Мария

– Взаимно… приятно, – ответил Виктор.

Мария улыбалась и ласково смотрела в глаза молодого человека. Тот, ощутив легкое смущение, склонил голову, и несмело проговорил:

– Ну, вот… все… не буду вас отвлекать…

– Счастливо, Виктор, – тут же сказала она.

– До свидания, Маша… – Виктор осекся. – Простите, Мария.

Виктор развернулся и направился в сторону метро.

«Стоп, – сказала себе Мария, – так нельзя. Но, как так? И… что это такое?..»

– Виктор! – окликнула она.

Тот развернулся.

– А вы торопитесь? – спросила Мария.

– Да не очень, – ответил Виктор.

– Вы не откажетесь от чашечки кофе?

– С вами с удовольствием, – галантно произнес Виктор.

«Неужели, он, наконец, меня оценил, – подумала Мария. – Но, тем не менее, это… все равно, какой-то нонсенс!»

– На седьмом небе? – шутя, поинтересовался Виктор.

– Нет, я там уже была, – возразила Мария. – Кстати, там я вас видела с какой-то девушкой. – Мария подмигнула. – Куда вы ее спрятали?

– Ах, – Виктор опять смутился. – Так это моя сестра, к подругам поехала.

– И вы свободны? – повторила Мария.

– Свободен.

– Давайте найдем какое-нибудь обычное кафе неподалеку, – предложила Мария.

«Обычное» кафе для Марии тоже звучало странно. Но она все же в нем оказалась. Простенькое летнее кафе, неподалеку от метро. Они заказали по чашке кофе.

– Вы чем занимаетесь? – спрашивала Мария. – Судя по тому, как вы выглядите, вы еще студент?

– Нет, – смеясь, ответил Виктор, – уже нет. Я уже большой мальчик. Мне двадцать пять лет. Работаю юристом в Арбитражном суде. Здесь, в Москве.

– Интересно?

– Я бы не сказал, – ответил Виктор. – Родители были юристами, и хотели, чтобы я пошел по их стопам. Вот я и пошел.

– А свои стопы? – поинтересовалась Мария.

– Честно говоря, у меня их не было, – признался Виктор. – Понимаете, не каждому дано иметь четко выраженную цель. Вот и у меня ее не было. Пришлось просто подчиниться, вернее, принять пожелание родителей. Но учился я отменно. Красный диплом!

– Поздравляю. – Мария улыбнулась. – А что дальше?

– Дальше? Я подумывал, поднабравшись опыта, открыть свое дело, что-то по типу нотариальной конторы, – начал Виктор. – Но, это только в проекте, долгосрочном, возможно. – Виктор рассмеялся. – Я считаю, что если у тебя и нет талантов, но что-то ты делаешь безупречно, ты должен оставаться на своем месте, принося, таким образом, пользу людям. Меня так родители учили.

– Занятно, – тихо сказала Мария.

– Что, простите?

– Пользу людям? – переспросила Мария. – Вы считаете, что профессия юриста способна принести людям пользу? На моей памяти такое случалось редко. Это сфера деятельности всегда выглядела довольно сомнительно.

– Вот тут я с вами полностью согласен, – рассмеялся Виктор. – Признаться, я не в восторге от юриспруденции, как общественного института, но, тем не менее, как я и говорил, в любой системе, исправно исполняя свои обязанности, можно и должно быть полезным. Возможно, у меня получится даже поменять мнение, как свое, так и тех, кто думает так же, как, скажем, вы.

– Вы хотите поменять мое мнение? – изумилась Мария.

– Почему бы и нет?

– Занятно, – снова тихо проговорила Мария.

– Я опять не расслышал, простите.

– Полезным? – не унималась Мария.

– Да, – подтвердил Виктор, – и не обязательно только в работе, то есть, полезным обществу, важно быть полезным и нужным везде, где бы ты ни был. В семье, например.

– Вы женаты? – поинтересовалась Мария.

– Нет пока.

– Пока?

– Да, но надеюсь, как только встречу… – Виктор запнулся. – Дежавю. Я недавно с родителями обсуждал эту тему. Простите, я увлекся. Это, знаете, когда встречаешь человека, незнакомого человека, где-нибудь в поезде, например, то готов выложить ему всю душу. Вы такая… вы располагаете к этому. Простите снова.

– Всю душу вы никогда не выложите, – уверенно произнесла Мария, и тут же ушла от темы, сказав: – А мы с вами ровесники. Мне тоже двадцать пять лет. Это я заранее вам говорю, вдруг вы решите задать этот грубый вопрос.

– Я бы не посмел, – отмахнулся Виктор. – Будьте уверены, – он улыбнулся. – Я не лгу.

– Что-то мне подсказывает, что вы не лжете. Вы никогда не лжете?

– Странный вопрос, – удивился Виктор. – Стараюсь быть честным.

– Вы очень добрый, мне кажется. – Мария склонила голову, словно стараясь внимательней рассмотреть собеседника. – Вам говорили об этом?

– Не могу с уверенностью сказать, – замялся Виктор. – А что же вы? – спросил он. – Обо мне мы так много чего узнали. Вы замужем?.. Простите.

Мария взглянула на свои руки, украшенные драгоценностями.

– Не можете определить, какое из колец обручальное? – смеясь, спросила она. – Его тут нет. Нет, я не замужем. Я, вероятно, как и вы, в поиске.

– Я… – начал Виктор.

– Не возражаете, я закурю? – прервала его Мария.

– Конечно.

Мария достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Прикурив тонкую длинную сигарету, она положила зажигалку на стол и, раскрутив ее вокруг своей оси, придавила ладонью к столу.

– Так я выясняю, где находится север, – улыбаясь, сказала она.

Виктор рассмеялся.

– Мне кажется, тут нельзя быть в поиске, – сказал он. – Это я возвращаюсь к теме женитьбы и замужества. Я имею в виду, нельзя искать, намеренно искать мужа или жену. Я так думаю.

– Неужели?

– Это должно произойти случайно, – уверенно продолжал он, – возможно, не сразу, но не намеренно, не специально, а… по зову сердца, что ли.

– Слушайте, Виктор, вам надо себя запатентовать, – предложила Мария.

– Почему? – рассмеялся Виктор.

– Вы необычный человек, – серьезно произнесла Мария. – Вернее, вы обычный, но уж очень хороший, слишком хороший, удивительный человек. А значит, все же, необычный. Мне вы можете верить.

Виктор промолчал.

– А как вы с такой неземной красотой и не замужем? – спросил вдруг Виктор и тут же покраснел.

Мария грустно улыбнулась.

– Возможно, именно, поэтому, – ответила она.

– Если я такой обычной, обычно-необычный, то вы… от вас веет чем-то неземным, волшебным, какой-то сказкой. Вы так прекрасны, простите. – Виктор опять покраснел и тут же добавил: – Мне вы можете верить.

Мария снова грустно улыбнулась.

– Вы просто чудо, Виктор! – Мария рассмеялась. – Было бы жаль с вами расставаться. – Она взглянула на часы.

– Вам уже пора? – спросил Виктор.

– Да, у меня дела, – с сожалением в голосе произнесла Мария. – Безумно рада была пообщаться…

– Стойте, вы же так и не рассказали, чем занимаетесь? – остановил ее Виктор.

– Я? Я путешествую, – ответила Мария, глядя Виктору прямо в глаза.

– Просто путешествуете? – удивился тот.

– Да, я могу себе это позволить, – сказала Мария. – Сейчас я в отпуске.

– И путешествуете в отпуске?

– И такое бывает, – заверила Мария. – Действительно, Виктор, мне уже пора. Вы даже не представляете, какое чудесное впечатление вы о себе оставили. Рада была поболтать.

– Вы тоже меня сразили… – Виктор ощутил волнение. – И я тоже был рад поболтать… простите, поговорить.

Мария поднялась со своего места, за ней подскочил и Виктор. Она протянула ему руку.

– Прощайте, Виктор, – нежно произнесла она.

– До свидания, Мария, – с чувством произнес Виктор. – Может, еще встретимся.

Мария развернулась и направилась к шоссе вызывать такси.

– Вот уж не стоит, – проговорила она, глядя себе под ноги.

Виктор присел обратно, за столик, глядя вслед уходящей красавице. Он не двинулся с места, пока она не скрылась из вида. Задумавшись на мгновение, он невольно улыбнулся и поднялся из-за стола. Только он хотел сделать первый шаг, как заметил на столе оставленную Марией зажигалку. Он снова улыбнулся.

– И где же у нас север?

На зажигалке красовалась надпись «Metropol».

– 11 –

Только ступив вглубь леса, Генрих оказался в царстве мрака. И то ли от избытка упоминаний о темных силах в последнее время, то ли по причине своего недавнего состояние, но он не видел ничего, кроме мрака. И он даже не видел, он чувствовал его всем своим существом. Мрак и страх. Где, как ни здесь, в этом заколдованном ведьмами лесу, можно было встретить черного всадника. Генрих дрожал всем телом, но продолжал пробираться сквозь заросли можжевельника, ломая встававшие на пути ветви деревьев, утопая во мху и опавших листьях. Что его толкало?

«Что меня толкает? – думал он. – Отнюдь не любопытство или жажда разгадки. Разгадки чего? Я даже не знаю, что это, кто это? Дьявол, нечистая сила? Кто вы? Нет, мне нужен лесной воин. Почему? Зачем? Почему именно сейчас, когда я с позором для самого себя покинул собрание? Что меня толкает? Я отвечу. И пусть все знают. И если вы тут, – вы, вся ваша сатанинская армия, засели в этом лесу, – знайте, для чего я тут! Из чувства долга перед своей землей и своими предками! Война так война. Но я должен выиграть эту войну. Пусть у меня мало опыта в военном деле, и я не участвовал ни в одной стоящей битве, я должен победить…»

Генрих остановился.

– О чем я сейчас думал? – проговорил он вслух. – Откуда у меня эти мысли? Почему я? Я всего лишь сын покойного барона. Я никто в герцогстве. Как я могу спасти землю? От кого? Это же только слухи! Что со мной?

Генрих был в замешательстве, ему на мгновение показалось, что его кто-то вел, с самого собрания его кто-то выгнал, пригнал к старому дубу, а после направил в этот лес. Генрих никогда не верил ни в колдовство, ни в сказки, ни в приметы. Но он видел черного всадника и был уверен в том, что это не было видением.

– Тогда как же быть? – Он оставался стоять на одном месте. – Нет! Я не дам собой управлять. Слушайте все! – воскликнул он, обращаясь к лесу. – Я иду по собственной воле! И ведет меня чувство долга!

Ему словно стало легче от собственных слов, и он двинулся дальше.

«Почему я поверил, только сейчас поверил, в существование лесного воина? Я слышал о нем с детства, все о нем слышали, но никто не признавался в том, что когда-либо его видел. Я смогу его отыскать? Я даже не знаю, куда идти…»

В это самое мгновение Генрих обнаружил, что оказался настолько глубоко в лесу, что выбраться он уже не сможет, поскольку… он заблудился.

– Это все мрак… но, ты меня не испугаешь, я не отступлю!

И снова Генрих удивился себе. Откуда эта решительность? Для чего? Ведь это все происходит именно «вдруг». Генрих продолжал идти. Что-то подсказывало ему, что он делает все верно. Но что это? Что ему подсказывало?

Через некоторое время он наткнулся на узкую тропинку. Она начиналась прямо посреди леса, не ведя ниоткуда. Генрих был в восторге.

– Что ж, спасибо тебе, Господи. Это ты поддерживаешь меня.

Генрих пустился по тропинке. Сколько времени прошло, пока он по ней шел, неизвестно, – время, как он подумал, уже потерялось. Вскоре он оказался на развилке. Тропинка разделялась. В одну сторону, налево, она заметно расширялась, направо оставалась такой же.

– Пути господни неисповедимы! Только пробираясь сквозь тернии, можно познать бога и его благодать, и только Дьявол способен искушать. Решено.

Генрих ступил на узкую тропинку и бросил назад:

– А ты, тропа, ведешь в ад!

Вскоре Генрих выбился из сил. Он даже забыл о том, что ему нужно еще вернуться.

– Ничего, Господь поможет, – шептал он, падая на колени и снова поднимаясь, падая и поднимаясь.

В конце концов, он упал и не смог подняться. Пот лил градом, вся его одежда была изодрана в клочья и испачкана до неузнаваемости. Генрих скинул плащ, снял с пояса меч и завалился на спину. Он смотрел вверх. Сквозь кущу деревьев можно было разглядеть серое небо. Он закрыл глаза. Он провалился в пустоту.

– Когда стемнеет, я потеряю путь, – шептал он. – Нужно встать.

С трудом поднявшись, Генрих пристегнул меч и, забыв о плаще, двинулся дальше. Начало темнеть… Мрак…

Вскоре Генрих очутился в кромешной тьме. Он прислонился к дереву, почти обняв его, и поднял голову вверх.

– Господи, услышь меня. Мне это необходимо. Укажи путь, прошу тебя.

Мрак…

– Господи, я не сдаюсь, но, прошу тебя…

Тишина.

Генрих двинулся наугад, но вскоре, споткнувшись обо что-то, повалился ничком. Его обуяла ярость, он вскочил, вытащил меч из ножен и принялся махать им в разные стороны, срубая вслепую ветви деревьев. Не прекращая размахивать оружием, он двинулся дальше, но через несколько шагов опять, за что-то зацепившись ногой, упал.

– Проклятье! Черт меня побери! – кричал он. – Черт меня побери!

Через минуту он притих.

– Не поминай нечистого, рыцарь, – раздался голос. Генрих замер. – Дай руку.

Генрих перевернулся на бок, но не мог ничего разглядеть.

– Дай руку, рыцарь, – раздалось прямо над его ухом.

Генрих наугад протянул руку и тут же ощутил невиданную силу, с которой схватившая его чья-то рука подняла на ноги и потянула за собой. Генрих еле успевал переставлять ноги, ему даже показалось, что он летит. Послышался скрип открывающейся двери и в глаза Генриха брызнул тусклый свет от факелов и горящего камина. Его втолкнули внутрь. Мечи, щиты, луки и стрелы, развешанные по стенам, первое, что бросилось Генриху в глаза. Посреди хижины стоял могучий дубовый стол и два стула. В углу кровать. Больше ничего не было.

– Садись, – раздалось за спиной.

Генрих, не оборачиваясь, подошел к столу и сел за него. Повернувшись, он столкнулся с суровым лицом, изрезанным шрамами и морщинами, и украшенным густой седой бородой. Длинные седые волосы опускались на могучие плечи.

– Ты лесной воин? – несмело проговорил Генрих.

Мужчина сел за стол напротив него.

– Я Готтфрид. Ты проделал столь нелегкий путь через лес лишь для того, чтобы услышать одно слово, ты знаешь об этом? – услышал Генрих.

– Я… я должен был… – промолвил Генрих.

– Да, – вкрадчиво произнес Готтфрид.

– Что? – не поняв, спросил Генрих.

– Дай мне свой меч, – попросил Готтфрид.

Генрих вынул меч из ножен и передал лесному воину. Тот взялся одной рукой за рукоять, другой за острие, бросил скользкий взгляд на Генриха и в одно мгновение переломил лезвие пополам, тут же отбросив осколки в угол хижины.

– Это… – начал было Генрих.

– Он тебе не поможет, – отрезал лесной воин.

Готтфрид поднялся, подошел к стене и снял один из мечей. Он положил его перед Генрихом и снова произнес:

– Да.

– Я не понимаю, – выдавил Генрих.

– Все ты понимаешь, или поймешь со временем, а оно, время, скоро придет. Зло подобралось слишком близко.

– Нечистая сила? – спросил Генрих.

– Все зло, – ответил Готтфрид.

– Черный всадник, – еле проговорил Генрих. – Вы видели его?

– Нет, – ответил Готтфрид, – но я знаю, что он существует.

– Я его видел. Это… Дьявол?

Готтфрид промолчал.

– Это Дьявол? – повторил Генрих.

– Не знаю, – задумчиво произнес лесной воин, – я живу вдали от ваших страстей. Среди людей мне тяжело находиться. Стало тяжело… давно уже стало тяжело.

– Но…

– Среди людей много зла, и я его вдоволь повидал. Мне достаточно. Я стар. Я могу только дать совет, или направить. Если кто придет. Но, давно никто не приходит. Людям ничего не нужно. Мне странно тебя видеть, но я знаю, для чего ты здесь, и я ответил на твой вопрос. Больше мне нечего сказать. Ты можешь идти.

Генрих опустил голову. Он путался в мыслях и не знал, что можно, или, тем более, нужно было спросить.

– Я не знаю, зачем я пришел, – признался Генрих.

Готтфрид внимательно посмотрел ему в глаза.

– Это дурной знак, – вздохнул он. – Я знал твоего отца, и твоего дядю. Ты другой. Но ты видел черного всадника и… не знаешь, зачем пришел ко мне. Это нехорошо. Я не знаю, почему.

– Но вы же…

– Да, – перебил Готтфрид. – Это все, что я могу тебе сказать. Повторяю, придет время, ты все поймешь. Ступай.

– Я не смогу найти дорогу, – рассеяно проговорил Генрих.

– Сможешь! Ты рыцарь, барон Траубе. Ступай. Ты должен уйти сейчас же.

– Но почему?

– Тебе не понять. Пока не понять. Дорога в ад открыта для всех, но я не хочу там оказаться. У тебя мой меч, он тебе поможет.

– Я ничего не понимаю…

– Иди же! – строго произнес Готтфрид.

Генрих поднялся и медленно направился к двери.

– Генрих! – окликнул его лесной воин.

Генрих обернулся.

– Да, – повторил Готтфрид.

Генрих развернулся обратно, открыл дверь и ступил во тьму. Захлопнув ее, он в одно мгновение очутился возле старого дуба. У него перехватило дыхание, ноги подкосились и он рухнул на землю.

Было светло. Девочка убегала домой. Генрих осмотрел свою одежду и не заметил на ней ни малейшего изъяна.

– Господи, да что со мной происходит? – пролепетал он.

– 12 –

Генрих медленно поднялся на колени и принялся читать молитву. Закончив, он поднялся и направился в сторону дома. Вдруг он остановился, перевел взгляд на висевший на поясе меч. Медленно, с опаской он вынул его из ножен. Это был меч Готтфрида, лесного воина.

Нет, домой идти не хотелось. Мысли копошились в его голове так, что в глазах начало рябить от беспрерывного напряжения. Только сейчас он вспомнил, что его лошадь осталась в замке герцога. «Как же я смог так быстро сюда добраться? И сейчас точно заметят, что меня не было. А как объяснить, что я исчез, оставив лошадь. Боже! Как я могу попасть в замок сейчас? Это же так далеко! Господи, что это все?»

Проходя через одну из деревень, он оказался на ярмарке. Народу было много, и все простолюдины. Из-за ярмарочной суеты, на него не обращали внимания. «Какой же нынче час, – подумал Генрих, – раз ярмарка в самом разгаре?» Он медленно проходил между рядов, как вдруг его что-то толкнуло в грудь. Генрих остановился и перевел дыхание. Толчок был изнутри него самого. Он неожиданно ощутил страх, мгновенно сменившийся легкостью и теплотой. У него помутилось в глазах. Он начал оглядываться по сторонам – не заметил ли кто-нибудь что-то необычное в нем. Вокруг все было по-прежнему, и на него по-прежнему не обращали внимания. Генрих продолжал оглядываться, как вдруг его взгляд остановился на прекрасных черных глазах девушки, проходившей мимо. Генрих замер. Девушка заметила его взгляд и едва улыбнулась. Генриха пробрала дрожь. Какой взгляд! Какая… фигура! Плащ, опущенный до пят, не мог скрыть ее прелести. Какое лицо! «Боже, как она прекрасна! – подумал Генрих, – неужели это крестьянка?» Девушка удалялась, скрываясь в толпе, он видел уже только копну волнистых русых волос, спускавшихся на ее хрупкие плечи. Она пропала. Генрих тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от видения, и тут же ринулся на ее поиски. Ярмарка была не настолько велика, чтобы он мог ее потерять.

Его блуждание среди толпы, в конце концов, привлекло к нему внимание, и некоторые люди стали перешептываться на предмет того, что здесь делает барон Траубе. И вдруг он столкнулся с незнакомкой лицом к лицу. Он чуть не сбил ее с ног.

– Простите, я не хотел, – поспешил извиниться Генрих.

– Чего вы не хотели? – милым голоском отозвалась девушка.

– Напугать вас, – ответил Генрих.

– Вы меня не напугали, – сказала девушка. – Или барон Генрих Траубе так страшен, что при столкновении с ним все должны разбегаться в ужасе?

– Вы меня знаете? – удивился Генрих.

– Вас тут все знают. Узнали уже. Я подслушала.

– Но вы… – начал Генрих.

– Я не местная, – опередила его незнакомка.

– И вы не из крестьян, – продолжал Генрих. – Что вы тут делаете?

– Вы задаете так много вопросов, а мы даже не знакомы, – заметила девушка.

– Для меня было бы честью…

– Мы привлекаем внимание. Вы куда-то направлялись?

– Да, в город. Мне нужно ко двору герцога. – Генрих ощутил неловкость. – Я оставил там свою лошадь.

– Как такое могло произойти? – искренно удивилась девушка.

– Лучше не спрашивайте, – отмахнулся Генрих.

– Могу вас подвести, – предложила незнакомка. – У меня карета?

– У вас…

– Идемте.

Кучер причмокнул, и кони потащили небольшую старенькую карету, которую Генрих точно уже видел ни раз, в сторону города.

– Вы так и не назвали себя, – заметил Генрих.

– Агнесса, – ответила девушка, сверкнув своими прекрасными угольными глазами, от блеска которых Генриха без конца пробирала упоительная дрожь. – Графиня Зальм, я племянница графа Штольберга.

– Вы та самая дочь графа Зальм, добравшаяся в одиночку через полземли до нашего графа? – Генрих не смог скрыть удивления.

– Вы чем-то напуганы? – изумилась девушка.

– Я восхищен, графиня!

– Прошу вас, зовите меня Агнесса.

– Вы вызвали восхищение у всех, я полагаю! – Генрих испытывал восторг. – Расскажите, как вам удалось добраться до нас в полном одиночестве?

– В одиночестве я оказалась ни так далеко от вас, – сказала Агнесса, – мой кучер сгинул, когда мы заночевали на постоялом дворе. Я прождала его до вечера, расспрашивая всех в округе, но так ничего и не выяснила. Мне ничего не оставалось, как самой взяться за вожжи. А прислуга разбежалась еще… честно говоря, не хочется мне вспоминать весь этот ужас.

– Вы очень смелы.

– Спасибо, барон. – Агнесса склонила головку. – Расскажите лучше, как вы могли оставить лошадь в городе и очутиться так далеко? Вы же должны были быть на собрании, а оно, насколько я могу предположить, еще продолжается.

– Как продолжается? – удивился Генрих.

– Сейчас еще нет и полудня, взгляните на солнце. Думаю, мы прибудем к его завершению, если ничего не случиться. Так как вы тут очутились?

Генрих был в недоумении. Он взглянул на небо и увидел сквозь облака солнце, которому еще нужно было время, чтобы приблизить день к полудню. Получается, что сейчас он еще на собрании. Он тряхнул головой.

– Простите, гра… Агнесса, но, честно говоря, не хочется мне вспоминать весь этот ужас.

Агнесса рассмеялась.

– Что на собрании? – нисколько не удивившись ответу Генриха, спросила она.

– Вас интересуют такие вещи?

– Отец приучил меня не отставать от происходящих событий, чтобы порой не выглядеть глупо, хоть я и девушка.

– Вы не знаете, что с вашим отцом?

– Он мертв, – вздохнув, твердо сказала Агнесса.

– А когда вы уезжали…

– Он мне тогда и сказал, что не успею я добраться до вашей земли, как его уже приберет Господь. Мой отец никогда не лгал. Я каждую ночь молюсь о его душе.

– Простите, Агнесса.

– Так богу угодно. – Агнесса перекрестилась. – Так что на собрании?

– Обсуждали угрозу войны, нападение соседей.

– С востока?

– Да, граф Гумбольдт. Вы же все знаете?

– Я слышала.

– Вам не страшно? Это же… это ужасно.

– Вы так думаете? – с какой-то насмешливой, как показалось Генриху, интонацией, произнесла Агнесса. – Скажите, барон, а как ваша земля оказалась в Герцогстве, или, скажем, земля моего дяди, графа Штольберга? Войны не было, но вы оказались в подчинении у герцога… да, в подчинении, я называю это так. Ваш замок, между прочим, находится на востоке герцогства, – мы оставили его за спиной, – и если герцог не захочет войны, а граф Гумбольдт удовлетвориться частью земли, то вполне может быть, что ваша земля окажется под его властью. Вы об этом не думали, барон Траубе?

Генрих был не на шутку ошеломлен таким высказыванием, и даже напуган.

– Агнесса, вы рассуждаете, как император.

– Отец меня многому научил, – сказала Агнесса. – Я была его единственным ребенком. Мать умерла рано, вскоре после моего рождения… Вы скучаете по отцу? – вдруг спросила она. – Я слышала, до того, как преставиться, он долгое время был не в себе.

– Да, умер он задолго до своей настоящей смерти. Я не знаю, как это сказать. И я… я его очень плохо знал. Он всю жизнь провел на войне.

– Я вам сочувствую, – грустно произнесла Агнесса.

– Не будем об этом. Скажите, как вам живется у графа?

– Дядюшка очень плох. Я стараюсь заботиться о нем. Замок его… не назвала бы я его замком. У моего отца было совсем по-другому. А знаете, барон, на что я обратила внимание. На ваш замок. Он, конечно, не сравниться с замком герцога, но он один из лучших здесь. При том, что многим вашим рыцарям приходится туго, и они вынуждены вести жизнь простых крестьян, вам очень повезло с батюшкой, что бы о нем не говорили. Думаю, он был достойным защитником Христа.

Генрих заворожено слушал Агнессу. Ему на миг показалось, что она читает его мысли. Как, находясь здесь не более недели, она могла все обо всем узнать, да еще сделать такие меткие выводы? Она настолько умна и проницательна?

– Вы меня поражаете, Агнесса! – Генрих не смог сдержаться, не смотря на то, что многое из сказанного Агнессой его откровенно коробило. Более того, если бы он услышал нечто подобное от мужчины, то счел бы это оскорблением. Но он об этом старался не думать, а глядя на прекрасное лицо попутчицы, и будучи плененным ее взглядом, и вовсе принимал ее слова с восхищением. Он был околдован.