Синтез

– Ремон! – кричал Лео в трубку телефона, – срочно договорись с Ченом о встрече. Нет, я один поеду. Срочно!

– Что-то не так, друг мой, ты хочешь изменить условия прошедшей сделки? – размеренным тоном спрашивал Чен, сидя за чашкой чая на балконе ресторана.

– Только один вопрос, Чен. Прошу, ответь мне только на один вопрос. Князя ты слил? – Манчини устремил на Чена пылающий взгляд.

– Тише, тише, Змей. Что ты так разбушевался. Дела не так давно минувших дней. Я и забыл уже. Зачем спрашиваешь? Почему именно сейчас?

– Нужно, Чен, очень нужно. В городе все знают, что это ты, скажи это так? – Манчини терял терпение.

– Он повел себя, ой как непорядочно. Так нельзя. Ты согласен со мной? – улыбаясь, ответил Чен.

– Спасибо, – Леонардо выдохнул, не спуская с Чена глаз.

– Ты только за этим приехал? Мог бы прислать открытку.

– А остальных? Все в городе уверены, что это дело тех же рук.

– Дорогой Змей, я польщен, что всё сошлось на мне, что я стал «карающим мечем справедливости». Крайне польщен. А разве не ты?

– Спасибо, Чен. Ещё раз спасибо.

Леонардо встал, пожал Чену руку и направился прочь из ресторана.

«Часть людей Князя убрали, чтобы все были уверены в том, что это гнев Чена. В этом никто бы не усомнился ни на секунду. Чёрт знает, кого там слили, но, похоже, только тех, кто тасовал наркоту. Термит конвертировал криминал в легальный бизнес, превращая героин в нефть. Помнится, он умудрился так выгрызть одну компанию, что она сама отдалась ему целиком. Он цел и невредим. Он кому-то нужен. Чену он нужен, нет сомнений – не зря они встречались. Но нужен ли Чен ему? Так, так, так. Не то, пока не то. Итак, Князь, Дракон, Вялый. Я, Князь. Я поехал к Князю после того, как… Стоп! У Князя был Санчес, Диего Санчес. А Термит очищал деньги, а Князь что-то бормотал про власть… Вот оно! Вот оно! Твою мать, ты гений, Леонардо! Ты просто-напросто, всего лишь, гений! Дай я тебя обниму и поцелую. Ах, Лео, Лео. И почему ты не стал архитектором?»

– Давай домой! – крикнул Манчини водителю.

По дороге, все же, Манчини, заехал ещё в несколько мест, встретился с Ремоном и домой добрался уже в девятом часу вечера. При подъезде к дому он обнаружил незнакомый автомобиль, стоящий на противоположной стороне дороги, прямо напротив въезда в гараж. У незнакомого автомобиля стоял незнакомый человек.

Как только Леонардо вышел из машины, незнакомец тут же направился к нему и, подойдя, очень вежливо обратился:

– Добрый вечер, Леонардо. Прошу вас, садитесь к нам в машину. Нам необходимо отъехать. Заранее спасибо.

Манчини поднял голову и тихо посмеялся.

– Е-мое, куда же я без вас?

Леонардо и Глен Хайден прогуливались по аллее удаленного от центра города парка.

– Не возражаете, я не буду представляться? – мягко спросил Глен.

– Вам разве возразишь? – ухмыльнулся Манчини.

– Надолго я вас не задержу. Я изложу некоторые требования к вашей текущей деятельности, а вы подтвердите свое согласие. Не более. – Глен очень волновался, речь он готовил заранее. В настоящий момент он очень отчетливо понимал, насколько его карьера зависит от результата этой встречи. А кроме карьеры и его будущего, будущего его семьи, его сейчас ничего не интересовало. Именно поэтому, он, будучи до крайней степени напряженным, приложил все усилия, чтобы его собеседник ни на секунду не усомнился в его уверенности и власти, власти не только, как представителя официальной власти, но и как неоспоримого хозяина положения, пришедшего на встречу только с одной целью: продиктовать свои условия и проконтролировать их дальнейшее исполнение.

– Я так полагаю, у меня нет права выбора? – поинтересовался Манчини.

– Вы правы, – ответил Хайден, – у вас нет такого права. Итак, речь пойдет о незаконном бизнесе. О прибыли с этого бизнеса, и о капитале, который складывается из этой прибыли, а также о надежном помещении этого капитала.

– Ваша организация предлагает банковские услуги? – спросил Леонардо.

– В какой-то мере, да. И наш банк может оказаться куда более надежным, чем Центральный банк города.

– Он также может оказаться куда более опасным, чем самый свирепый тигр из Центрального зоопарка города, не так ли? – решил уточнить Манчини.

– Всё зависит от добросовестности вкладчика. Давайте не станем отвлекаться. Времени у нас с вами совсем нет. Речь пойдет о торговле героином. О торговле тем, что вы уже пытались купить, а потом решили пойти более простым, не столь затратным путем. Нам известно то, о чем вы сейчас подумали.

Поскольку до конца Глен не был уверен в том, что именно Змей причастен к похищению наркотиков со склада, и они всё ещё у него, он решил не конкретизировать свою информацию на этот счёт и уж, тем более, ни в коем случае не стал говорить о том, что это всего лишь его подозрение.

– И о чём же я сейчас подумал? – вдруг спросил Манчини.

Глен не был готов к такой игре – очень уверенно себя вёл оппонент. В олтличии от Хайдена, для Манчини оперативная работа была не новинкой.

– О крупной партии наркотиков. Крупнее той, что вы намеревались купить, – сказал Глен.

– Не совсем понимаю, о чём вы говорите, – Манчини повёл игру по-своему, – насколько мне известно, покойный Артур Фридман по прозвищу Князь имел непосредственное отношение к очень крупной сделке. Возможно, именно о ней вы и говорите…

– И именно ваши люди оказались в тюрьме из-за того, что приняли участие в сделке покойного Артур Фридмана… по прозвищу Князь. – Хайден не сдавался. Как бы ни был он настроен на победу, от которой зависела его карьера, он ощущал себя школьником, чувствуя, что его собеседник гораздо опытнее в этом отношении.

«Аргументы у него, несомненно, есть, – думал Манчини, – и, пожалуй, он меня задавит. Но, что он от меня хочет? Признаться, что он прав? Предложить первому выставить условия? По любому, они не слезут, раз решили залезть, даже если у них ничего нет. Ещё хуже будет – закроют, или просто отомстят. Нет, раз уж так случилось, нужно подружиться. Но, ни в коем случае не попасть в жесткую зависимость. Как, как, как? Пощупаю, пока он не начал».

– И всё равно я не вижу где большая партия. Даже, если предположить, что кто-то где-то как-то попался.

Глен остановился и взглянул исподлобья на Леонардо.

– А вы думаете, это имеет значение, в принципе? Я же сказал, я намереваюсь изложить вам определенные требования. А вам нужно согласиться. Всего лишь.

– Требования какого характера? – спросил Манчини.

– Это уже другой разговор. Вы хотите очень быстро провернуть сделку, засветиться, признать, что были в сговоре с Князем, участвовали в той сделке на заводе, признать, что перехватили у Князя все дела, абсолютно все…

– Что вы от меня хотите в итоге? – перебил его Манчини, поняв, что весь этот поток требований лишь угроза, выраженная в возможных грядущих неудобствах и рассчитанная на вероятный компромисс, конечным итогом которого, тем не менее, являются задуманные требования. «Но, если я ошибся в расчете? – думал он. – Об этом лучше не думать».

– Начну с того, что вам не грозит. Мы не предъявим вам обвинений, а в том случае, если предъявим, то спустим всё на тормозах. Вы сможете рассчитывать на нашу поддержку в некоторых делах. В определенных делах, польза от которых будет обоюдная. Вы, я думаю, понимаете, что всё это предельно условно, и обсуждаемо. Мы заинтересованы в контроле, вы в сотрудничестве.

– Осталось выяснить, кто, в чём больше заинтересован. И при любом решении моего вопроса с привлечением вас, вы будете выставлять мне свои требования, отказаться от которых я уже не смогу, даже, решив отказаться от вашей поддержки. Я вас правильно понимаю?

– Всё решается индивидуальным путем. В разумных границах возможно всё.

– До поры до времени. – На этот раз Манчини остановился и также исподлобья взглянул на Глена. – А время вещь текущая. Я сейчас под вас лягу в индивидуальном порядке, а вас и не будет через пару лет. Закрыть меня всегда можно будет при наличии компромата, которого в ваших руках будет предостаточно. Ведь так? Причём компромат этот будет двойного действия: и против меня и против, к примеру, вас, если, к примеру, вас, кто-то решит подсидеть и сольёт вместе со мной. Всё очевидно. Убедите меня в том, что я очень далек от истины.

– Знаете, Леонардо, я не сомневался в том, что вы умны и расчетливы. Вы не попадётесь так просто. Я уверен, что та схема, которую вы изложили, вполне подходит и для решения текущей задачи. То есть, таким же образом вы сможете исполнить наше требование. Вы согласны? – Глен жестом предложил продолжить движение.

– Я пока не понимаю, о чём идет речь, – признался Манчини, хотя в глубине души уже плясал от радости. Не будучи до конца уверенным, он всё же постепенно убеждался в том, что его расчёт оказался верен.

– Что же, карты на стол, – объявил Хайден.

– Прошу прощения, – прервал его Манчини, – касательно вашей помощи. Вы сможете разрешить мои проблемы в случае их возникновения с кем бы то ни было?

– Поясните.

– С Драконом вы сладите?

Хайден невольно вздрогнул. Он тут же покрутил головой, словно разминая шею.

– Вы верите в легенды? – спросил он Манчини.

– Я верю в деньги. И мне, как ни странно, кое-что известно о происхождении героина. Со слов Князя, разумеется. И очень бы не хотелось оказаться в должниках у Дьявола. Вы со мной согласны?

– Замечательная метафора, – одобрил Глен.

– Метафора это или нет, но на мой вопрос вы не ответили, – настаивал Манчини.

– Мы способны оказать любую поддержку, какую посчитаем нужной, – уходя от ответа начал Хайден, – и, как я уже говорил, если урегулирование возникших проблем будет непосредственно в наших общих интересах, то вы можете на неё рассчитывать.

– Ага, а степень общих интересов вы будете определять по своему усмотрению?

– Вы гораздо более уязвимы, чем вам кажется, даже если не принимать во внимание ваши опасение, связанные с так называемыми «драконами», – вздыхая, произнес Глен.

– Ну, что уж, и не в таких передрягах бывали.

– Всегда найдется кто-то, кто окажется сильнее. Всё дело во времени. Верно? – Глен заглянул в глаза Манчини.

– Давайте ваши карты, – сказал Леонардо.

– Артур Фридман дружил с Диего Санчесом…

– Я всё понял, – оборвал его Манчини, безгранично ликуя в глубине души. Он всё верно рассчитал.

– Вы уверены? – спросил Глен, что есть сил, скрывая своё удивление.

– Абсолютно, – ответил Манчини, – у вас есть срок для моего ответа с предложением конкретных действий?

– Два дня, – объявил Глен, хотя заранее он на это не рассчитывал.

– В субботу? Замечательно! – Манчини вспомнил, что о своём решении, касающемся возврата героина его хозяину, он также должен был сообщить в субботу. – Как мне вас найти?

– Я сам вас найду, – сказал Хайден.

– 9 –

К девяти часам вечера в четверг Максим уже исколесил весь Центр города. В отличие от его былого, вернее сказать, обыкновенного настроя, присущего ему в тех случаях, когда он бродил по городам, не так хорошо изученным а, тем более, не изученным вообще, он почти не смотрел по сторонам и не старался охватить взглядом как можно больше чего-то нового, не проявляя ни малейшего интереса, ни к архитектуре, ни к памятникам, ни к чему бы то ни было, что обычно вызывало у него живой интерес и, ни с чем несравнимое, ощущение соприкосновения с неизведанной красотой истории. Он просто шёл ради того, чтобы идти. На ходу ему лучше думалось. Какая избитая фраза, но это так. Единственная незадача состояла в том, что думалось-то, может, и лучше, да результатов этот процесс не приносил. Максим снова, в который раз, оказывался в тупике, куда он попадал, бродя по лабиринтам, сплетенным из собственных мыслей. «Что я получил от встречи с Леонардо Манчини? Ничего. Что получил Леонардо Манчини от встречи со мной? Очевидно, что-то получил, и это было видно, – подводил итоги Максим. – Вывод: все от меня получают пользу, не давая мне ничего взамен. Я, действительно, лишь катализатор происходящих событий, никак не влияющий на их ход. Все как-то влияют, а я только выталкиваю им информацию, причем, совершенно не задумываясь о её ценности. Ну, я, возможно, чересчур увлекаюсь самоуничижением, но ведь, как ни крути, а крутят мной. И, чёрт возьми, не знаю я, что делать! Но, трижды «чёрт возьми», нужно поменять это положение. Мне двадцать шесть лет! Ё-мое, ведь, действительно, мне уже двадцать шесть лет. Мне скоро двадцать семь! Я три года, как закончил институт. Я… Был бы я Лермонтовым – был бы уже убит. Стоп, стоп, стоп. Вот в чём проблема! Не одна, разумеется. Я, как всегда, побрел куда-то в «не туда». И это, ну, никак не поможет мне. Что за идиотизм! Так, пора двигать к Саре».

В десять часов Максим договорился встретиться с Сарой. Он попросил её об этом, не сказав конкретно для чего именно. Но Сара и сама горела желанием и узнать что-то новое об исчезновении Маргариты и обсудить, что же всё-таки делать дальше. Сара, будучи натурой деятельной и инициативной, готова была на всё и ко всему. Максим, также, будучи натурой деятельной, но несистематизированной и разбрасываемой в разные, самые немыслимые стороны, чему возможно способствовала его неуправляемая даже им самим деятельность, при том, что он был совсем не инертным, также был готов на всё и ко всему, но что это всё, определить не удавалось. Раз он решил отправиться в Ветреный, дабы приступить к чему-то, с чего можно будет начать при всем богатстве выбора, нужно было подробней узнать у Сары об этом селении и об их приятеле, разузнавшем о Белоснежке.

Следы, прощающегося с Городом, солнца, терялись, плавно бросая тени от домов на стены домов, кидающих их дальше до тех пор, пока тени не превратятся в темноту, которая, не успев стать темнотой, будет разбавлена множеством искусственных солнц, призванных прийти на помощь не столь сильному лунному свету.

Именно в такие часы Максиму приходили в голову самые нереальные планы и неосуществимые мечты. И нереальными, и неосуществимыми они были не потому, что их невозможно было реализовать или осуществить, в принципе, а из-за намеченного срока их реализации и осуществления. Терпение Максима никогда не совпадало с возможностями. И поделать с этим он, как ни старался, ничего не мог. Прекрасно понимая, что объем устанавливаемых им для самого себя задач он не осилит, он не мог остановиться, намечая план действий. Ему казалось, что жизнь закончится завтра к вечеру, и за завтра нужно сделать всё. И не имеет значения, что даже при самом оптимистическом развитии событий времени требуется в разы больше, он в эти моменты был уверен, что именно завтра он завладеет волшебной силой и всё осуществит. Никогда не срабатывало. А он всё планировал, планировал и планировал. А потом злился, злился и злился. И злиться он начинал с утра, потому как, как ты не крути, а оно, утро, всё же мудренее вечера, и уже с утра он понимал абсурдность поставленных сроков и… это его злило. А когда планы рушатся на старте, марафон лучше перенести.

«Что со мной не так? – думал Максим. – Может это национальная черта? Глупо, конечно размышлять о национальных чертах в мире, где стерты границы между национальностями. Русские долго запрягают, но быстро ездят? Что за чёрт! Я не могу долго запрягать. Я могу только долго готовиться к этому, планируя, как бы быстрее запрячь. Кажется, у Достоевского было что-то про отличие русского от немца. Немец может всю жизнь работать, откладывая деньги, копить на старость, на наследство, на что угодно. Но, постепенно, планомерно, терпеливо, понемногу, медленно, но верно идя к поставленной цели. А русский так не может! Ему нужно всё и сразу! Вот рулетка – то, что надо. Пан или пропал! Или всё твое или пулю в лоб. Потому что терпения нет? А может воли не хватает? Манчини тут прав о недостатке волевых качеств. Есть тут связь? Как приятно и захватывающе обсуждать что-то, а не осуществлять это. Эх, и к чему это я всё сейчас? Буду терзать себя в свободное от… Вот от чего я могу тут быть свободным? Второй месяц «балду» гоняю. На стройку собирался. На кой чёрт собирался, если до сих пор не на стройке? Всё, найду Риту и пойду работать. Вот, хоть тут определился. Всё, всё, всё. А сейчас у меня встреча с Сарой. Вот, я только и делаю, что встречаюсь. Всё, я сказал. Иду на встречу».

– Есть что нового? – с ходу спросила Сара.

– Я собираюсь в Ветреный, – заявил Максим.

– Зачем? – по-деловому поинтересовалась Сара. – Мороженое хочу.

Максим вопросительно посмотрел на Сару и улыбнулся.

– Извини, – весело начала объяснять Сара, – привыкла, что Кальман всегда рядом. Пойдем до сквера догуляем.

Сара жила далеко за пределами бульварного кольца, но с инфраструктурой тут было всё замечательно. Максим давно отметил для себя, что забота о населении, в отличие от его великой родины, здесь не пустой звук. Во всяком случае, он пока не увидел чего-то обратного. «Хотя, – думал он на этот счёт, – сравнивать с моей страной, моей бывшей страной, какую-либо, по-настоящему, цивилизованную просто-напросто нелепо. Вот что-то на подобии Сьерра-Леоне ещё в одной весовой категории».

Они дошли до сквера, возле которого расположились несколько небольших магазинчиков. Максим купил Саре мороженое, потом, решив по привычке взять банку пива, купил мороженое и себе.

По дороге к скверу он рассказал Саре о причине, подвигнувшей его на путешествие в Ветреный, а именно, о встрече Купера с таинственным незнакомцем, о реакции того на известие о Белоснежке, и о том, что Ветреный каким-то образом связан с торговлей наркотиками, с которой связан таинственный незнакомец.

– Ты же понимаешь, что шансов мало, – справедливо заметила Сара, – хоть ты меня и запутал своими ниточками.

– Согласен, но это хоть что-то, – поддержал Максим.

– Много времени на дорогу уйдет, – настаивала Сара.

– Но ведь здесь я только жду, – словно оправдывался Максим. – Ян ничего не может найти – никаких концов. У нас только одна версия и… Нужно её отработать.

– Говоришь, как заправский коп, – улыбнулась Сара.

– С кем поведёшься, – нашелся Максим. – Есть ещё такая немаловажная вещь, как предчувствие. Я чую, что копать нужно с запада.

– С самого запада? – настороженно спросила Сара.

– А если серьезно, ты веришь в Дракона? – тут же спросил Максим.

– Верю, но не совсем серьёзно, – ответила Сара.

– То есть, не веришь?

– Честно говоря, мои родители атеисты, поэтому я, будучи воспитана соответствующим образом, не верю ни в бога, ни в чёрта. Так уж получилось. А Дракон и все эти штучки, кажется, из той же серии.

– А если не из той? – спросил Максим.

– Что значит, не из той? – не поняла Сара.

– В том смысле, что ничего религиозного или мистического тут нет. А всё это была и есть реальность, просто её скрывают, а она сама совсем не хочет выходить на свет и становиться достоянием всех.

– Подожди, Максим, ты хочешь сказать, что существует именно нечто сказочное…

– Нет, нет, – перебил Максим Сару, – я имею в виду, что это не сказки, что это намеренно названо сказкой, или, не знаю, чем, но Дракон – это совсем не Дракон, а вполне реальный человек или люди, и действуют они с какой-то непонятной нам целью. Как-то так.

– А причем тут Рита? – удивлённо спросила Сара.

– А вот это и нужно выяснить.

– Ты меня запутал. Или? – Сара внимательно посмотрела на Максима. – Ты что-то не договариваешь. Ты не забывай – мы одна команда, и Рита моя подруга. Если мы с ней знакомы всего месяц, а не всю жизнь, это не значит, что она не может быть подругой близкой. Колись, Макс!

– Да ничего я не скрываю. Ну, может и скрываю…

– Вот с этого момента можешь приступать, – перебила его Сара, – колись.

– Хорошо, – сдался Максим, – только имен я называть не буду. Нет, не буду,– повторил он, увидев первые признаки возмущения во взгляде Сары. – Я совершенно случайно знаком с не очень хорошими людьми.

– В смысле? – справедливо не поняла Сара.

– С бандитами, – тихо проговорил Максим.

– Ты время зря не теряешь. Это через Купера?

– Нет, это меня самого угораздило. Я же говорю, случайно. Так вот, эти добрые люди тоже попали с этим таинственным незнакомцем.

– Куда попали? – снова не поняла Сара.

– В нехорошую ситуацию. И всё это вместе взятое как-то связано со мной.

– Очень подробно ты всё рассказал, – начала Сара, – и всё очень понятно.

– Извини, но, подробностей я рассказать не могу, – оправдался Максим.

– Ага, имен назвать не можешь, подробностей рассказать тоже. А Рита при чём здесь?

– Ох, – вздохнул Максим, – не знаю, но где-то она тут должна быть. Почему-то её украли те, кто связан с наркотиками, а, значит, они связаны и ещё с чем-то… Если бы мы знали с чем – вопросов бы не было.

– У нас одни вопросы, – задумчиво произнесла Сара. – Я разговаривала с дядей. Он поможет, чем сможет, но долго у него комиссию удерживать не получится. Это я про институт для Риты. И это я потому, что уверена, что с ней всё в порядке сейчас и будет в порядке потом. Ответственным за это я назначаю тебя.

Максим улыбнулся.

– Расскажи мне про вашего военного, – попросил Максим.

– Про Валдиса? А, ты же его не видел. – Сара сделала паузу. – А не усматриваешь ли ты ещё и с ним связь?

– Никто не застрахован, – серьезным тоном произнес Максим.

– Да это чушь! – искренне возмутилась Сара.

– Не спорю, – согласился Максим, – но, опять же, странное совпадение. Всё равно, расскажи. Я же смогу с ним встретится? А он мне город покажет?

– Ветреный, ты имеешь в виду? Покажет. Отличный парень был. И есть. Настоящий мужчина. Вот смотришь на него и сразу понимаешь, что это и есть настоящий мужчина, то есть, что таким и должен быть настоящий мужчина. И не потому, что он военный…

– Кстати, – вдруг перебил Максим Сару, – извини, я вдруг подумал, зачем вам военные. Вам же не с кем воевать.

– Ну, история своё берет. Как не с кем? Ты сам только что про наркотики и бандитов рассказывал.

– Да, но у вас их так много. Хотя, конечно, может это и правильно – граждане чувствуют себя в полной безопасности. К тому же у вас тут еще где-то дикие племена.

– Ну да. – Сара отвлеклась и потерялась в своем рассказе.

– Извини, – сказал Максим, – не вовремя подумал.

– Так вот. Да что там говорить – отличный парень и хороший человек. Я с ним встречалась в школе, ох давно. Так что, я могу с уверенностью об этом говорить.

– А почему вы разошлись?

– Максим, ты что? Это было в школе, в молодости, да что там, в молодости, в юности. А в юности любовь быстротечна. Да и какая любовь в школе? Нет, в школе-то и любовь. Да что ты, в самом деле. – Сара засмеялась. – Подружили и пошли дальше, каждый своей дорогой. Но дружить, именно дружить не перестали. Он после школы в училище подался. Виделись редко, но связь держим и по сей день, как ты заметил. Не знаю, что тебе о нём рассказать. Действительно.

– А родители его кто? – вдруг спросил Максим.

– Тоже военные. Отец служил с Роллан, кстати, когда-то. Валдис рассказывал.

Максим невольно вздрогнул.

– Остались связи? – спросил он.

– Это ты к чему? – удивилась Сара.

– Сам не знаю. Ладно, проехали. И всё?

– Да я не знаю, что ты хочешь услышать. Зачем тебе это? Родители его живут здесь, в Центре. Отец ещё работает, вот даже не знаю, не интересовалась. В академии, кажется. Мать на пенсии, наверное. Да не знаю я его до такой степени. В школе знала, но… сколько времени прошло. Хочешь, чтобы я ему позвонила и устроила допрос?

– А ему можно позвонить? – вдруг спросил Максим.

– Нет, сам он может, а так нет. Мы же и в прошлый раз письмами обменивались.

– То есть, ему нельзя позвонить и сказать, что я приеду на днях. Туда сколько добираться?

– Смотря как ехать? Поездом дня полтора – два, смотря каким. На автобусе – далеко. На машине?

– А я же в аренду машину могу взять? – спросил Максим.

– Наверное, можешь, но это ещё дольше будет – спать тебе же нужно будет?

– А ты там сама была когда-нибудь?

– Нет, нечего там делать. Это не такой старый округ – лет пятьдесят. Там какое-то месторождение нашли – под это дело заводов понастроили и военную часть поставили. Никакой исторической и культурной ценности. Нет, не смотри так, – Сара засмеялась, – я не выпендриваюсь.

– Да я молчу. А округ большой?

– Да, не маленький. Да ты атлас купи, если своим ходом поедешь, всё и изучишь. Ну, ты точно решил ехать?

– Да, – уверенно сказал Максим. – Если, конечно, не случится чудо, и я не встречусь тут с тем самым таинственным незнакомцем, который тут же мне всё выложит. Да, поеду. Может, возьму, кого с собой. Купера, например.

– Ой, – Сара вспыхнула, – боюсь, как бы вы там не застряли надолго, в местных кабаках. Не очень подходящий вариант.

– Да ладно, – Максим засмеялся. – А ты можешь написать Валдису? Предупредить его о том, что я приеду. Только не говори, зачем.