, – это, чай, ваш батенька?
В очереди уже открыто смеялись, а смущенный преподаватель поспешил покинуть почту. За его спиной перед окошечком почтовых услуг еще долго промывали косточки семьи алексеевских Гехтенкопф.
– Оказывается, яблочко от яблони может о-о-очень далеко упасть, – вытирая слезы смеха, громко заключила работница почты…
– Держи, – отец протянул сыну его диплом, – боюсь себе даже представить, как ты, товарищ Яковлев, в совхозе агрономом работать будешь. У нас ведь трактористы: Оккерт, Блюменшайн, Нюрнберг и Найгебауэр. Они тебя с детства знают как Шмидта.
– Национальность, поди, тоже поменял? – как-то смиренно и тихо спросила Алтын.
– Вы что, не хотите понимать? – то ли с обидой на бестолковых родителей мужа, то ли с оправданием своего поступка встала на защиту молодого мужа Танечка. – Немцем его бы в партию не приняли. А без партбилета в нашей стране ни одной нормальной должности не получить.
Яков не ответил. Он, не вставая, дотянулся рукой до подоконника и порылся в стопке лежащих там бумаг. Достал оттуда республиканскую “Казахстанскую правду” и молча протянул газету невестке.
