Полная версия:
Анифарский рассвет
Анифарский рассвет
Илья Гутман
© Илья Гутман, 2025
ISBN 978-5-0062-8322-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
«Мир меняется – это известно всякому, – писал в своей хронике архимаг Апион Грант. – Меняется и совокупность миров, именуемая Универсумом. Тьма невежества и варварства отступает, и над мирам восходит рассвет. Рассвет гуманизма, науки, магии, свободы и равенства.
Так было всегда: новые поколения богов сменяли прежние, новые маги становились величайшей силой мироздания. Твари Бездны и Преисподней отступали под натиском небесных избранников, а затем – полубожественных чародеев и воителей. Но минул их век, и настала пора людей Земли. Новые герои отвергли беспечный дух отцов, их авантюризм и романтику. Они иные: прагматичные, трезвые, холодные. Им и предстоит действовать в обновлённом мире».
Несколько лет подряд объединённые силы магов Ситтараса и паладинов ордена Утренней Звезды штурмовали цитадели братьев Укбуфура. К ним примкнули воинства других миров – Элама, Астелара, Курратуна и многих иных. Апион окончил аспирантуру в академии Ситтараса и получил звание архимага. Его усилиями возродилась Гвардия Небесных Клинков, некогда служившая дому Грантов. Она слилась с Орденом Утренней Звезды, учреждённым Ларратосом, и возникла единая сила – Армия Рассвета.
Теперь её ждала новая цель: битва за мир Анифар. Им правил Гирт Гуабэр, один из самых известных и могущественных сыновей Укбуфура.
Сидя в башне академии Рассвета, Апион задумчиво вглядывался в строки анифарской священной книги «Деяния Господа нашего Гуабэра». Враг должен быть известен не только лицом, но и духом: мифы, религия, предания часто скрывают намёки на его силу.
Название «Анифар» на аралайском языке означало «Дикий», «Необузданный» или «Вместилище силы». Очевидно, речь шла о природной энергии, изначально присущей этому миру. И действительно, в Деяниях говорилось о её источниках.
«И менялись боги под небесами Анифара, и было это до прихода Господа нашего Гуабэра (да пребудет вечно царствие Его).
И породил Древний Бог Кронос Триаду – трёх братьев: Юпитера, Нептуна и Плутона. Маги, служившие Триаде, восстали против колдунов Кроноса, и установили своё владычество над небом, водой и подземельем. Друиды подчинили себе стихии.
Прошли века. И пал Юпитер в страстях земных: познал Магдалену, дочь рыбака Гуабэра из Альбурга, и родила она сына – Гирта. Но люди отвергли её, назвав блудницей, и изгнали мать и младенца. Друиды укрыли Гирта в Священном Лесу и обучили тайнам природной силы.
Юноша возмужал и вступил в дружину селидорского короля Магара. Он победил южных варваров и вернулся в Альбург сотником, но покарал земляков за позор матери.
Получив графство Этрурское, Гирт повёл войны против варваров Запада и Востока, стал генералом королевских войск. На севере разбил он прислужников Плутона и узнал, что сам он – сын Юпитера. Он сошёлся в поединке с Плутоном и победил его.
Вернувшись, он увидел: Юпитер и Нептун погрязли в земных пороках. И убил он отца своего, и повёл армии на все земли – восточные, западные, южные. Распростёр крылья орла над миром и провозгласил себя Богом Единым.
Маги и друиды восстали, но Гирт устроил на них гонения. Король Магар отвернулся от него – и пал от руки бывшего генерала. Тогда Гирт вошёл в владения Нептуна и покончил и с ним. Так стал он владыкой мира небесного, земного, водного и подземного. Да пребудет вечно царствие Его».
Апион пробежал глазами строки и отметил несколько вещей.
Во-первых, Триада как Новые Боги. Её знали во многих мирах, и Гуабэр вряд ли мог убить их в Межреальности. Но маги, что служили им, – вполне реальная сила. Друиды, напротив, поклонялись более древним стихиям. И ещё загадочный Кронос, почитаемый как Единый – культ, старше и друидов, и Триады.
Обычно религиозный путь шёл иначе: от природных верований – к язычеству, затем к единобожию. Здесь же последовательность обратная: единобожие – друиды – Триада – снова единобожие. Схема будто создана для того, чтобы архимаг её разгадал.
Впрочем, на Орлином Континенте (Орлане) всё обстояло иначе: его жители считали себя единственными в своём мире, пока не открыли иные земли. Там уже существовали привычные системы веры: два вида единобожия – вера в Единого и вера в Искупителя, а у аборигенов Латрана сохранилось язычество второй стадии.
Что же до друидов… В Анифаре их будто не осталось. Но исконная сила мира – не мана и не клатха, а гайя, энергия природы. Значит, изначально этому миру покровительствовали именно духи земли и леса. Позднее друидизм переплёлся с культом Триады. Но Апион был уверен: он выстроит эту картину в стройное знание. Не будь он ситтарским архимагом!
***
Источник силы Гирта так и не удалось отыскать. После короткого совета бойцы против Хаоса пришли к выводу: разведка боем куда надёжнее, чем бесконечные поиски в пыльных пророчествах. «Проще ударить всей мощью, – решил архимаг Апион Грант, – и если не победим, то хотя бы узнаем, с чем имеем дело. Не справится наш отряд – придёт армия».
– Вот теперь, – улыбнулся Ларратос, – можно и о планах поговорить. О планах сражения.
***
По зову хозяина из бездны вынырнула изумрудная трёхглавая гидра.
– С-с-с-шшш! – прошипела Мирида, сверкая янтарными глазами.
– Не вредничай, – Ларратос в рогатом шлеме и алой мантии, накинутой прямо поверх штормовки, выглядел то ли бараном, то ли демоном. Второе было куда ближе к истине.
– Но, хоссяин, эти сссамозванцссы оссмелились выдать себя за вас!
– Аватары, – спокойно ответил он. – Я сам их создал. Потерпи.
Мирида сверкнула злобой, но всё же позволила пассажирам усесться: паладину и двум его копиям, рожденным силой воли.
– Одел бы их хоть во что-то, – донёсся голос со стороны Элиддина. – Думаешь, приятно сражаться рядом с теми, кто в одних набедренных повязках?
Ларратос обернулся. Точно – дракон Элиддина, бронзовый насмешник Руханнур, снова язвит.
– Пару часов выдержат, и ладно, – в прорезях шлема вспыхнул багровый свет. – Повязки им даны лишь затем, чтобы было куда мечи крепить.
– Ха! – ехидно фыркнул дракон.
– Руханнур, умолкни хоть раз, – Элиддин резко одёрнул его и перевёл взгляд на Трейка: – Найгам, готов?
Копия мага, вся в альмагтине, неторопливо вскарабкалась на бронзового дракона.
– Порядок, – улыбнулся настоящий Трейк, закидывая на плечо рюкзак с артефактами. – Апион, твоя киска меня подвезёт?
– Куда ж она денется, – архимаг почесал за ухом крылатую пантеру. Та лишь бурчала и жмурилась. – Хотя зря вы своего дракона не взяли.
– Сам ты зря! – возмутился дух-саламандра. – Ну не умею я летать, и что с того?
– Так у меня и крыльев нет, – усмехнулся Апион. – Эй, Ларратос, мы готовы!
– Стойте! – взревела пантера. – Мы что, отправимся в бой не жр-р-рамши?!
– Кто ж сражается на сытый желудок? – отозвался кто-то из воинов.
– Я ср-ражаюсь! – упрямо рыкнула она.
– Ага, – протянул Руханнур, – пока не обожрёшься, а потом сразу спать.
– Ну хозя-а-а-а-ин, ну накор-рми-и-и! – завыла пантера, виляя хвостом.
– Нет времени, – отрезал Апион. – И вообще, кто съел половину провизии, пока мы переодевались?
– Мяаау, умр-р-ру от голода…
– Умрёшь – воссоздам, – буркнул маг. – Ты же бессмертный дух.
– Хватит! – рявкнул Ларратос, и в его голосе звенела сталь. – Сначала Гуабэр. Потом ссоры. Вперёд!
***
– Да здесь холоднее, чем в погребе у тёти Наи, – скривился Апион, когда лицо обожгло ледяное дыхание Анифара.
– Поляр-рный Север, – мрачно протянула пантера. – Тьма. Холод. Снег. Отвр-р-ратительно.
Архимаг поёжился. Учёба в Ситтарасе отучила его от походных лишений. Лёгкий плащ не спасал от морозного ветра, и он прижался к горячему боку пантеры, сожалея, что не попросил у Ларратоса запасную штормовку. Паладины же, облачённые по форме, не чувствовали холода.
Руханнур недовольно поджал крылья: дитя пустыни, он ненавидел мороз. Да и сама цитадель, торчащая свечой среди ледяной пустоши, ему решительно не нравилась. «Почему злодеи всегда строят логова в самых негостеприимных местах?» – ворчал он.
– Эли, а тебе не кажется, что белый цвет зиккурату не к лицу? – хмыкнул дракон. – Был бы зелёным – смахивал бы на ёлку.
– Лети, а не болтай, – отрезал паладин, усы и борода его покрылись инеем.
Трейк, напротив, холода не замечал. Его взгляд был прикован к цитадели Гуабэра. Фамильяры вывалились из междумирья прямо над ней и теперь снижались кругами. Башня действительно напоминала ёлку: пятиярусная, каждый ярус – словно огромная четырёхугольная пирамида, увенчанная длинным шпилем.
– Ну, держись, – пробормотал маг, выпуская вниз сияющий артефакт – усечённый звёздчатый додекаэдр, до предела насыщенный силой. Искра полетела в темноту и скрылась внизу.
Мгновение.
Другое.
Третье.
Навстречу пикирующим фамилиарам рванулась ударная волна такой мощи, что даже Трейк Найгам, создатель взрыв-артефакта, невольно ахнул. Казалось, треснули сами небеса: грохот походил на раскат тысяч алхимических петард. Зверей подбросило, саламандра едва не перевернулась.
– Ты что творишь?! – проревел Руханнур, перекрывая звон в ушах. – Кого взрываешь – нас или Гуабэра?!
– А вы чего ждали от такой мощи? Направленного взрыва? – фыркнул маг.
Когда дым рассеялся, все увидели: цитадель вовсе не сравнялась с землёй. Лишь верхний ярус был снесён, и то наполовину. Ларратос нахмурился: неужели сила Гуабэра столь велика?
– Я вниз! – крикнул он.
Мельд кувыркнулся с гидры, на лету вырывая из ножен артефактные клинки Небесной Стали. Он задействовал внутреннее зрение, сместившись в пространстве, и приземлился точно в центре разрушенной площадки. Следом, стремительно обгоняя хозяина, рухнули его аватары: паладин не желал первым встретить удар тёмного бога.
Клинки полыхнули призрачным пламенем. В воздухе звенела тишина, пропитанная гарью, снегом и Хаосом.
Перед ним стоял Гирт Гуабэр, брат Укбуфура. На вид – всего лишь плечистый брюнет с длинными усами и аккуратной бородой. Воин, но не великан. Ларратос усмехнулся: внешность ничего не значит. Демоническая сила сделает чудовищем хоть хлюпика, хоть пузана. И действительно – внутреннее зрение показало мощь колоссальную. В глазах владыки тьмы горело зловеще-синее пламя.
Но оружия у Гирта не было. И это вселяло надежду: никакая сила воли не остановит клинки Небесной Стали.
Площадка качнулась под ногами. Ларратос выпрямился, готовый к бою. Позади с грохотом рухнула Эриф – саламандра Трейка. Паладин лишь отметил краем глаза: удивительно, что она вообще так долго продержалась в воздухе.
Гирт что-то выкрикнул, сверкая глазами и крутнув ус.
– За Рассвет! – рявкнул Ларратос. Клинки вспыхнули багровым. – Кир-ан-нур! – добавил он, и бог невольно отшатнулся, прикрываясь наскоро сотворённым щитом.
Взгляд Гирта был знаком… слишком знаком, будто их пути уже пересекались. Волна огня сорвалась с его ладоней, едва не сбив паладина.
– Врёшь, не возьмёшь! – рассмеялся Ларратос и выковал из пламени двух элементалей. Но натравить их на врага не вышло: снизу ринулись ледяные големы и иная нечисть.
– С-с-шшш! – взвыла Мирида, врезаясь в щит Гуабэра.
– А потом кормёжка! – откликнулась Марта.
Гидра прыгнула, когти врезались в магическую сферу. Треск, рев, шипение – вот она, музыка боя.
– Что, Гуабэр, проблемы? – усмехнулся Ларратос, когда тёмный бог попытался разорвать гидру хаотическим выхлопом. Без толку. – Сейчас мы тебя… Ох! Мирида, аккуратнее!
Змеиный хвост едва не снёс паладина. Пришлось перекатом уйти в сторону и обрушиться на врага с тыла. Но Гирт поднял бревно силой мысли – и едва не раскроил ему череп.
– Проклятье! – рявкнул Ларратос. – Старый трюк с предметами? Тьфу!
Камни, балки, обломки обрушились градом. Мантия Хаоса вспыхнула, защищая владельца. Ларратос лавировал меж обломков: шаг – прыжок – перекат – удар. В глазах темнело, но он упрямо пробивался вперёд.
***
Руханнур приземлился последним – и застал настоящий хаос. Гирт орал, Мирида шипела, обливающая щит ядом, элементали рвали ледяных тварей, а Ларратос ругался, прикрываясь то мантией, то заклинаниями. Пространство гудело от летящих обломков. Аватары почти засыпало, Марта получила бревном по лбу и отползала в сторону.
Трейк спрыгнул и сразу взял под контроль половину обломков. Те, взвыв, вылетели за пределы башни. Маг мгновенно оценил ситуацию: бог силён, но маг слабоват, защита трещит по швам. Гидра уже процарапала его сферу.
– Вперёд, – пробормотал архимаг.
Раз – Трейк лишил Гирта возможности двигать предметы Хаосом.
Два – ослабил его связь с хаотическими потоками.
Три – саламандра нырнула в элементаля, и фиолетовое пламя взметнулось вулканом, охватив башню. Союзников оно не жгло, но жар был нестерпим.
Четыре – когти Мириды раскалились добела, щит Гирта разлетелся клочьями.
– Малдисьон! – взревел тёмный бог.
Гидра рванулась вперёд, но Гирт успел породить два силовых выхлопа. Один смёл её с площадки, пробив стену. Ларратосу пришлось ставить щит Хаоса, спасаясь от огненной волны. Бог восстановил сферу и погасил фиолетовый пожар, но сам выглядел выжженным, с перекошенным от ярости лицом.
Трейк лишь усмехнулся. Пять – его аватар опустился на колено у края площадки и установил ритуальную чашу.
***
Элиддин восстановил щит над тани́ном и вновь поднял клинок.
Трейк силён, подумал он, но зря он окутал нас пламенем элементаля. Жара – невыносима, видимость нулевая, внутреннее зрение ослеплено. Цена велика, толку мало.
– Элиддин, мы и дальше будем тут стоять? – пробился сквозь гул Руханнур.
– Будем, – коротко ответил паладин. – Ты – не гидра, ей всё нипочём: смотри, уже снова в бою. Марта развоплотилась, Апиона не видно… надеюсь, он ушёл в Тень Абсолюта.
Дракон пробурчал что-то сердитое, но хозяин уже не слушал. Влезать сейчас в бой было бессмысленно: пока рядом с Гиртом бушует Мирида, даже Ларратосу места не остаётся. Разумнее переключиться на нечисть… Летающих тварей нет, оружия у орды тоже. Может, обрушить лестницу?
Мысль едва успела оформиться, как лестница загрохотала и рухнула в пламя. Снизу взвился сноп искр. Трейк, понял Элиддин.
Фиолетовый огонь начал тускнеть. Сквозь лиловые языки проступил силуэт Мириды: гидра карабкалась на сферу Гирта. Ларратос ругался – к атакующей змее не подступиться. Мимо скользнул трейковский аватар в помятом альмагтине, устанавливая ещё одну курительницу. Какая это по счёту? Похоже, скоро развязка.
***
– Мирида! Подвинься! – рявкнул Ларратос.
– С-с-шшш! – гидра шипела, проламывая щит, и вовсе не слушала хозяина.
– Ладно, по-другому… – Паладин метнул меч. Лезвие, ускоренное волей, пробило барьер и вошло по самую рукоять. Мысль – и клинок вспыхнул небесным пламенем, заполняя сферу изнутри.
– Экстендер! – взвыл Гирт.
– Так-то лучше, – усмехнулся Ларратос, возвращая клинок в ладонь. – Одинарный щит – для дураков.
Но Мирида так не считала: одной щели ей было мало. Щит трещал, но держался. А что, если выпить его силу? Паладин потянулся к хаотической сфере – и ощутил, как энергия действительно поддаётся.
– Ларратос! – пророкотал Трейк. – Готовься, я сниму барьер!
– Подожди!.. – крикнул паладин. Но барьер уже рассыпался каскадом искр. Мирида с победным шипением бросилась вперёд и в клочья разорвала тело Гирта.
– Хозссяин, мы победили! – взвизгнула гидра.
– Если бы… – Ларратос усилил щит, отмечая, что элементальный огонь угас. – Мирида, приготовься. Он вернётся.
Он помнил уроки Апиона: настоящие боги смертны лишь телом. Душа воссоздаёт новое.
– Мы можем измотаться, а он нет, – мрачно сказал Мельд. – Его не одолеть, пока не найдём источник бессмертия.
– Никогда не сдавайся! – через аватар возразил Трейк, начав плести новое заклятие. – У нас остался козырь.
В воздухе проступили воронки, тянувшиеся из Междумирья. Двенадцать тонких смерчей – по числу курительниц. Белые стержни вращались с чудовищной скоростью, клубясь над чашами, от которых поднимался пар.
– В стороны! – рявкнул Трейк. – И аватаров уводите!
Фамилиары и паладины бросились врассыпную. Гирт, только что воссоздавший тело, недоумённо топтался на месте.
– Есть! – выкрикнул Трейк, взмахнув жезлом.
Смерчи коснулись чашечек, и, взвыв, рванулись в центр, прямо на Гирта. Рёв и треск слились в одно. Тело бога растворилось в миг. Воронки пылали багровым светом, высасывая хаотическую силу в Междумирье.
Резко похолодало. Пол покрылся изморозью, Эриф дрожала у ног хозяина.
– Трейк! – крикнул Ларратос. – Мирида не выдержит! А я не могу колдовать – всё тянет в смерчи!
– Это ненадолго! – перекричал грохот маг.
Но ненадолго не вышло. Гирт вновь собрал тело. В центре воронок клубилась багровая хмарь, пытавшаяся принять облик.
Треск. Лопнул один смерч. Потом второй. Гирт усилил натиск, воронки взвыли.
– Я не выдержу! – взревел Трейк. Солёный привкус жёг рот.
И вдруг стало легче: паладины открыли каналы и влили в мага энергию. Воронки восстановились, гул выровнялся.
Багровое сияние Гирта замигало, готовясь погаснуть.
И тут грянул смех. Громовой, хаотический. Смерчи содрогнулись. Реальность задрожала, истончаясь.
– Усиль нажим! – закричал Элиддин. – Смети зиккурат с лица Анифара!
– Нет! – ответил Трейк. – Ещё немного – и мы разорвём ткань реальности!
Башня треснула, под ногами заскрипел пол.
– И что?! – рявкнул Ларратос. – Ради победы стоит рискнуть!
– Так мы разрушим весь мир! Цена слишком ве… – Трейк не договорил: здание сложилось, как карточный дом. Время замедлилось, пространство трещало.
– УХОДИМ! – проревел маг, отпуская смерчи и бросая заклинание на бегство.
***
В дверь кабинета ректора академии паладинов постучали.
– Войдите, – сказал Ларратос.
Дверь мягко скользнула в сторону. На пороге стоял Апион – в дорожном плаще, с папкой тонких пергаментов под мышкой. В окне сизел предрассветный иней, на стене мерцала карта северных морей с островом Белых Медведей, отмеченным алой булавкой.
– Есть доклад, Ларратос, – начал архимаг без прелюдий. – Наши аналитики неделю держали Анифар под лупой. Вывод однозначен: Гуабэр – плоть от плоти своего мира. Он черпает силу из Великой Ледяной Аномалии на острове Белых Медведей. Цитадель стоит прямо над источником – как якорь на астральной жиле.
– Та самая вершина льда, где мы уже бились? – уточнил Ларратос.
– Она. И ещё: его можно гарантированно лишить бессмертия только Мечом Хранителя Анифара. Это клинок, что разрубает астральные нити между Гуабэром и Аномалией. Но меч признаёт лишь руку аборигена Анифара. Мы способны лишь научить – не заменить.
Ларратос прошёлся вдоль стола, пальцами коснувшись рукояти собственного клинка.
– Значит, ищем своего человека в Анифаре. Мага или воина?
– Лучше мага, – тихо ответил Апион. – Маг чувствует тонкие потоки и умеет работать с ними. Так быстрее доберёмся до нитей, чем сталью и отвагой.
– Где в Анифаре лучшие маги? – поднял бровь Ларратос.
– В Арканиэле, – кивнул архимаг. – Государство магов. Недавно мы заключили стратегический союз: дороги открыты, каналы связи работают.
– Прекрасно. Тогда…
– Не всё так просто, – перебил Апион. – Меч допустит не любого уроженца, а коренного жителя либо самой Ледяной Аномалии, либо Орлиного Континента, к которому её тянет. Там особая печать мира на крови.
Ларратос резко обернулся.
– Маги Орлиного Континента задавлены Гуабэром. Их гнут, не учат, они профаны – без школы и традиции!
– Все великие когда-то были учениками, – мягко сказал Апион. – Дай желание – и метод найдётся. Мы откроем переходы, поставим наставников, ускорим обучение. Мир даёт печать – мы дадим ремесло.
В кабинете на миг воцарилась тишина. За окнами вздрогнул рассвет.
– Хорошо, – произнёс Ларратос. – Нужен не просто дар, нужен характер. Клинок признаёт руку – но послушается сердце.
– Я подготовлю списки возможных кандидатов и программу подготовки Хранителя, – кивнул Апион. – И одно условие: действовать быстро. Чем дольше Гуабэр сидит на жиле Аномалии, тем крепче его нити.
Ларратос усмехнулся уголком губ.
– Рассвет любит тех, кто не медлит. Начинаем сегодня.
Часть 1
Глава 1. Ночные встречи
Ночь стояла прозрачная, чарующая. Тропические острова тонули в серебристом сиянии гигантской перламутровой луны. Небо, глубокое и бездонное, было усыпано россыпью звёзд, словно драгоценными камнями. Волны мягко касались тёмного берега, оставляя на песке хрустальные дорожки пены. Всё вокруг дышало мечтой и любовью.
По прибрежной полосе бежала девушка. Она не смотрела на море и звёзды – её влекла цель. Высокая, стройная, с медным загаром и длинными чёрными волосами, развевавшимися на ветру, она казалась воплощением огня и свободы. Её зелёные глаза горели нетерпеливой страстью – к Нему, к тому, кого она должна освободить.
Фиолетовое платье с золотой вышивкой блистало в лунном свете, на каблуках её туфель серебро искрилось, словно осколки самой луны. Но обувь мешала бегу. Девушка остановилась на мгновение – и с лёгким взмахом руки швырнула туфли в море. Они исчезли в чёрной глубине, словно жертва, принесённая стихии.
Перед ней раскрывалась тёмная пасть пещеры. Там был Он. Благородный офицер, узник проклятых чар. И вот – он выходит навстречу, словно сам свет луны вызвал его из небытия. Высокий, в чёрном мундире и плаще, с серебряным знаком-хризантемой на груди. Его длинные волосы спадали на плечи, лицо обрамляли усы и аккуратная борода. А глаза… глаза были небесно-синие, как глубины океана: в них отражалась нежность, тоска и великая надежда.
– Здравствуй, дорогая, – улыбнулся он, и голос его звучал как эхо старинной баллады.
– Как я счастлива видеть тебя! – воскликнула она, бросаясь в объятия. – Я ждала этой встречи весь день.
– И я ждал, – он обнял её крепко, словно боялся вновь потерять. – Я пленник этой пещеры. Лишь ночью, во сне, я могу выйти из неё. Долгие годы я бродил здесь один… пока три ночи назад не встретил тебя.
– Но я не знаю твоего имени, – шёпотом сказала она.
Офицер улыбнулся грустно:
– Имя ничего не изменит. Важна не маска, что даёт нам мир, а то, что скрыто в сердце. Твоя сущность дороже любого имени.
Она ответила тихо, с нежной решимостью:
– Ты прав. Имена – лишь звук. Главное – что с тобой я становлюсь самой собой.
Он протянул ей руку:
– Пойдём отсюда. Я не хочу вновь возвращаться в этот мрак до самого утра.
Они вышли из пещеры и пошли вдоль морского берега. Луна бросала серебристую дорожку на волны, и казалось, что сама вечность благословляет их шаги.
– В жизни я иная, – сказала девушка. – Жёсткая, гордая, привыкшая командовать. Но рядом с тобой я вновь женщина… живая, влюблённая, хрупкая. Никто не догадывается, что в глубине души я мечтательница.
Офицер посмотрел на неё с улыбкой, в которой было больше света, чем в лунной дорожке:
– И я только с тобой могу быть настоящим. Меня считают грубым солдатом, но я романтик. Люди думают, что я способен лишь убивать. Но я всегда щадил поверженных, никогда не был бессердечным палачом.
Она коснулась его плеча:
– Воин-романтик… невероятное сочетание. Но я верю тебе.
– Я писал стихи, – признался он. – Вот один из них…
Когда над городом вставала тьма измены,
И клинки мятежа сверкали, как молнии в грозу,
Я вёл солдат сквозь пламя и измену,
Чтоб защитить святую нашу землю и грозу.
Но я не жаждал крови – в сердце было жалость,
Я врагов прощал, склоняя меч в тиши;
Лишь для защиты – сталь моя восстала,
А в душе звенели не клинки, а стихи.
И если снова грянет битва, злая,
Пусть мир запомнит – я не был палачом.
Я был лишь воином, что, жизнь свою слагая,
Хранил любовь… и нею стал щитом.
.
Офицер замолчал. Последние строки стихотворения ещё дрожали в воздухе, перекликаясь с шумом волн и тихим посвистом ночного ветра.
Девушка молчала какое-то время, словно боясь разрушить очарование мгновения. В её глазах блестели слёзы, отражая лунный свет.
– Это… прекрасно, – наконец прошептала она. – В каждом слове – твоя душа. Ты – не только воин, ты – хранитель. Хранитель любви и надежды.
– Но даже любовь не уберегла меня от ловушки, – тихо произнёс офицер. – Так захотел мой тюремщик.
