На излёте

Духи же, судя по всему, выехав на автомашинах, остановились где-то метрах в семистах, может чуть больше, и стали рассредотачиваться, стараясь взять в кольцо место, где горела техника. Высланный вперед разведдозор по радиостанции подтвердил это.

– Раздай трофейное оружие ребятам, – повернулся он к Орлову, – и особенно боеприпасы, пригодятся еще. Остальное собрать и уничтожить, пока они еще там не определились, что здесь происходит.

Подскочил до этого колдовавший возле станции Чиж. – Товарищ старший лейтенант, есть связь. Центр боевой сигнал принял, дали – «ждать».

– Ну, что ж, нам ничего другого и не остается.

Подошли Гаджиев с Корниловым. – С машинами ничего не получится, две – вообще дрова, а у третьей скаты пробиты и бак в нескольких местах, как только не взорвалась.

– Идите к своим. Орлов, возвращай дозор, будем держаться все вместе.

Минут через двадцать боевики, по-видимому, уже вполне сориентировавшись в сложившейся здесь обстановке, издали начали обстрел места, где залегла группа. Все вокруг загрохотало, задрожало, засвистело. От прямого попадания из духовского гранатомета загорелась сначала одна из уцелевших трофейных машин, потом и другая.

Казанцев понял, что духи, сообразив, кто есть кто, решили этим обстрелом для начала прощупать силы и возможности спецназовцев, подтягиваясь как можно ближе, а затем, взяв группу в полукольцо, одним ударом ее накрыть. Подошедший Галимов, старший вернувшегося разведдозора, подтвердил его догадку и сообщил, что духов подъехало человек сорок – пятьдесят на четырех грузовиках.

– Надо больше рассредоточиться и занять, по возможности, круговую оборону, – решил Сергей и, расставив в центре бойцов, направил Гаджиева и Киреева с пулеметом на правый фланг, предупреждая тем самым обход группы с севера-северо-востока. Левый фланг в этом отношении был не так опасен, исходя из более спрямленного рельефа местности, а значит и более глубокого обходного маневра для духов.

– Теперь самое главное – не подпустить противника слишком близко, иначе могут взять числом, – думал Казанцев, короткими очередями сбивая появлявшихся в прорезе прицела боевиков. – Боеприпасов, вместе с трофейными, вполне хватит продержаться до утра, если держать духов постоянно на дистанции и вести для этого более-менее плотный огонь. Ну и, само собой, если не сделать никаких других ошибок.

Группа на все действия душманов отвечала сначала короткими, по возможности точными очередями. Но постепенно с приближением духов все ближе плотность огня разведчиков стала увеличиваться. Свист пуль, вой гранат и визг осколков создавали впечатление, что все окружающее пространство заполнено летящим свинцом и железом.

Равнина и открытость местности создавали помехи для обороны личного состава группы, но это же неудобство испытывали сейчас и моджахеды. Оно мешало боевикам приблизиться как можно ближе с тем, чтобы вести более прицельный огонь из всех видов оружия. Они тоже привыкли вести боевые действия в партизанском варианте, ближе к спецназовскому, лучше на закрытой, пересеченной местности, где легче подойти к позициям противника, припереть к какому-то естественному препятствию или взять в кольцо. После этого, забросав гранатами, набрать необходимое количество пленных из уцелевших солдат, а остальных добить. Эта обычная тактика моджахедов в действиях против малочисленных подразделений, в том числе и спецназа, здесь пока что плохо работала.

Начало светать. Теперь было хорошо видно, что свои грузовики душманы оставили на довольно приличном расстоянии, постаравшись, насколько это было возможно, скрыть их на пологом переходе рельефа в небольшую долину. Но со временем один из них, самый ближний, группе все-таки удалось поджечь, и тот уже горел коптящим факелом, разбрасывая искры по всей округе и облегчая разведчикам обнаруживать подбиравшегося к их позициям противника.

– Сколько же всего духов? – подумал Сергей, ведя плотный, прицельный огонь по продвигавшимся перебежками в его сторону боевикам. – Что-то не очень похоже, что их всего полсотни.

Через некоторое время душманы стали долбить по группе из гранатометов, но это было в данной ситуации малоэффективно и даже глупо. Во-первых, личный состав группы был хорошо рассредоточен, а попасть с пятиста метров по одиноко лежащему человеку из гранатомета – это пустая трата времени и боезапаса. А, во-вторых, лежа стрелять по таким сверхмалым целям совсем неудобно, потому как гранаты в этом случае чаще всего долбят местность вблизи самого стрелка или же пролетают слишком высоко над позициями разведчиков. Поэтому духам-гранатометчикам приходилось стрелять стоя с колена и тем самым подставлять себя под пули бойцов спецназа. А парни в группе стреляли хорошо, в этом Казанцев не сомневался. Что-что, а по огневой подготовке он их гонял как никто другой.

Однако и моджахеды били из своих АКашек все прицельнее, все точней, перебежками и переползанием продвигаясь все ближе к позициям разведчиков. Уже совсем рассвело. Большое полукольцо духов постепенно стало сжиматься на флангах все больше.

Воронин на левом фланге, зло ругнувшись, стал доставать перевязочный пакет, а Корниенко подполз и стал ему помогать. Орлов, спросив, видимо, о характере ранения, махнул командиру, – все нормально, легкое в руку.

Вот и Галимов рядом с ним перестал вдруг стрелять. Повернувшись к нему, Казанцев только вопросительно вскинул голову.

– Долбануло, товарищ командир, сам пока не пойму. Сергей подполз ближе.

Все лицо солдата было залито кровью. Осмотрев рану на его голове, он бросил, – Будешь жить, парень, – касательное, – а про себя подумал, – еще бы полсантиметра левее и крышка. А так – крови больше, чем самой раны.

Наспех его перевязав, приподнялся и передал влево-вправо команду чаще менять позиции, – пули неприятеля ложились все кучнее.

– Пристрелялись духи, – крикнул Галимов, отползая левее.

И, словно в подтверждение его слов, Орлов передал по цепочке с левого фланга, – Завада тяжело ранен в грудь.

– Черт, – громко выругался Казанцев и крикнул опять, – позиции чаще меняйте, – а то, пристрелявшись, они нас неподвижных как цыплят перещелкают, – добавил он уже про себя.

Сколько времени прошло с начала боя, он не знал, некогда было даже взглянуть на часы, а ощущение времени во время боя совершенно другое, чем в обычной обстановке.

– Еще час-полтора и совсем туго придется, – подумал он, и тут в воздухе послышался характерный шум вертолетных двигателей, и появились сначала «двадцать четверки», а за ними и транспортные «восьмерки».

– Слава богу, – подумал Сергей, да и, наверняка, не только он один.

Пара «двадцать четверок», на ходу сориентировавшись, стала бить по позициям духов, никак не ожидавших такого исхода. В считанные секунды боевые вертушки превратили всю их технику в несколько огромных костров, добавивших в воздухе кроме пороховой гари еще и запах горящего моторного масла.

Растерявшиеся было в первый момент духи, вскоре опомнились и, поняв, что они сами вдруг оказались в безвыходном положении, превратившись из ловца в добычу, и терять им нечего, стали интенсивнее продвигаться к позициям, на которых закрепились спецназовцы.

Эти моджахеды были опытными бойцами, и их задумка была понятна – пилоты вертолетов не решаться работать по ним вблизи позиций группы спецназ, а там всем скопом может удастся нескольких пленных разведчиков взять и обменять их на свои жизни. К себе на базу им возвращаться не было смысла, вертолеты все равно по ней отработают. И до кочевья еще добраться надо было на чем-то, – вся их техника горела сейчас ярким пламенем. Да и не дадут им просто так уйти отсюда – это было для них ясно, как божий день.

«Восьмерки» держались в воздухе в стороне от поля боя, и летчики ждали от командира группы указаний по съемке, так как на земле ему было виднее, что необходимо делать в первую очередь и когда давать команду своим бойцам на отход с позиций.

Совсем рядом рванул реактивный снаряд с боевой «двадцать четверки», и осколки завизжали и завыли вокруг, заставляя прижиматься к земле еще больше, буквально вдавливаться в нее.

– Слишком плотно наши работают, – успел подумать Казанцев и увидел Корниенко, в полный рост бегущего с левого фланга по полю в его сторону и придерживавшего руками правый бок.

– Ложись, Андрей, ложись, – крикнул он, но это было бесполезно, до парня, кажется, уже ничего не доходило. – Шок, – понял Сергей и, вскочив, на ходу перехватил бойца, вместе с ним упав на землю. Только после этого он увидел, что прижимает Корниенко руками. По-видимому, осколком реактивного снаряда с вертушки ему распороло живот с правой стороны, кишки вылезли наружу, и парень в шоке побежал к своему командиру за помощью, на ходу пытаясь руками затолкать свои внутренности обратно в брюшную полость.

– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, – повторял он все время, заглядывая Казанцеву в глаза, как бы спрашивая его, – как там у меня, командир, буду я жить?

– Все будет хорошо, Андрюша, ничего страшного, – приговаривал Сергей, осматривая открытую рваную рану молодого солдата в районе кишечника. Вытащил из своего кармана аптечку, шприц-тюбик с промедолом и ввел ему внутримышечно через мабуту в бедро. Тот затих.

– Здесь, кажется, уже безнадежно, – подумал Казанцев и по цепочке дал команду попарно выходить из боя, махнув рукой в противоположную фронту сторону.

– Орлов, с левого фланга начинайте выход, – крикнул он еще раз, вспомнив о «тяжелом» Заваде и, передав находившегося без сознания Корниенко Галимову и Чижу, стал связываться по УКВ с ведущим из пары «Ми-8».

Согласовав с летчиками место съемки, Казанцев вместе с Корниловым, как бы невзначай оказавшимся возле командира, остался прикрывать отход ребят.

Корнилов был одним из самых опытных бойцов подразделения, не раз отличавшийся в наиболее сложных операциях своей храбростью и смекалкой. Но вот что касалось дисциплины в месте дислокации части, то здесь он был далеко не подарок. Казанцеву частенько приходилось защищать его перед командованием и не дать списать в тыл. Корнилов это знал и, как мог, на всех выходах старался оградить командира от лишней работы, а в бою присматривал за ним, почти всегда находясь рядом, прикрывая в нужный момент своим огнем, и Сергей чувствовал, что если сложится соответствующая ситуация, то прикроет и своим телом.

Тем временем, обе «восьмерки», как и было согласовано, приземлились в небольшой ложбине, где с места боя из стрелкового оружия их практически нельзя было достать, и ждали подхода разведчиков. Летчики же боевых машин, увидев отход личного состава спецназа со своих позиций, буквально пригвоздили огнем всего имевшегося на борту вооружения уже до крайности обнаглевших духов.

Почувствовав, что огонь противника заметно ослаб, Казанцев оглянулся назад на отходившую к вертолетам группу.

Часть разведчиков во главе с Орловым, по-видимому, уже добралась до места съемки, потому что одна из вертушек была в воздухе, а через несколько секунд с её борта был открыт огонь по позициям моджахедов, прикрывая отход остальных ребят.

– Молодец, Орлов, – подумал Сергей, и они с Корниловым начали отходить сами.

У готового к взлету вертолета их уже ждали остатки группы…и тело Андрея Корниенко, – парень скончался по пути к вертолету, так больше и не приходя в сознание.

Глава 7.

Ровно без пяти минут девять, как и было договорено, Сергей открыл дверь названного Ивановым банка.

Славик выглянул из кабинета управляющего, поздоровался и попросил Сергея немного подождать.

Казанцев присел в солидное, кожей обтянутое кресло и осмотрелся. Не очень большая, но уютная приемная, если можно только так выразиться о холле такого серьезного заведения, как банк. Хорошая импортная мебель, у секретаря современный компьютер.

Кроме Сергея в приемной находилось еще четыре человека: секретарша, высокая красивая девушка, – как на его вкус, то с излишне раскрашенным лицом, – разговаривавшая с кем-то по телефону; два молодых человека, обсуждавшие какие-то биржевые котировки и высокий парень лет двадцати пяти крепкого телосложения и с короткой стрижкой, который со скучающим видом сидел возле окна, лениво перелистывая яркий журнал с полуобнаженными девицами.

– Наверное, водитель или охранник, – подумал о парне Казанцев, – а, скорее всего, и то, и другое вместе.

Через некоторое время в приемную вошел крепкий мужчина лет под сорок точно с такой же прической, как и у сидевшего возле окна парня. Одет он был в короткую импортную дубленку нараспашку, хороший костюм, красивую темную рубашку, дорогой галстук и шикарные итальянские туфли баксов за триста.

– А нос у него перебит как у большинства боксеров, – отметил про себя Сергей.

Вошедший за руку поздоровался с двумя ребятами, небрежно кивнул парню у окна и, повернувшись к секретарше, сказал, – Натали, я у себя. Феоктистов будет спрашивать, я минут через пятнадцать загляну, – и скрылся за дверью с табличкой «Заместитель управляющего».

– Сейчас и начальника от водителя, зачастую можно отличить только по костюмчику, – подумал Казанцев. – Кстати, а как я сам-то выгляжу со стороны? – почему-то задал он вопрос сам себе. – Надо будет пересмотреть свой гардеробчик, да прикупить кое-что из шмоток, пока есть еще деньги.

Вышедший от управляющего Иванов подал знак Сергею следовать за ним и открыл дверь кабинета, куда только что зашел «боксер», как мысленно окрестил его Казанцев. Тот стоял у окна и спичкой ковырял в ухе, не обращая внимания на вошедших.

Поздоровались. «Боксер» нехотя сдвинулся с места и лениво подал руку. Славик представил Сергея как давнего приятеля, однокашника по училищу.

– Я тебе о нем говорил вчера, – сказал он «боксеру», которого, представляя однокашнику, назвал Георгием Ивановичем Кукариным.

Тот повел своим равнодушным взглядом где-то поверх Казанцева, молча кивнул на кресло и сразу же спросил у Иванова что-то насчет очередного

транша. Вел он себя со Славой, как заметил Казанцев, на равных и даже, можно сказать, в присутствии постороннего несколько более вольно, чем это было позволительно нанятому на эту должность человеку, несмотря ни на какие бы то ни было дружеские отношения между ними.

Слава ответил, что уже все решено, и деньги уйдут на следующей неделе.

– Миша знает, я ему только что сказал.

– А почему мне сразу же не позвонил? Всегда все узнаю последним. Мы же с тобой уже говорили на эту тему, – прорвало, наконец, «боксера», – ты мне мозги паришь почти месяц, – «на следующей неделе, на следующей неделе». Я же заранее должен знать, может быть даже раньше Феоктистова, потому что все надо подготовить и обсудить сам знаешь с кем, – покосился он на сидевшего в кресле Казанцева.

Славик мгновенно побагровел. Видно, подобная ситуация возникала не в первый раз. – Во-первых, не месяц, а всего две недели, – еле сдерживаясь, произнес он. – А во-вторых, ты сам прекрасно знаешь, что от меня это не зависит. «Сверху» существует план прохода траншей. И есть люди, которые этим только и занимаются, что делают переброс денег и за эту сторону дела несут свою долю ответственности…

– Вот и дай мне этих людей, я сам с ними разбираться буду, а не через посредника, – перебил Иванова «боксер». Ты тоже знаешь, что это я перед братвой несу ответственность, а не ты…

– Не перебивай, когда я с тобой разговариваю, – Славик уже, видно, вышел из себя.

– Кукарин попытался опять перебить, но Иванов продолжил, – Это я что ли для тебя посредник? Ты думай, что говоришь? Не забывайся и вспомни, чей это банк, и кто ты в нем. И вообще…, – он выразительно посмотрел на Сергея. Тот все понял, молча развернулся и вышел.

– Подожди меня в приемной, не уходи, – крикнул ему вдогонку Славка, и уже, видно, обращаясь к Кукарину, – А ты помнишь, Гоша, что последний раз с твоим откатом было?

– Не так здесь все просто, – подумал Сергей, закрывая за собой дверь кабинета. – Суровая жизнь у бизнесменов, суровая и зачастую короткая, как на войне, – усмехнулся он про себя.

В приемной остались только секретарша, работавшая за компьютером и водитель-охранник, молча наблюдавший в окно за голубями на парапете. Два красавца-голубя, громко воркуя и распушив свои хвосты и перья, обхаживали скромно выглядевшую серенькую голубку, а та, не спеша, ходила и, казалось, не обращала на ухажеров никакого внимания, что-то склевывая по ходу движения.

– Вот так и у людей, – мужикам только кажется, что это они в своей жизни выбирают себе жену, а на самом деле – все, как у этих голубей.

Минут через десять появившийся Славик, взяв Сергея под руку, вышел с ним из приемной и, как бы продолжая тот разговор в кабинете, сказал, – Ты извини и не обращай особого внимания на наши некоторые разногласия, у нас тут своеобразные взаимоотношения. Как-нибудь я о них расскажу, а пока тебя они ни в коей мере не должны касаться.

Они вышли на улицу. Как и часто в последнее время, шел мелкий как крупа снег. Мороз крепчал.

– Завтра к восьми тридцати сюда же, к нему, – кивнул Слава на банк, и Казанцев понял, что речь идет о Кукарине. – Будешь пока начальником смены, он скажет, что делать. А что касается управляющего Феоктистова, то познакомишься с ним по ходу дела, он у нас в вопросы охраны все равно не вникает. И не бойся, все это ненадолго. Ты мне в более ответственном деле нужен. Я бы тебя хоть сейчас к себе в концерн определил, но не хочу раньше времени «светить». У меня одна задумка есть… чуть позже поговорим на эту тему.

Подошли к роскошному черному «Мерсу» из последних моделей.

– Твой? – спросил Сергей.

– Служебный, – нехотя ответил Славка, открывая дверцу машины. – Тебя куда подвезти?

– Не надо, спасибо. Хочу пешком пройтись и тебе советую. Засиделся, небось, по офисам?

Славик засмеялся, – У меня еще вся работа сегодня впереди. Да и холодновато это для меня, простыл где-то. В офисе и в машине отвык уже от такой температуры, сам понимаешь, – и махнул рукой. – Надо бы заняться собой, да вроде все некогда.

Прощаясь, обменялись телефонами и договорились встретиться, помянуть погибших ребят.

Сергей вдохнул свежий морозный воздух. Домой в одиночество не хотелось, и он не торопился.

Да, прием сегодняшний ему не понравился. Он, конечно, не в управляющие пришел наниматься, но хотя бы ради приличия можно было бы при нем, постороннем человеке, вести себя со стороны руководителя в каких-то общепринятых рамках, хоть ты и начальник. Явно, этот тип с полномочиями заместителя управляющего особой культурой и воспитанием обременен не был и такими комплексами, как вежливость и этикет, не страдал. А на него, Казанцева, смотрел как на пустое место. Хотя, с другой стороны, кто он для него, – один из будущих охранников, которых он и по фамилии-то, наверняка, далеко не всех знает.

Пытаясь хоть как-то оправдать действия замуправляющего, Сергей в душе, конечно, осознавал, что к таким взаимоотношениям по работе он не привык и, как сейчас выяснилось, не был к ним готов.

Да, на службе тоже всякое бывало – и хамы-начальники, и принципиальные «политрабочие», как они себя любили называть, и просто

раздраженные чем-то командиры, каким и он иногда бывал, – что ж, такова жизнь, – но там с ним, по крайней мере, считались, даже с молодым «зеленым» лейтенантом.

Помнится, как, придя после училища в бригаду спецназ, он через пару месяцев заступил помощником дежурного по части. После двух часов ночи дежурный пошел отдыхать, а он остался в дежурке на телефонах.

В череде звонков, раздававшихся от разного уровня оперативных дежурных, прозвенел звонок и, как потом оказалось, бывшего командира этой части, в которую Сергей попал служить, а в настоящем – какого-то советника в одной из стран Ближнего Востока. Казанцев представился, а тот, не называя себя, с матами стал требовать к телефону командира части, зная, что командир часто оставался в расположении бригады с ночевкой. Казанцев терпеливо объяснил, что командир действительно спит в части, но будить он его не будет. Затем последовала крупноматовая тирада, и Сергей положил трубку. Буквально через пару минут повторилось то же самое, только этот военный чиновник уже представился. Казанцев раньше слышал о нем от других офицеров, как о матерщиннике и отпетом хамлюге. Он снова терпеливо объяснил, что командир в данный момент отдыхает, а телефон свой, по-видимому, отключил, и если есть острая необходимость с ним связаться, сделайте это, пожалуйста, через оперативного по разведке округа, на что опять повторилась крупномасштабная матовая комбинация, и Сергей бросил трубку. Но когда это повторилось в третий раз, он уже не выдержал и послал звонившего подальше. А про себя подумал, – Попался бы ты мне под горячую руку, я быстро бы из тебя человека сделал, несмотря на твое полковничье звание.

Назавтра прямо с утра его начали таскать к начальнику штаба, к начальнику политотдела, в общем ко всем начальникам, кроме самого командира части, обвиняя в хамстве, бескультурии и нарушении субординации. Но после этого даже начальник тыла, такой же хам и грубиян с подчиненными, как и бывший командир части, стал обращаться к нему на «вы».

Снег не переставал идти, налипая на волосах и скатываясь по лицу и шее мелкими холодными каплями. И Сергей решил зайти в первую же кафешку, выпить чашку горячего крепкого кофе, немного согреться и подумать. Иногда среди людей думается лучше, особенно среди незнакомых, где никто никому и ничем не обязан. И даже разговаривать не обязательно. Просто сиди и думай.

Кафе было маленькое и уютное, но народу в это время почти не было. Ненавязчиво играла музыка. – Что-то из старых американских блюзов, – отметил он про себя.

Молоденькой официантке, выпорхнувшей при его появлении из подсобки, заказал сто граммов коньяка, нарезанный дольками лимон и чашку кофе по-турецки.

кофе, мгновенно появился на столике. Поняв в глазах девушки вопрос, он кивнул, – кофе можно сразу, – и усмехнулся, вспомнив, как в одну из командировок в небольшом латышском городке Лиепая, они, трое молодых офицеров в военной форме, как-то вечером появились в местном загородном ресторанчике. Заведение славилось изысканной кухней, а официанты хорошим обслуживанием, но русские офицеры сюда почему-то ходить не любили, а если и появлялись, как потом выяснилось, то только «по гражданке».

Усевшись за свободный столик, они сразу же ощутили какую-то напряженность, а потом и явную недоброжелательность в зале. Сквозила она как в глазах находившихся здесь посетителей, так и в отношениях к ним хваленых латышских официантов.

Обслужили, правда, сразу же, почти мгновенно. И заказ исполнили быстро. Но принесли сразу всё – закуски, выпивку, горячее, и даже кофе в придачу. То есть – ешьте, пейте и выметайтесь. После этого они такие обособленные тихие рестораны и кафе старались обходить стороной.

Глоток коньяка приятно обжег слизистую. – За вас, за погибших в Афгане ребят. И пусть земля вам будет пухом, дорогие мои однокашники – Шура Звягин, Володя Малевич, Леша Гордиенко, Витя Боровой.

С Шурой Звягиным они сдружились еще в училище. Оба с одного года рождения и одного призыва, они в РКПУ поступили уже со срочной службы, Сергей – со спецназа, а Шурка – с ВДВ. Казанцева по его просьбе зачислили на китайское отделение, а Звягин, как и в школе, продолжил изучать английский.

Несмотря на разницу в характерах и большие различия во вкусах, у них было много общего. Оба были родом с Дальнего Востока, только если Казанцев все детство провел в своем родном приморском поселке, за исключением двух-трех поездок в Киев к отцовым родственникам, то Звягин благодаря своему отцу-геологу исколесил с родителями и старшей сестрой полстраны, начиная со Средней Азии и заканчивая Камчаткой. И один, и другой любили шахматы, просиживая иногда часами за одной партией, ни в чем не уступая друг другу. И оба любили спорт, только Сергей видел в нем в большей степени способ самопознания и самосовершенствования, в то время как Шуре нравилось соперничество в спорте, сам дух соревнования в нем.

Женился Шурка тоже сразу же после училища на своей однокласснице в Петропавловске-Камчатском, но на свадьбу к другу Казанцев не попал. У Светланы как раз начались занятия в институте, и Сергей, побыв немного с молодой супругой, лишь через две недели поехал к родителям в Приморье. Оттуда уже созвонился с Шуркой и встретился с ним во Владике, где в то время заканчивала последний курс универа Шуркина Люба. Три дня тогда они провели вместе, прежде чем отправиться каждый в свою часть.

Следующая же их встреча произошла уже в Афгане, когда Звягину оставалось до замены еще полгода. В первое время он, обкатывая Казанцева непосредственно в боевых условиях, несколько операций провел вместе с ним, а потом…, потом они только ждали друг друга с очередного разведвыхода, засады на духовский караван, досмотрового облёта или другой какой операции против повстанцев.