Кладбище забытых талантов

В надежде, что чудовище получило желанную жертву, Юрий сделал шаг в сторону выхода, но тотчас же отскочил в испуге. Нечто подтолкнуло дверь с наружной стороны, отчего Ник достал складной нож, но затем за боковой край ухватились самые человеческие пальцы. Из тьмы резко вынырнул силуэт, что, подобно героям древних сказаний, вернулся со своей любовью из преисподней. Вместе с Наташей на руках Микола занимал весь дверной проем.

Главарь банды недовольно дернул верхней губой, но закричал:

– Пацаны, Санька двиньте! Пусть быро дует сюда!

– Я и не сплю, – сказал незнакомец в ответ.

Неожиданно учтиво Ник протянул руки, чтобы взять призрачную девушку, но Микола, готовый рухнуть в любой момент, грозно взглянул на него. Хотя вид призрачного юноши был изнеможенный, а правая ступня безжизненно болталась, укутанная в сапог, он выглядел устрашающе, словно желал наброситься на недруга с кулаками.

– Шо цэ було?! – закричал он, оглушив не только всех призраков в предбаннике, но и приспешников Ника в комнате внизу. – Бисы кляти![131] Мы там трохы копыта нэ видкынулы! Чому нэ тяглы[132]?

Лицо главного «искателя» осталось немым, а в глазах осело хладнокровное спокойствие. Он зацепил взгляд на пятне девичьей крови, размазавшемся по белой сорочке; он обдумывал дальнейшие действия.

– Веревку зажевало, – спокойно ответил призрак у катушки, верно, единственный, кто работал.

– Я тоби зараз покажу!

Микола двинулся было в его сторону, зашипев от боли, но толстая ладонь Ника уперлась ему в плечо. Их взгляды встретились.

– Спокуха, спокуха! Ну че ты быкуешь? Пацанчик же сказал, че исправит катушку. А тя Санек посмотрит, обрисует ситуацию и подлатает, че сможет, потом покимаришь. Те лыбиться надо, че ты фартовый[133] такой, а ты кувалду полируешь.

 Трудно сказать, что случилось бы, не раздайся на лестнице частые неуклюжие шаги, несколько звучных падений и вздохов. Однако своим появлением ворвавшийся призрак разрядил обстановку, после чего Наташа оказалась в руках у главаря банды, а Микола отправился за ним, опиравшись на плечо подоспевшего низкого товарища.

– Ну че, братва, завтра мы уже будем купаться в золоте. Мы захапали амулеты! – говорил Ник всем, кто находился в склепе.

Как и было обещано, немногословный «искатель» по имени Александр (что позабавило Юрия) окропил рану некой жидкостью, что мгновенно начала пениться и причинять свой болезненный эффект оздоровления; при этом он едва не вылил на рану больного весь флакон, за что, верно, бы получил ответный толчок. Затем же он перебинтовал ступню Миколы белоснежным бинтом, закрепив в одном положении в ботинке; и даже эта процедура вышла не с первого раза благодаря дрожавшим рукам и вечному насморку, звучавшему по два раза на моток бинта.

– Я пока зафиксировал, вот, но хорошо бы хирургическое вмешательство, ну, зашить разрез, или хотя бы гипс наложить. У тебя перерезано ахиллово сухожилие, – сказал он и задумался. – Это монстр так постарался? Не знаю, кто он или что, но работа выполнена с идеальной точностью. Рассечены только кожа, подкожная жировая клетчатка и само сухожилие, чтобы тебя обездвижить, причем, весьма острым ножом. Как и задумывалось, крови вышло немного.

– Спасыбо вэлыкэ[134]… Ты ото нэ пояснюй особо, я ж цього не розумию. Краще скажи, чэрэз скилькы часив я буду ходыты?

– Смеешься, что ли? Часов? Никто из нас уж точно не сможет провести операцию, а даже в лучшем случае в гипсе, которого, к слову, у нас нет, лечение будет длительное. Даю два месяца. Хотя ты парень крепкий, может и полтора.

– Шо? Як цэ два мисяци? Ба!

– Я же сказал: может быть, полтора будет достаточно.

– Я тоби дам щас! Мени ж завтра трэба у пидзэмэлля.

– Исключено! Если только у тебя нет личного носильщика или кресла-коляски. Завтра ты не под землю пойдешь, а ко мне: попробую из наших припасов сделать подобие гипса. Но ничего не обещаю!

По гневным просьбам раненного призрака его подстилку и подстилку Наташи разместили подле Юрия; приспешники Ника обратились за помощью к вожаку, но тот покачал головой, не став более нервировать призрачного юношу.

Закончив одного больного, лицо которого стало совсем мрачным, Александр неторопливо приступил к осмотру виска призрачной девушки. Он встал на колени и легко отодвинул прядь волос, за которой скрылась трещина в коже и засохшая кровь. Наташа постанывала и вдавливала ладонь в лоб, словно таким действием уменьшала боли.

– Тебе крайне повезло отделаться легким сотрясением. Вижу, что голова трещит. От этого, к счастью, средство нехитрое. Что? Гм! А это уже интересно. Нет, эти монстры точно меня пугают. В смысле, что они всегда пугали, но такая рана. – Он выпрямился и потер подбородок. – Височная кость, знаете ли, самое хрупкое место на голове. Там есть тонкая часть, при трещине которой наступает скорейшая смерть. Однако! Удар нанесен выше, устрашающе точно и умно.

– Так! – очнулся Микола. – Гаразд тоби хвалыты тварын за йих роботу. Йди ото на соби провиряй и захоплюйся[135]!

Вскоре на пациентке красовался белый крест пластыря. Пришлось прожевать и проглотить таблетку без воды, поскольку такого излишества в склепе не наблюдалось, после чего сон одолел ее в течение нескольких минут.

Юрий прислонился спиной к стене, что по случаю холода помогала унять боль, и направил пустой взгляд в трещины на полу. В мыслях всплывали красные глаза, кольцо зубов, острые паучьи пальцы… Всего одного чудовища хватило, чтобы справиться с двумя призраками. А ведь неизвестно где бродил второй монстр. Что, если их было больше, чем два, три или даже десять? Ему нужно суметь защитить подруг, если он не хочет потерять их так же легко, как едва не лишился Миколы и Наташи.

Светильник жег нескончаемую маслянистую жидкость всю ночь. В том месте, где он стоял, на потолке образовалось темное пятно копчения, расползавшееся все дальше и осыпавшееся темными хлопьями. Хотя тусклый свет лампы нагонял дрему, по комнате еще долго не угасали довольные голоса «искателей», возбужденных от мыслей и разговоров о желании. Один Ник издавал звучный свист, цокот и храп, не стеснявшись призраков.

Вдруг ладони коснулось нечто теплое, мягкое и желанное. Прильнув к прутьям решетки, Анжела нежно сжала пальцы Юрия и улыбнулась. Лицо ее находилось на таком близком расстоянии, что в кофейных глазах призрачный юноша легко рассмотрел свое недостойное приличного отражение: грязный от пота и пыли лоб, уставшие впалые глаза и растрепанные жирные волосы.

– Я так рада, – шептала она, – что ты вернулся целым и невредимым. И ты достал амулет. Ты герой.

– Откуда ты знаешь?

– Я не сомневалась в тебе.

– Это все Микола и Наташа. Если бы не они, ты бы сейчас говорила со стеной.

Некоторое время призраки молчали, наблюдав за танцем теней на стене; крохотное пламя керосиновой лампы извивалось, как восточная танцовщица, и тень от налипшей на стеклянном куполе грязи повторяла движения на стенах.

 Наконец Анжела завела прядь волос за ухо, посмотрела на призрачную подругу, спавшую под боком, и сказала:

– Благодаря тебе я вновь встретилась с ней. Знаешь, это мой первый и, пожалуй, единственный друг на кладбище. Конечно, до твоего прибытия. Она очень мне дорога, если ты понимаешь.

– Нет, не понимаю. У меня никогда не было друзей, особенно которым можно было довериться. Конечно, до моего прибытия на кладбище.

– И даже в детстве? – нахмурилась призрачная девушка.

– Не помню. Может, и были, но это же так, не считается.

После его слов Анжела отстранила ладонь, оставив на нагретом месте легкий холодок, и приложила ее к лицу. Выступили горячие слезы, появилось частое судорожное дыхание и тело несколько затряслось – она плакала, отвернув лицо.

Юрий вжался в стену.

– У меня… У меня тоже был друг. В далеком детстве. Мы играли с ним, веселились, были неразлучными. Всюду вместе, несмотря на запрет родителей. А потом он переехал. Это было так давно, что он забыл меня. А я вот нет, вспоминала его всю свою никчемную жизнь, искала, но не находила.

– Почему он исчез, не оставив нового адреса?

– Нет, я верю, что он писал, звонил, приходил, возможно, но у моего отца скверный нрав.

– Тогда он просто идиот, что так быстро сдался.

Анжела усмехнулась.

– Я не знаю твоего плана, но он точно сработает?

– Трудно сказать, но пока что все идет как нужно.

Призрачная девушка прислонилась головой о решетку, и багряное кружево повисло в воздухе, полыхав на свету керосиновой лампы. Призрак увидел Максиму, спавшую у нее на груди, Сидни, укутанную в черное пальто, на другом конце камеры заключения. Наташа, лишившись головной боли и причины бодрствовать, мирно сопела.

Один Микола не смыкал глаз.

– Чому фонарыкы нэ вбылы йих? – спросил он. – Ты же обицяв[136].

– Не знаю… Когда горел трактир, они бежали от света. И сейчас с открытой дверью не смогли войти. Может… Точно! Естественный свет – горящий трактир и светильник – их отпугивает естественный свет! Вот почему они не выходят днем на поверхность. Я не знал, клянусь.

Призрачный юноша ничего не ответил, но наконец звучно захлопнул веки, перестав рассматривать шероховатости потолка. Все слабое тело изнывало от усталости и боли, и Юрий последовал разумному примеру товарища. Он заслужил пару часов отдыха.

Сквозь сон Ник слышал все звуки не менее отчетливо, чем при ясности разума. В середине ночи раздался тихий шорох, медленный и отчетливый на одну ногу, и его обладатель скрылся за дверным проемом. Главный «искатель» проснулся, подорвался и наперво прыгнул в берцы. Когда он нагнал силуэт, тот неспешно поднимался по ступеням к входной двери, затем положил руку на засов, и все сомнения о дальнейших действиях развеялись.

Тогда главарь банды пересек лестничный проем и оказался во тьме правой комнаты с саркофагом. Он подполз к сферам, где последняя еще издавала редкое свечение, чем легко указала путь к себе. Четыре гладких камня упали в его бездонный карман, издав едва различимый стук друг о друга. После этого Ник переместился к скрытой во тьме стене, что находилась близ выхода, и стал наблюдать за призраком.

С трудом нагнувшись, силуэт покрутил ручку керосиновой лампы, которой было велено служить на благо команды всю ночь, и вмиг окружение насытилось тьмой. Казалось, это чудовища проникли в склеп и своими смолянистыми телами растеклись по предбаннику. Ник нервно сглотнул, но усмехнулся. Вдруг послышался скрип петель каменной двери. Красные глаза ворвались внутрь, обогнув верхний порожек дверного косяка, остались у потолка, затем направились в сторону призрака. Ник сглотнул во второй раз, но ком слюны вперемешку с носовой слизью упорно не хотел кануть в глотку.

И светильник зажегся своевольно, холодным синим пламенем осветил ужасную наружность незваного гостя. Однако монстр не напал на впустившего его призрака, а лишь схватил тонкими заостренными пальцами керосиновую лампу и двинулся в покои банды. В сопровождении силуэта он прошел по ступеням, мимо комнаты с саркофагом, отдав в воздух могильный запах смерти, и проплыл темным туманом к углу левой комнаты. Необычный цвет огня стремительно заразил соседнее пламя. И только после того, как по стенам разлились голубые пятна и призраки завертелись во сне, раздался низкий птичий рокот.

Не в силах слышать панические крики банды и для освобождения прохода, Юрий свернул в направление смежной комнаты, но ощутил справа чье-то мерзкое присутствие, словно холодное дыхание змеи, точившей клыки.

– Ну че, будь здоров, лошара, – сказал Ник, будучи на верхней ступени. Из открытой настежь двери внутрь склепа проникал лунный свет и холодный ветер. Главный «искатель» глядел на пораженного предателя свысока, но довольно, растопырив пухлые щеки.

И он без промедлений покинул склеп.

Чудовище крутило головой, выискивав жертву. Выбор был небольшой, поскольку приспешники Ника с заячьей скорости покидали очаг события; одни столпились в комнате с саркофагом, а иные выбежали наружу, позабыв обо всех ужасах ночи. Перед темным существом, облик которого не могли осветить керосиновые лампы, находилось несколько призраков. Обездвиженные Микола и Наташа обратились лицами в пол, а позже призрачный юноша нашел силы подползти и приобнять подругу. Несмотря на заключение, пленные не чувствовали себя в безопасности: Анжела дрожала, как сухой лист на ветру, вспоминав события известной ночи, и крепко прижимала голову Максимы к своей груди; несколько отрешенно и вяло Сидни рассматривала недруга от макушки до ног, будто находилась на выставке чудес, что было сравнимо с заглядыванием в дуло заряженного автомата.

Сначала внутреннее чувство монстра указало на бесстрашную призрачную девушку, что в черном тоне одежды несколько походила на него. Однако, как только паучьи пальцы нащупали крепления в полу и легко вытянули их, перед прутьями решетки возник Юрий. Тогда же чудовище совершило несколько грузных шагов в сторону раненных. Микола еще крепче сжал плечи Наташи, пообещав себе отпустить ее только в случае гибели. И снова наглый призрачный юноша встал между ними. Монстр грубо каркнул.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Юрий бросил безмолвный вызов монстру, широко расставив руки. Он не страшился вида этого подобного человеку создания. В тот момент монстр напомнил ему могильщика кладбища, на которое он ездил в детстве вместе с родителями. Мужчина был таким же тощим, высоким, с широкой черной шляпой на голове и в черном костюме, словно желал скрыть лицо и тело от людских глаз. Однако беспокойные красные круги напоминали обо всех, кто погиб от его рук, зубастое кольцо нервно расширялось и уменьшалось от частого зловонного дыхания, а отсутствие носа делало его похожим на манекен.

Как бы Юрий не дрожал всем телом и не поливал лоб липким потом, заставить себя отступить не смог. Только благодаря товарищам он находился в склепе; и он не имел права не отплатить тем же.

Вдруг в комнате появился отважный призрак с деревянной дубиной в руке. Он обрушил крепкую ножку от стула на лысый затылок чудовища, отчего шляпа несколько съехала вперед, но не упала. Разгневанный подобной дерзостью монстр вмиг околдовал «искателя» гипнозом и повел его в неизвестном направлении.

Юрий подбежал к раненным товарищам и, дотронувшись их плечей, сказал:

– Он ушел. Все кончилось.

– Хто ты? Ты янгол[137]? Мы вжэ помэрлы?

– Микола, очнись! Наташа!

– Га! Ба! Шо цэ було?! Як…

– Все потом! Ник предал нас! Он украл амулеты, запустил монстра и сбежал. Думаю, он уже на пути к памятнику. Без тебя… я не справлюсь.

– Черт, какой же он гад, мерзкое животное! – крикнула Наташа. – Я ему начищу его толстую рожу!

– Мовчы! Тоби зараз[138] спаты трэба, ты он як ще шатаешься. Та и не дило, шоб баба ото на мужика с кулакамы. Я зараз нэ дужэ гарный боець, алэ його трэба зупыныты[139].

– Гуцул чертов! У тебя же нога разрезана. Ты и ходить нормально не сможешь, черт возьми! Я пойду!

– А ну цыц! Сашко мени там замотав. Усэ гаразд! Юра, допоможи пиднятыся.

Ник насмехался над призраками. Над всеми, кто почитал его как вожака, кто был верен ему и выполнял приказы под угрозой нарушения кладбищенских правил, кто погиб ради его успеха. И над Виталием, и над всеми приближенными, и над Миколой и Наташей, и над новичками, кто еще не столкнулся лицом к лицу с монстрами. И в первую очередь его веселил Юрий.

Впервые на поверхности ночного кладбища раздавался неистовый хохот, который не могли скрыть ни раскаты грома, ни стук дождя о надгробный гранит.

Безымянный памятник неподвижно наблюдал за происходившим и впервые пожалел, что был отлит из бронзы. Он чувствовал злостный смрад от нарушителя покоя, чувствовал, что тот нес в кармане чужую вещь, но грустно – дождевая капля скатывалась с каждого из четырех глаз – молился, чтобы кладбищенский тайник открылся иному призраку.

Как только шаровидные выемки в гранитной плите заполнились четырьмя гладкими камнями, увесистая дверца тайника выдалась вперед, явив узкую щель. Хотя Ник не знал назначения увиденных пузырьков с зельем, он нацепил на лицо вид понимания и еще более раздвинул трещавшие от растяжения губы; кроме того, внутри на дне лежал свернутый клочок бумаги. Вдруг он замер, почувствовав на затылке гневный взгляд, и обернулся.

– Мы заслужили это не меньше твоего. Нет! Каждый из твоей банды достоин больше тебя.

Два хромавших призрака поднимались по ступеням памятника.

– Че ты заливаешь мне. У бандосов такой порядок: кто первый встал, того и тапки, – говорил главный «искатель», прятав зелье в карман на каждую связку слов. – Хрен его знает, че тут за тапочки, но точняк на вес золота.

Вдруг Микола завыл по-собачьи, несколько припав в земле, в чем Юрий тотчас же приметил хитрость: весь путь от склепа призрачный юноша молчал и продвигался, ввиду страшной раны, сносно. Хотя тьма оказалась на стороне правосудия, преимуществом, неловкий шаг ступни выдавал смещение в сторону недруга.

– Ты, Юрец, позыркивай на него, а то сдохнет еще прямо тут. И на кой вы притопали сюда…

– Чтобы ты рассказал, как оно живется, со знанием, что ты предал не только новичков, но и верных тебе призраков.

– Хорошо, живется, знаешь. – Ник похлопал ладонью по карману, отчего раздался стук стекла. – Четкая жизнь у меня в кармане. Реально же в кармане!

– От жэ ты гыдота! – вставил Микола от избытка чувств.

– Хо! Еще какая! – Он обратил опьяненный победой взгляд на бывшего подручного, и пришлось замереть. – Ты, хохол, не думай, че Юрец у нас пай-мальчик, ну, прямо-таки ангелочек, а? Даже мой заплывший бухлом и телками мозг не придумал бы такое. Запустить в склеп лашлу! Да он же безбашеннее меня в жестокости. Даже завидую маленько! Короче, Юрец, ты мне помог будь здоров.

Юрий не осмелился ни перечить главарю банды, ни заглянуть в глаза товарищу, который был занят хитростью.

– Мы моглы подохнуты, покы гонялыся за цим чортовым амулэтом!

– И я реально надеялся на это! Но Юрец подпортил мне малину, че уж там. Ты, хохол сраный, изрядно насолил мне. Спасатель хренов! Сначала подружку Анжи, теперь эту цыганку. И кучу других. А ведь всех их нужно было втихаря пришить. Но ты реально крепкий пацан, на все сто батрачил каждую ночь. Вот и не порешил я тебя.

– Божэ… Шош ты за людына така[140]. Выродок клятый! Так цэ ты усих оставляв вночи… Я завжды знав, шо ты паскуда. Альоша… Вин же вирыв тоби[141], працював на банду. А ты вбыл його!

По небу пролетела белоснежная искра, озарив на миг обезображенное гневом лицо Ника; неказистые черты тогда обратились дьявольскими: смуглая кожа покраснела и, казалось, пополнела от крови, клоки волос на темени торчали, будто рога, а блеснувшие глаза горели жаждой убийства.

– Да нету никакой банды, млять! – завопил Ник. – Есть я. Ток я. И мое желание. А вы уже поймите, че просрали все шансы на халявную жизнь.

Главный «искатель» плюнул на гранитный пол перед призрачными юношами и повернул пухлое тело в направление ступеней памятника. Охваченный яростью Микола в два широких прыжка, несмотря на покалеченную ногу, уничтожил расстояние между недругом. Его плечи распустились, удвоившись в ширине, спина выпрямилась, словно ее натянули, а мощные ладони вместе с продолжением руки стали походить на огромные лопаты, подрагивавшие от напряжения. Он сомкнул кулаки.

– Ну-ну! Рискни, если житуха не дорога. Че ты мне сделаешь, а? Че? Свалил, мусор!

В очередной вспышке молнии между толстыми пальцами Ника заблестела сталь, ловко вынутая из кармана.

Микола замер, увидев острие, и грустно выдохнул. Когда последний порыв воздуха вырвался из груди, вместе с ним устремился кулак призрачного юноши, который впечатался в скулу главного «искателя». Невозможно было не поморщиться от мерзкого хруста кости.

Исход был заведомо проигрышным.

– Пацюк клятый![142] – кричал призрачный юноша. Он набросился на Ника сверху и придавил коленями к гранитному полу, осыпав беспорядочными ударами по лицу. – Это тоби за Альошу. Хто тварына здэся, так цэ тильки ты!

С каждым новым ударом лицо Миколы, покоробленное злом и слезами, удлинялось, из черепа пробивались, словно молодые ростки, рога, а кулак все больше походил на копыто, из которого выпали ногти. В момент, когда лицо главаря банды представляло собой страшное явление, призрачный юноша отпрянул, как будто испытал прилив боли; тело его шелестело, шуршало, хрустело – складывалось, в иную форму, извращав каждую кость и каждый сустав организма.

И луна окончательно спряталась за пеленой туч, чтобы не видеть этого воистину жуткого зрелища.

За долгую минуту, какую Юрий пожелал провести в темноте, зажмурив глаза, дело подошло к завершению. Перед ним стоял высокий олень с ветвистыми рогами, густым мехом и испуганными глазами. Оба существа были неспособны пошевелиться некоторое время. Наконец из пасти животного вырвался душераздирающий звук, похожий то ли на рев, то ли на мычание, и олень застукал копытами по гранитной плите, затем по кладбищенским и вскоре по лесным тропам.

Ночной лес принял нового жителя.

Как выстрел в сердце, как разряд электричества, вспомнилось предсказание Наташи.

На гранитном полу едва выдавал короткие движения Ник, но более всего звучали его стоны, граничившие с криками. Трудно было смотреть на изуродованное лицо, которое он, к счастью, прикрыл руками, чем причинил себе очередные волны нестерпимой боли. Дышал он часто, как при затяжной болезни, и невольные слезы смешивались с потоками крови.

Юрий проковылял к тайнику, схватив оттуда бумажный сверток, и присел подле страдавшего. Он честно старался испытать жалость к беспомощному в тот момент существу, но отчетливо представлял все его злодеяния. Призрачный юноша сунул руку в карман Ника и нащупал три стеклянных пузырька; они были столь маленькими, что в узкую ладонь поместилось по ощущениям три зелья. И вдруг одно выпала обратно вглубь кармана.

По неведомым причинам по телу разлетелась волна слабости. Держа ладонь в глубоком кармане, Юрий нашел силы посмотреть на руку главного «искателя», которая сжимала дротик; острие уже было погружено под кожу в области лодыжки. Попавший в мышцу яд поразил все тело, но в первую очередь ногу, отчего призрачный юноша упал на колени.

Ледяное стекло постепенно переставало ощущаться по случаю общего холода. Удар больным плечом о гранит выбил остатки сил. В голове остались только мысли об Анжеле и Сидни: он не мог проиграть в конце пути, не мог не найти себе зелья, потому что добытые отдаст им. Конечно же, им. Но мечта его не может так запросто умереть, рассыпаться в прах. После всего, что с ним случилось?

Последними усилиями Юрий приказал руке углубиться и сжать кулак. И заснул.

Сквозь мгновенные обрывки первого сна ощутилась легкость, словно взлет в небеса; так, верно, хватают мешок, набитый пухом, ожидав тяжесть. Беспорядочные видения и образы покачивались, будто от походки. В следующий миг появилось радостное чувство того, что он утопает в земле собственной могилы, и мягко ложится на дно гроба.

Талант №19. Умение работать в команде

Каждый момент сна Юрий ощущал явственно и живо помнил все его события, наполненные тоской. Однако резкое пробуждение смахнуло незримую пелену грез, а вместе с тем всякие воспоминания о них. Его разбуженное сознание сосредоточилось на шорохах и шумах, помешавших сну, на ударах о землю, будто в нее вбивали колья. Призрачный юноша ринулся сквозь крышку гроба по течению земли в сторону поверхности.

При резвом вылете из могилы, так не свойственном слабым мышцам, Юрий столкнулся головой с железными прутьями. От краткой боли он зажмурился, после чего раскрыл глаза, но, осмотрев окружение, проморгался в намерении согнать остатки сна. Все то, что случилось вокруг, с трудом походило на сон.

С каждой стороны участок земли ограничивала металлическая решетка, в какой накануне были заточены призрачные девушки. Юрий схватился ладонями за прутья и потянул их, попытавшись расшатать, но те оказались крепкими – толстые скобы, вбитые во влажную землю и притоптанные ногами, справлялись с назначенной работой.

– Вот как вы отобрали амулет у Тамары, – сказал призрачный юноша с усмешкой. – Завидую вашей изобретательности.

В то утро члены банды «Искателей» поприветствовали Юрия недобрыми возгласами.  Они собрались по сторонам камеры заключения, так что трудно было увидеть кладбищенские надгробия и деревья невдалеке, и повели себя, подобно детям, увидевшим гнусное животное: показывали пальцем, плевались, бросались небольшими камнями и палками, являли искаженные гневом гримасы.

– Не успели тогда. С добрым утром, собачий потрох! Думал легко сплетовать[143] будет?

После своих слов главарь банды раскрыл свое присутствие и подошел к решетке вплотную. Вчерашнее событие мумифицировало его, поскольку ныне голову покрывали длинные тяжи бинта, подкрашенные в кровавый и изредка желтоватый цвет; только две полосы открывали участки тела – для глаз и для рта; впрочем, глазная щель обрывалась на половине пути из-за единого уцелевшего в бою глаза, на втором же, помимо основного бинта, прилежал более чистый сменный кусок ткани;  несмотря на рот, изрядно обедневший на желтый частокол, и разбитые губы, звуки получались понятными, верно, благодаря твердой сосредоточенности на действии.