Свобода

Ислам незаметно улыбнулся.

– Ну, извини, я увлекся, – продолжил Андрей. – Я не мастер говорить, и, возможно, пиши бы я речь о том, что сейчас говорю, я бы ее десять раз отредактировал, но… Ладно. Я, вообще, не об этом хотел поговорить. Как-то в пятницу вечером я так напился в баре, что заснул прямо на столе. И пока я спал, мне приснилось, что я нахожусь то ли в бездне, то ли в яме, то ли у позорного столба. И тут мне ясно дали понять, что я собой представляю. Мое сознание, подсознание, черт его знает. То, о чем я итак прекрасно знал, предстало передо мной в таких красках, что я совсем обезумел. «Ты раб, рабом родился, рабом и подохнешь!» Вот так кричало мне оно. Что оно? Черт его знает. И где-то в этот момент меня, похоже, и пригрело чем-то по голове. А чуть позже я… В общем, после я встретил Оксану. Вот, я тебе признался. Твоя очередь. Что ты там про шайтанов? И мир этот, сквозящий через наш мир. Это фраза так напугала Машу.

– Я видел его, – сказал Ислам.

– Кого?

– Мир.

– Это как? – удивился Андрей.

– Однажды меня очень долго били, целую неделю. Я провинился… я… Я всю неделю сидел в яме. Днем меня поднимали, привязывали к столбу и били, по нескольку раз в день. Брат мой меня бил, а дядя выходил иногда и смеялся, говорил, чтоб били меня сильнее, чтоб я, собака, знал свое место. Когда я стоял у столба на меня плевали, меня…

– Слушай, Ислам, если не хочешь, не рассказывай, – прервал Андрей.

– Ночью я сидел в яме, – не слушая, продолжал Ислам, – и уже не мог плакать, сил не было. И тогда я понял, что я больше не хочу жить… но было это странно.

– Что странно?

– Я не хотел жить, и в то же время хотел.

– Ислам?

– Я думал, что нечего мне больше делать на земле, что ничего нельзя изменить, что я так и останусь навсегда в этой яме, меня будут бить и плевать в меня, но я хотел жить… не здесь. Я… мне хотелось, чтобы я как будто бы умер и родился заново в другом месте, или там же, но по-другому. Или… Я сидел и думал об этом, я плакал без слез и думал, мне было так больно, но я все же старался думать не о боли, а о… И вдруг я его увидел. Нет, не увидел, я его ощутил. Там было очень темно. Так темно, как не бывает здесь, на земле. Была ночь, но не было звезд, луны, не было ни одного огонька. Была только дорога, пустая ровная дорога. Ее и не видно было, но… я видел ее. И шла эта дорога в тот мир, и мир этот такой же, как наш, но другой… Вот…

– Ислам, это был сон? – спросил Андрей.

– Нет, я клянусь, я видел это. И там были шайтаны. Их не видно, не слышно, но они там были.

– В том мире?

– Нет, между.

– Между чем? – не понял Андрей.

– Между ними и нами. Шайтаны всех видят и не дают жить так, как хочется, они всех опутывают цепями и тянут вниз, вниз. Они видят людей только, когда те внизу, когда они ползают, поэтому они притягивают их вниз. И в том мире, и в этом. Если кого-то они и отпускают чуть выше, то все равно держат на цепи, заставляют его держать на цепи других, тех, что внизу. Тогда они вселяются в них, как в моего дядю. Моего дяди нет, но шайтан остался, и я никак с ним не встречусь, чтобы сразиться… Многие стремятся избавиться от цепей, такие, как ты, или Оксана, Слава, Петр Ильич, Маша, но шайтаны не пускают их. Кто-то боится, не выдерживает, и они возвращаются вниз. Маша не выдержала, поэтому ее нужно отпустить.

– А Слава?

– Слава может пропасть, если опуститься с Машей, потому что его сила, уже решившая избавится от цепей, может погубить его в самом низу, и его и Машу.

– Не понимаю… – признался Андрей.

– Он должен сдаться, чтобы оказаться внизу с Машей, но он не сможет этого сделать, потому что он не сможет скрыть свою силу, свое стремление. Тут нельзя притворяться. Не выйдет. Может быть, сдаться он и может, только как, я не знаю…

– Ислам, у меня такое ощущение, что это все говоришь не ты, – заметил Андрей.

– Я не знаю, откуда я это все знаю, но, мне кажется, я все это видел тогда, когда сидел в яме. Я чувствовал это.

– А сила, с которой Слава любит Машу? Она не сможет преодолеть ту силу, которая тянет его вверх?.. Боже мой, я сам это говорю! К тому же, любить… извини, Ислам, я не знаю… ты провел столько времени…

– Я любил, я люблю… – с чувством проговорил Ислам.

– Прости?

– За это меня и били целую неделю… Я заберу ее, как только расправлюсь с шайтаном, я украду, сделаю, что угодно, но она будет моей. – Ислам задумался.

– Ислам?

– Нет, ничего, о чем ты говорил?

Андрей внимательно посмотрел на Ислама. Что-то незнакомое он различил в выражении его лица, что-то светлое коснулось его, но сам он тут же спрятался.

– Я спрашивал, – говорил Андрей, – сам себя, в первую очередь, спрашивал, может ли сила любви Славы к Маше преодолеть ту силу, которая тянет его вверх? И пусть они окажутся внизу, зато будут вместе, если они этого хотят, вместе хотят. Как быть тут? Это…

– Я… я не знаю. Она манит его, так же, как и тебя, – проговорил Ислам.

– Кто? – спросил Андрей.

– Я не знаю, кто она, но она может помочь…

– Ты ее тоже там видел? – улыбнувшись, спросил Андрей.

– Нет, я видел ее тень, когда сидел в яме, – рассеяно ответил Ислам.

– Ислам, так зачем ты хотел оказаться в том мире, если эти шайтаны повсюду?

– У меня мог быть шанс!

– Ты так думаешь? А эти шайтаны, получается, и есть те самые черные псы?

– Я не знаю. Черные псы… Может быть… – Ислам осекся.

Андрей улыбнулся.

– Но, как ты это видел? – все же, спросил он.

– Я не знаю.

– Ладно, раскладывай сидение и укладывайся спать, я пойду, покурю.

Андрей вышел из автомобиля и прошел немного вглубь леса, выбравшись вскоре на небольшую полянку. Он прикурил сигарету, затянулся и взглянул вверх.

– Вот! Тут лес и никакой дороги, и никаких шайтанов, – прошептал он.

– Ты стараешься таким образом абстрагироваться? – спросила незнакомка.

– От чего? – отозвался Андрей.

– От понимания происходящего вокруг?

– И стараюсь мыслить, основываясь на субъективном опыте наблюдения за материальным миром, а мистические картинки, вбрасываемые в качестве загадок, не имеющих конкретного ответа, предпочитаю использовать для аллегорического объяснения своего психического состояния. К тому же это происходит не вокруг, а где-то вовне. И, это уже слишком…

– А ты разве не заметил, что это «вовне» очень больно бьет тебя совсем рядом?

– Но я не могу этого понять.

– Но, ты же пытаешься понять, я знаю. Более того, ты даже готов принять это. Загвоздка в том, что ты не знаешь, как с этим быть и что делать.

– Это препятствие на пути к пониманию тебя? – спросил Андрей. – Это препятствие на пути к тебе?

– Я не могу тебе этого сказать. Ты держишься, не сдаешься. Ты устал, уже устал.

– Но я не отступлю.

Андрей почувствовал улыбку в глубине капюшона незнакомки.

– Это все правда? – спросил вдруг Андрей.

– О чем ты спрашиваешь?

– О мирах, дорогах, шайтанах, цепях…

– Я не знаю, как тебе ответить, чтобы ты понял.

– Я постараюсь понять.

– Ты уверен, что готов к этому?

– Но ведь Мария это поняла, Ислам, Петр Ильич.

– Почему ты думаешь, что они это поняли? Так это или нет, я не могу говорить о таких вещах. Это другие жизни, другие пути. Это их тайны.

– Я говорю не о том, что они узнали тебя.

– Я поняла.

– И я никогда о них не узнаю, ты никогда мне не расскажешь?

– Не сейчас.

– Я понял. Только тогда, когда я узнаю тебя, верно?

– Возможно.

– Но о дороге, мирах ты скажешь?

– Не торопись, Андрей.

– Почему?

– Возможно, ты сам это поймешь. Поймешь, почему не стоит торопиться. Без моей помощи. Поверь мне, не торопись.

Андрей грустно улыбнулся.

– Я тороплюсь на встречу с тобой.

Шелестящий смех разлетелся по полянке и спиралью вознесся к небу.

– 42 –

Утром следующего дня Оксана вышла на кухню и застала там Вячеслава с Марий, заканчивающих завтракать.

– Я сварю тебе кофе! – подскочила Мария.

– Ой, спасибо, Маша. Вы давно встали? Семи еще нет.

– Мы, – улыбаясь, сказал Вячеслав, – и не ложились. Присаживайся.

– Да, мы не заметили, как рассвело, – смеясь, поддержала его Мария.

Оксана удивленно смотрела то на Вячеслава, то на Машу. Они оба излучали такую теплоту и радость, что казалось, они забыли даже о том, что произошло вчера.

– Вы… такие… – начала Оксана.

– Какие? – подмигивая, спросила Мария.

– Не знаю, счастливые, – ответила Оксана. – Признавайтесь, что вы надумали?

– Ничего особенного, – сказал Вячеслав. – Касса недалеко отсюда. Будем надеяться, что нам повезет, и билеты на прямой рейс еще останутся. Он один и только раз в неделю, как раз сегодня. Иначе с пересадкой придется лететь. А Маша совсем не ориентируется в аэропортах.

– Я никогда не летала, – призналась Мария.

– Ну да, мы же об этом вчера говорили, – растерянно произнесла Оксана.

– Ах, да, точно! – смеясь, согласился Вячеслав. – Просто вчера… Как бы это сказать, ну, ты помнишь, Оксана.

– Вчера Слава еще боялся меня отпускать, да и не хотел, все пытался меня уговорить поменять решение, остаться, или взять его с собой, но… справиться с женщиной ему не удалось, – игриво добавила Мария.

– Замечательно, – выдохнув, проговорила Оксана. – Вы такие, вы молодцы! – Оксана неожиданно для самой себя рассмеялась и бросилась обнимать сначала Марию, а после и Вячеслава.

– Не вздумайте входить в аэропорт, – говорил Андрей Оксане по телефону, – не подходите, вообще, к нему. Мало ли что, лица ваши просканируют и пишите письма.

– А Маша?

– Будем надеяться, ее отовсюду уберут. Как там обстановка?

– Взаимопонимание достигнуто.

– Ну, и отлично. Жду звонка.

– Маша!

– Слава!

Сладкая тишина разлилась колючей болью и захватила в плен призрачное счастье.

Мария благополучно прошла паспортный контроль, вошла в зал ожидания, отстояла очередь на посадку, поднялась по трапу, и села на свое место. Самолет разогнался, взлетел и понес ее на родину…

К шести часам вечера Вячеслав с Оксаной добрались до стоянки Андрея с Исламом.

– Ты как? – спросил Андрей Вячеслава.

– Отлично, – ответил тот.

Андрей кинул взгляд в сторону Оксаны. Та незаметно пожала плечами и улыбнулась.

– Что у вас? – по-деловому спросил Вячеслав.

– Ничего особенного, – ответил Андрей. – Ждем вас, конструируем модель потустороннего мира и сформируем новое направление в философии, да что там, философии, сочиняем новую религию. В общем, все, как обычно.

– Вокруг гаража все тихо, – сказал Кортнев.

– Да, мы заглянули и туда, – подхватила Оксана.

– Что значит тихо? – поинтересовался Андрей.

– Никаких следов расследования, да и, вообще, не похоже, чтобы там побывала полиция. Сутки всего прошли.

– И в новостях ничего, – добавила Оксана.

– Есть мысли? – спросил Андрей.

– Либо эти псы сами прибрали, либо федералы приложили руку, если они, конечно, смогли так оперативно среагировать. А могли они это только в том случае, если пасли и Грифеля.

– А если они пасли Грифеля, то вышли бы и на нас, – вставил Андрей.

– Да, – согласился Вячеслав, – а значит это сами псы.

– Но, там же были простые работяги, они не могли ничего не заметить.

– Видимо, их принудили ничего не замечать.

– Забавно. Те даже не успели сигнализировать в органы? Или их сигнал там и погасили? Хотя… – Андрей запнулся.

– Думаю, в автосервисе знали, во всяком случае, предполагали, с кем имеют дело, и раньше времени не стали поднимать шум. Двух бойцов же мы оставили.

– Ах да, точно, они могли. Сначала просто припугнуть, а после. После замели уже не они, а кто-то серьезней.

– Мне кажется, не стоит гадать, – произнесла Оксана. – Вы же не собираетесь открывать следствие и выяснять, кто эти псы? Думаю, нужно как можно быстрее убираться отсюда.

– Полностью согласен, – поддержал ее Андрей. – Мы теперь под двойным ударом. Если мы и скинули горцев, что, очень вероятно, но не факт, то за нами теперь ведет охоту ФСБ, и, наверняка, эти псы черные, или, как их там на самом деле.

– Есть план? – спросил Кортнев.

– Ничего оригинального, – ответил Андрей. – Свернем с прямой дороги на север, а когда будем возвращаться, все же скинем тачку. Не спрашивай, нужно рискнуть, там на месте разберемся, посмотрим, и… давайте убираться прямо сейчас. Кстати, нам бы номера надо было поменять. Тюмень уже выделяется. Но, возвращаться не будем. Давайте, коллеги, по местам, а заночуем в поле. Кстати, тут уже не так тепло, как на юге, хоть дело идет к середине лета. Вперед!

Через пару часов Андрей беспрепятственно доехал до Канска, а там повернул на север, и уже ближе к сумеркам добрался до поворота на Богучаны. Проехав поворот, он добрался до съезда к Ангаре, грунтовой дороге, ведущей к какому-то селу, и, как обычно, загнав автомобиль, как можно глубже в лес, остановился.

Выбрав место для ночлега, разбили лагерь. Вячеслав приступил к разжиганию костра, Ислам помогал ему, Оксана подбирала провиант для ужина, а Андрей, заявив, что устал от вождения, притащил пару небольших поваленных деревьев, и, усевшись на ствол одного из них, наблюдал за приготовлениями к ужину.

– Спрашивай, – обратился Андрей к Вячеславу, когда они собрались вокруг костра и ужинали.

– Ты уже обдумал? – спросил Кортнев.

– Да, только с Оксаной не советовался, да и с Исламом. Но, Ислам, думаю, сам должен решить. Однако я не вижу иного выхода.

Оксана, понимая, о чем речь, обняла Андрея и слушала.

– Как мы уже говорили – сколько мы это не обсуждали – без документов мы не сможем продержаться, даже если заберемся в самую глушь страны, в тундру, в горы, куда угодно. Я осознаю возможные последствия, ну, и так далее. О гектаре я, понятное дело, уже забыл, сразу же, как нас втолкнули в гараж и я увидел Грифеля, о своем домике на побережье или где-то еще, вдали от цивилизации, тоже… Да что тут мяться. На своей земле всю оставшуюся жизнь бегать, пока не упакуют, как-то не хочется. Нет, похоже, у нас тут будущего. Да, Оксана?

Оксана лишь крепче обняла Андрея.

– Я вам уже все расписал, – сказал вдруг Кортнев. – В машине, в моем рюкзаке тетрадка, я вам ее отдам.

– Не понял, – проговорил Андрей.

– Там адреса, телефоны, контактные лица, что на этой стороне, что там, в Японии. Я выбрал Кунашир, там у меня человек, который все сделает, и свяжет вас с той стороной, с тем, кто мне обязан, и без вопросов все устроит. В трех экземплярах, на всякий случай, каждому по шпаргалке… Каждый экземпляр уложен в свой файл. Лучше, конечно, чтобы вы все на досуге это все выучили наизусть…

– Стой, я не об этом, – прервал его Андрей. – Слава, ты с нами?

– Конечно, я с вами. Но, мало ли что произойдет, сам видишь. Я поэтому для каждого и составил памятки. Лучше, чтобы сразу у всех все было под рукой. Кунашир это не единственная точка, я там добавил пару, где я тоже знаю нужных людей, но это так, на всякий случай. Кунашир самый оптимальный вариант.

– Ну, как скажешь, но, лучше, ты так не пугай нас, – сказал Андрей, – наше ополчение итак рассыпалось. Кунашир это не один из островов, на которые японцы глаз положили?

– Один из них, – подтвердил Кортнев.

– И главное, это не секретный объект? Приграничная зона или что там еще? Заставы же прямо там, или как это все называется? Там нужны будут паспорта, или…

– Все будет улажено, – прервал его Вячеслав. – А режим пограничной зоны с Кунашира снят уже давно.

– А остальные точки?

– А выбрал те, где все гладко.

– Настоящий пограничник, – весело заметил Андрей.

– Я уже связался со своим человеком в Южно-Курильске. Он вахтами работает, так что нужно выбрать время, когда он на месте… Ну, это уже тонкости.

– Понятно, – задумчиво проговорил Андрей, глядя на огонь.

– Андрюша, – ласково произнесла Оксана, – мы найдем, где построить город мастеров. Ты же сам говорил обо всем мире.

Андрей грустно улыбнулся.

– Хотелось бы начать со своей земли… Родина моя…

– На той стороне нам изготовят паспорта любой страны, – продолжал Кортнев.

– Любой? – переспросила Оксана.

– Ну, почти любой, – улыбаясь, признался Вячеслав. – Ценник приемлемый. Если действительно удастся избавиться от «Крузака», то денег нам хватит с головой, чтобы и добраться, куда решим, и обустроится там.

– Вот только, что мы там будем делать, в этой любой стране? – не унимался Андрей. – Посуду мыть?

– Андрюша, мы будем своб… – Оксана осеклась.

– Это будет новая жизнь, – вступил Кортнев, – можешь распоряжаться ею, как тебе заблагорассудится.

Андрей тяжело вздохнул, прикуривая сигарету.

– Что-то не так? – поинтересовался Кортнев.

– Да, нет, все ровно, нам ли, друзьям по несчастью, быть в печали?

– Слушай, Андрюша, честно скажу, глядя на вас, мне порой хочется рассмеяться. Друзья по несчастью! На всех вас, включая Петра Ильича, да простит меня господи, – вдруг, сменив интонацию начал Вячеслав. – Да и на себя самого. Мы смешны, смешны до безобразия, до стыда. Петр Ильич! Что ему не жилось, он катался как сыр в шоколадном масле, но нет, что-то наскучило, что-то шевельнулось в душе, и он сорвался. Куда, зачем? Ты, Андрюша, у тебя такая тачка была, ты хочешь сказать, что ты плохо жил, тебя ущемляли? А я? Служба и блестящая карьера! Мы от жира сбрендили! О каком ополчении, ты, Андрюша, все говорил? О чем ты, сынок? Господи ты, боже мой! Ты посмотри на мир, на то, как в Африке простые люди живут, в Азии, в Латинской Америке. О какой независимости ты говоришь, друг по несчастью? Там люди просто пытаются выжить! Вот собери ополчение и дуй туда! Освобождай мир от этого беспредела! Ты жил в Москве, в своей квартире, катался на шикарной тачке, получал приличную зарплату… Стены начали давить? Так пошел бы другим путам, полезным! Отправился в ту же Африку освобождать всех от той жизни, в которой они оказались.

– Слава, – глухо произнес Андрей, – прежде, чем кого-то освободить, нужно самому освободиться.

– Вот только не надо этой философской галиматьи! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Более того, я уверен, что сам ты об этом не раз думал, да заигрался. Верно? Тебе же нужно пролезть в чертоги своего разума! Постичь непостижимое, иначе ты никак не можешь приступить к действию, несущему пользу другому человеку. Мы все… эгоцентричные твари!

– Андрей меня спас, – вставила Оксана. Она все никак не могла понять, с чего так неожиданно сорвался Вячеслав. – И я ему благодарна. Если бы не он…

– Я понимаю, Оксана, но это было уже после того, как с его головой что-то произошло, ведь так, Андрюша?

– Откуда ты знаешь, что и как у кого было? – возмущенно начала она.

– Ты к чему это сейчас все затеял? – невозмутимо произнес Андрей.

– Ничтожны мы с вами, черт бы нас всех побрал! Как же мы ничтожны, – сдавленным тоном проговорил Кортнев и опустил голову.

Андрей посмотрел на Оксану, та лишь покачала головой.

– Вы дали мне шанс, – вдруг совсем тихо произнес Ислам.

Кортнев бросил на него взгляд и слабо улыбнулся.

– Я считаю, что все наши действия обусловлены рамками тех обстоятельств, в которых мы находились, – произнес Андрей, – и продолжаем находиться. Избавившись от них, мы сможем действовать иначе, пусть над нами будут висеть другие обстоятельства, преграды, запреты, но мы будем действовать до тех пор, пока полностью от них не избавимся, и не станем сами создавать условия, до тех пор, пока не станем сами архитекторами своей жизни…

– Ты не можешь без того, чтобы ввернуть эдакое словечко, – зло, но в то же время с улыбкой произнес Вячеслав.

– Я нисколько не горжусь ни тем, что из себя представлял, что делал, – продолжил Андрей, – не в восторге от того, что делаю и что собой представляю, но я иду к тому, чтобы это изменить, в корне изменить… И цель, которую я для этого выбрал, считаю единственно верной.

– Ты, главное, держи меня за руку, – шепнула Оксана.

Андрей улыбнулся.

– Ладно, оставим прения, ни к чему не ведущие нас сейчас, – кидая в костер окурок, проговорил Вячеслав. – И на меня что-то нахлынуло…

– Что ж, мы уже все решили. А что касается нашей родины, то мы еще успеем предаться ностальгии! – воскликнул Андрей. – Новая жизнь, новый мир! Жаль, что мир не сквозящий, интересно было бы взглянуть. Кстати, Ислам, ты что скажешь?

– Я должен сразиться с шайтаном, – угрюмо произнес Ислам. – Я должен вернуться в аул и забрать ее.

– Кого? – удивленно спросила Оксана.

– После, – одернул ее Андрей.

– Но ты не можешь этого сделать, – сказал Кортнев. – Ты слишком молод, Ислам. Ты еще все успеешь. Ты мира не видел, ты…

– Я должен сразиться с шайтаном, – настаивал Ислам.

– Ладно, – возразил Андрей. – Ты подумай, путь у нас еще долгий. И… не простой. Что ж, не пора ли нам разойтись по номерам. Утро вечера, ну, и так далее.

– Ты думаешь, это из-за Марии? – спросила Оксана Андрея, когда они, перед тем как лечь спать, прогуливались вдоль берега Ангары.

– Возможно, – ответил Андрей, – да и накипело за все это время. По большей части-то он прав, вот только, не стоит судить обо всем в одной плоскости. Все далеко не однолинейно. А ему в этой ситуации пришлось отпустить Машу. Я заметил, что улыбается он как-то неестественно, и только, когда на виду. Сам с собой он…

– Ему тяжело, он крепится, но ему тяжело. Справится ли он? Мария его словно заколдовала, убедив в том, что он должен поступить именно так – отпустить ее. Но надолго ли хватит ее колдовства? И это… это правильно… – Оксана замолчала.

– Оксана? Что ты имеешь в виду? – удивился Андрей.

– Наша цель выше привязанности человека к человеку, – твердо произнесла она.

– Оксана?

– Люди приходят и уходят, рождаются и умирают, а она одна и она всегда… И ее никто еще не видел, никто не понял, иначе все бы в этом мире было бы по-другому, я уверена.

– Оксана?..

– Я очень бы хотела предстать перед ней вместе с тобой, держа тебя за руку. Но… – Оксана замолчала, опустив голову.

– Оксана?

– Пообещай мне, – начала она, – если случиться так, что тебе придется оставить меня, ради встречи с ней, ты это сделаешь… ради нас с тобой, ради всех людей в этом мире!..

– Оксана, – прервал ее Андрей, – я не могу тебе этого обещать! Я отвечаю за тебя, и мы сделаем вместе то, о чем ты говоришь.

– Но может произойти такое, что ты не в силах будешь сделать выбор, не сможешь, не успеешь, – возбужденно продолжала Оксана. – И я хочу облегчить тебе эту задачу. Обещай!

– Пойдем спать, милая, – спокойно проговорил Андрей.

– Андрюша, любимый! – взмолилась Оксана.

– Я обещаю тебе то, что уже обещал, то, что обещала мне ты. Я буду держать тебя за руку…

Утром, позавтракав, да насладившись видом Ангары, выдвинулись дальше.

– Я не совру, если скажу, что руки у меня уже немеют, когда я берусь за руль, – признался Андрей, – такое чувство, что за каждым кустом нас поджидает инспектор.

– Андрюша, – лишь промолвила Оксана.

– Ты как, вернее, где хочешь с этим покончить? – поинтересовался Вячеслав.

– В ближайшем городе.

– Давай, попробуем.

К вечеру беглецы были уже в Братске. Ангара раскинулась перед ними во всем своем величии и мощи!

– 43 –

«Ничего меня на службе не ждет, – думал Шоцкий, оказавшись у себя дома в Москве. – Если верить Кравчуку, меня оближут и отпустят в отпуск. Что ж, куда торопиться? Заявить о Кротове еще раз? Проблему я оставил подполковнику, он сам предложил. Что мне делать дальше? Что мне делать сейчас? Если Саша что-то и накопает про «Черных псов», то не сразу. Главное, чтобы не попался».

Стены сходились вокруг Ивана Владимировича, приближаясь и стремясь раздавить его. Он чувствовал, что его стремление выйти из-под гнета его репутации, из-под тотального контроля, обернулось против него. Он оказался закабален в еще большей степени.

– Пока я жив, я за нее отвечаю, – шептал он, вспоминая о дочери. – Пока я жив, она находится в опасности. Это ты хотел сказать, господин подполковник.

Через два дня Шоцкий принял звонок от Андрея.

– Я уже домой собирался, вам повезло, Иван Владимирович, – говорил Александр. – Я вас раскусил уже давно, только не хотел признаваться. И знаете, почему? Боялся, что вы меня можете отстранить. А знаете, почему? Я на вашей стороне, вернее, я на их стороне! Вот так все и открывается! Не бойтесь, никто нас не слышит. Я же не просто системный аналитик, программист и хакер, я сам по себе аналитик. Да, я у вас за спиной изучил подробности дел каждого из наших преступников. И стал болеть за их команду. Поскольку, вы в их команде, то я болею и за вас, так-то, Иван Владимирович.

– Не увлекайся, Саша.