По доброй воле

– Господь всемогущий, Стоун! Ты почку на кон поставил? Чего такой серьезный?

Глаза Аарона горели так, словно от моих бросков зависело не только содержимое его кошелька.

– Иди к дьяволу!

Дротик полетел, разрезая воздух, и воткнулся в красный круг булла. Не в центр, как я планировал, но очень близко к нему. Мартин довольно улыбнулся, а Аарон перевел взгляд на Джексона.

Я сделал второй бросок, красивый и точный. Игла воткнулась в зеленое кольцо.

«Засади туда же третий – и две сотни твои!».

И, возможно, тот самый загадочный шанс… на что?

Острый взгляд Джексона прожигал мой висок. Краем глаза я видел, что он не смотрел на мишень. Казалось, ему совершенно не интересно, попаду я в нее или нет.

Я сжал третий дротик пальцами. Металлический баррель вдавился в подушечки, когда я занес руку и прицелился. В голове внезапно зазвучал голос Грина:

«Выбери место. Выдохни. Стреляй. И помни: не попадешь здесь – ничего страшного не случится. А вот если не попадешь там…».

В груди тут же всколыхнулась злость, и я едва не зарычал.

«Заткнись и уйди из моей головы!».

Но совет был хорош. И я последовал ему. Игла устремилась к цели, и я улыбнулся, точно зная, что попаду туда, куда прицелился. Дротик воткнулся в булл, слегка сдвинув первый.

Мартин заорал, вскидывая кулак:

– Две сотни, Таппер! Он обыграл тебя.

Аарон пожал плечами.

– Когда-то это должно было случиться.

По облегчению в его взгляде стало понятно, что не только я расслабился. Он тоже волновался за меня. Видимо, за тот самый шанс, который мне предоставил. Ведь он ВЫБРАЛ меня…

«Во что ты меня втягиваешь, Таппер?».

Я повернулся к Джексону. В голубых глазах стало на одну эмоцию больше. Он выглядел удовлетворенным тем, что увидел, хотя я был уверен – на мишень он так и не посмотрел.

– Две сотни, Бенджи. Мартин прав. Дэниел сделал тебя.

Аарон закатил глаза и полез в задний карман джинсов за бумажником, но по его губам растеклась довольная улыбка. Пока он торжественно передавал мне хрустящие купюры, Мартин отдал Джексону дротики. Я отошел и уставился на него во все глаза.

Мужчина двигался очень скупо, словно не желая понапрасну колебать воздух. Его движения были точными и быстрыми, но в то же время плавными и выверенными.

Его пронзительный взгляд скользнул по дротикам. Пальцы машинально перебрали пластиковые оперения, коснулись игл. В этом не было необходимости, но не так просто заглушить рефлекс – оценивать то, чем собираешься воспользоваться, будь то камень, нож или что посерьезнее.

Резко вскинув подбородок, мужчина посмотрел на мишень и замер, оценивая расстояние и размер цели.

Я даже не понял, как он совершил первый бросок. Нет, я видел, как он повел руку, прицеливаясь, но бросок отнял у мужчины столько же времени, сколько у меня – вдох.

Игла вошла в булл, но не в самый центр. Я озадаченно нахмурился. Судя по восхищенным, почти обожающим взглядам Аарона и Мартина, в лучах которых купался Джексон, можно было подумать, что мужчина не только засадит дротик в самый центр мишени, пробив при этом стену, но и заставит его вернуться к нему силой мысли.

Когда второй дротик воткнулся на одной линии с первым на самой границе красного круга и зеленого кольца, я скептически изогнул бровь. Да Аарон что с правой, что с левой попадал ближе к центру! Какого дьявола тогда оба мужчины наблюдают за Джексоном так, словно смотрят самый интересный в жизни фильм?

Я вернул внимание очередному знакомому с черным браслетом и невольно улыбнулся. Если бы грудь мужчины не вздымалась от дыхания, я решил бы, что передо мной статуя. Он вообще не шевелился! Как ему удается оставаться неподвижным так долго? Серьезно!

И тут я кое-что заметил. Мишень перестала интересовать моего противника. Он скосил взгляд мимо меня и напрягся, прислушиваясь к чему-то. Я тут же огляделся.

Нас окружало море людей, кричащих и галдящих, ругающихся и смеющихся. Официантки-невидимки сновали между посетителями, разнося напитки и забирая пустые бокалы. Справа от нас за бочкой два мужчины явно собирались сцепиться. Несколько человек забралось на барную стойку под хохот окружающих. Обычный бар, обычный контингент.

Я оглядывал толпу, пытаясь понять, что могло привлечь внимание Джексона… и отшатнулся, распахнув глаза. Перед моим лицом пролетел третий дротик. Я охренело уставился на мужчину, но тот смотрел мимо меня. Я проследил за его взглядом и выдохнул:

– Твою ж…

Те самые двое мужчин за бочкой, что собирались устроить потасовку, таращились на пластиковое оперение дротика, воткнувшегося в стену. Один повернулся к нам и коснулся носа. А когда отвел руку, мои глаза едва не выпали мне в ладони.

На его носу кровоточила царапина. ЦАРАПИНА, ОСТАВЛЕННАЯ ДРОТИКОМ!

– Отставить! Мордобоя нам не хватало!

Я едва не подпрыгнул, когда за моим плечом раздался властный голос. Меня словно ледяной водой окатили!

Мужчины синхронно кивнули. Пару секунд спустя они снова разговаривали, нервно поглядывая в нашу сторону, но спорить и тем более драться явно перехотели. И лишь сейчас я увидел на их запястьях черные браслеты.

Это что, бар этой братии?

Я скользнул взглядом по толпе и заметил пару подобных аксессуаров. Вот только была ли на них знакомая гравировка, не знал.

Джексон забрал у Аарона дротик и повернулся к мишени. Я ошарашенно моргнул.

«И что? Все? Вот так просто? Показал фокус – и вернусь к игре, что ли?!».

«А что ему сделать? С транспарантом пройтись? Стоун, он только что драку дротиком предотвратил!».

Да нет. Не дротиком. Авторитетом…

Я посмотрел на мужчину по-новому. Признаться, сейчас я смотрел на него почти с таким же восхищением, с каким смотрели Мартин и Аарон.

Джексон сделал четвертый бросок. Я повернулся к мишени, пару секунд разглядывал пластиковые хвосты дротиков… и тихо выругался:

– Нихрена себе…

Мартин развел руками.

– А я говорил! Вы просрали, не начав. Могли не пытаться.

Аарон ухмыльнулся.

– Да я-то знал, а вот Дэнни еще не видел. Зачем лишать его удовольствия?

Не доверяя глазам, я медленно пошел к мишени.

«Это невозможно! Все подстроено! Мартин наверняка переткнул дротики, пока я пялился на тех двоих за бочкой! Это же… Это невозможно!».

Но реальность была такова – дротики вошли в мишень так, что их оперения были повернуты абсолютно одинаково. И даже если это было совпадением, во что верилось слабо, тот факт, что иглы вошли по одной идеальной линии, опровергал любые теории про случайную удачу.

– Можешь замерить расстояние между иглами. Уверен, в этот раз оно почти одинаковое.

Я повернулся к Джексону, задирая брови. Мы поиграли в «гляделки». Я – пытаясь поверить, что передо мной не робот, запрограммированный на суперточные движения. Он – а хрен его знает…

Первым заговорил Джексон:

– Я победил, полагаю?

Я тупо кивнул. Уголки губ мужчины приподнялись, рисуя на его лице подобие улыбки.

– Отомри, Дэниел.

Я встряхнулся и нервно засмеялся.

– Я просто… Я… Дьявол, да тебе вон тот…

Я махнул рукой на мужчин за бочкой.

– …дротик победу обеспечил! Круто ты их.

– Такова моя доля – следить, чтобы ребята из моего отряда не поубивали друг друга.

«Из моего отряда… Так он, выходит, командир?».

Джексон скользнул ленивым взглядом по нашей компании, ненадолго задержал его на Аароне и спросил:

– Выпьем, Дэнни Стоун?

Я снова кивнул. Джексон развернулся и влился в толпу. Я обернулся на Аарона и Мартина. Они переругивались, пытаясь разобраться с воткнувшимся в стену дротиком.

– Догоняй.

Властный голос позвал меня из толпы, и я поспешил за его обладателем.

Что ж, вот он, момент истины.

***

Официантка завела нас в небольшую комнату, и я огляделся. Минимум света. Никаких окон. Темные стены под дерево. Темные полы. Низкие потолки. Отличная звукоизоляция – шум внешнего мира практически не достигал слуха.

И на кой черт он меня сюда притащил?

Я задавал себе этот вопрос, пока мы шли через бар. Складывая в одну картинку разговоры с Аароном, его вопросы, оценивающие взгляды, обилие черных браслетов и тот факт, что Джексон дротиком разнимал готовых сцепиться нетрезвых мужчин, я догадывался, о каком шансе могла идти речь.

Кажется, мне предстояло собеседование.

В центре комнаты стоял круглый стол и два стула. Плавным движением Джексон указал на один из них, и этот жест выглядел не как приглашение, а как приказ.

Пока я садился на стул, Джексон повернулся к официантке, застывшей у двери, и показал ей два пальца отточенным, скупым жестом.

– Скотч.

Она кивнула и выскочила за дверь. И снова мне показалось, что она побаивается.

Джексон опустился на стул напротив меня и сложил руки на груди. Я отметил кое-что интересное – правая рука легла поверх левой. Но он же левша…

– Издалека начнем или сразу к делу?

– Не уверен, что понимаю, о чем ты хочешь поговорить.

Мужчина приподнял бровь.

– Аарон сказал, что тебе нужна работа.

Отчего-то засосало под ложечкой. Взбесившееся нутро приказывало бежать.

«Во что ты меня впутываешь, Таппер?!».

Я с сомнением покачал головой, поглядывая на черный браслет с гравировкой.

– Я даже не знаю, кто вы такие и чем занимаетесь…

– Что-то подсказывает, что ты кривишь душой. Сомневаюсь, что Аарон совсем ничего тебе не рассказал, и ты ни до чего не дошел своим умом.

Я повел плечом, пытаясь отогнать боль, но сделал только хуже.

– А что, если мне было не слишком интересно об этом думать?

– Когда ищешь работу в военном секторе? Сомневаюсь.

– Не знаю, с чего Аарон взял, что я…

Джексон тяжело вздохнул.

– Подумай дважды, прежде чем ответить. Мое время мне дорого. И я не намерен тратить его на незаинтересованного в беседе человека. Или притворяющегося незаинтересованным непонятно для чего. Цену набиваешь?

Я моментально заткнулся.

Мужчина напротив меня казался потрясающе спокойным. Спокойнее только мертвецы. Он молчал, и я молчал, раздумывая над сложившейся ситуацией.

Совершенно очевидно, что и Аарон, и Мартин, да и те двое за бочкой, работают в одной организации. Джексон, по всей видимости, их командир. И, по всей видимости, собирается предложить мне работу.

Я постарался вытащить из памяти все, что знал про «теневой» военный сектор, не запрещенный, но не афишируемый. Его не слишком любили мужчины в «официальной» военной форме. Впрочем, неприязнь была обоюдной. Среди тех, кого я знал, частников считали высокомерными ублюдками, а вояк – «рамочниками», зажатыми в тиски правил.

«И что? Куда тебе больше хочется? К ублюдкам или “рамочникам”?».

Кончики пальцев предательски задрожали, когда порция адреналина радостно побежала по венам. Здравый рассудок твердил: нельзя принимать такое решение поспешно. Не слишком трезвый ум шептал: задумайся, Дэниел, слишком все подозрительно гладко выходит, ты знаком с Аароном несколько месяцев, с чего ему тащить человека «с улицы» в отряд?

Но был еще один голос. И он упрямо орал:

«Тебе нужна работа! Прямо сейчас! Не смей упускать возможность!».

И именно этот голос я послушал и медленно кивнул.

– Полагаю, переходим сразу к делу.

Джексон удовлетворенно хмыкнул.

Когда дверь открылась, он скосил взгляд, не меняя позы. Официантка поставила на стол два бокала с золотистой жидкостью. Секунда – и она испарилась, будто ее и не было. Джексон взял бокал – правой рукой – покрутил, прикрыл глаза и вдохнул аромат алкоголя.

– Ты знал, что древние кельты называли скотч «водой жизни»? А современные шотландцы утверждают, что скотч – напиток особенный. Производство, вкус, аромат – все это делает его уникальным.

Я пытался понять, к чему эта лекция. Мы же сразу к делу решили перейти, а он…

– Что ты скажешь насчет этого скотча, Дэниел? Он уникальный?

Не торопясь с ответом, я повернул бокал, позволяя золотистой жидкости лизнуть стекло. Сделал небольшой глоток и покатал алкоголь на языке. Вкус, медовый, с фруктовым оттенком, опалил нёбо и мягким огнем потек по горлу. Приятно, конечно, но… Скотч и скотч!

Я вздохнул, пытаясь задушить досаду.

Джексон словно прочел мои мысли, усмехнулся и склонил голову набок.

– Я расскажу тебе кое-что про напиток в твоем бокале. Это редкий купаж пятнадцати солодовых и зерновых спиртов, выдержанных на протяжении восемнадцати лет в специально отобранных дубовых бочках. Один из них создается на основе воды из источника, в котором несколько веков назад промывали золото. И оно до сих пор содержится в той воде, представь себе.

Я округлил глаза и уставился в бокал. Показалось, или аромат напитка стал более насыщенным, а цвет – ярче?

Джексон хрипло засмеялся.

– Да, Дэниел. В твоем бокале плещется золото. Не в буквальном смысле, конечно.

Я поднял взгляд на мужчину, удрученный собственной необразованностью. Взгляд голубых глаз смягчился, стал назидательным, но не упрекающим.

– Это один из самых мягких шотландских виски. Кто-то распознает в нем кедр, кто-то – яблочные ноты, почти все чувствуют мед. Его назовут приятным, распознают особые дымные нотки. Но мало кто, не зная, как именно его производят, назовет его уникальным.

Мужчина поставил бокал на стол, плавно откинулся на высокую спинку стула, сцепил кисти в «замок» – большой палец правой руки оказался сверху – и невесомо приподнял бровь.

– Так и с людьми. Порой мы можем на интуитивном уровне ощутить их… особенность. Выделить их из толпы, но так и не понять, что привлекло нас. Внешность, манеры, взгляд, голос, странная привычка – каждый из нас в чем-то особенный. Но уникальность…

Джексон скользнул по мне взглядом, от которого стало не по себе. Я сразу же почувствовал себя… банальным до ужаса!

– Уникальность человека нужно искать в его происхождении.

– То есть, в генах?

– Гены безусловно важны. Но то, как человек распоряжается данным ему от природы, важнее. Происхождение не ограничивается родиной и родителями, Дэниел. Под происхождением в данном случае я подразумеваю все, что сделало его таким, какой он есть. Этот виски хорош, потому что каждый его компонент тщательно отобран и выверен, но даже ему требуется восемнадцать лет в бочке, прежде чем его по праву назовут уникальным.

– Но разве не золото в воде делает его уникальным?

Вопрос сорвался с языка быстрее, чем я его обдумал. Глаза моего собеседника мягко засветились. В них явно читалось удовлетворение.

– Золото лишь в одном из пятнадцати спиртов. По-настоящему уникальным напиток становится, соединяя в себе их все. Но… согласен, золото впечатляет сильнее всего.

Я засмеялся в ответ на легкую улыбку и вдруг подумал, что было в Джексоне, холодном и отстраненном, что-то очень притягательное.

– Расскажи мне о себе, Дэниел. Представь, что ты – шотландский виски и расскажи, почему мне стоит поставить в бар именно тебя.

Я вспомнил, как Аарон смеялся, глядя на меня с бокалом пива в руке. Именно он сказал, что мне больше подошел бы скотч. Совпадение?..

– Я не очень понимаю, что именно тебя интересует. Мои навыки, послужной… кхм… список или…

– То, чему тебя можно обучить, я уже понял. Твои награды и знаки отличия мне не интересны. Мне интересно, почему Аарон обратил на тебя внимание.

Я был прав, Джексон оценивал меня во время игры. Вот почему его мишень не интересовала. Собеседование началось без моего ведома.

«Хорошо, что не облажался!».

«Все еще впереди…».

«ЗАТКНИСЬ!».

– Мы познакомились в центре реабилитации после очередного…

– Мне не интересно, где вы познакомились.

– Но разве контекст не важен?

Боль стрельнула в нервы, и я рефлекторно опустил плечо, напрягая мышцы. Пронзительные глаза проследили за моими действиями, но тут же вернулись к лицу.

– Важен. Но порой лишние детали могут отвести внимание от действительно важных вещей. Именно так это работает с Аароном. Он обладает очень интересным навыком. У него есть радар на особенных людей.

– Что, прости?

– Аарон замечает в людях то, чего в них не видят другие. Он чувствует их уникальность.

Я откинулся на спинку стула, с трудом совладав с желанием размять плечо. Гребаная боль решила атаковать в самый неподходящий момент!

– Что ж, Джексон, золота в моей крови точно нет.

Мужчина усмехнулся и опустил голову, пряча улыбку. Я раздраженно поморщился.

– Что смешного?

Голубые глаза охладили разгорающуюся внутри злость, но недостаточно, чтобы ее погасить.

– Мало кто меня Джексоном называет.

– И как мне тебя называть?

– Джексон вполне подойдет.

Я недоуменно изогнул бровь.

Я не… Какого… Да что не так с этим парнем?

– Хорошо, давай пойдем по сложному пути. Вспомни, при каких обстоятельствах вы познакомились, и подумай, почему он обратил на тебя внимание.

Я вспомнил первую встречу с Аароном в кабинете Алессандры. То, как он поцеловал ее в щеку, прожигая меня напряженным взглядом, который становился мягким и ласковым, когда он смотрел на девушку…

– Боюсь, первая причина, по которой Аарон обратил на меня внимание, доктор…

– Эйс?

Взгляд мужчины смягчился и потеплел, когда я кивнул.

– Думаешь, он тебя приревновал?

– Уверен.

Джексон постучал пальцем по бокалу, совершив аж четыре бесполезных движения. Охренеть!

– Неразделенная любовь. Такое случалось с каждым… или еще случится.

Мгновение – и тепло ушло из его глаз. Радужки сковал лед.

– Согласен. Первая причина – да, возможно. Но он не стал бы просить меня встретиться с тобой из-за такой глупости, как ревность. В конце концов, что мне с тобой сделать? Убить, чтобы ты к Эйс не подобрался? Он и сам в состоянии.

Мои брови изогнулись под невероятным углом, выражая весь спектр эмоций от изумления до раздражения.

Вот так просто, да? Убить, чтобы не подобрался…

«Не на том акцент делаешь!».

Я зло одернул себя, прокручивая в голове слова Джексона. И похолодел.

Аарон попросил его встретиться со мной. Пригласил меня в этот бар специально, чтобы организовать встречу. Он сделал все, чтобы я пришел на это странное собеседование. Чтобы у меня появился шанс.

«Долго же до тебя доходит…».

«ЗАТКНИСЬ!».

Вина сдавила виски. Я вспомнил про поцелуй с Алессандрой. И как мне теперь ему рассказать про это? После всего, что он сделал для меня! Мы ведь знакомы всего ничего, а он попросил своего охренительно странного командира встретиться со мной!

Я мотнул головой, прогоняя образ девушки, так удобно устроившейся в моих объятиях, словно ее фигурка была под них выточена.

«Ты еще ни на что не согласился! И ничего про них не знаешь! С чего ты взял, что согласишься к ним присоединиться?! Ты ничем ему не обязан!».

Я вспомнил слова Мартина: чтоб ты о нем не пожалел, о знакомстве нашем…

– Ты заснул?

Я вздрогнул и поднял взгляд на Джексона.

– Аарон с первого дня меня на силу испытывал.

Он приподнял брови, намекая на необходимость более детального рассказа.

– Когда мы познакомились, у него правая рука была сломана. И мы с того дня за левую руку здоровались. И он точно заметил, что мое рукопожатие каждый раз становилось все крепче, хотя я не особо демонстрировал. Он давно знал, что я обеими руками владею, но не говорил об этом. Не знаю, может, в этом дело?

– Нет.

«Да чтоб тебя! Что за собеседование такое?! Расскажи мне то, про что думает другой, и ты принят в ряды телепатов!».

Я раздраженно поморщился, стараясь как можно незаметнее размять плечо. Боль становилась все сильнее.

– Если ты что-то знаешь…

– Я знаю Аарона.

– Ну, может, сам тогда скажешь, чем я его зацепил?!

Прозвучало резче, чем хотелось. Я вздохнул, возвращая эмоции под контроль.

– Извини, я не очень понимаю…

– Как давно тебя ранили?

Я глотнул скотч, давая передышку мозгу, который не успевал подстраиваться под собеседника.

– Больше года назад.

– И как давно ты тренируешь левую руку?

– Три-четыре месяца. Что-то около того.

Когда Джексон удивленно округлил глаза – всего на долю секунды – я едва не выплюнул в бокал уже проглоченный скотч. Вот уж проявления какой эмоции я совсем не ожидал, так это банального и донельзя человеческого удивления!

Джексон посмотрел на мою левую руку.

– Хороший результат за такой короткий срок. Почему тянул?

Я непонимающе нахмурился.

– Рука. Почему не начал тренировать левую руку сразу после ранения?

– А-а-а… До встречи с Аароном я не думал об этом. Даже не предполагал, что когда-то могу стать…

– …амбидекстром?

– Как ты.

«Выстрел» был сделан наугад, но я попал и с удовлетворением впитал в себя каждую каплю изумления, разлившегося по лицу Джексона, вместе с глотком скотча.

– С рождения такой или тоже правую часто ломаешь?

Мужчина удовлетворенно хмыкнул.

– С рождения.

Я опустил взгляд на бокал скотча в правой руке собеседника.

– Я не знаю, чем привлек твоего парня. Алессандра… Амбидекстрия…

– Если бы ты был скотчем, с таким купажом тебя даже бездомные шотландцы пить не стали бы.

Боль подкинула дров в костер в груди. Злость взвилась столбом огня.

«Ты валишь собеседование, не кажется?..».

«ЗАТКНИСЬ!».

– Тогда не представляю, как ответить на твой вопрос. Может, у Аарона спросим?

– Если бы я хотел услышать это от него, спросил бы.

«Но решил пытать меня!».

Я стиснул челюсти, когда внезапная, но вполне ожидаемая судорога свела трапециевидную мышцу. Боль пробилась наружу и принялась с садистским удовольствием резать мышечные волокна.

Алессандра как-то сказала, что судороги похожи на схватки во время родов. Промежутки между ними будут становиться все меньше, и в итоге, когда они станут непрерывными, а потом прекратятся, и на свет появится чудовище, которое заставит меня выть и рыдать.

Так оно и случалось каждый раз…

– Тогда поспешу расстроить. В моем купаже навыка чтения мыслей нет! Прости, что отнял твое время!

– Ты знаешь, где дверь.

Раздосадованный до невозможности, я хотел встать и пулей вылететь из комнаты, чтобы сохранить жалкие остатки достоинства – вот уж чего мне точно не хотелось, так это чтобы ЭТОТ мужчина видел меня в агонии – но следующий вопрос заставил меня остаться.

– Ты так хреново с эмоциями с рождения справляешься, или тебе настолько больно, что ты ядом плюешься?

Я втянул воздух сквозь зубы. Джексон медленно кивнул – самое продолжительное движение с момента нашего знакомства!

– Почему не пьешь обезболивающие?

– С чего ты взял?

Новая эмоция скользнула по бесстрастному лицу. Очень знакомая – раздражение.

– Тебе было больно еще на исходной, когда ты дротики метал. Потом стало легче. Потом снова хуже. Но ты упорно терпел, виду не подавал. Потом снова стало легче. Потом ты отвлекся и на боль внимания не обращал. А потом она заставила тебя обратить на себя внимание. А сейчас у тебя на лбу испарина выступила.

Я машинально провел рукой по лицу… и застыл, ругаясь про себя. Подловил.

– Ранение ты получил давно. И если боли с тобой с того периода…

– Нет. Я… заработал их. Пару месяцев назад.

– Несколько месяцев с болями – приличный срок. За такой срок ты точно должен был привыкнуть к графику приема медикаментов. Сомневаюсь, что ты так сильно нервничал перед походом в бар, что забыл принять лекарства. Исключаю также, что они закончились – люди с сильными болями к препаратам относятся внимательно. Вывод напрашивается сам собой – уж не знаю, как ты умудрился победить Алессандру Коппола в споре насчет необходимости обезболивающих, но ты их не принимаешь. Я не прав?

Я помассировал плечо, не в силах больше терпеть. Очередная судорога огнем прошлась по мышцам. Боль царапнула шею и скользнула по спине к лопатке.

– Прав.

– И? Почему ты их не пьешь?

«Да что ты до меня докопался?!».

– Боль напоминает, что я жив.

Джексон подался вперед и замер. Его глаза сузились.

– В смысле?

«Отстань! Отвали от меня!».

«Так встань и уйди!».

Легко сказать – еще проще сделать! Просто встать и уйти! Но что-то мне подсказывало – собеседник меня не отпустит, садист хренов.

– В прямом. Болеть может только у живого.

– Ты мыслишь. Дышишь. Ешь. Пьешь. Этого недостаточно, чтобы вспоминать периодически о том, что ты жив?

Я отпустил плечо и прикрыл глаза. Досада сдавила глотку.

Бесполезно. Спазмы прошли, судорога отступила, а боль уже танцевала по грудной мышце. Я просрал момент. Теперь остается только терпеть.

– Недостаточно, если жить не хочется.

– А это другой вопрос. Расскажи мне об этом.

Глаза Джексона заблестели, и мне стало по-настоящему жутко.

Этот блеск не предвещал ничего хорошего…

– О чем?