скачать книгу бесплатно
– И мальчиков, – вновь Калмыков.
– А зачем десять? – это я.
На это вначале среагировали молчанием, тоже глотнули пивка.
– Ну, значит был такой мужчина, настоящий хан. Ты посмотри на него, – мы все вновь уставились на бюст.
И мне показалось, что Тимур моргнул, мол, вот такой я был молодец! Что, завидуете? Но я об этом видении умолчал, – значит, кое-как соображал.
– Вот гигант! Вот мужчина! – воскликнул Олек Кузьмич.
– Надо и ему налить пивка!
– Конечно надо! – расщедрился и я.
Вот тут я уже не помню, угостили ли мы его или нет. Помню, что Калмыков нас осаждал, а потом сделал пояснение.
– Вы-то говорите об одной стороне. А что он делал наутро?
– И утром? – это тоже я.
– Утром, – стал говорить Калмыков, – если ночь его прошла хорошо, то одаривал он юнцов подарками. Но если настроение бывало плохим, иль сон под утро привидится плохой, а это к старости у него было чаще, то делал так знак, – он наискось махнул рукой, – и детей умерщвляли.
– Вот изверг! – это я, и следующее предложение. – Кильку ему в рот и пирожным по харе.
– Ну-ну, это ведь экспонат, музей, – успокаивал меня Калмыков, – академическое достояние, историческая ценность.
– Какая ценность?! – возмутился я и уже чувствовал, как стали действовать бессонная накануне ночь, алкоголь, гнев, провалы в памяти, пьяный бесконтроль.
– Да это что, его отпрыски и приспешники были еще наглее, – за столом продолжался разговор. – Вот Силантьич утверждает, что Тимуру под Москвой приснился вещий сон, и он ушел на Кавказ. А на самом деле, внук Тимура, оставленный наместником в Магасе, увидел свадьбу и потребовал к себе невесту-красавицу, будто мало ему было наложниц-рабынь. А у кавказцев вопрос с женщинами сугубо щепетильный, вот и посадили наместника на кол, и всех тюркитов истребили. Вот тогда-то и вернулся Тимур на Кавказ, все сровнял с землей, почти всех истребил, в рабство загнал, лишь немногие в недоступных горах укрылись.
– Вот гад! – зарычал я. – И вы его за это на постамент, бюст из мрамора, шлем с рубинами и на самый пик Москвы, выше лишь «лабиринт» ваш золотой из надуманной истории.
Скорее всего, я еще какую-то несуразицу плел, может, и лично в адрес коллег. Если честно, не помню или не хочу вспоминать. Вот только четко помню, что как-то умудрился я раскрыть окно, вьюга в музее, а я кричу:
– В землю его, растоптать!.. А лучше – в Москву-реку, пусть килька сожрет!..
…Очнулся я на диване, в гостинице, в одежде, даже обувь не снял. Я еще сквозь острую головную боль подумал, может, мне все это приснилось, и, лишь увидев мой пробитый сапог, я, что мог, вспомнил. Стало стыдно, позорно, и главное, я многое вовсе не помню, даже как попал в гостиницу.
Все ныло, жалкие остатки совести съедали нутро. Дабы забыться, вновь уткнулся в спинку дивана и, видимо, уснул. Проснулся от кошмарного сна: по-моему, и мою голову пытались оторвать, в милицию сдать, болит. Жажда заставила доползти до холодильника.
В следующий раз я пробудился от длинных телефонных звонков.
– Пришел в себя? Хе-хе, ну ты даешь, – голос Калмыкова совсем без уныния. – Все замяли… Ну, ты хоть завтра с утра объявись: сборник сдать надо. А Кузьмичу мы поделом наваляли, меньше трепаться будет. Ха-ха, он рядом, тебе привет передает… Пивко хоть есть у тебя?
Не знаю, как Тимур, а я позвонил родственнику, попросил денег и бежал от Москвы гораздо быстрее. Почти все сорок часов до Грозного я, мучаясь, пролежал на верхней полке, боясь кому-либо в глаза посмотреть. А когда ненадолго под стук колес засыпал, все снилась мне голова Тамерлана, и кажется мне порой, что он смеется, зло твердит: «Смог бы, и ты так же пожить захотел бы. А то живешь, как букашка-таракашка, так и сдохнешь, как тварь, без памяти». А то вижу совсем иное: плачет он, просит простить, захоронить, а еще лучше в Москву-реку, и вправду, бросить.
К психиатру я, конечно же, не обращался, да немало времени провел в каком-то кошмаре: ночью те же сны, не дай Бог, вещие, а днем – непреходящее чувство вины. И это длилось до тех пор, пока случайно, среди записок нагрудного кармана, не обнаружил визитку: Новопалов Олег Кузьмич, академик, доктор исторических наук, и телефоны, в том числе и от руки написанные, – мобильный и домашний.
Еще пару дней я не решался позвонить, а когда услышал этот знакомый неунывающий голос, словно гора с плеч, вновь ожил.
– Ты что пропал?! – как всегда громко и непрерывно говорил Олег Кузьмич, так что и извиниться не дал, и сразу видно – исследователь, во всем причинно-следственную связь ищет. – Я той встрече очень рад. Если не в Бога, то в судьбу точно верить стал. Ты видел, как башка Тимура слезу пустила? Никто не верит. А он хитрый и коварный: нас, старых, хладнокровных северян чувствами не возьмешь, а перед тобой, наивным горцем, расчувствовался: милосердие или гнев хотел вызвать, добился своего – чуть не захоронили. Хорошо, сигнализация сработала, охрана примчалась… Да Бог с ним, с этим шлемом, я думаю, сама же охрана и украла, а там все стекло – подделка. Мы новый напялили – еще краше стал.
Я хотел было что-то спросить, но голос совсем пропал, а Олег Кузьмич продолжал:
– Ты-то ладно, молодой. А мы, два старых олуха, пошли тебя в гостиницу провожать, а ты нас в ресторан. Хорошо, что в наш, академический. Все спустили, даже часы. Я лет двадцать так не гулял. А ты – джигит, до утра – лезгинка! Ну, давай, я тороплюсь. Не пропадай, звони.
Еще через пару дней я не стерпел и позвонил вновь на мобильный.
– Что у тебя? – видно, что Олег Кузьмич занят. – Погоди, – слышен стук шагов. – Говори.
– Я хочу писать, … о Тимуре.
– Гм… Тебе нужны материалы? – его голос был очень серьезен. – Приезжай… Еще раз вглядись в лицо Тимура, может, напоследок. Я теперь думаю, надо Москву избавить от духов ига ордынского и коммунистического – Тимура и Ленина… А тебе я помогу: дело ученого – искать, писателя – писать, а читателя, если хочет – читать, дабы знать историю, чтобы жить…
Если чего-либо не знаешь, либо позабыл, пройдись по следу Пера, ведь роспись – дар Божий.
(древнее изречение)
Часть I
Не века, а целые тысячелетия на бескрайних просторах срединной Азии каким-то невероятным образом плодились несметные орды степных кочевников, которые вначале перемещались на запад, вслед за своими стадами в поисках все новых и новых пастбищ. А потом, вплотную столкнувшись и познакомившись с плодами древних цивилизаций Передней Азии и Европы, сквозь узкий прищур глаз, приревновав роскошь и благополучие огромных городов, собирались в бесчисленные полчища полудиких, презирающих оседлость, дом, очаг и сад; выносливых, неприхотливых, безжалостных людей, которые не раз, а почти каждые полвека, с глубокой древности, вплоть до 1683 года, осады Вены, где явно обозначился технический прогресс и превосходство стрелкового оружия, а не личное мужество в контактном бою, – эти варвары, как их извечно называли европейцы, с неукротимой яростью захватывали почти весь евроазиатский континент – от Тихого до Атлантического океана, обездоливая целые страны, уничтожая цивилизации.
Как утверждают историки, кочевое рабовладельческое хозяйство срединной Азии, питающее войну и питающееся войной, одетое в сверкающую металлом военную оболочку, – главный тонус той эпохи. И та эпоха, эпоха средневековой таинственности, загадочности и жестокости, породила не одного покорителя и владыку мира. И среди них, конечно же, самый великий – Чингисхан. Но не менее одаренной и грандиозной была и личность Тимура, или, как его называли европейцы, Тамерлана.
Разумеется, как удачливый разбойник-авантюрист с большой дороги, Тамерлан в начале своего жизненного пути умело воспользовался плодами своего величайшего предшественника, своего пожизненного кумира. Однако, если оценивать Тамерлана в зрелом возрасте уже как полководца, правителя, политика, администратора и лидера народа и семьи, то равных ему мало. Быть может, таких, кто превосходил бы его, не существует вообще. Он из когорты Македонских, Дариев, Цезарей, Чингисханов и Бонапартов. Этот прирожденный кочевник из мальчишки-пастуха вырос до одной из величайших фигур прошлого, благодаря которому круто изменилась история не одного народа, а, может, целого континента…
* * *
Чингисхан, о славе которого Тимур еще с детства мечтал, до этого даже не додумался. И как был кочевником-степняком, так им и остался, и город свой не возвел, и мавзолей после себя не оставил, лишь память, для кого – зверства, для кого – идола. А вот Тимур, вроде потомок Чингисхана, уже по-новому смотрел на мир, да это не в военном деле, где он по жестокости ничуть не уступал чингисидам. Дело в ином: он не только думал о будущем, он его неустанно возводил. И захватывая любой город, любую страну, он заранее выяснял, кто там умелый ремесленник, ученый, врач, поэт, музыкант, строитель, архитектор и кого оставлял при себе, а кого лаской, посулом или угрозой отправлял в свою столицу Самарканд. Так он построил один из прекраснейших городов мира, разрушая такие же города.
Для Тимура – кочевника-завоевателя, как и для его воинства, снести голову, поджечь и сровнять с землей город, изнасиловать женщину и по прихоти, может, ребенка – удаль, и зачастую дело обыденное. Ведь главная цель – грабеж. Но, вместе с тем, к своей семье, особенно к сестрам, детям и внукам Тимур относился с сердечной любовью, с непонятной для этого тирана трепетностью и вниманием.
В молодости этого не было. Молодой Тимур любил преодолевать трудности и препятствия даже зимой, обескураживая противников, стремительно пересекая бескрайние пустыни и высокогорные перевалы. А с возрастом, когда в руках оказалась огромная власть, империя, несметные богатства и судьбы целых народов, он стал внимательней к своему личному здоровью и своей личной безопасности, к возвышению и увековечению своей персоны.
Чингисхан до этого не додумался. А Тимур – тоже житель бескрайних степей, пустынь и полупустынь – очень хорошо знал, что вода – это все, источник жизни, и ввел в структуру своего административного управления специальную должность – визирь воды.
Такое название малопонятно, даже смешно, а в те времена визирь воды – один из главных в свите Тимура. По сути, визирь воды отвечает не только за воду, а за здоровье и настроение джехангира[4 - Джехангир (тюркс.) – властелин мира.]. А для этого по пути предполагаемого военного похода, а точнее, во все стороны света, направляется огромная армия разведчиков, как военных, так и дипломатов, а также под видом купцов и странствующих факиров[5 - Факир (арабск.) – бедняк, в более широком смысле – побирушка, аскет и служитель культа.], дервишей[6 - Дервиш (персидск.) – мусульманский странствующий монах.] и монахов.
Информация от разведки поступала самая разнообразная, но визирь воды выбирал ту, что необходима ему. Для властелина мира во время похода надо выбрать самое изумительное место стоянки. И если Тимур пожелает жить вне города (а кочевники в основном только так и хотят жить – на природе, в роскошной юрте), то заранее подыскивают место, и не одно, а и запасное, – недалече, чтобы вид был сказочный, источник воды – целебный, поселений – нет (если есть, сносят), климат – благоприятный; и не было бы в обозримом прошлом эпидемий и всяких гадов: змей, крыс, комаров.
За свою жизнь, всю в военных походах, Тимур обошел и повидал немало земель – от Урала, Сибири, Поволжья до Индии, Персии и Месопотамии. И нигде он не задерживался: сражался, убивал, грабил и обратно в Среднюю Азию, в родной Самарканд. Но когда он дошел до Кавказа, то изумился красоте, щедрости и благодатности этого края.
– Да, действительно, это божественный уголок Земли! – восхищался Повелитель.
– По преданию, здесь находился райский сад Эдем, и здесь, в этих араратских горах, некогда жили Адам и Ева, – на ходу объясняли Тимуру известные богословы историю сотворения мира.
– Именно здесь и будет располагаться мой стан, – отдал Тимур распоряжение визирю воды.
Кавказ так понравился завоевателю, что он подолгу бывал здесь. И все было бы хорошо, но одно не давало ему покоя – люди Кавказа очень стройны, грациозны, отважны в бою, да уж слишком горды, и даже строптивы, непокорны и своенравны.
– На Кавказе проживают многие народы, – прежде чем пойти туда с войной, Тимур выслушивает подробные доклады о положении предполагаемого противника. – Каждый народ говорит на своем языке, у каждого народа свой князь. Постоянны междоусобицы. Но когда появляется внешний враг, кавказские народы объединяются, помогают друг другу.
– Так, это интересно, … а мы пойдем вот так, – двинул вперед фигуру и перешел на другую сторону шахматной доски. В эту игру он играл постоянно, ею буквально болел.
Они стояли на живописном холме, который с трех сторон омывали говорливые воды Куры. Осень была в самом разгаре, все пестрело, горело, увядало. В небольшом подлеске, прижатом скалой к самому плесу, щебетали встревоженные щеглы. Оттуда же веяло густым томительным ароматом отцветшей тины, слышались всплеск рыб и жалобный лай засыпающей лягушки.
– А мы ответим вот так, вот так тебе, вот так, – и он одной фигурой грубо сбил другую так, что она упала не только с перла шахматной доски, но, сделав на золотой, отполированной поверхности стола резкий полукруг, плюхнулась наземь, подминая своей тяжестью душистую траву, словно это не кусочек бивня, а, в действительности, слон. – Продолжайте, продолжайте, – отдал Повелитель распоряжение, а сам, будто вокруг никого нет, и он никого не слушает, вновь склонился над доской.
– При внешней угрозе народы Кавказа объединяются и…
– Это я уже слышал, – грубо перебил Тимур, – и вы уже должны знать, как надо действовать в таких ситуациях, – он оглядел свою свиту, остановил взгляд на сыновьях.
– На кол всех посадить, – резко бросил сын Мираншах. Только он смел и ему позволялось так грубо говорить при Великом эмире.
Лицо Тимура исказилось в недовольной гримасе, и он перевел взгляд на рослого молодца, свою надежду и любовь – внука Мухаммед-Султана, сына уже покойного первенца Джехангира.
– Вначале надо всех ублажить подарками, – как на уроке, потупив взгляд, неуверенно произнес внук.
– Правильно, умница! – посветлев лицом, хлопнул в ладоши дед. – А еще что?
– Наладить контакт с духовенством и со знатными местными богатеями, – увереннее стал голос внука.
– Молодец! – Тимур похлопал по плечу своего любимца и, ткнув пальцем в свой рубиновый шлем. – Башка дана человеку, чтобы думать, а если она не способна думать, то ты, Мираншах, прав – сядет на кол.
Тимур вновь вернулся к шахматам, поглаживая бородку, задумался и вновь глянул на свое потомство:
– Кстати, я ведь получил сегодня письмо от своего духовного наставника Саида Бараки[7 - Саид Бараки – европейская транскрипция; Заин-эд-дин Абу-Бекр Тайаби – математик, астроном, историк.], дай Аллах ему здоровья и долголетия. Читай, – щелкнул он пальцами в сторону визиря воды.
Визирь воды, друг Тимура с самого детства, стоял, как изваяние, в угодливой позе. В той же позе он, засуетившись, ненадолго отошел, тут же вернулся и, слегка кашлянув, поправляя голос:
– В управлении своим государством ты, Абул-Мансур-Тимур, должен использовать четыре основных принципа: обдуманный расчет, разумную решительность, выдержанную стойкость и постоянную осмотрительность. Государь, не имеющий ни четкого замысла, ни рассудительности, похож на безумца, все слова и действия которого суть только заблуждение и беспорядочность, они порождают лишь стыд и угрызения совести… Знай, что искусство управлять состоит, частью, из терпеливости и твердости, частью, из притворной небрежности, что оно в умении казаться не знающим того, что знаешь…
– Вот! – перебил визиря Тимур. – Дальше не читай, – он опять склонился над шахматами и, привычно потирая рыжеватую с проседью бородку. – Так, куда пойдем?
Свита молчала, не зная, то ли он говорит о шахматах, то ли о военном походе. Первым заговорил Мираншах.
– Надо идти на запад – разбить Баязида[8 - Баязид I (прим. 1338—1402), правил с 1389 г., султан Османской империи, правнук основателя империи Османа.] и мамлюков[9 - Мамлюки (арабск.) – невольники, воины-рабы, составляющие гвардию династии Айюбидов. В 1250 г. мамлюки свергли Айюбидов, захватили власть в Сирии и Египте и правили до 1517 г., пока не были свергнуты турками-османами. В 1711 г. мамлюки вновь захватили власть и были ликвидированы лишь в 1811 г. Мухаммедом Али.] Сирии и Египта, а потом Константинополь.
– Ты хочешь расквитаться? – ехидность в голосе Тимура; его сын, оставленный управляющим в покоренном Багдаде, так загулял, что, будучи пьяным, чуть не попал в плен к мамлюкам, которые отвоевали город. Уходя от преследования, Мираншах дважды вступал в бой, потерял много людей и обоз с добром, пока вновь не вернулся под крыло всемогущего отца.
– А ты что думаешь? – обратился он к одному из своих военачальников Шейх-Нур-ад-дину Сабуку.
Сабук – тоже друг детства, ровесник Тимура, богатырь, участник всех походов и столько на нем ран, в том числе и на лице, что один его вид страшит.
– А я считаю, надо идти на север, на Золотую Орду, – голос Сабука груб, с хрипотцой, будто песок пустынь в горле осел, – в тот раз мы Тохтамыша[10 - Тохтамыш (? -1406) – чингисид, потомок хана Джучи, хан Золотой Орды с 1380г. Пришел к власти при помощи Тимура.] не добили, пожалели, а он, наш милый зятек, вновь, говорят, окреп, на наши завоевания зарится.
– Надо идти на Сирию, – бесцеремонно вмешался Мираншах, – там богаче города.
– Что значит крохотная Сирия? – чуть ли не рыча, возразил Сабук, – Золотая орда – это целый мир, добра оттуда не вывести, а девушки – не то что черномазые сарацинки, а белоснежные гурии.
– О-о! Ха-ха-ха! – воскликнул Тимур, однако его вечно суровое, обветренное лицо, казалось, не умело улыбаться. – Вот видишь, мой друг, молодежь еще жизни не знает.
– Конечно, не знает, – хрипел Сабук, – это они думают, что вся жизнь впереди. А нам, старикам, юная кровь нужна.
– Объясни молодым, – глаза Тимура совсем сощурились и не понятно, то ли он смеется, то ли скалится.
– У-у-у! – будто уже в экстазе затрясся Сабук. – На ночь старое кавказское вино и новое нежное детское тело – утром в бой рвешься!
– Что за ересь несешь? – рявкнул Тимур. – Наша цель – распространение истинной веры и борьба с язычеством и неверными.
Все разом склонили головы, наступило молчание, лишь озабоченные по весне птицы в подлеске не вняли гласу Повелителя, а один ворон прямо разошелся, пролетел совсем низко над шахматным столом, еще издал звук гортанный «каррк-каррк». Пронзенный стрелой, резко спикировав, упал в заросли, где-то у берега.
Никто не обратил на это внимание – денно и нощно стан Повелителя охраняют двенадцать тысяч лично преданных воинов и в радиусе пяти километров никто не смеет ни ползать, ни ходить, тем более, летать. А сам Тимур вроде вновь поглощен шахматной игрой и вдруг вопрос:
– Так что там о Кавказе?
– На Кавказе проживают многие народы, но доминирующая нация – грузины. Грузины – древний народ, имеют высокоразвитую культуру, исповедуют христианство.
– Какое вероломство! – воскликнул Тимур. – Ведь их царь и вся знать на коленях вымолила у меня жизнь, и я пощадил их, когда они приняли мусульманство.
– Вероотступники – всех истребим! – приблизился к отцу Мираншах.
– В моих частях служат более пятнадцати тысяч кавказцев, в том числе и грузины, – вмешался в разговор командующий одной из армий, – и они – отважные воины и верные люди.
– Вот и надо доказать веру, – разошелся Мираншах, – натравим их на своих же, нехай истребят друг друга.
– Это не разумно, – вступил в разговор другой военачальник.
– Что значит разумно-неразумно? Главное – нам выгодно! – чванливо заявил Мираншах.
– Хватит! – прекратил их спор Тимур. – Продолжайте о Кавказе.
И это было то, о чем писал ему его духовный наставник – умение казаться не знающим того, что прекрасно знаешь и лучше чем все, потому он и может именовать себя эмиром эмиров[11 - Эмир (на класс. арабс. яз. – «амир») – правитель, военачальник.].
На этот прекрасный уголок земли – Кавказ – Тимур впервые пошел восемь лет назад, в 1386 году. Та первая кавказская кампания оказалась очень трудной, долгой, кровопролитной. Столица Грузии Тбилиси была взята после двухнедельного штурма. После этого Тимур стер с лица земли древнюю столицу Грузии Мцхету и крупный город Карс.
На Кавказе препятствием были не города, а горы, как сами по себе, так и прилепившиеся к ним хорошо укрепленные селения, откуда появлялись неуловимые горцы, нападавшие небольшими отрядами и наносившие удары оттуда, откуда их не ждали.
Самоотверженность кавказцев не спасла. Многочисленное Тимурово войско разгромило богатейший край, вытоптало виноградники, истребило столько народа, что от окоченелых трупов невозможно было дышать, даже идти по дорогам Кавказа. Дабы получить мир и спасти себе жизнь, царь Грузии Георгий VII сам явился с поклоном к Тимуру и прикинулся сторонником ислама.
Тимур принял вассальную зависимость Грузии при условии, что впредь ежегодную дань будут платить не Золотой Орде, а ему, и еще большую, в виде золота, драгоценностей, чистокровных коней, девушек в гаремы. И это не все – грузинские отряды были включены в состав Тимуровых войск, одни – силою, другие – убеждениями.
Однако это не значило, что Грузия покорилась Тимуру, о своей капитуляции она по-настоящему не заявляла никогда. Дабы вконец склонить грузин, Тимур на Грузию вновь послал своего сына Мираншаха, этого деспота, полусумасшедшего тирана. Да в это время случилось то, чего Тимур никак не ожидал. Великий эмир отдыхал в живописных местах северного Азербайджана, в районе Самурского хребта с прекрасными условиями для соколиной охоты, когда его уведомили о том, что хан Золотой Орды Тохтамыш внезапно преодолел Дербентский проход и движется с севера с огромным войском. Не имея сил держаться долго, неся потери, сдавая позиции, Тимур бежал в сторону Грузии, где местные проводники ценою своих жизней все-таки смогли хоть как-то отомстить тирану, завели Тимура в алазанские топи. И будь Тохтамыш немного решительней – конец бы Тимуру. Но пока Тохтамыш обдумывал, с какой стороны подступиться к реке Алазани, подоспел с войсками Мираншах. От первого же встречного удара хан Золотой Орды ретировался, буквально бросив часть своих ратников, убрался на Северный Кавказ.
Тимур тогда не только сохранил жизнь пленникам, но, снабдив их всем необходимым, отослал обратно в Золотую Орду, а вместе с ними направил грамоту хану, содержащую весьма сдержанные упреки, даже более ласковые, чем сердитые. Это была искусная дипломатия, тонкая игра. И, забегая вперед, отметим, что в жизни Великого эмира Тохтамышу была предназначена роль первого плана. И именно противостояние этих двух личностей оказало колоссальное влияние на ход истории, судьбы целых народов…
Мнения историков о Тохтамыше, впрочем, как и о других исторических личностях, весьма противоречивы. Одни называют его безрассудным, жестоким, беспринципным и даже трусливым, другие же, наоборот, отважным, умным, энергичным, справедливым и если не гениальным, то, по меньшей мере, талантливым. Так, в неком списке великих полководцев мира он чуть ли не в первой десятке.
