скачать книгу бесплатно
– Аввундий? Ты ли это? – просила Вейм, когда человек остановился перевести дух.
– Яяяяя… – протянул он.
– А что у тебя с голосом?
– Да… дверью прищемили седьмого дня.… А откель ты меня знаешь?
– Авундий, это я, Вейм.
– Не морочьте мою больную голову. Вейм уже два года как умерла, и мы регулярно просим богов позаботиться о ее неспокойной душе.
– Авундий, если не откроешь, скажу твоей хозяйке, кто семь лет назад отравил ее болонку.
– Это не доказано!– Возмутились за дверью.
– Еще скажу соседям,– заговорщически прошептала Вейм, – кто кидает репейник в кувшины с молоком, общипывает цветы в горшочках и обливает придверные коврики мочой из городского нужника.
– Не доказано! – Из маленького окошечка высунулась костлявая рука с кукишем. Обратно затянуться она не успела. Ловким движением Вейм перехватила руку и резко потянула к себе, заставив владельца впечататься в дверь с другой стороны.
– Будешь орать, сломаю так, что ни один костоправ не поможет! Живо открывай!
За дверью раздалось возмущенное всхлипывание, скрип связки ключей и скрежет открываемого замка. Только, когда дверь открылась, и спутники Вейм вошли в низенькую прихожую, она отпустила Авундия.
– Ну что, Авундий, здравствуй, – проговорила она, вправляя ему вывихнутое плечо.
– Леди Вейм… – проговорил мужичонка, ошарашено вращая огромными от изумленья глазами, из-за чего стал похож на облезлую худую сову. – Как же это то.… Надолго Вас с того света отпустили?
– Навсегда. Отправили на землю нести благость и добро,– проговорила Вейм, сложив на груди руки в молитвенном жесте.
Лицо Авундия вытянулось в изумлении.
– Да живая я, а слухи о моей смерти – просто неудачная шутка. И не умирала я никогда. Буди отца, поговорить с ним хочу.
– А это кто, ангелы? – Спросил он, кося правым глазом на одноглазого Хагена.
– Нет. Гости.
– Гости… – протянул задумчиво Авундий. – А у нас охрана спит… и собаки накормлены…
– Авундий, не испытывай мое терпение. Я хочу видеть отца.
– Пооонял… – протянул Авундий, и лицо его просияло, словно на него сошло божественное озарение.– Вас на сутки с того света выпустили, с родными попрощаться, а это провожатые ваши. Не волнуйтесь госпожа Вейм. Сейчас подниму лорда ради такого-то дела. Дочь на день отца повидать вернулась!
Одновременно жалуясь на жизнь, извиняясь за то, что не узнал, восхваляя всех богов и расспрашивая о тонкостях загробной жизни, мужичок провел их через меленький внутренний садик с бассейном, в котором среди цветков лотоса плескались алые карпы. Затем, они поднялись по деревянной галерее на второй этаж, где Авундий долго гремя связкой бронзовых ключей, отпер одну из дверей. Всхлипывая, причитая и бормоча под нос что-то нечленораздельное, он отправился будить лорда Эрика, оставив Вейм ждать в небольшой комнате.
Эта маленькая комната, обитая зеленым бархатом, служила леди Эйтель кабинетом, в котором она принимала только очень важных посетителей, чей визит, однако, не был связан с сердечными поручениями. Обстановка отличалась как от кабинетов лордов этих земель, так и от приемных комнат Драгонхолла. Вместо деревянных скамей стояли обтянутые зеленым, в тон обоям, бархатом стулья, вместо кованых сундуков и громоздких безликих секретеров – изящные шкафчики с книгами и свитками, вместо дубовых столов – резной стол с ящичками, обитый дорогим зеленым сукном. На стенах комнаты не висело огромных гобеленов со сценами из битв, военных трофеев, тонны оружия или ключей от взятых городов, только портрет хозяйки в полный рост, на который падали лучи из выходящего на улицу оконца. Едва заметные цифры в углу сообщали, что портрет был написан два года назад, когда хозяйке исполнилось двадцать семь. Однако надпись была сделана поверх хорошо замазанной старой, скорее всего скрывавший истинную дату написания портрета и возраст хозяйки. Память подсказывала Вейм, что тетушка Эйтель была ровесницей третьей жены отца, а значит черноокой бестии, с мраморным цветом лица, алыми, точно кровь губами, и длинными черными вьющимися волосами на данный момент было никак не меньше тридцати семи.
– Она в жизни так же выглядит?– Спросил Хаген, с трудом оторвавшись от портрета.
– Не удивлюсь, если лучше. Хаген, здесь не Драгонхолл. Здесь женщины не носят мечи и не сражаются плечом к плечу с мужьями. Нас не учат управляться одинаково хорошо с прялкой и дротиками, а лук мы видим только в салате. Здесь женщина служит для удовольствия, а не в качестве боевой единицы. Нас учат готовить, а не варить противоядия от слюны мантикоры. Здесь дамская собачка – это мелкая прыгающая муфта, а не волкодав способный менее чем за десять минут разорвать на куски любого.
За дверь послышались тяжелые мужские шаги и еще одни шаркающие, похожие на стариковские.
– Ну, если ты посмел разбудить меня так рано из-за пустяка!– Раздался за дверью мужской бас, и дверь распахнулась, едва не вылетев из петель.
– Здравствуй, папа.
– Здравствуй… Вейм… – тихо проговорил он, захлопывая дверь перед самым носом Авундия едва не прищемив его. Он быстро подошел к столу и начал нервно подергать ящики, пытаясь их открыть.
– Не думаю, что Эйтель держит тут вино, заметила Вейм.
Мужчина растерянно кивнул.
– Авундий, песий сын! Неси вина!
– Госпожа Кира не велела подавать Вам хмельные напитки до обеда,– высунулся из-за двери Авундий.
– Ты кому служишь мне или моей жене? – Взревел Эрик Таммивильский. В дверь полетела глиняная вазочка – Живо тащи, иначе вылетишь с моего двора, бездельник!
Авундий исчез, успев закрыть дверь раньше, чем фарфоровое чудо разбилось о кованую поверхность двери. Ваза разлетелась, а часть осколков застряла в узорах прокрывавших дерево причудливой вязью.
– Я ж за тебя во всех храмах свечки ставил. Сестры пережевали…. – проговорил он, медленно опускаясь на кресло. Вейм заметила, как руки отца дрожат от волнения. – Два года назад у северных берегов разбилось судно с черными парусами. Из команды спасся только один человек. Несчастный прожил всего три дня: умирая, он передал, что ты и твоя семья погибла.
– Да, мой муж и сын действительно мертвы, но я, к сожалению, еще жива. Что было изображено на парусе этого судна?
– Какая разница…
– Если это на черном полотнище был осьминог, то вам крупно повезло: это был корабль-разведчик Черного короля. Если бы он вернулся на Огненные острова, то через полгода у ваших берегов уже стояла хорошо вооруженная эскадра.
Дверь заскрипела, и на пороге появился Авундий с двумя бочонками красного под мышками и бронзовым кубком. Лорд одним движением вырвал бочонок, выбил дно и залпом выпил.
– Да какая разница, кто он был и откуда. У него была твоя цепочка, – рявкнул Эрик, вытирая усы рукавом красного шелкового халата. – Твоя цепочка… с твоим камнем. Та, которую мать тебе на пятнадцатилетие подарила. Голубой прозрачный камешек на серебряной цепочке.
– Этого не может быть…– Покачала головой Вейм. – Я его в могилу сына положила. Ингеру очень нравился этот камень. Ты бы видел, как он улыбался, когда камень переливался на солнце и бросал лучики на деревянную спинку кроватки. После смерти Ингера камень позеленел и стал матовым. Верховная жрица сказала, что душа камня умерла вместе с ребенком.
Эрик сорвал кожаную ладанку, висящую на шелковом шнурке на груди, и вытряс содержимое: на зеленое сукно упал мутный бело-зеленый граненый камешек в тонкой серебряной оправе.
– Он?– Спросил отец, залпом осушая бокал заботливо наполненный Авундием.
Вейм осторожно, словно амулет был сделан из хрупкого стекла, взяла его в руки и поднесла к глазам. Хотя полированная поверхность ныне была покрыта царапинкам и трещинками, а оправа и цепочка почернели, на серебре все еще виднелась старая гравировка. "<…>повержено, но не мертво. Имя ему<… >Помни< … >всегда", гласили едва заметные рунические символы, начертанные на потемневшем металле.
–Откуда здесь амулет твоей матери? – Удивленно спросил Хаген.
– Мне тоже хочется это знать.
– Твой новый муж? – Скривился Эрик, указывая пустым кубком в сторону Хагена.– Что-то какой-то он у тебя жизнью порченый.
– Нет, советник.
– Для советника сойдет. А эти?
– Отти – оруженосец, а остальные мои люди.
– Что-то мало их,– усмехнулся Эрик.
– Остальные остались в порту.
– Остальные? И много вас? – Ухмыльнулся Эрик.
– Двадцать три человека. Все, кто согласились сопровождать меня в моем путешествии.
– Не густо. Авундий, иди, принеси-ка еще выпить, – проговорил он, выливая остатки вина на дубовый паркет. – У нас тут долгий разговор намечается.
– Может быть, хватит вина на сегодня? Утро только началось, а ты уже два бочонка умял, да и Эйтель не оценит, если ты зальешь ей пол дешевым пойлом.
– Почему же дешевым?
– Хорошее вино Эйтель хранит в отдельном погребе. Не думаю, что у тебя есть ключи от него.
– Только приехала, а уже пытаешься читать мне нотации, лучше прикажи кому-нибудь из своих людей, постоять за дверью,– проговорил он, переходя на шепот. – У Авундия длинные уши, а мне сплетни не нужны. Да и скажи уже своим молодцам поставить сундук на пол. Они ребята крепкие, но я в свое время себе спину сорвал, передавая его твоему мужу.
– Отти, постой за дверью. Проследи, чтобы Авундия во время нашего разговора рядом не было. Пусть принесет вино и проваливает, а не греет уши за дверью. Мартти, Матти, Олли поставьте сундук.
– Они понимают нас? – Спросил отец, когда приказ Вейм был выполнен.
– Увы, нет,– покачала головой женщина.
– Замечательно,– проговорил Эрик, мгновенно трезвея. – Я не знаю, что там произошло и не хочу знать. Судя по тому, что ты притащила свой сундук с приданным, тебя выгнали, но знать об этом никому не обязательно. Ты говоришь, что твой муж умер: пусть будет так. Можешь ты поклясться костьми своей матери, что это так и ты не имеешь к этому никакого отношения?
– Папа!
– Что папа… Я тебя слишком хорошо знаю. Не думаю, что ты сильно изменилась. И я очень хорошо помню, что мне пришлось выдать тебя замуж против твоей воли, за лорда из дальних земель, потому что окрестные лорды отказывались на тебе жениться. Можешь на меня обижаться, но я сделал это ради нашей семьи. Пока не выйдет за муж старшая дочь, младшая не смеет даже грезить о свадьбе. Таковы древние обычаи, и мы должны их соблюдать. Твой муж оказал нам великую услугу, взяв тебя в жены.
– В этом ты можешь быть спокоен: я не имею отношения к смерти Илириха РедДрегана, и как любящая жена скорблю о его смерти. Все меняется, отец, и я в том числе.
– Что ж, – вздохнул Эрик. – Дай ты бог, если так. Добро пожаловать домой, дочка. Дай я тебя обниму! Тебе я думаю лучше не задерживаться в Мянтувиле, а сразу отправиться в Таммивиль. – проговорил он, крепко обнимая дочь. – Ты на чем добралась до Мянтувиля?
– На драккаре, – прохрипела Вейм даже не пытаясь вырваться из крепких отцовских объятий. Несмотря на почтенный возраст, отец спокойно гнул подковы, метал тяжелые боевые топоры, ходил в походы, осушал бочку вина на спор, ломал мебель, и участвовал в турнирах. Одним словом, Эрик Таммивильский вел весьма насыщенную жизнь, и сил его вполне хватало, чтобы неверным движением сломать ребра.
– Хорошо. Я напишу письмо. Отправишься в Таммивиль, там тебя встретят. Дождешься моего приезда: там решим, что делать с тобой и твоими людьми. А пока вам лучше не мелькать в Мянтувиле. Вейм, ты пойми меня правильно, – добавил он, видя, как изменилось лицо дочери. – Я не пытаюсь от тебя избавиться. Вейм, ты моя старшая дочь и тебя люблю, но у меня есть еще дочери, которых нужно выдать замуж и чем раньше, тем лучше. Одно твое появление, и мое доброе имя, которое я восстанавливал шесть лет, опять обрастет сплетнями. Так что, раз уж вернулась: будь добра вести себя прилично, – обнимая дочь, проговорил Эрик.
– Хорошо, папа, – прохрипела девушка. На миг ей почудилась, что она услышала треск ребер под кольчугой.
– Вина, господин? – За дверью послышались звуки борьбы, и показалась плешивая голова Авундия.
– Тебя, песий сын, только за смертью посылать! – Рявкнул Эрик, разжимая стальные объятия.– Стол собирай – завтракать будем!
– Так меня этот….– Авундий хотел выругаться, но, взглянув на Хагена и Вейм, осекся, – мальчишка этот не пускал. Я говорю: “к господину иду с вином”, а он головой мотает: не понимает, дескать. Дурной видимо или немой. Я ему снова: “пусти, говорю, небом обиженный”. А он хвать за шкирку и не отпускает: еле порвался. Тунику вот мне порвал, окаянный!
– Марш на кухню! Скажи, чтобы завтрак накрывали!– Рявкнул Эрик, прерывая словесный поток Авундия.
– Отец, можно я заберу амулет?
– Он твой, – пожал плечами Эрик. – И постарайся больше его не терять. Ладно, дочка? Он был очень важен для Веспер, не знаю уж почему.
Вейм кивнула.
Завтрак в доме леди Эйтель Прекрасной начался раньше обычного. В большом зале слуги неторопливо накрывали длинный деревянный стол, разносили бронзовую посуду, подносы с едой. В центре стола сидел Эрик. Его новая жена Кира из-за рождения дочки осталась в Таммивиле, поэтому по левую руку от него сидела Эйтель Прекрасная, хозяйка этого дома. За то время, пока Вейм не видела её, женщина не постарела, а повзрослела, приобретя зрелую красоту взамен очарования юности. По рядом с ними сидели сонные дочери с зелеными от вчерашних возлияний мужьями. Они попеременно зевали и недоуменно спрашивали друг друга, какой недобрый сон заставил Эрика встать пораньше и почему другие должны из-за этого страдать. Рядом с ними группкой сидели внуки лорда Таммивильского. Монотонно, словно живые куклы, размазывая кашу по тарелкам деревянными ложками, они умудрялись заодно испачкать скатерть, суетящуюся нянюшку поджарых охотничьих псов, выпрашивавших подачки, слуг и даже деда. Чуть далее, сидели прочие родственники милостиво допущенные к столу. Вейм выделили место в уголке стола между подслеповатой теткой, пятиюродной сестрой одной из бывших жен Эрика Таммивильского и заспанными менестрелями. Менестрели пытались что-то бренчать на лютнях, но решив, что на годный желудок и соловей не поёт, принялись за поросенка. Спутников Вейм отправили завтракать со слугами на кухню. Вейм молча ела, мысленно благодаря богов за завтрак, не забывая при этом прятать часть еды в сумку. Вино до края стола не доходило, пропадая где-то на середине пути. Менестрели разговлялись припасенной с вечера медовухой и пытались споить Вейм. Однако женщина, не поддаваясь на уговоры, пила лишь воду. Она уже собираюсь тихо покинуть свое место, осушив напоследок предложенный бокал с медовухой, как на желтой поверхности напитка показалось изображение головы Стилмата. Подмигнув голубым глазом, дракон качнул рожками и исчез, оставив на дне бокала всего лишь каплю пенного напитка.
– Леди Вейм леди Вейм, – окликнул ее звонкий детский голосок.
В наполненном прежде гулом зале стало тихо, словно в склепе.
Вейм встала. К ней подбежал босой мальчик лет пяти в грязной рубахе и порванных штанах.
– Леди, Вейм, в порту пожар. Ваш корабль сгорел, – протараторил он, не успев отдышаться. – Корабль ваш сгорел. – Он протянул грязную ручку, требуя вознаграждения.
– А люди?
Мальчик пожал плечами.
– Хочешь получить еще серебряный? – Кинула ему монетку Вейм.
Мальчик кивнул русой головой.
– На кухне найдешь советника Хагена, скажешь ему: «Вейм каски сеурата миниа»,– спокойно проговорила она.– И проведешь в порт. Я буду вас там ждать. Запомнил?
Мальчик кивнул и скрылся в одной из узких боковых арок, ведущих в другие помещения дома. Вейм спокойно, словно ничего не произошло, стала из-за стола, вытерла руки о скатерть и, не обращая внимания на любопытные взгляды, направилась к двери.
– Вейм?! – Рявкнул Эрик.
– Приятного аппетита, папа, – обернулась Вейм и, почтительно кивнув головой, вышла из зала.
Из дома Вейм выскочила, словно ошпаренная. Было позднее утро. Улицы были полны людьми, повозками и животными. Едва не сшибая прохожих, Вейм неслась по узким улочкам. Когда она, запыхавшаяся, добежала до порта, было уже поздно: на том месте, где над водой поднимался причал, плавали догорающие доски, солома, обрывки парусины, бочки, обломки мачт, горелые тушки крыс и ошметки рыбы. Серый пепел летал в раскаленном воздухе, мешаясь с вонью горелой древесины, тухлой рыбы, намокшей ткани и паленого мяса. Люди бегали, пытаясь тушить охваченные огнем таверны и склады. Среди мусора, плавающего в грязной мутной воде, Вейм разглядела обугленную фигурку дракона, прежде украшавшую нос драккара. Женщина, вцепившись в черные деревянные бока, вытащила ее на горячий каменный пирс.
– Оставь, её Вейм. Она уже отплавала свое.
Девушка оглянулась, не выпуская из рук дракона. Рядом стоял Ирсен. Усы его были опалены, в бровях застряли частички пепла, но одежда, сшитая из драконьей кожи, не пострадала в огне.
– Что с людьми?
– Не волнуйся – все вроде целы. – Даже ожогов нет.
– Что произошло? Нас не было часа два – три, не больше.
– Да я и сам ничего не понял, – пожал плечами мужчина. – Налетел сильный ветер с реки. Потом появился огненный смерч и все вокруг запылало. Едва людей успел спасти, а все добро: шелка, меха, пряности, все вспыхнуло, как бумажка. Что с собою было унести – унесли, остальное на дно ушло.
– Ну, если все живы, – грустно улыбнулась Вейм. – Прорвемся, не в первой. Оружие успели взять?
