Уборщик чародея

Вдруг из дыма вынырнула рука Лин и потащила Ивона за собой. Они оказались в узком тёмном переулке. За спиной клубился дым.

– Скорее, на воздухе он быстро развеется, – сказала Лин. И они побежали.

Справа и слева высились глухие каменные стены. Ноги то и дело проваливались в рытвины, раскидывали попадавшийся по пути мусор. Солнце сюда почти не заглядывало, пахло чем-то гниющим.

Ивону показалось, что он услышал шум над головой. Посмотрел на бегу вверх, и успел увидеть мелькнувшую среди крыш тень.

Кишка переулка дважды повернула вправо, а затем они оказались в тупике, ограниченном с двух сторон стенами, а с третьей – дощатым забором.

– Заберёмся, – решил Ивон, оценив высоту ограды.

Лин кивнула.

Но они не успели. Широкая доска в заборе со скрипом отодвинулась, и из образовавшегося проёма выбрался нищий. Тот самый «слепец».

– А в вас точно что-то есть, Хохотун был прав, – сказал он.

Лин достала из-за спины палку-крюк и встала в стойку. Нищий покачал головой.

– Не советую, – сказал он, и глазами указал наверх.

Ивон и Лин подняли головы и увидели пару оборванцев с самострелами в руках.

Позади кто-то сплюнул. Ивон обернулся. Там стоял крепыш. В этот раз он держал в руках длинный нож. Ещё один оборванец маячил за его спиной, поигрывая гирькой на цепи.

– Свяжи-ка девчонку, пацан. И без глупостей, – сказал нищий и бросил к ногам Ивону грубую верёвку.

А тем временем к полузаброшенному складу, где ночевали Ивон и Лин, подходил сын известного в городе судовладельца. Здесь у него была назначена встреча с дочерью другого купца. Негоцианты были давними конкурентами, и друг друга на дух не переносили. Влюблённые встречались тайно.

Сегодня в полдень они должны были тайно и пожениться. Для обряда нашли странствующего жреца Лотарины, который не будет задавать лишних вопросов.

Вот только в последний момент сын купца передумал. В конце концов, он ещё слишком молод, чтобы связывать себя узами брака, да ещё и с риском лишиться наследства!

Подходя к зданию склада, он снова и снова повторял про себя слова, которыми задумал порвать тайную связь, подарившую ему немало приятных мгновений.

Но оказавшись внутри, подругу парень не застал. Зато обнаружил в полу дыру в несколько локтей поперечнике. Не дыру даже – лаз, нору. По краю отверстия лежала извергнутая земля.

От рождения любопытный, юноша заглянул внутрь. Лаз продолжался на длину его роста, а затем обрывался. Странно, подумал парень. Кто и зачем выкопал эту штуку?

Ничего больше он подумать не успел. Что-то впилось ему в ногу. Из глаз брызнули слёзы. Резкий рывок. От боли юноша потерял сознание. Вернуться в него ему уже было не суждено.

Бывшей возлюбленной повезло больше. Прознав о тайной женитьбе, матушка не пустила её за порог.

Глава 12. Дворец протянутой руки. Человек-проблема

Шут сидел, закинув ногу на подлокотник деревянного кресла, покачивая обутой в яркий башмак стопой. Через узкие – не протиснешься – окна били косые солнечные лучи.

Ивон и Лин, связанные, стояли напротив. За их спинами молчаливой глыбой нависал Колпак.

Ослик тоже был здесь. Его шею обвивала грубая верёвка, конец которой держал в руках «слепой» побирушка, Гнилок.

– Добро пожаловать во дворец Протянутой Руки, девочки и мальчики, – обнажил в улыбке частокол кривых зубов Хохотун.

С тех пор, как Ивон связал Лин, а затем связали по рукам его самого прошло не больше часа.

Лин по приказу лже-слепого бросила оружие на землю. Ивон связал её, лопатками ощущая нацеленные в него самострелы.

– Покрепче вяжи, я всё вижу, – прикрикнул Гнилок.

Затем Колпак связал самого Ивона. После чего, пошарив по карманам Лин, изъял пару дымных шариков и несколько метательных стрелок. У Ивона взять было нечего, топор и удочку он спрятал на старом складе.

Впрочем… Кое-что у него всё же забрали. Кое-что, что Ивон никак не мог оставить без присмотра. Кровь лорда-демона.

Сосуд с клубящейся чёрной жидкостью, когда Гнилок достал его из заплечного мешка (сооружённого Ивоном из обычного мешка и верёвки), вызвал у нищих тревожное перешёптывание. Некоторые изобразили отряхивание рук – старый как мир жест от порчи.

Гнилок сунул колбу обратно и, осторожно пристроив мешок за спиной, бросил на пленников задумчивый взгляд:

– А теперь топайте за мной. Да не забывайте про ребят на крышах.

Пока их вели лабиринтом переулков, Колпак несколько раз больно ткнул Ивона в спину рукояткой ножа. Лин тоже досталось. Мстит, гад, понял Ивон.

Их привели на пыльный двор.

– Йа! – раздался приветственный возглас.

Ивон посмотрел по сторонам и увидел ослика, привязанного к забору.

– Колючка! – воскликнул он. И тут же получил тычок между лопаток.

– Да хватит уже, а! – возмутился Ивон, обернувшись. Колпак молчал, но физиономия его была красноречивее всяких слов. Повернись и узнаешь, хватит или нет, как бы говорила она. Ивон вздохнул и вновь обратил взор на Колючку. И, конечно, тут же получил рукояткой ножа. Ивон решил не доставлять мучителю удовольствия жалобами. И расквитаться при случае.

– Рад, что ты цел! – обратился он к ослику. Увидев Колючку в добром здравии, он на несколько мгновений забыл, что в теле ослика заперта душа Риберина.

Колпак заставил Ивона и Лин подняться по истёртому крыльцу к песочного цвета двухэтажному зданию с плоской крышей и непривычно узкими окнами.

Их завели в дом и толкнули в каморку без окон, набитую мётлами, вёдрами и прочей хозяйственной утварью. Дверь закрылась, послышался лязг задвижки.

– Ну и рожи, – сказал Ивон. – Ты заметила – из пасти слепого, который не слепой, воняет так, будто он дохлую крысу сожрал? Уже неделю, как дохлую. Хотя почему, будто… не удивлюсь, если взаправду сожрал.

Лин огляделась, надавила плечом на стеллаж с мелочовкой, разделявший комнатку пополам, заставив его слегка покачнуться. Ивон проследил за её манипуляциями.

– Если ты что-то задумала, расскажи сначала мне, – попросил он.

– Зачем это?

– Мы же как бы ну… команда.

– Мы не команда.

Ивон закатил глаза.

– Как хочешь. Пусть не команда. Но мы всё равно с тобой в одной лодке.

Лин удивлённо посмотрела на Ивона.

– Мы не в лодке.

– Это выражение такое. Мы с тобой связаны!

– Вот это новость.

Ивон покачал головой:

– Да я не про верёвки. Это тоже выражение. Ну как с тобой говорить?!

– Попробуй без этих своих выражений. Простыми словами.

– Ладно. Хочешь простыми? Вот простыми. Так нельзя! Ты что-то делаешь одна, а попадаем в неприятности мы оба, вместе. Понятно?

– Не понятно, – с вызовом ответила Лин. – Например?

– Например, ты обокрала булочника. Он позвал стражу, и вот мы здесь!

– Зато мы поели, – упрямо ответила девчонка.

– Лучше быть голодным, чем это! – Ивон покрутил головой. – И, не знаю, как ты, а я одним пирожком вообще не наелся, – добавил он.

– А ещё здесь мы нашли мага.

– Тише ты! – Ивон бросил взгляд на дверь. – Лучше бы мы нашли его как-нибудь по-другому.

Лин отвернулась, присела на корточки.

– Всё равно так просто нам не сбежать, – пожал плечами Ивон. – Ну свалишь ты на кого-нибудь эти полки, а дальше что? Наверняка, двор охраняют.

Тут лязгнула щеколда. Дверь отворилась. Колпак мотнул головой, предлагая, точнее, приказывая, следовать за ним.

Ивон узнал шута сразу. Да краски на лице уже не было. Но глаза были такими же ярко-голубыми, какими Ивон их запомнил, а всклокоченные волосы – такими же грязно-рыжими. Но больше всего клоуна выдавал зычный, с хрипотцой, голос.

«Кто хочет ИСЧЕЗНУТЬ?!» подзадоривал этот голос толпу на площади не далее, как вчера.

– Что же вы молчите? – спросил шут, сняв ногу с подлокотника и подавшись вперёд. Ивон заметил на его руке странную перчатку, сработанную из переплетённых металлических полос, отливающих бледно-зелёным светом.

– Вас что, папочки и мамочки не учили вежливости?

– Добрый день, господин… э… шут, – сказал Ивон.

– Так ты узнал меня! Мне, как артисту, это чертовски приятно. Можете называть меня Хохотун. Просто Хохотун… – клоун вдруг замолчал. – Хотя, знаете… Господин Хохотун – в этом что-то есть. Слышите, Гнилок, Колпак! Отныне я господин Хохотун! Передайте всем!

– Конечно, Хохотун, как скажешь, – ответил лже-слепец. – В смысле, господин Хохотун.

– А может лучше его светлость, а? Или его величество?

Гнилок пожал плечами. Хохотун рассмеялся, откинувшись в кресле и постучав металлической перчаткой по подлокотнику кресла.

– Ну да ладно, я не такой задавака. Оставим всё как есть. Господ, как ни крути, много, а Хохотун один.

– Это уж точно, Хохотун, – поддакнул Гнилок. – Ты у нас такой один.

– Видите, а мы вашего чудесного ослика нашли, —вдруг сменил тему шут, махнув в сторону Колючки. – А вы, наверное, с ног сбились, его разыскивая, а?

– Ну, с ног мы сбились, убегая от ваших людей, – не удержался Ивон.

Шут покачал головой, причмокнул губами:

– Это всё Гнилок! Всё время усердствует. Я ж ему так и сказал: так, мол, и так, передай приглашение и проводи ребят в нашу скромную обитель. А он… – Хохотун шумно вздохнул.

– Так значит, мы свободны? – спросил Ивон.

– Конечно! – Воскликнул шут. И, сжав кулак, резко взмахнул рукой в перчатке.

Ивон почувствовал тяжёлый удар под дых, колени подкосились, и он упал на пол.

– Конечно, нет, – закончил Хохотун, поглаживая перчатку. Снова расплылся в улыбке, помахал ладонью. Колпак схватил Ивона за воротник, рванул вверх и поставил на ноги.

Лин за всё это время не шелохнулась. Проследив за её взглядом, Ивон понял, почему. Гнилок держал у горла Колючки кривой нож.

– Видите ли, ребятки, ослик у вас не только чудесный, но и очень, очень чудной, – развёл руками Хохотун. – Столько всего умеет!

– Дресс… дрессированный, – отдышавшись немного, выдавил Ивон.

– Ты мне лапшу на уши не вешай, парень. Видал я на своём веку дрессированных зверушек – без дрессировщика они обычно яйца выеденного не стоят. А этот осёл показал нам пару трюков, когда вас и рядом не было. Сам.

Ивон не сводил глаз с перчатки клоуна.

– Да, это тоже чудная штука, – кивнул Хохотун, погладив перчатку, – Мне в последнее время на чудные штуки просто прёт.

– Что вы хотите? – спросил Ивон.

– Прыщ! – кликнул Хохотун.

В комнату, приволакивая ногу, вошёл долговязый оборванец, неся на вытянутой руке колбу с кровью лорда-демона и передал её шуту.

– Я думаю так, – начал тот, – с помощью этой вот… хм, субстанции, тоже заметьте весьма чудной, вы околдовали осла, чтобы тот выделывал всякие штуки.

– Ч-чего? – поперхнулся Ивон. Выводы главаря нищих застали его врасплох. Надо же было такое придумать!

– Хотели в Асте подзаработать на представлениях? – покачал головой шут. – Глупцы. Здесь никто не стрижёт толпу без моего ведома. Музыканты, уличные артисты, нищие – все работают на Хохотуна. А если не работают, отстёгивают долю. Это ясно?

Ивон кивнул.

– Ты спросил, чего я хочу. Две вещи. Раз, – Хохотун поднял указательный палец на одетой в перчатку руке, – чтобы вы рассказали, как пользоваться этим средством. И два, – к указательному присоединился средний, – поведали, как в руки детишек попала столь необычная вещь. И три, – шут поднял безымянный палец…

– Вы же сказали две вещи! – возмутился Ивон.

– Мне нравится этот парень, – улыбаясь, обратился к помощникам шут, – жизнь висит на волоске, а он права качает! Нам такие дерзкие нужны…

Шут распрямил все пальцы и резко махнул ладонью. Голова Ивона мотнулась, в ушах зазвенело, как от хорошей оплеухи.

– Никогда не перебивай хозяина, – сказал шут и снова показал три пальца. – Так, значит, три. Вы все – ты, твоя подружка и осёл, – будете на меня работать.

– Я не его подружка, – впервые подала голос Лин.

– А я думал она немая! – воскликнул клоун. Нищие засмеялись.

– Послушайте! – сказал Ивон. – Всё совсем не так!

– Всё-таки подружка? – подмигнул Хохотун.

– Да нет. Я про Колючку, это ослика так зовут. И про эту колбу.

– Ну-ну… – шут подпёр подбородок кулаком, делая вид, что приготовился внимательно слушать.

– На самом деле внутри Колючки сидит мой дядя!

Лин простонала.

– Йа! – возмутился ослик.

У шута отвисла челюсть.

– Пацан, ты за идиотов нас не держи. Мы живого осла от мужика, одетого в шкуру, отличить в состоянии, – произнёс Гнилок.

– Не в смысле, что он внутрь залез! Там… вроде как его душа. Мой дядя – он, понимаете, волшебник.

– Вот как! Настоящий волшебник! – шут поднял брови. – Может быть, он тогда нам что-нибудь скажет? Уважаемый волшебник, вам слово! – обратился шут к ослу, изобразив манерный полупоклон.

Все взгляды обратились на Колючку. Ослик молчал.

– Ну, дядя! – попросил Ивон.

Ослик пялился перед собой совершенно пустым взглядом.

– Наверное, он не в настроении, – бросил Хохотун. Нищие заржали.

– А что там насчёт этого, племянник чародея? – клоун потряс сосудом в воздухе.

– Это кровь демона. Колбу ни в коем случае нельзя открывать, иначе…

– Иначе что?

Ивон замялся.

– Не знаю. Но точно что-то плохое.

– Не знаешь, значит. А я думаю – не придумал, – сказал Хохотун. – Врёшь красиво! Такие в нашем деле на вес золота! Может, когда-нибудь займёшь моё место, а? Ладно… – шут хлопнул в ладоши. – Колпак, помести-ка ребяток в комнату для гостей, пусть ещё покумекают.

Колпак взял Ивона и Лин за шкирки и развернул к выходу из зала.

– Но не думайте долго! Ослик-то может от тоски скопытиться! – крикнул вслед Хохотун.

– О чём ты думал?! – возмущалась Лин, вышагивая по камере.

– А что мне оставалось? – оправдывался Ивон. – Ты, что ли, хотела бы, чтобы этот Хохотун открыл колбу?

– Соврал бы что-нибудь, – не унималась девчонка.

Казалось, она ещё никогда не говорила так много. Жаль только, что сейчас это были сплошь ругательства и критика. Вообще, Ивон заметил, что со дня знакомства девчонка стала говорить на неродном для неё языке заметно лучше. А ещё он догадывался, что, когда ей было это удобно, Лин делала вид, что не понимает сказанного.

– Ну извини, ничего в голову не пришло. Тебя, по крайней мере, не били.

После встречи с главарём нищих Колпак отконвоировал Ивона и Лин в подвал. В затхлом коридоре было несколько обитых железом дверей с зарешёченными окошками. Сняв ключ с крючка на стене, Колпак запер пленников в одной из комнат.

Свет пробивался туда через прямоугольное отверстие под потолком. Оконце это было забрано железными прутьями.

У стены валялся тюфяк, на который Ивон не прилёг бы даже под страхом смерти и ржавое ведро в дальнем углу. В общем, это была самая настоящая тюремная камера.

Наверное, Хохотун бросает сюда провинившихся подручных, подумал Ивон. А может и должников. Всяких бродячих артистов и уличных музыкантов, которые не отстегнули клоуну положенную долю.

– Интересно, нас покормят? – подумал он вслух. Подошёл к двери, постучал. – Эй, принесите пожрать! И воды!

Никто не отозвался. Ивон несколько раз пнул дверь, без особой, впрочем, надежды на результат. Обернулся и увидел Лин, повисшую на прутьях окна. Девочка подтянулась и выглянула наружу.

– Что там? – спросил Ивон.

– Задний двор, – ответила Лин. – Кусты какие-то и хлам.

Она чихнула, спрыгнула на пол, добавила:

– Прутья крепкие.

– Дверь тоже, – сказал Ивон.

Ивон снова подошёл к двери и выглянул в окошко. Ключ от камеры висел на крючке, вбитом в стену напротив.

– Вот был бы я чародей… Или была б у меня такая волшебная перчатка, как у Хохотуна, – с тоской сказал он. – Можно было б легко достать ключик.

– Кажется, вы сказали что-то про волшебную перчатку? – раздался вдруг приглушённый голос.

Ивон и Лин одновременно уставились на стену, из-за которой с ними заговорил незнакомец.

– На да, сказали, – ответил Ивон. – А вы кто?

– Я тот, кто эту перчатку сделал, – обладатель голоса так тяжко вздохнул, что это услышали даже Лин и Ивон по другую сторону стены.

– Вы тот, кто делает волшебные вещи? – подалась вперёд Лин.

– Да-да. Делаю. Вернее, делал. Пока банда шута не спалила мою мастерскую.

– Значит, вы – человек-проблема?! – воскликнул Ивон.

– Вы так думаете? Что ж, возможно, так оно и есть. Знаете, определённо, вы правы! Что я не создам, всё выходят проблемы. Как-то я выковал идеальный хозяйственный нож. Такой, знаете, что без труда может резать любой материал.

– Даже железо? – не поверил Ивон.

– Что железо… Даже гарнейскую сталь! Уж если я за что берусь, так делаю на совесть. Так вот насчёт ножа. Этим ножом завладел один воин, и теперь использует его в качестве наконечника копья! Страшно представить, скольких соперников он отправил на тот свет, используя моё творение. А ведь я хотел облегчить людям жизнь, а не расставание с нею.

Или вот ещё случай. Как-то я сделал самошьющую иглу. Проходит пара месяцев, и я узнаю, что с помощью неё одна купчиха пришила своего мужа!

А кто и как играет с куклой-танцовщицей, которую я создал для развлечения детворы, лучше уж и вовсе не вспоминать. Ну а про перчатку-помощницу вы и сами всё знаете, – упавшим голосом закончил человек за стенкой.

– Это точно, – Ивон потёр всё ещё горевшую щёку. – Волшебные штуки, это здорово… когда их не применяют против тебя.

– Я предпочитаю называть эти предметы ОСОБЫМИ. Всё-таки в волшебстве я ничего не понимаю.

– Как же вы их делаете, если не понимаете? – удивился Ивон.

– Да вот… Как-то само собой получается.

– А вы не можете что-нибудь такое сделать, чтобы мы отсюда выбрались? – оживилась Лин.

– Так ведь у меня нет инструментов. К тому же я не умею делать ОСОБЫЕ вещи для себя. Никогда не получалось. Выходит только, если у меня вдруг появляется желание создать что-то хорошее для людей.

– Ну это было бы хорошо для нас, – заметил Ивон. – Для меня и Лин то есть.

– Инструментов всё равно нет. И чувства, что я смогу, тоже нет. Это как… вдохновение. Или оно есть, или его нет.

Послышались шаркающие шаги. Затем в окошке возникла вытянутая физиономия оборванца-служки.

– Жратва, – равнодушно буркнул он. Лицо исчезло. Что-то скрипнуло. В прорези внизу двери появилась деревянная миска. Ещё четыре шаркающих шага и снова скрип, уже из соседней камеры.

Ивон поднял с пола миску с жидкой бобовой похлёбкой, обильно сдобренной перцем.

– Сдаётся мне, эти ребята не умеют считать до двух, – сказал он. – Поделим пополам.

Лин пожала плечами, но по широко раскрытым крыльям носа Ивон понял, что девчонка голодна не меньше него самого.

– Дядя точно что-нибудь придумает, – шёпотом сказал он. – Он же чародей. Правда он ещё и осёл, – подумав, добавил Ивон. – Но это только с виду.

Риберин не придумал ничего лучше, чем дождаться темноты и перегрызть верёвку, которой его привязали к забору.

За ним не следили – никто не ждал неприятностей от осла, пусть даже и такого чудесного.

Верёвка легко поддалась крепким зубам Колючки. Выждав момент, когда во дворе никого не будет, Риберин направил копыта к желтевшему в потёмках зданию.

Тем временем из полузаброшенного склада, где от тела неудачливого жениха не осталось уже и половины, выбралось существо. Так случилось, что оно относилось к тому типу демонов, что не переносили солнце. И вот, дождавшись, когда жгучий огненный шар сполз с небосвода за горизонт, чудовище вышло под открытое небо. Зов крови лорда-демона неумолимо тянул его к трущобам в припортовой части города.

Глава 13. Ночь смерти. Ивон снова бежит

С заходом солнца нищая братия собиралась во Дворце Протянутой руки, чтобы отчитаться перед начальником, поужинать за общим столом и выспаться перед следующим трудовым днём (ну и поиграть в карты в промежутках между этими мероприятиями).

Ужин обычно длился не менее часа, в ходе которого подопечные Хохотуна обменивались новостями, шуточками, а бывало и зуботычинами.

Так и сейчас двое арбалетчиков, засевшие на крыше, пока их товарищи набивали животы, вглядывались в темноту улиц. Хоть преступный мир Аста и держался на сложной системе договорённостей и мутных гарантий, врагов у Хохотуна и его банды было достаточно. И кто знает, не сегодня ли ночью хрупкий мир обернётся жестоким хаосом уличной войны.

– Гляди-ка, осёл отвязался! – сказал вдруг один из стрелков, тыча пальцем в сторону Колючки, через освещённый масляными фонарями двор шагавшего к крыльцу.

– Пущай топает. Вот потеха будет, когда он в зал заявится.

Караульные поржали, представив эту картину. Никто не потянулся к тревожной рынде.

Перед Риберином встала неожиданная проблема —входная дверь. Открывайся она внутрь, хватило бы толчка лбом, но эта-то отворялась наружу! В очередной раз, будучи в теле осла, чародей убедился, насколько же мощный инструмент – человеческие руки, и как привычные действия превращаются в головную боль, когда у тебя вместо них плохо-гнущиеся конечности, увенчанные роговыми наростами.

Он попробовал поддеть выступающую из косяка кромку двери ногой – копыто соскользнуло и задвинуло дверь ещё глубже в проём. Выругавшись про себя, чародей решился воспользовался зубами, хотя очень не хотел прибегать к этому способу. Одно дело щипать свежую травку, другое – касаться ртом предмета, захватанного десятками грязных рук. Но делать было нечего.

Чародей, как можно шире раздвинул ослиные губы, выставил подальше зубы, закусил кольцо ручки и потянул на себя. Дверь со скрипом поддалась. Обрадованный успехом, волшебник, отпустил кольцо, и дверь тут же захлопнулась обратно!

Риберин, не сдержавшись, по-ослиному фыркнул. Повторил манипуляцию с ручкой, но в этом раз, выпустив её изо рта, успел заблокировать дверь копытом. Протиснулся внутрь.

«Проклятые двери», думал волшебник, крадучись (если к ослу вообще применимо такое понятие) пересекая просторный холл, освещённый масляными лампами.

Из коридора справа долетали обрывки разговоров, гогот, стук глиняной и деревянной посуды. Пирушка или просто ужинают, решил чародей. Это удачно.

– Куда, дурак, уууубью! – заорал кто-то фальцетом, затем всё утонуло в волне хохота.

Риберин сунулся в ближайшую дверь (открывалась внутрь!) и различил во мраке четыре грубо-сколоченные двух-ярусные кровати. Какое-то тряпьё валялось в углу. В открытое оконце тонким ручейком тёк прохладный ночной воздух.

Нет, так не пойдёт. Дверей в холле было несколько, а ещё имелось два коридора справа и слева, в которых тоже, наверняка, найдутся двери. Да ещё второй этаж.

Думай, чародей, велел себе Риберин. Куда обычно бросают пленников? Он покрутился на месте и углядел за штабелем ящиков лестницу, ведущую в подвал.

Бобовая похлёбка утолила голод, но у неё обнаружился побочный эффект. Впрочем, Лин он как будто не коснулся. А вот Ивон, чтобы не опозориться, отошёл в противоположный угол камеры. Он сдерживался как мог, но то и дело тихонько пускал ветры.

Когда стану волшебником, обязательно изобрету заклинание против пердежа, размышлял он.

Узнав, что дядю Ивона зовут Риберином, человек-проблема – он представился, как Нанто Без-пальца – полностью согласился, что чародей что-нибудь обязательно придумает для вызволения своего племянника и его подруги («я не его подруга», не преминула тут же вставить Лин). Но когда услышал об ослином облике волшебника, приуныл и с тех пор не подвал голоса.

Едва село солнце, камера погрузилась во мрак. Лишь из зарешечённого окошка двери внутрь попадало немного света от масляной лампы, висевшей на стене коридора.

Ивон сидел в углу, вспоминая беззаботную, как теперь казалось, жизнь в родной деревне и думая о том, что приключения хороши, когда ты на свободе.

Из размышлений его вырвал стук копыт в коридоре. Ивон и Лин вскочили одновременно. Ивон бросился к окошку двери и выглянул наружу. Колючка смотрел на него блестящим в свете фонаря глазом.

– Дядя!

– Йа! – радостно ответил ослик и тут же, ворчливо: – А ты ожидал другого осла?

– Риберин! Узнаю твой голос! – донеслось из соседней камеры.

– Это теперь всё, что можно узнать, Нанто. Это ведь ты? Ты-то что здесь делаешь?

– Я, самый что ни на есть! Но давай не будем тратить время на разговоры!

– Верно, – согласился волшебник и перевёл взгляд на дверь. – Проклятые двери.

– Ключи, дядя, дальше по коридору, висят на стене, – подсказал Ивон.

– Ключи?! И как, по-твоему, я ими воспользуюсь? Хвостом?! Лучше отойдите-ка в сторону, – велел волшебник.

Ивон и Лин попятились. Послышался лёгкий перестук копыт. Затем дверь сотряслась от страшного удара.

– Услышат! – запротестовала Лин.

Волшебник не ответил. Ещё удар. Дверь выгнулась, раздался треск ломаемого дерева, и она ввалилась внутрь камеры.