скачать книгу бесплатно
– Да, – в злобе сузились губы Повелителя, – и ты, и миллионы таких, как ты, мне завидуете. И вы, жалкие пешки, никогда не станете королями. Ибо не ведающий себе равного Бог, являющийся хозяином непостоянной судьбы, вложил в мои руки узду, чтобы я мог управлять движением царств сего мира!
– О Повелитель, ты поистине велик, – склонил голову Молла Несарт. – Только в руках твоих не узда мира, а меч войны и не думай, что я тебе хоть немного завидую, скорей, наоборот.
– Хе-хе, – пытается сохранить хладнокровие Тимур. – Раб не должен завидовать своему хозяину.
– Я не раб! – процедил Молла Несарт. – Я заложник судьбы…
– Ха-ха, – перебил его Тимур. – И я чувствую, доведет тебя судьба до того, что за твой болтливый язык окажется твоя башка в том ряду, где на жердях вокруг моего стана черепа коней, быков и моих поверженных врагов.
– Все в руках Всевышнего, – выдержал эту жестокость Молла. – Только знаю и я, что твоя башка, как предсказал юный Малцаг, будет стоять в обезьяньем ряду.
– А-а-а! – зарычал Тимур, опрокидывая шахматный стол, он бросился на Моллу… И в тот момент, и гораздо раньше, он мог лишить его, да и любого, жизни, однако рассудок сдерживал безумный порыв: он во всем искал свою выгоду и знал, что Молла Несарт незаменим. Он ценил его не только как мудреца, искусного игрока, но более всего, как смелого, говорящего правду в глаза человека.
Под впечатлением этого разговора, недомогания и какого-то тяжелого предчувствия – последствия сна, Великий эмир объявил, что намерен вернуться в родной Самарканд, где не был уже более четырех лет. Но его родные дети и внуки и тем более, военачальники, этого не поняли. Перед ними уже поверженная Золотая Орда, а это десятки, если не сотни роскошных городов. А там столько богатств! А сколько женщин, рабов! Вся Тимурова рать жаждала новой наживы. И тогда Великий эмир понял, что он всесилен и велик лишь до тех пор, пока способен утолять безмерную алчность своих подданных… Много он думал, но итог один – он тоже раб своих страстей, заложник своей свиты. И если не будет все новых побед – не будет он королем, и даже пешкой не будет. И сам он уже не раз в жизни мечтал и даже завидовал простым пастухам, степным просторам, уютному кошу[79 - Кош (тюркс.) – войлочное жилище кочевника.] с семьей. Но к этому обратно пути нет. И посему, чтобы забыться да насладиться, как последний раз, он напивается до одури, ест без меры, а потом оргии, оргии, оргии… и снова в бой.
Взяв курс на север, Тимур, идя вдоль берега Каспийского моря, достиг низовья Волги, надеясь сразу овладеть столицей Золотой Орды. Но из Сарай-Берке, где уже правил Едигей, прибыли послы, напомнили о Тимуровой грамоте, где стояла его личная печать, с гравировкой на персидском «Сила – в правде», и в честь признания вручили несметные дары.
Эти обстоятельства, да еще и тот факт, что хан Тохтамыш якобы скрывается где-то в южнорусских городах, побудили Великого эмира свернуть на запад, в сторону Дона. Разграбив, предав мечу и огню придонские поселения, Тимур двинулся дальше на запад, в сторону Днепра, где по данным его разведки расположился лагерем эмир Актау. Это был тот Актау, который со своими воинами покинул хана Золотой Орды накануне третьего, решающего дня сражения на Тереке.
У реки Орель, притока Днепра, встретились два монгола-тюркита, два земляка, два азиатских воина-кочевника. И если Тимур в своем деле уже преуспел и у него на данный момент около семидесяти тысяч войск, то у Актау не такой размах – всего десять-двенадцать тысяч всадников.
Великий эмир, при возможности, всегда искал иные, более выгодные пути, нежели прямое боестолкновение. И на сей раз он послал Актау очень доброе послание, где оценил и смелый, и благородный «поступок» дальнего, но родственника. Поэтому Повелитель пригласил Актау присоединиться к себе, а для начала – в гости.
Сам Актау в гости не поехал, а направил сына с дарами, чтобы проверить искренность намерений земляка. И Тимур в долгу не остался – на золотом подносе вернул Актау голову сына, а вместе с этим письмо: «Ты, Актау, – подлый пес. Ты предал своего хана Тохтамыша, потомка великого Чингисхана. А меня и подавно предашь».
Был приказ Актау взять живым. Но он сражался до последнего, погиб в бою.
После этого армия Тимура двинулась на север. По одним источникам, Великий эмир, видя бедность русских городов и зная, что сама Москва за семь лет до этого была покорена и сожжена Тохтамышем, у города Елец неожиданно повернул обратно. По другим – Тимур все же покорил и разграбил Москву. Есть еще одна версия: Тимур дошел до Москвы-реки, стал лагерем на возвышенности правого берега (нынешние Воробьевы горы), откуда, как на ладони, был виден большой, богатый стольный город, где проживало более пятидесяти тысяч человек.
Великий князь Московский отважно выступил на защиту родного города. В то же время в Вышгород Владимирский поспешили люди, чтобы привезти древнюю икону Божией Матери. Процессия монахов и священников доставила икону в Москву, пронося ее между рядами стоявших на коленях верующих, которые взывали:
– Святая Богоматерь, спаси Россию!
Именно этому событию августа 1395 года приписывается знаменательное спасение русских земель. Вместе с тем придворные историки Тимура свидетельствуют о другом.
Прибыли к Тимуру богатые купцы из Москвы. Требования Повелителя оказались жестокими и невыполнимыми. Сам Тимур провел смотр войск, ближе к вечеру – совет военачальников, на котором отдан приказ – штурм на рассвете. А после этого, как обычно, безумная ночь. И вновь был сон. Вновь средь ночи вокруг шатра переполох. Вновь зовут Моллу Несарта.
Сидит горестный Тимур на царском ложе, пожелтел лицом, ухватился за голову.
– Повелитель, – учтиво склонился Несарт. – Снова тот же сон?
– Да, только гораздо хуже.
– И что же ты видел?
– Не могу, не могу… У-у, даже пересказать не могу.
– А ты поделись, глядишь, полегчает, – вкрадчиво настаивал Молла.
Не легко и урывками, стал излагать свой сон Тимур:
– И пяти часов не спал, а долго и тяжело, словно пять столетий в мучениях провел… И передо мной – все лица и лица, и все с угрозами, злые, враждебные, там и дети, и женщины, и старики, и все разных рас и верований. И все против меня… И потом, – он замолчал и, вдруг, нервно ежась, внезапно перешел на другое. – Что же это за край дикий? Здесь даже в августе холод, туман над рекой.
– Так ты сон не досказал, – допытывает Повелителя Несарт.
– И не расскажу, – мелкая дрожь пробежала по телу Властелина, он сильнее кутается в шерстяной халат.
– А сон-то вещий, – мало сочувствия в голосе Моллы. – И я не гадатель, но, как человек глубоко верующий, этот сон растолкую и даже доскажу.
– Попробуй, – сомневается Тимур.
– Твой сон, – медленно начал Молла Несарт, – предвестник Судного дня. У простых людей он, действительно, один, у тебя же этот страшный мучительный день будет длиться более пяти сотен лет. Ибо стольких людей ты истребил, и они будут тебя судить.
– Я – поборник веры, – уже стал оправдываться Повелитель.
– Какой веры? – вопрошает Молла. – Нет такой веры – казнить, жечь, заливать мозг опием, гашишем и вином, а потом насиловать женщин и детей.
– Замолчи, – пытается прикрыть уши Тимур.
– Нет уж, выслушай, тем более что конец твоего сна я давно знаю.
– Каков же он? – поразился Повелитель.
– Вот здесь, именно здесь, в Москве, в этом холодном краю, на белоснежном постаменте, как и предсказывал Малцаг, будет маяться твоя башка в окружении таких же обезьяньих черепов.
– Не-е-е-т!!! – завизжал Повелитель.
– Да-а-а! – стремясь заглянуть в глаза, пытал его Молла Несарт. – Изменись, покайся, наконец, стань человеком.
– Разве я не человек?
– Человек довольствуется малым, а ты – Властелин!?
– А что? – неожиданно вскочил Тимур. – Да, да, я – Властелин, – гремел он. – Я достиг этого! Прочь! Прочь!
В миг появились охранники. Сбитого Моллу Несарта потащили из шатра. А визирь воды тоже тут как тут и подсказывает Повелителю:
– Может, Моллу – того, – и он повторил тайный жест Тимура – отрубить башку.
– Нет! – закричал Великий эмир.
– Лучше в Москву-реку, – льстиво предлагает главный евнух. – А тебе, о Повелитель, сейчас такое блаженство доставим, какого только ты достоин.
– Вон! Все – вон! Прочь! – еще пуще завопил Тимур и, оставшись наедине, в бессилии упал на пышное ложе, пытаясь зарыться с головой в одеяло. – А ведь этот старик точь-в-точь разгадал сон… Неужто вещий? Нет! Нет! – окутанный одеялом, он вскочил. – Коня, коня!..
Мечтая обмануть судьбу, Тимур еще до рассвета покинул лагерь и направился в сторону юга. И как в молодости, когда был беден и от всех скрывался, он много суток, почти не отдыхая, скакал в сторону полуденного солнца. Когда же он достиг Азовского моря, где было жарко, сухо и ветрено, почувствовал близость степных просторов, вкус молодой конины и кумыса. Там наступил сладкий и спокойный сон. А потом был роскошный пир, много гостей, хвалебных тостов, и он вновь убедился, что он избранник, или, как внушил ему новый звездочет, на этот Магог – он достойный Гог!
* * *
Из Самарканда пришло письмо от духовного наставника Саида Бараки: «Мой дорогой сын – Великий Тимур! Ты спрашиваешь, как я представляю себе ту ночь, утром после которой будет Воскресенье (Судный день)? Я отвечу тебе словами из священного джейна[80 - Джейн (арабск.) – книга, в данном случае, философский трактат.]. «Увидел знатный человек царя Харуна ар-Рашида на Арафате босиком, с непокрытой головой, стоящим на раскаленной земле, воздевшего руки и говорящего: «Боже! Ты – Ты. И я – я. Мое свойство – каждый день возвращаться к неповиновению к Тебе, а Твое Свойство – каждый день возвращаться ко мне с Твоим Прощением и Милостью!». И сказал тот знатный человек: «Посмотрите на смирение могущественного земли перед Всемогущим небес».
А еще ты спрашиваешь – описать мне справедливость. Тоже сошлюсь на джейны, где сказано: «Будь каждому мусульманину, который старше тебя, сыном, своему ровеснику – братом, а тому, кто младше тебя – отцом… Будучи правителем, наказывай каждого преступника по мере его преступления. И смотри, остерегайся ударить мусульманина из-за твоей злобы, ибо это приведет тебя в Ад».
Это письмо Тимур получил, находясь у стен Азова. Здесь, да и на всем побережье Черного моря были крупные портовые города, в которых издавна промышляли в основном работорговлей купцы из Венеции, Генуи, Каталонии и даже баски.
Рабство в исламе запрещено, значит, с этим злом надо бороться, – справедливо решил Повелитель, и в угоду своим действиям, он впервые, отдавая приказ о нападении, предусмотрительно издал письменное распоряжение (так надежнее), чтобы мусульман не трогали. То ли мусульман там было мало, то ли в пылу драки не разобрались, словом, никто не мог устоять перед тюркским натиском, черноморские фактории европейцев исчезли навсегда, мало, кто успел уплыть. После опустошительного грабежа все предали огню.
– Так здесь совсем не было мусульман! – как бы оправдываясь, восклицал Тимур, но когда все награбленное пересчитали в тоннах золота и в миллионах дирхемов, взошедшие, было, под Москвой всполохи совести навсегда и бесповоротно исчезли.
Однако в жизни не все так просто. Между большими военачальниками и сыновьями Тимура возник жаркий спор во время дележа добычи, и кто-то осмелился намекнуть о слабости Повелителя, ведь Москву он так и не взял, значит, там выгоду упустили. Этого шатания Повелитель допустить не мог. Шейха Сабука, спасшего ему жизнь на Тереке, он еще пощадил, а остальных шестерых командиров позвал с собой на охоту и там умертвил.
Все, он обманул судьбу, на север больше носа не кажет, и больше в слабости его никто не упрекнет. Он должен жить, значит, думать, а для этого – в шахматы играть. Посему Молла Несарт прощен, вновь к Повелителю доставлен. В общем, жизнь наладилась, значит – снова в бой.
В конце осени 1395 года Тимур продолжил путь на юг, к Кубани. И хотя у Великого эмира был договор с мамлюком Египта и Сирии, что он не тронет историческую родину могущественного султана Баркука, все это осталось далеко позади, и местные адыги, представляя, какая опасность надвигается на них, применили в борьбе с врагом классическую тактику древних скифов – путь следования тимуровских полчищ превратили в выжженную пустыню, а сами отступили за Кубань.
Более недели рать Тимура передвигалась по выжженной земле. Кони и награбленный скот без провианта дохли. У Кубани стали лагерем на недолгий отдых, а потом штурм, в котором сам Тимур уже не участвовал, послал лишь двух внуков. Адыги яростно защищались, но силы были не равные. Тюркиты дошли до Анапы, разграбили ее и вернулись с добычей к Повелителю, который теперь расположился в районе Бештага[81 - Бештаг (тюркс.) – Пятигорье.], там, где находилась южная резиденция хана Золотой Орды. Это живописное место с прекрасным климатом, с целебными источниками так понравилось Тимуру, что он оттуда даже не выезжал. Лишь сыновья и внуки были направлены в разные области Кавказских гор, где каждый стремился показать, что именно он достоин стать верным и надежным наследником, главой рода. И чтобы это подтвердить, каждый проявлял крайнюю жестокость, затмевая в этом даже доблесть Повелителя. Но количество жертв – вовсе не показатель. Главное, сколько богатств ты в стан Тимура доставишь. Вот и рыскают отпрыски по всему Кавказу.
Любимый внук Мухаммед-Султан был направлен в страну Буриберди, что меж Кубанью и Лабой, где через горную долину Архыз и Дамурц пролегал древний Шелковый путь до портов Сухума и Поти.
Именно Мухаммед-Султана Тимур считал наиболее одаренным из всего своего потомства, его он втайне готовил на свое место. С этим дальним прицелом, дабы заранее описать героический путь, Мухаммед-Султана сопровождают в горной экспедиции личные историографы Повелителя. Вот что они оставили нашим читателям.
«Многочисленные отряды Мухаммед-Султана, рассыпавшиеся по горным ущельям, нашли много крепостей и встретили яростное сопротивление кавказцев… В горных укреплениях и защищенных ущельях было много сражений… Разорили их крепости и милостью судьбы для победоносного войска стала несметная добыча из имущества неверных, … сколько пленных, а девушки – краше в мире нет». После этого похода пришли в запустение православные Зеленчукские храмы, и наступила гибель Аланской епархии.
Другой внук, тоже сын покойного первенца Тимура Джехангира, Пир-Мухаммед, направился чуть восточнее по Баксанскому и Чегемскому ущелью прямо до горы Эльбрус. По преданию, окружив в горах одно поселение, захватчики потребовали дань – шестьдесят девушек. Не желая такой участи, девушки бежали в лес, который молодой Пир-Мухаммед приказал поджечь, и все девушки, не сдавшись, там погибли.
Сын Тимура Мираншах был направлен в сторону Эльхотовских ворот. Там находился город-крепость Верхний Джулат, где предводителем был Пулад. Мираншах знал, что здесь находится Удурку, который скрывался после поражения на Тереке. Удурку, наместник Кавказа, командующий одним из корпусов в армии Тохтамыша, – потомственный чингисид-монгол, перед которым Тимур якобы преклонялся, на самом деле всячески истреблял.
Мираншах передал Пуладу ультимативное письмо отца – выдать живым Удурку. Пулад, уверенный в неприступности своей крепости, ответил: «У меня хорошо защищенная крепость и средства для войны приготовлены. Удурку нашел у меня убежище, и пока душа будет в теле, я его не выдам. И пока смогу, буду защищать и оберегать его».
В те времена северное предгорье Кавказа представляло собой густые леса, и, как записано в летописи, «от множеств деревьев и сплетенных ветвей туда с трудом проходил даже быстрый ветер». В таких условиях полчища тюркитов не имели возможности для маневра, и с помощью рабов и пленных была спешно вырублена просека от Терека до крепости длиной в двадцать километров.
Ценой огромных усилий и многих потерь город-крепость был взят, всех жителей поголовно вырезали, строения сожгли. Пулад, наверное, погиб, а вот «Удурку удалось бежать, он занял крепость Кабчигай, что на входе в Дарьяльское ущелье, и начал игру с жизнью».
И эту крепость захватил Мираншах. И отсюда Удурку умудрился уйти вверх по Обезской[82 - Обезская – ныне Военно-Грузинская дорога.] дороге, в сторону Грузии. Однако почти вся Грузия и тем более эта стратегически важная дорога была под контролем Тимура. У селения Абаса[83 - Абаса – нынешний Ларс.] Удурку схватили, доставили в Пятигорье, где Тимур приказал заковать его в цепи, бросить в зиндан. Там он вскоре и помер от голода и холода.
Теперь целью Тимура стал Магас – самый крупный и богатый город на Северном Кавказе. Тимур знал, что защита города обескровлена, так как много воинов участвовало в сражении на Тереке в рядах Золотой Орды, и многие были в пехоте, значит погибли. Тем не менее, Повелитель осведомлен о силе защитников Магаса, поэтому велел сконцентрировать все войско в единый кулак. А для разведки и надежности в те края был отправлен самый опытный сын Омар-шейх. И тут случилось то, чего он никак не ожидал – Омар-шейх убит! Убит под Магасом. Это был страшный удар. За более чем сорок лет беспрерывных сражений у Тимура не было такой потери. Правда, умер первенец. Хотя Тимур и не может доказать, но уверен – это дело рук одной из его жен. Мать Джехангира умерла и наследника отравили. То горе Тимур едва пережил, утопил свою боль в чужой крови. А здесь, какие-то кавказцы сына умертвили и даже труп не отдают.
Великий эмир места себе не находил, пытался забыться в пьянстве. С трудом придя в себя, решил мстить: истребить под корень. А до этого надо разузнать, как же это случилось.
…Разведка доложила Омар-шейху, что от Магаса в сторону гор идет свадебная процессия с песнями и танцами. У кочевников-завоевателей право первой ночи с девушкой было обыденным явлением. И, как известно, это правило в некоторых местах действовало, но только не на Кавказе, где отношение к женщине, тем более девушке, особо щепетильное.
Омар-шейх этих традиций не знал, да и знать не хотел. По его велению тюркские воины окружили процессию, думая, что для любой девушки быть с великим принцем – особая честь. Кавказцы вначале не поняли, а когда поняли, оценили – плевок в самую душу. Засверкали кинжалы, полетели стрелы. Двух-трех пожилых горянок оставили в живых, да невесту Омар-шейх потащил в ближайший подлесок. Так бы все и прошло, вот только своеобразная нахская традиция многое изменила.
Не имеет права нахский жених показываться на своей свадьбе на глаза родных, особенно старших. А эта процессия шла из Алании в Закавказье, в сторону Грузии. И надо же было такому случиться: невестой была красавица Седа, а жених ее – наш знакомый Малцаг, который вместе с близкими друзьями ехал чуть позади, изредка останавливаясь, чтоб у очередного родника произнести благословенный тост молодым за бузой. Так они и сидели в очередной раз, когда вдруг услышали, а потом и увидели растерзанных землячек.
Будучи во хмелю, и без того темпераментные кавказцы бросились бы спасать посрамленную честь. Но во главе их – жених Малцаг, хоть и молод, да не раз уже бит, а вместе с ним местные смельчаки, которые к тому же прекрасно ориентируются в непроходимых лесах. Спешно двинулись они по дороге, что шла вдоль реки. И надо же, вновь судьба: Малцаг узнал сына заклятого врага, а Омар-шейх – недобитого иноверца. И могли они на равных сразиться, но Омар-шейх вспомнил тюркскую поговорку: «В чужом курятнике любой петух проиграет…». От двух стрел спасла его кольчуга, и он уже был на коне, почти исчез из поля зрения, как Малцаг выпустил стрелу прямо в горло.
Где-то к полуночи Малцаг постучал в центральные ворота Магаса. Здесь масса беженцев из западных областей Кавказа, город на замке, на особом положении. Все знают, какие бесчинства творил Тимур по пути своего следования. Правитель города пожилой Гайрах уже какую ночь не спал, думая о надвигающейся опасности. А тут охрана доложила о новой неприятности. Ладно, все знают, что Малцаг – личный враг всесильного и жестокого Тимура, и, хотя он смелый воин, а то, что, женившись, засобирался восвояси, многие приняли как трусость. Но он вернулся, и не просто так, а как только он, отчаянный, мог – вместе с убитым сыном бесчеловечного Хромца.
Было над чем Гайраху задуматься. С одной стороны, как убийца сына Тимура, Малцаг – повод для нападения. Да Тимур, или, как его уже называли, Тимур-ленг[84 - Тимур-ленг (персидск.) – Тимур-хромой, в европейской транскрипции – Тамерлан.] – Тамерлан, и без повода все разоряет. С другой стороны, Малцаг – соплеменник, гость, воин, а теперь и женат на дочери достойного мужа Магаса. В общем Малцага, его невесту и дружину в город пустили. А Омар-шейха сам Гайрах решил по-человечески в пригородном лесу захоронить, так чтобы и перед Богом было справедливо, да и сам Тимур его благородство оценил.
Ждать пришлось недолго. Скоро под стенами крепости объявился сам Тимур, а рядом не кто иной, как незаконнорожденный сын Гайраха, Тума, или, как он сам теперь себя называет, Мухаммед.
– Выдай Малцага и труп Омар-шейха, – потребовал Тимур.
– Гость – святое, – ответил Гайрах.
На Кавказе положено выразить соболезнование даже врагу. И, надеясь на благородство грозного пришельца, Гайрах вместе с другим сыном выехал из крепости, чтобы показать Тимуру, где и с какими почестями захоронен Омар-шейх[85 - По одной из версий, Омар-шейх убит на Кавказе, во время первого похода в 1391 году. По другой, и она совпадает с местными сказаниями, он погиб в конце 1395 года.].
Тимур не верил в смерть сына, пока не увидел его труп. А как увидел, понял, что все смертны, упал на колени, рыдая. И Гайрах, как хозяин этих земель, пытался его успокоить:
– Смирись, смирись с волей Божьей, – тоже плакал кавказец.
– Ты тоже смирись! – вдруг вскочил Тимур и на непонятном для Гайраха языке что-то сказал.
В тот же момент воины Тимура сбили Гайраха и его сына с ног, связали и бросили в ту же могилу.
– Так чей ты сын? – слащавым голосом обратился Тимур к другому сыну. – Тума ты или Мухаммед, мой сын или его?.. Что стоишь? Иль прыгай туда, иль закапывай, оставаясь со мной и главой Магаса.
Пока погребаемых было видно, и они кричали, а потом лишь земля шевелилась, Мухаммед закапывал медленно, пытаясь скрыть слезы, а когда черный слой благодатной земли покрыл этот позор, он стал действовать с усердием, стараясь выслужиться перед Тимуром.
– Хвала тебе, о Повелитель! Я вечно твой! И тем горжусь!
– Гордость мужчины – воинская доблесть, – постановил Тимур, – и ты это должен делом подтвердить.
На следующий день несметное полчище тюркитов окружило крепость Магас. Под своим штандартом появился сам Повелитель. И хотя зрение с годами ослабло, ненавистного врага он не увидеть не мог, тем более что молодой, стройный дерзкий Малцаг стоял на самой высокой башне крепостной стены и с вызовом размахивал огромным красно-белым флагом своей страны.
– Сдайте этого Малцага, и мы вас пощадим, – повторил условие глашатай тюркитов.
– Малцаг – наш Турпал[86 - Турпал (чеченск.) – тур – меч, пал (от «пар») – щит.]!
– Мухаммед, – негромко произнес Тимур. – Теперь ты здесь законный хозяин, поди и утихомирь этих людей
Тума-Мухаммед и впрямь подумал, что он хозяин, вместе со своей свитой по-барски двинулся к воротам. Лишь щиты и удача спасли от стрел.
– Да, подобру они тебя не понимают, – сжалился Тимур над побледневшим от страха Тума-Мухаммедом. – А, по правде, народ везде такой неблагодарный. Их надо силой, силой и беспощадностью давить. Вот тогда они любят, уважают и ценят… Понял, Мухаммед?
Услужливо кивая, тот в ответ что-то пробормотал.
– Ну, раз понял, выдвигай вперед своих воинов. А мы подсобим.
Великий эмир дал команду к бою. Загремели фанфары, забили барабаны. Пошли кавказцы на кавказцев, а сзади войско Тумы подпирают тюрко-монголы, не дают им отступать, тоже силой оружия давят их к стене, откуда летят стрелы, камни, раскаленная смола. Этот короткий зимний день завершился так: сам Тума-Мухаммед, будучи позади под надзором богатуров Тимура, остался в живых, а большинство его воинов после братоубийственного боя остались лежать под стенами Магаса, родной столицы.
На следующий день Тимур отдал приказ своей рати и особое поручение:
– Этого рыжего смельчака Малцага – живого, их красно-белый флаг – к обеду, к ногам.
Не только к обеду, но и к вечеру завоеватели не смогли одолеть даже водяной ров, окружавший город-крепость с двух сторон. А там, где были русла рек Сунжи и Мартанки, до того отвесный крутой береги и еще стена, что все усилия оказались тщетны.
