Вторник, №19 (38), февраль 2022

А идея наградить Агапова, человека придумавшего премию Чуковского премией Чуковского, принадлежала мне.

Придумавшему одноимённый фестиваль…

И – ещё одно.

Хотя – большое.

Крайне болезненное и неприятное.

Впервые за все годы нашей финансовой отчётности перед Департаментом СМИ (назовём его так) не был подписан двусторонний акт о полном выполнении нами работ по организации и проведению торжественной церемонии вручения премии Чуковского.

Что являлось вопиющим нарушением.

Не знаю как юридическим, но административным уж точно!

Впрочем, возможно, акт был подписан противной стороной, и соответствующий штампик (сиречь печать) всё же был на сей акт милостиво поставлен, но мы об этом так и не узнали.

Хоть множество раз пытались добиться ясности…

Вместе с актом.

Которого так со своей стороны и не подписали…

Да и вообще ощущение завинчивания гаек явственно витало в воздухе.

Ощущаясь мной как руководителем проекта по полной…

Для получения денег на придуманный нами проект Департамент СМИ стал требовать от нас участия в тендере на его проведение.

Кроме того, от нас также требовалось представлять на тендер не только наши информационные документы, но и документы тех общественных организаций, в соперничестве с которыми мы должны были (честно!) завоевать право на проведение мероприятия.

Причём соперников у нас должно было быть не меньше двух…

А бюджетные деньги Департамент СМИ с некоторых пор просто прекратил нам выплачивать до проведения мероприятия.

Вообще.

То есть абсолютно нищий Союз писателей Москвы каким-то непостижимым образом обязан был каждый год выискивать у себя средства на проведение огромного мероприятия.

Входящего в число культурно-значимых событий, реализуемых при финансовой поддержке Правительства Москвы…

И – только потом получать.

В обмен на первую часть сданного финансового отчёта.

Если же учесть, что наше всемосковское (как минимум) мероприятие регулярно проходило либо в самом конце ноября, либо в первой половине декабря, а деньги за его проведение надлежало получить от Департамента СМИ и успеть адресно перечислить по нужным счетам (обычно) до конца календарного года, то ситуация, в которой мы вынужденно оказались, выглядела просто ужасающей.

Даже несмотря на всю свою нарочитую абсурдность, способную вызвать лишь накапливающийся нервный смех…

Плюс отрекомендованная мне Дмитрием Рунге Елена Казакова моей помощницей в решении декабрьских задач со многими неизвестными явно быть не собиралась.

Правда, тот отчётный год с бухгалтером СПМ Ольгой Сорокиной мы всё-таки вытянули.

Получив наши сиротские деньги от Департамента СМИ на самом-самом краю возможного.

И – успев их адресно перебросить…

Ивет АЛЕКСАНДЕР

Крепость моего целомудрия

Новелла

Окончание. Начало в №37

Часть 1. Ночь сумбура

Трезвый взгляд на вещи, или Утро леднёвской казни

Продолжение

Я достала из клатча телефон и в ужасе посмотрела на время – было 11 часов дня. Неужели я столько спала? Боже, стыд-то какой. На чужом диване в центре чужого жилья.

Только бы он не возвращался до моего отъезда. И никогда в моей жизни вообще.

Подъехав на такси к своей малышке «ау», оставленной вчера на паркинге «Запасного Выхода», я пересела в неё и немного успокоилась. Я в порядке, машина тоже. Едем в салон, оттуда домой.

Я отключила телефон почти сразу, как поговорила с родителями. Естественно, ни о чём из вчерашней ночи я им не говорила. Зачем их беспокоить? У них там и без меня полно дел.

Мне не хотелось больше разговаривать ни с кем, а тем более видеться с кем-то. Я ехала домой в тишине отключённого радио и айфона, наслаждаясь одиночеством. Но, к сожалению, не всё в этой жизни происходит по нашему желанию.

В дверь позвонили, когда я находилась в холле моей квартиры. Я замерла на месте, чтобы бесшумно дождаться, пока звонившие уйдут. Мне было всё равно, кто за дверью, я была не готова никого принимать.

– Лазарева, открой. Я знаю, что ты дома! Я видела твою «ау» на паркинге! – послышался громкий голос Леднёвой.

«Явилась. Щас открою, конечно», – сказала я про себя.

– Открывай, Лазарева. Мне надо тебе что-то очень важное сказать.

«Больно надо. Постоит и уйдёт», – решила я и тихо опустилась в кресло, стоявшее в холле.

Но звонки не стихали. Потом она перешла на поколачивание двери и лупила её до тех пор, пока Анна Евгеньевна – не просто соседка, а истинный друг семьи – не открыла свою дверь.

– Здравствуйте, Анна Евгеньевна, – лисьим голосом заговорила Леднёва. – Вы мою Лазареву не видели? Я уверена, что она дома, но вот почему-то не открывает.

– Милая, вы поймите… как бы попроще это сказать… если человек дома, но не открывает, значит, у него есть на то веские причины. Вы так не считаете?

Моя любимая Анна Евгеньевна, она может умыть кого угодно. Она сама неувядающая красота, к тому же профессор музыковедения, читающий лекции в консерватории и на телевидении, где у неё раз в неделю выходит своё ток-шоу со звёздами классической музыки. Ей за сорок, но выглядит она гораздо моложе и интереснее многих молодых девушек. Мужчины сохнут на расстоянии, а она всё ждёт своего принца. Всегда подтянута, всегда в действии. Заткнёт за пояс любого. Свои знания усиленно вдалбливает в меня чуть не с самого моего рождения, включая ненавязчивые уроки фортепиано в школьные годы. Только благодаря ей мои родители решились на годовой зарубежный контракт. Потому что знают, что рядом с Анной Евгеньевной я не пропаду.

– Но она мне нужна, – настаивала Леднёва. – А что если мне нужна её помощь? Мы ж подруги.

– Так позвоните ей, милая. Это лучше, чем кричать на весь дом.

– Хм, вы думаете я не пробовала? Она ж не берёт. Я оставила уже сто сообщений. Она не отвечает. Может, телефон потеряла?

– Звоните на домашний.

– Тоже не отвечает.

– Как же вас внизу пропустили, если Силочка не ответила им на звонок?

– А кто ей звонил снизу? Я помахала секьюрити рукой, как старая знакомая, он и пропустил меня. Они с напарником давно меня знают. Ну чем я могу навредить Лазаревой, ради бога? Звоню тут, стучусь, посылаю сообщения… И молчание в ответ.

– Мне нечем вам помочь. Советую повторить процедуру через пару часов.

– Ладно. Попробую. Но и вы, пожалуйста, тоже звоните ей, Анна Евгеньевна. Мало ли, вдруг человеку плохо?

– О нет, ей хорошо. Это я вам гарантирую. Она вернулась из салона в полном ажуре, поверьте на слово. Я оценила, – со знанием дела, поведала моя спасительница.

– Когда?

Я представила выражение лица Леднёвой.

– Мммм… Часа этак три назад. А вот какая там кода прозвучит за этим ажуром… я не берусь предсказывать.

– Ну и на этом спасибо. Раз она была у Мерички, значит, всё окей.

– Думаю, вы правы. Всё окей, – повторила Анна Евгеньевна и закрыла свою дверь.

Услышав шаги Леднёвой в сторону лифта, я наконец вздохнула с облегчением и пошла на кухню.

Заварив себе чаю с гвоздикой и корицей (мама была бы в восторге), я снова вернулась в постель и продолжила смотреть пятнадцатый сезон любимой Gray’s Anatomy («Анатомии страсти»).

Я уже настроила себя на то, что позвоню послезавтра в деканат и сообщу новость: я у них больше не учусь. «Где угодно, но не там, где Кирилл и Леднёва», – думалось мне.

Часть 2. Повороты судьбы

Анна Евгеньевна, или Спасение Ромео

Звонки и сообщения заняли бóльшую половину субботы, но я не поддавалась. Хорошо, что Леднёва не заявилась снова ко мне домой. Хотя её и не пустили бы. Я попросила охрану никого ко мне не пропускать и даже не звонить с вопросами. Правда, я никого и не ждала. Ну не Кирилл же, в самом деле, вдруг явился бы с извинениями и дал бы мне выговориться на полную катушку? Да пошёл он… Плевать я хотела на его извинения.

Но вот чего я не ожидала, так это стука в окно. Я не сразу-то и поняла, что это стучат в окно моей спальни. Вообще-то, это больше походило на скребёж, чем на стук. Было несколько странновато, если не сказать больше, ведь я живу даже не на первом – на втором этаже. Да и постучаться к нам в окно можно разве что с полёта: за корпусом парк для жильцов нашего дома, огороженный высокой металлической решёткой. Так просто сзади к дому не подойти. Но, однако, удар в окно повторился. Конечно, это меня немного напугало, ведь ветви деревьев не достигали моего окна. Тогда что это? За занавесками не было видно ничего. Я тихонечко вылезла из постели и на цыпочках – сама не знаю, почему на цыпочках, – пошла к окну. Но, резко отдёрнув плотно закрытые бордовые портьеры вместе с капроновыми белыми гардинами, в сумеречном заоконье я не обнаружила ничего и никого. И вдруг (я аж отскочила от неожиданности) … огромный букет алых гвоздик с размаху ударил по оконному стеклу и замер там на миг. Потом он снова исчез. Успокоившись, что это не опасный для жизни предмет, я открыла окно и выглянула. Где-то в глубине души я надеясь увидеть там свисающегося с карниза Кирилла – измученного совестью и мечтающего загладить свою вину. Но не тут-то было. Это был не он.

Демид опустил руку с букетом, но снова поднял её, когда я выглянула в окно.

– Это тебе, – переводя дух, сказал он.

Он стоял на краю обратной стороны моего балкона, ведущего в гостиную. Вытянутой рукой он держался за перила и, отклонившись к окну моей спальни, протягивал мне букет.

– Открой дверь, я вручу… – сказал он, легко перемахнув через перила на сам балкон.

– Ты не ошибся квартирой? – спокойно сказала я.

– Нет. Но вот рискую оказаться на земле с разбитым вдребезги сердцем, если ты не примешь моего букета.

– С какой стати? Я тебя не звала. И вообще, исчезни, пока я не вызвала полицию. Странно, что ты прошёл незамеченным.

– У вас здесь с пониманием относятся к делам сердечным. Впусти меня, пожалуйста. Ты же не хочешь, чтобы я сорвался по пути назад? Могу погибнуть.

– Напугал… Как полез, так и слезешь.

Демид перелез назад через перила балкона, но закачался и крикнул немного наигранно:

– Сия, я падаю…

– Счастливого полёта, – сказала я.

– Силисия, детка, у тебя всё в порядке? – выйдя на свой балкон с сигаретой в руках, сказала Анна Евгеньевна. – А то я слышу мужской голос, но не могу понять, откуда он доносится. Кстати, неплохой баритональный тенор, правда? – сказала она, поправляя пояс своего длинного халата из белого атласа, облегающего её ещё довольно стройную фигуру.

– Всё нормально, Анна Евгеньевна. Не волнуйтесь. Нелепый Ромео ошибся балконом. Бедолага.

– Как ро-ман-ти-ично. Уж не ко мне ли он лез? – добавила она с усмешкой.

Я закрыла окно, но мне было слышно, как она крикнула Демиду:

– Ромео, назовите моё имя внизу и подымайтесь, я их предупрежу.

«О, эта Аннушка. И о чём она только думает? Я всё равно не возьму его цветов».

Я снова полезла в постель и укрылась с головой, не желая ничего слышать.

Мне хотелось заснуть и проснуться к приезду родителей через оставшиеся полгода. Но заснуть мне не посчастливилось. Через минут пятнадцать в дверь кто-то позвонил.

– Силочка, это я, – раздался «поставленный» голос Анны Евгеньевны. – Ты мне нужна.

Я нехотя поплелась к двери.

– Я сплю, Аннушка.

– Ты с ума сошла, дитя? Как можно спать, когда у тебя на балконе такой букет?

– Какой ещё букет?

– Тот самый, от Ромео. Он оставил его на твоём балконе.

– Хорошо, я пошла его выбрасывать…

– Вот ещё. Дай его мне, поставлю в воду со всеми остальными цветами. Одним поклонником больше, одним меньше…

Я поплелась на балкон и, взяв со стола оставленный там букет, вернулась к двери.

– Держите, – сказала я, открывая двери.

Рядом с Аннушкой стоял сияющий Демид.

– Это предательство, Анна Евгеньевна, – недовольно сказала я.

Я стояла полуодетая – в тонюсенькой шёлковой пижамке-ромпере бирюзового цвета в звёздочку от Victoria’s Secret. Нитевидные бретельки ромпера и уж очень коротенькие шортики, отделанные кружевами, оставляли непокрытыми бóльшую часть моего стройного, но исхудавшего от бесконечной учёбы тела. Разве что волосы мои всё ещё смотрелись ухоженно после салона, почти как у диснеевской русалки – предельно рыжие, уложенные в крупные локоны и длинные до задницы. Сирена так сирена…

– Вот ради этого бездельника вы меня вытащили из постели? Вы ведь даже не знаете, что это за человек. Это же просто чудовище в образе невинной овечки, – глядя на молящие глаза Демида, сказала я.

– Да неужели? А я люблю смотреть по ящику его рекламные ролики с упражнениями. И даже диск приобрела, – Анна Евгеньевна посмотрела на Демида с любопытством, даже изучающе, будто пыталась найти в нём черты чудовища.

– Так вы что, знакомы? – удивилась я, глядя на Аннушку.

– Кто не знает Анну Евгеньевну… – восторженно начал было Демид.

– А тебя вообще не спрашивают. Можно подумать, что он смотрит классику, – нагрубила я.

– Лисёнок, будь тактичнее. С этим молодым человеком знакомы все женщины… моего стиля, – проведя руками по своим правильным округлостям, сказала она, при этом играя глазами и покачивая головой – ну ни дать ни взять леди-детектив мисс Франи Фишер – похоже, этот образ писали с неё. – Правда, в отличие от всех, теперь у меня будет ещё и персональный тренер за… даром, – она бойко тряхнула головой и, поправив двумя руками своё короткое чёрное каре, улыбнулась. – Впрочем, я в ответ могу подтянуть его вокальную природу. Что скажете, Ромео?

– У ваших ног в любой ипостаси, – восторженно ответил Демид. – Я ваш должник…

– А ведь хорош, подлец, правда, Силочка? – сюсюкая и трепля его по щеке, сказала Анна Евгеньевна, будто он сам этого не слышал и не чувствовал.

– Вот именно, подлец. И это тот, из-за которого вы меня так запросто предали? – обиженно ответила я.

Демид вертел головой – от Аннушки ко мне и обратно – в ожидании своей участи.

– Так, всё. Никто тебя не предавал. Он просто пришёл извиниться, а я даю ему такой шанс, – сказала она, выставив Демида перед собой.

– А я не даю! Имею я право, в конце концов, распоряжаться своими желаниями или нет?

– Я уже видела, как ты ими распоряжаешься. Хотя, надо сказать, огненно-рыжий цвет твоих волос как результат не мешает твоей врождённой красоте.

Демид смотрел на меня во все глаза.

– А ведь хорошо ей так, правда? – вдруг вскинув вверх один мой рыжий локон, сказала она Демиду.

Теперь уже я играла роль глухонемого манекена.

– Аннушка! – я злилась на её такую откровенную распродажу меня.

– А что такого? Удачный эксперимент с внешностью, я считаю. Но для этого не нужен был брошенный Кирилл, поверь. Ты вполне могла бы перекраситься хоть в зелёный, причем просто так, для души.

– Анна Евгеньевна! – мне не нравился этот анализ моего поведения в присутствии постороннего мужчины.

– Что?

Я смотрела на неё совершенно недовольным взглядом, но она продолжала.

– Послушай, Лисочка, я предполагаю, что этот юноша чем-то тебя огорчил и сожалеет об этом, раз теперь с букетом в руках полез через балкон извиняться. Но я уверена, что чудовище, как ты его именуешь, этого не стало бы делать. Чудовища не извиняются, они уверены в своей правоте. Вот теперь «хао». Дальше сами… – сказала она. – Ромео, не забудь, завтра в двенадцать у нас первая сессия, – кокетливо добавила она, закрыв свою дверь.

– Целую вас, Аннушка, – бросил ей вслед Демид, улыбаясь во все зубы.

Я выставила вперёд букет, чтобы вернуть его Демиду, но не успела, так как, схватив меня в охапку, он вошёл со мной в мою квартиру и захлопнул ногой дверь.

Поставив наконец меня на пол в моем роскошном холле, он посмотрел по сторонам и сказал:

– А что, нормально живёшь.

– Я не нуждаюсь в твоих оценках. Вон отсюда.

– Тебе же ясно объяснили, я пришёл просить прощения за свою вчерашнюю несдержанность.

– Fff… Forget you!

– Сия…

– К чёрту твои извинения. Оставь эти хитрые ходы своим клиенткам. Я тебя не хочу видеть.

– Неправда!

– Это не просто правда, а величайшая правда. Вон из моего дома!

– Почему ты меня гонишь?

– Потому, что я не нуждаюсь в тебе. Вчера имела уже неудовольствие общаться с тобой, спасатель хренов. Не тебе меня спасать. И своей дуре Леднёвой передай, чтобы больше ко мне домой не совалась и не смела звонить. Я ухожу из универа и, вообще, уезжаю из страны, чтобы ни её и ни её грязного Кирилла больше не видеть никогда. И тебя заодно с ними.

– А чем же я тебе так насолил?

– Мне противны наглость и грубость. Я их не переношу. А в тебе этого добра в избытке, и ты этим гордишься.

– Согласись, ты была невменяема вчера…

Я готова была растерзать его за эти слова. Но как он мог? Потеряв самообладание, я размахнулась и ударила его по лицу букетом (боже, хорошо, что это были не розы с шипами, а гвоздики).

Отбросив цветы, он протёр лицо ладонью и тихо произнёс:

– И кто ж из нас груб?

– Вон отсюда!

Я кинулась в спальню и закрыла за собой дверь. Укутавшись в одеяло, я поплакала немного и вскоре заснула. Ни моя потрясающая укладка, ни педикюр с маникюром, ни массаж с горячими камнями и ни полный «фейшал тритмент» меня не спасли от вчерашнего расстройства и сегодняшних неприятностей. Я осталась наедине со своими мерзкими мыслями и не могла вылезти из них. Мне было пло-оо-охо.

Часть 3. Воскресенье

Побег от действительности, или Бассейн, Арсен и умные мысли…

– Ты сегодня рано, – сказал Арсен, увидев меня на воде в семь тридцать утра.

– Да. Не спалось уже с пяти утра. Ворочалась до семи, потом встала. Хорошо, что вы открываетесь так рано, я еле дождалась.

– Я принимал новое оборудование с чёрного хода, когда мне отец позвонил и сказал, что ты подъехала. Вот я решил поддержать тебя.

– Спасибо, Арсен. А что, я так заметно плохо выгляжу, что нуждаюсь в поддержке?

– Да нет, что ты. Он просто увидел, что ты подъехала и набрал меня. Говорит: «Твоя Лиса сегодня первая». Ты же знаешь, бассейн в это время обычно пуст, если нет экстренных тренировок или соревнований. Одни спасатели отдыхают у края.

– Да, вижу.

– Там ребята и без меня справятся, – махнув в сторону заднего выхода, сказал он. – Я не хочу, чтобы ты скучала в одиночестве, разделю с тобой утро. Надеюсь, ты не против…

– Наоборот. Я очень рада тебе, Арсен.

– Отец передавал тебе привет.

– Спасибо. И от меня привет Григорию Арсеновичу.

– Обязательно передам. А может, мы зайдём к нему сегодня, увидитесь. Ты давай не скучай, я сейчас в душ и назад к тебе, – уходя в раздевалку, сказал он.

– Арсен, скажи, ты ведь не сердишься на меня за облом на твоём birthday? – спросила я, когда он вернулся.

– Перестань. Я ведь Кирилла выпроводил потом вместе с той блондинкой, чтобы не было лишних тем. У нашего народа всегда есть ненужные вопросы.

– Мне всё равно…

– Лис, если бы я знал, что у вас там с ним происходит, я бы вмешался ещё раньше. Я не позволил бы тебе приближаться к этому… придурку так близко. Я видел вас вместе, но думал, что вы просто друзья, и всё. Я и предположить не мог, что вы с ним реальная пара…

– Мы и были никем. Пара. Куда там…

– Он ведь бывал… прости, пожалуйста, не только с тобой. У него была своя ночная жизнь. Он не вылезал из нашего кабака по ночам. Как ни заскочу к отцу по делам, Кирилл там, в «Lajazzo». Без особых происшествий, конечно, но он любил и выпить, и погулять. И эти девки вокруг… Я не представляю, когда он вообще занимался, тем более без задолженностей? Как он только успевал вовремя сдавать свои работы?

– Работы… – хмыкнула я. – Он их не писал никогда. У него для этого была я. Ну или ещё кто-то из дур, что были до меня, и во время меня, как выяснилось.

– Прибил бы урода, – сказал Арсер, плавая вокруг меня.

– Да ладно, забудь. Пусть козыряет своими анекдотами перед кем-нибудь ещё, а я сыта.

– Слушай, Лис, тут такое дело… Я узнал, что меня распределили ассистировать профессору Быстрову в хирургическом отделении Центральной больницы. Через неделю приступаю на полтора месяца. А тебя куда, ты узнала?

– Я не открывала почту, – призналась я.

– Там знакомый главврач. Могу замолвить, тебя тоже возьмут в Централку. В меде перенаправят, если что.

– Арсен, я ухожу из меда…

Он аж завис от такой новости.

– Ты что, с ума сошла? Это из-за него, что ли? Да я его самого уйду, если ты хочешь. Он же ноль без твоей помощи, Лис. Кто он такой, чтобы из-за него ты ломала свою судьбу? Никто даже не знает, откуда он у нас появился в сентябре. Он иногородний, точно. Здесь у него нет никакой истории, я ещё в пятницу наводил справки, сразу же, как выпроводил его. Ребята сказали, что в городе он не так давно. Хочешь, глубже копну, через базу…

– Для чего?

– Он тебе рассказывал о своём прошлом?

– Нет. Понятия не имею. Меня не интересовали его паспортные данные и его прошлое.

– А вот это напрасно. Может он, вообще, женат и где-то имеет детей… Он ведь постарше нас будет.

– Возможно, ты прав, но это уже в прошлом.

– Его бы наказать надо.

– Хм.

– Ну так что, уйти его? Разрешаешь?

Мне почему-то стало так хорошо от этих слов, будто Кирилла уже «ушли» на самом деле, что я улыбнулась Арсену с благодарностью и довольно произнесла:

– Не-а. Брось. F* him, пусть живёт. Я не кровожадная.

– Вот это другое дело. Узнаю Силисию. А то – ухожу…

– Поплыли? – предложила я и бросилась к противоположному берегу пятидесятиметрового бассейна моего друга.

Мне было хорошо на воде, гораздо лучше, чем на суше в данный момент.

Где-то к десяти часам дня Арсен повёл меня пожевать что-то из французской кухни, а потом мы поели мороженого. Настроение изменилось к лучшему, и мне вовсе не хотелось больше покидать универ, а тем более такого парня, как Арсен. Кроме дружбы, нам друг от друга ничего не было нужно. Мы ещё немного прошвырнулись по городу и, после потрясного обеда в «Lajazzo», разошлись.

Я пожалела, что, сев в машину, снова включила телефон. У меня было как минимум десять пропущенных звонков и несметное количество месседжей и аудиосообщений. Меня искало полгруппы, а больше всех – Леднёва. Но я не пыталась перезванивать. Один пропущенный звонок был от Кирилла (да неужели?), Демид не сделал ни одного звонка. Это успех.

Но я ошибалась. Звонки с приватных номеров были от Демида.

Я приняла один такой звонок.

– Ты на спикере. У меня в машине ещё два человека, – соврала я. – Что тебе надо?

– Просто беспокоился, – тихо сказал он.

– О чём? Уж не о моём ли здоровье?

– И об этом тоже.

– Не смеши, а то мои ребята сейчас повыпадают из машины. Верх откинут.

– Я хочу тебя… видеть…

– Послушай, Демид, тебе не кажется, что ты заигрался?

– О чём ты? – голос его был скорее грустен, чем тих.

Но я не стремилась к снисхождению.

– Ну, допустим, Леднёва поручила тебе отвлечь меня… от Кирилла. Так ты свою миссию уже выполнил – Кирилла в моей жизни нет и не будет. Включи Леднёвой зелёный свет, она добилась своего с твоей помощью. Ну разве что ей сейчас предстоит бой с Глистой в клеёнчатом обрамлении. Так что садись, Дёмочка, пятёрка. С домашним заданием ты справился. Пирожок на полке – твой. Дальше-то зачем играть? Вжился в роль?

Слышно было, как он глубоко вздохнул, потом, чуть помедлив, произнёс:

– Я не играю. Разреши мне подъехать к тебе. Нам надо объясниться…

Я стала громко смеяться и, обращаясь в пустоту, сказала:

– Ребята, закройте уши, он сейчас рыдать будет, – и отключила связь.

Дома было грустнее, чем с Арсеном, но я решила не сдаваться тоске. Порывшись в конспектах, я перечитала из последнего и пошла валяться на диване в гостиной. Сама не знаю почему, но я то и дело косилась на свой балкон и застывала на время. Казалось, там прокручивалась эфемерная копия вчерашних событий: демидовское представление с букетом в руках и его голос – «открой дверь, я вручу…».

Всё ещё включённый ноутбук с конспектами булькнул сообщением, и смайлики Анны Евгеньевны ворвались в моё спокойствие через «мыло».

– Не говори, что ты не дома, я видела, как ты зашла, – писала она.

– Дома. Но сплю.

– Включи телефон.

– Нет.

– Тебя нет в СМК

– Удалилась отовсюду.

– И почему?

– Не важно. Просто примите факт.

– Тогда терпи здесь.

– Уши повесила, встала в хоровод…

– Он был у меня… и он прелесть.

– Дарю.

– Не пошли! Мне-то он зачем?

– Ок, разрешаю выбросить за ненадобностью.