скачать книгу бесплатно
Ленинбургъ г-на Яблонского
Александр Павлович Яблонский
Александр Яблонский – русский писатель, профессиональный музыкант; с 1996 года живет в Бостоне; автор книги «Сны», романов «Абраша» (лонг-лист премии «НОС», 2011) и «Президент Московии», повестей, рассказов и научных статей.
Трудно определить жанр «Ленинбурга»: это и путешествие из Москвы в Петербург (если это, конечно, Петербург…), и путешествие во времени – в «золотой», по мнению писателя, век жизни любимого, уже ушедшего, «китежного» города (а вместе с тем и его – автора – жизни): в 50-е – 60-е годы XX столетия. Это – психологическая энциклопедия времени и места, безупречно передающая аромат, вкус, звучание эпохи. Она профессионально точна, особенно во фрагментах, посвященных музыкальной и – шире – культурной жизни города, его истории и топографии, и, вместе с тем, фантасмагорична: автор непринужденно перемещается во времени, вы пивая бокал вина в баре в графом Аракчеевым, присутствуя при экзекуции первого Генерал-полицмейстера Петербурга или отправляясь туда, куда смертным и вовсе хода нет… Главное же: ее построение и дух пронизаны самым важным для автора жизненным ощущением – чувством Свободы.
Александр Яблонский
Ленинбургъ г-на Яблонского
Жизнь наша в старости – изношенный халат,
И совестно носить его, и жаль оставить…
Петр Вяземский
А я один средь чуждых мне людей,
Стою в ночи, беспомощный и хилый.
Вильгельм Кюхельбекер
… но в памяти моей такая скрыта мощь,
Что возвращает образы и множит…
Давид Самойлов
Данный текст оказался в наших руках совершенно случайно. Детали не существенны. Да их – этих деталей – собственно говоря, и нет. Переслали файл, и точка. Кто переслал и по какой причине он (она) это сделал(а), не имеет никакого значения. В отличие от известного господина Максудова, который сиганул с моста вниз головой в реку, если не ошибаемся, под названием Днепр (это в Украине), автор данного опуса жив и, надеемся, находится в добром здравии. Претензий с его стороны по поводу утечки информации в виде этого сочинения на сей момент не поступало. По этой причине текст, в соответствии с действующим законодательством, был принят к рассмотрению.
Автор – некий господин Яблонский А. П. – человек, видимо, небесталанный и, следовательно, не вполне, скажем мягко, адекватный. То есть не слишком нормальный. Поэтому текст показался нам занятным, хотя, подчеркнем сразу, с основными его постулатами, определениями и конкретными выражениями мы категорически не согласны. Однако некоторые факты и наблюдения могут показаться занимательными и даже полезными для узкого круга специалистов в области аномалий человеческой психики, особенностей народного творчества, а также для любителей предаться легкой ностальгии по временно ушедшей Советской Родине. Отдельные были и небылицы из истории Ленинграда середины XX века, а также других веков, в преломлении фиолетового сознания и незамутненного интеллекта могут показаться забавными. Всё это послужило причиной для принятия решения о публикации данного произведения.
Текст печатается с орфографией, пунктуацией и стилистическими особенностями подлинника. Названия у полученного документа не было, поэтому редакция предпослала свой вариант заглавия (Ленинбургъ), как, кажется, более-менее подходящий содержанию предлагаемого сочинения. Определить жанр рукописи – роман, повесть, эссе, мемуары, записи и т. п. – редакция не смогла. Ввиду того, что г-н Яблонский А. П. не пожелал поместить свою фамилию на титульном листе сочинения, а также не претендует на авторское вознаграждение, произведение издается под фамилией его редактора.
В тексте, согласно нормам современного российского языка, были изъяты два слова, оскорбляющие честь, достоинство и нравственное состояние современного человека – патриота России. Первое слово – имя существительное, обозначающее некую субстанцию, неотделимую от жизнедеятельности человеческого организма и имеющую свойство иногда перемещаться в проруби. Второе – глагол, связанный с взаимодействием двух разнополых организмов; взаимодействием, предшествующим деторождению (за 9 месяцев до). В данном контексте этот глагол, употребленный, надеемся, в переносном смысле, нес негативную информацию об отношении автора к власти и системе, существующим в Необозначенной стране. Опущены также сомнительные исторические ассоциации, надуманные аналогии и ненужные аллюзии. Изъят фрагмент, размером примерно полторы страницы машинописного текста, связанный с воспоминаниями автора о новинках русской литературы рубежа 70-х–80-х годов, в частности, о романе В. Аксенова «Остров Крым». Выбелены некоторые абзацы, посвященные (…), равно как (…) и подобным событиям и высказываниям по этому поводу Г-на (…).
Редакция благодарит литературоведов III Отделения, служащих ГЛАВЛИТа, ГЛАВПУРа, Человеколюбивое Общество Активистов Веры при Московской Епархии и лично Председателя Синодального совета по вопросам взаимоотношений, офицеров Общественного Совета по вопросам нравственности русского языка при Президенте РФ, Общественную Палату при Федеральной Службе Госбезопасности РФ, а также волонтеров (добровольцев) ЧК (Чрезвычайной Комиссии) Министерства искусств и культуры и лично товарища надворного советника Александра Васильевича Никитенко за разрешение опубликовать в экспериментальном порядке предлагаемый текст.
Дм. Грчк.
Я не буду целовать холодных рук.
В нашей осени никто не виноват.
Ты уехал, ты уехал в Петербург.
А приехал – в Ленинград.
Популярная песенка начала XXI века
В те времена, когда Сапсаны ещё не ходили,
а на индийских фильмах плакали,
когда Вася Ахтаев, он же – «Вася Чечен»,
игравший с 47-го по 57-й год
за «Буревестник», естественно, в Алма-Ате,
был самым высоким баскетболистом в мире и
самым популярным спортсменом в СССР,
когда новую мебель, покрытую лаком, было не достать,
а старую – без лака – не ставили
симметрично или по периметру,
а выбрасывали, чтобы купить польскую «стенку»
из опилок и пластмассы,
когда девушки надели брюки,
а юноши отпустили волосы до плеч,
бабушки помнили живого Блока,
а отцы – линию Маннергейма,
в те наивные времена, когда в наших сердцах жили
бессмертные имена Героев Советского Союза Ахмеда Бен Беллы и
Гамаль Абдель Насера, а также верных друзей —
принца Нородома Сианука, Кваме Нкрума и «брата» Сукарно,
когда стояли в очередях,
чтобы взять в библиотеке, забытой Богом и Органами,
зачитанные номера (9–11) «Нового мира» за 1956 год,
а на кухнях расшифровывали шестую слепую копию
стенограммы выступления Паустовского,
когда «Рок вокруг часов» вытеснил «Подмосковные вечера»,
а Билл Хейли со своими «Кометами»
сокрушил в сознании молодежи дуэт Бунчикова и Нечаева,
когда на каждом углу стояли автоматы с газированной водой,
и все пили, не думая о заразе, из одного стакана,
который аккуратно полоскали,
но не догадывались уносить с собой,
когда регулировщики были в белых перчатках
и виртуозно манипулировали своими жезлами,
за колбасой приезжали в Москву и Ленинград со всей страны,
колхозники узнали, что есть паспорта и про их души,
а высоко в небе пролетал советский
подмигивающий светлячок, и все очень гордились этим,
когда в отдаленных уголках Империи
с изумлением искали на глобусе такие названия, как
Суэцкий канал или Будапешт, а бородатые аристократы
вознамерились в Новогоднюю ночь
осчастливить свой танцующий народ;
в те удивительные времена, когда Битлз уже были,
а про Пражскую весну ещё не догадывались,
когда в гости ходили без приглашений, а от армии не косили,
так как это никому не приходило в голову,
когда ехали через весь город посмотреть
на телевизор с линзой, а не телевизор,
когда у нас были верные друзья,
и мы в 10-м классе ещё только неумело целовались с девочками,
когда никто не знал про ремни безопасности в машинах
и велосипедные шлемы,
когда в стране не было секса даже во время
Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве,
когда стали вешать портреты Хемингуэя, увлекаться Ремарком
и везли на трамвае картонный стаканчик с пепси-колой,
полученной на американской выставке,
чтобы дать попробовать родным этот чудо-напиток,
в те славные времена,
когда можно было спокойно сообразить на троих,
имея в кармане всего один рубль,
а великого поэта назвать свиньей,
в ГБ на допросах уже не били
и прекратили круглосуточный «конвейер»,
но насильно кормить гибким зондом с металлическим наконечником
через нос или рот научились весьма даже виртуозно,
когда хулиганы часто оказывались джентльменами,
слово «орденоносец» ещё что-то значило,
дрались до первой крови и лежачего не били,
когда реабилитировали Мейерхольда и Михоэлса,
но Гумилева или Ходасевича упоминать было самоубийственно,
в те ясные призрачные патриархальные времена,
когда из Ленинграда в Сухуми ехали трое суток,
и после голодной России в Украине подносили к поезду
котелки с горячей отварной картошкой, посыпанной укропом,
малосольные огурцы и теплое молоко в крынках,
а ближе к Кавказу – стаканы с ароматной крупной земляникой,
вареную кукурузу, алычу,
после Псоу начиналась гостеприимная Грузия
с дивным домашним вином, шампанскими яблоками
и сулугуни в мамалыге,
когда привычны были имена Гилельса или Ойстраха на афишах города,
но в трамваях уступали место старикам и беременным женщинам,
начинали ломиться в БДТ и одеваться у фарцовщиков,
когда вдруг стали обращаться к любому – даже к девушке – «старик»,
и винные магазины работали до 11 вечера,
всех работниц пивных ларьков звали Клавами,
а в Лолиту Торрес влюблялись поголовно,
когда «Порккала-Удд» вернули Финляндии,
Порт-Артур – Китаю, а Крым – Украине,
бригадмильцы разрезали узкие брюки у стиляг и всех остальных,
в застольях пили за свободу и здоровье Манолиса Глезоса,
про Раймонду Дьен забыли,
но звезда Анджелы Дэвис в СССР ещё не взошла,
когда к Новому Году закупали гуся и полусладкое шампанское,
Рыбников и Юматов были кумирами девушек и женщин,
а Гагарин их всех переплюнул,
когда ломбарды были забиты очередями,
трехпроцентный заем являлся неотъемлемой
частью бюджета каждой семьи
и Людмила Гурченко метеором ворвалась в «Карнавальную ночь»,
в те светлые времена, когда летними каникулами в деревне
ещё можно было прекрасно ехать на телеге,
лошадь шагала неторопливо, задумчиво,
сладко пахло конским потом, сеном, «лошадиными яблоками», пылью,
когда появились проигрыватели «Юность», и мы
с восторгом отплясывали бразильскую «Мама?, йо керо…»,
все напряженно следили за судьбой Мосаддыка, а затем Лумумбы,
шприцы кипятили и не выбрасывали, но СПИДа не было,
по радио хор Пятницкого пел «Кто его знает, чего он моргает»,
и продолжали возвращаться оставшиеся в живых строители
Беломорканала, Колымской железной дороги, Волго-Дона,
МГУ, Главного Туркменского канала,
Норильской железной дороги, Цимлянской ГЭС,
канала имени Москвы, Сахалинского тоннеля
и других строек Великого Преобразователя Природы,
когда велосипед «Орленок» был мечтой всех мальчишек,
женские прически «Венчик мира» и «Вася, иди за мной»
завоевали сердца мужчин и женщин,
у молодых людей взлетал надо лбом кок,
война в Корее уже забывалась,
но в Южном Вьетнаме лишь разгоралась,
мороженое было вкусным, а деревья большими,
взрослые предпочитали вслух о политике не говорить,
но выпить граненую рюмку «Муската Прасковейского»,
а мы – то, что осталось,
в те чудные времена, когда верили честному слову,
играли в «дурака», в лапту и штандарт,
а взрослые болели преферансом,
отменили первоапрельское снижение цен
и жить стало лучше, спокойнее и веселее,
когда болели за Белоусову и Протопопова,
считали советских футболистов сильнейшими в мире,
а про Пеле слышали, но не верили, что такое бывает,
пытались танцевать буги-вуги, увиденные отцами на Эльбе в 45-м,
и рок-н-ролл, записанный «на костях»,
ещё помнили в магазинах севрюгу горячего копчения
и семгу малого посола рядом с паюсной икрой,
когда начинали задумываться и вести ночные споры на кухне,
народ курил «Беломор», а заведующие магазинами,
известные тренеры и следователи – «Казбек»,
степенно постукивая мундштуком папиросы
по крышке распахивающейся картонной коробочки,
когда кримпленовые женские платья
и мужские нейлоновые рубашки
стали недосягаемой мечтой советского человека,
появились болгарские сигареты —
«Пчелка», «Джебел» и «Шипка»,
