По доброй воле

Он дождался, пока я усядусь и перестану ерзать, и тихо сказал:

– Итак, ты принял решение.

Я коротко кивнул, придвигая кресло к столу. Колесики с противным звуком царапнули пол, и я спешно отъехал, почему-то испытывая вину – приперся, испортил пол!

Джексон слегка повернул голову вбок, не сводя с меня взгляда.

– Не слышу ответ.

– Я кивнул.

– А, так это было «да»? Я думал, ты дернулся.

Я озадаченно нахмурился, но в голосе мужчины не было сарказма, а взгляд оставался спокойным.

– Я… Это было «да».

– Запомни, Дэниел. Я не умею читать мысли. А рывок головой в движении вполне мог быть инерцией.

В груди заворочалось раздражение. В словах Джексона сквозило высокомерие, неявное, но ощутимое. Мне не понравилось, с какого тона начался наш разговор.

«И что? Сбежишь, да?».

– Да, я принял решение.

Джексон удовлетворенно кивнул в ответ. Медленно, с достоинством.

Противный голос внутри головы тут же заворчал:

«А твои кивки не могут быть…».

«Заткнись, он тут главный!».

– Аарон рассказал тебе, кто мы и чем занимаемся?

– В общих чертах.

Глаза мужчины на мгновение потемнели, будто он был недоволен ответом. Моя озадаченность подскочила до высокого потолка зала. Он же сам сказал, что я могу к Аарону с вопросами подойти! Чем недоволен-то?

Джексон словно мысли мои прочитал – а говорит, что не умеет…

– Надеюсь, Аарон рассказал тебе ДОСТАТОЧНО для того, чтобы твое решение прийти сюда было продиктовано логикой, а не эмоциями.

– Достаточно, чтобы я понял, что из себя представляет ваша организация. Но он сказал, что есть кое-что, что может повлиять на мое решение присоединиться к Гильдии.

– Правила.

Всего одно слово, произнесенное почти шепотом – и по моей коже побежали колючие мурашки. Захотелось смахнуть их ладонью на стол и раздавить.

Джексон на пару секунд отвел взгляд, рассматривая что-то за окном во всю стену. Еще входя в зал, я обратил внимание на пейзаж – за тонированными стеклами раскинулся небольшой сад, вероятно, закрытый для простых смертных жителей города.

– Правила Гильдии… довольно суровы, но иначе быть не может. Гильдия обеспечивает работой несколько тысяч человек. И каждый из них подчиняется установленным правилам, призванным защитить организацию, ее тайны, честь и достоинство, а также тех, кто работает в ней. Гильдия заботится о людях, которые в нее вступают, и требует от них такой же заботы о себе.

Я невольно изогнул бровь. После слов Джексона бурное воображение оживило таинственную Гильдию, сделав ее дышащим, мыслящим и очень заботливым существом. Жутковатая картинка…

– Есть правила, которые могут повлиять на твое решение. Я озвучу их здесь, дам тебе время обдумать и потребую ответ. Если решишь присоединиться к нам, поведаю остальные и посвящу в тайны организации. А нет…

Он указал взглядом на дверь, не закончив фразу. Но и так все стало понятно.

Принимаешь – проходи. Не принимаешь – уходи.

Я ощутил нехорошую тревогу. Уж слишком вкусным был сыр в мышеловке. А в том, что это мышеловка, я больше не сомневался.

Нет, вполне логично не посвящать в тайны организации каждого встречного, но ОСТАЛЬНЫЕ правила… Интересно, ОНИ не могут повлиять на решение?!

И снова Джексон прочитал мои мысли.

– Нет, Дэниел. Все, что может повлиять на твое решение, ты услышишь в этом зале. Остальное… Назовем это правилами внутреннего распорядка.

– Хорошо, я понял. Я готов.

Мой голос стал хриплым, но звучал уверенно.

– Тогда начнем. Первое правило, суть нас, стиль жизни, образ мышления и наш девиз, выгравировано на браслетах.

Он расстегнул и швырнул мне полоску черной кожи. Я перехватил и внимательно посмотрел на гравировку. Bene placito. По доброй воле.

Я провел по надписи пальцем, подушечкой чувствуя рельеф. Браслет Джексона по краям истрепался. Металлическая застежка зацарапалась, серебро потускнело. Браслет выглядел далеко не новым, но было заметно – хозяин ухаживает за аксессуаром.

Я бросил браслет Джексону, и тот перехватил его в воздухе. Секунда – и он снова сомкнулся вокруг его левого запястья.

– Это довольно трудно – жить по доброй воле.

Я усмехнулся. Мужчина бровью не повел.

– Ты со мной не согласен?

Я уже трижды пожалел о несдержанности.

– Не понимаю, в чем сложность.

– Мало кто в этом мире живет по принципу доброй воли. И ты, принимая этот принцип, идешь против них, сам того не желая.

– Я не собираюсь идти против…

– Для того, чтобы идти против кого-то, порой достаточно, чтобы этот кто-то верил, что ты пошел против него.

Я сдержанно вздохнул. Вот вроде все он по делу говорит и такие простые вещи… Почему я кретином себя чувствую?!

– Наш мир полнится людьми, которые живут по принуждению. Они просыпаются по утрам, идут на нелюбимую работу, возвращаются домой к нелюбимым, занимаются тем, что не любят. Они говорят, что их связывают обстоятельства, что иного выхода нет, что жизнь несправедлива и сурова. Безусловно, порой, но крайне редко, так оно и есть – жизнь бьет, обстоятельства против и иной путь не кажется выходом из ситуации. Но надежнее обстоятельств их удерживают ловушки – страх, сомнения, неуверенность. Эти люди приходят домой, ненавидя не только себя, но и всех, кто становится напоминанием их собственного нежелания что-то изменить. Они будут винить в том, что жизнь не удалась, всех, кроме себя.

Глаза Джексона блеснули, и мне показалось, что я разглядел в них злой смех.

– Ведь всегда гораздо проще обвинить других в своих бедах, так?

Вопрос был риторический, и я промолчал. Спустя пару секунд мужчина продолжил.

– Добрая воля – это не только возможности: жить так, как хочешь, работать там, где тебе хорошо, и с теми, кто по душе, браться за те задания, которые нравятся, заводить семью – Гильдия этого не запрещает – с теми, с кем хочешь, или не заводить ее вообще. Добрая воля – это ответственность за каждое принятое решение. Жить так – значит, жить, заботясь о своих желаниях, помня, что каждое решение имеет последствия, каждое действие приводит к тому или иному результату. Жить по доброй воле – значит, быть готовым взять на себя ответственность за любые последствия, особенно, если эти последствия – вина.

– Звучит слишком… вольно.

Я поморщился, когда всего одно мое слово перечеркнуло речь Джексона.

– Я имел в виду, что… Складывается впечатление, что фрилансерам позволено все.

– Кто вогнал в твою голову клин, который убил мысль, что, даже не будучи ИЗБРАННЫМ – а именно так из твоих уст звучит принадлежность к Гильдии – ты можешь позволить себе все?

– Уголовное право?

– Значит, два клина. И второй вгоняет в твой мозг мысль, что все дозволенное – обязательно криминально… Ты не уловил главную мысль.

Джексон посмотрел на меня со снисхождением, почти становясь нормальным человеком.

– Добрая воля – не вседозволенность. Это осмысленность, здравомыслие и ответственность за каждый сделанный шаг. Когда ты делаешь все по доброй воле, исключительно так и никак иначе, ответственность всегда ложится на тебя. Я отдам приказ – и лишь тебе решать, выполнишь ты его или нет…

Я откинулся на спинку кресла, потирая висок пальцами. Голова начала гудеть. Наша беседа внезапно превратилась в интеллектуальную баталию.

– Джексон, я запутался к хренам собачьим!

Мужчина покрутил браслет на запястье.

– Если ты ослушаешься меня, я, вполне возможно, убью тебя.

– И какая же здесь добрая воля?!

– Именно.

Я глухо застонал, закрыв лицо ладонями. Раздражение вспыхнуло с новой силой и заполнило грудь лавой.

– То есть, если я по доброй воле тебя не послушаю, и ты убьешь меня…

– …это будут последствия твоего решения.

Я поднял взгляд на мужчину.

– Тогда мне стоит слушаться тебя во всем!

– Глупости.

– Но если я не буду…

– Ты будешь исполнять приказы не потому, что будешь бояться казни. Ты доверишься командиру. Возможно, когда-нибудь настанет день, когда мой приказ…

Он рвано вздохнул.

– Возможно, в один день ты выступишь против моего приказа, имея веские основания, и докажешь, что я ошибся. Но сначала тебе придется понять, что добрая воля – это огромная ответственность. Прежде всего – перед самим собой. Ты будешь делать то, что не причинит тебе вреда…

– Например, за что ты не казнишь меня?

– В том числе.

Я охренело моргнул и ощутил невероятную усталость, хотя общались мы от силы минут двадцать. Джексон выматывал меня. Может, дело было в разнице в возрасте или в недоступной мне мудрости, но я не поспевал за ходом его мыслей.

– Неужели ты сделаешь что-то намеренно, зная, что это принесет тебе вред? Неужели причинишь себе вред по доброй воле?

– Конечно, нет!

– В том и суть, Дэниел. Когда ты в полной мере осознаешь ответственность, которая настигнет тебя после того или иного решения, неужели ты не задумаешься? Ты ведь выполнял приказы на службе, так?

Я кивнул. Я был одним из тех, кто всегда исполнял приказы. И исполнял в точности. И из-за этого получил пули. Из-за того, что в точности следовал инструкции. Из-за того, что хотел хорошо сделать работу. Я был хорошим солдатом! И что в итоге?!

– В Гильдии тебя ждет то же самое. Приказы, которые ты будешь исполнять. Но будешь делать это по доброй воле. У тебя будут обязательства перед организацией, командиром и отрядом. И я позабочусь, чтобы ты следовал им не из-под палки.

– Какие?

– Работа в отряде, тренировки, обучение. И все это – по доброй воле.

Я задумчиво пробурчал:

– Сомневаюсь, что у меня возникнут проблемы с доброй волей.

Джексон усмехнулся с нескрываемым скепсисом.

– Посмотрим. Я могу продолжать?

– Да.

– Отлично. Второе правило касается защиты Гильдии. Каждый фрилансер хранит ее тайны и секреты. Ты подписываешь договор о неразглашении всех тайн Гильдии без исключения. Можешь не скрывать от своей девушки, где работаешь, но я сильно сомневаюсь, что тебе захочется рассказывать избраннице…

– У меня нет избранницы.

Я невольно вспомнил Алессандру, и мой голос дрогнул в конце фразы. В груди заворочалась боль, и я спешно пнул ее, чтобы спряталась поглубже.

Джексон улыбнулся одними губами.

– Никто не остается одиноким навсегда. И когда встретишь свою любовь, прежде чем рассказать правду о себе и о нас, убедись, что она выдержит ее.

– Я понял. Подписываю бумагу и молчу в тряпочку. Иначе по голове настучат.

– Нет, не понял. Не настучат. Тебя убьют. Разыщут, где бы ты ни спрятался. Поверь на слово, ни одна программа защиты свидетелей не спрячет тебя

Я округлил глаза, растекаясь лужей по креслу. Да как ему удается говорить об убийстве с такой спокойной миной?!

– Такое уже было, да?

Джексон на мгновение поджал губы задумавшись.

– Я не знаю ни одного человека, который нарушил бы правила Гильдии. Ты согласен на такие условия?

Я окинул собеседника задумчивым взглядом. Трепаться я не собирался. Да и некому было рассказывать про Гильдию в этом городе… кроме тех, кто уже в Гильдии!

Что-то кольнуло в груди, и я зло одернул себя.

«Давай, конечно, самое время пожалеть твою несчастную тушку!».

– Да, согласен.

Джексон сдержанно кивнул и замолчал. Мне показалось, что он испытывает сомнения – стоит ли продолжать разговор? Чутье, что не давало покоя в баре в тот вечер, когда я впервые встретил его, прошептало:

«Вот оно, то самое “но”! То, из-за чего ты уйдешь!».

– Третье правило – самое строгое. И далеко не все готовы следовать ему. Далеко не все сразу понимают, на что идут, принимая это правило. И бывает так, что, уже будучи в рядах Гильдии, они сталкиваются с ним и последствиями его нарушения.

Я скривил губы в ироничной усмешке.

– Подожди! Дай отгадаю. Смерть, да? Нарушу – меня убьют?

Глаза Джексона яростно полыхнули.

– Если находишь наш разговор смешным или несерьезным…

– Нет, извини, просто… Мне кажется, что вашим правилам следуют, чтобы не убили.

– Правилам наши следуют, потому что сами выбрали, кем быть, где работать и кому подчиняться. Потому что живут по принципу доброй воли.

Я потер лоб пальцами, пряча глаза за ладонью.

Я не понимал логику Джексона. Действительно не понимал! Не принимал аргументы, потому что они не казались весомыми! Не понимал, как он так выворачивал мои вполне логичные умозаключения, что я чувствую себя тупицей!

Взгляд Джексона стал насмешливым.

– Скажи, ты УВЕРЕН, что хочешь присоединиться к нам? Что действительно хочешь работать со мной и моим отрядом и не забудешь причины, по которым пришел.

Я ответил, не раздумывая:

– Да.

Джексон склонил голову набок.

– Ты уверен, что твои причины веские, а цели стоят того, чтобы к ним идти?

Я усмехнулся, вспомнив странный разговор в баре.

– Да.

– В таком случае, я должен спросить – готов ли ты оставаться с Гильдией до конца, ее или твоего? Это третье правило, Дэниел. Если вступишь в Гильдию и пополнишь ряды людей, живущих по доброй воле, работающих в организации по призванию, а не долгу, пришедших, как и ты, по своим причинам и со своими желаниями, не сможешь покинуть их ряды. Отгадай, что с тобой сделают, если попытаешься.

Усмешка скривила губы Джексона, но не тронула глаза. Я ошарашенно замолчал, хотя ответ был очевиден. Убьют, конечно же.

Мой собеседник выглядел так, словно сказал самую банальную на свете вещь, типа: небо голубое, вода мокрая, трава зеленая, тебя убьют, если попытаешься свалить.

Я кашлянул, прочищая горло.

– Выходит странно.

И это мягко сказано. Третье правило Гильдии гласит – ты, конечно, приходи, вступай в профсоюз, работай на нас, но знай – мы тебя не отпустим! А если захочешь уйти… что ж, мы тебя предупреждали.

– А как же добрая воля? Или НА ЭТО доброй воли нет?

– Есть.

Я озадаченно нахмурился.

– Но ты сказал…

– Все дело в том, что не по доброй воле наши парни пытаются покинуть Гильдию. Как думаешь, почему они начинают жалеть, вступив в наши ряды?

Я угрюмо промолчал. Джексон посмотрел в окно.

– Причины, по которым вольники пытаются покинуть Гильдию, связаны чаще всего с чувствами. Со страхами. С тем, что моральные устои, продиктованные и навязанные обществом, рассыпаются трухой, прогнившие до основания. Фрилансеры, взявшие на себя принцип доброй воли, принимают огромную ответственность – не просто жить так, как они хотят ПО ДОБРОЙ ВОЛЕ.

Он усмехнулся.

– Быть тем, кто волен думать, делать и жить так, как хочет он. Без продиктованных догматов, без навязанных канонов. Это невероятно сложно – жить, когда не в ком искать пример, не у кого спросить, как правильно. Я давно в Гильдии. Так давно, что уже и не помню, каково это – жить без нее. Многих парней повидал за эти годы. И жить безоговорочно по доброй воле способны немногие. Лишь те, у кого есть цель. Сильная, стоящая трудов, пота и крови. Кто-то хочет сбежать из плена общественных догматов, кто-то – найти себя. А кто-то…

Он пристально посмотрел на меня.

– …ставит целью раненое эго и говорит, что хочет восстановить честь.

Я нахмурился.

Очень тонкий намек, спасибо, принято.

– Нет ни одной цели, которую невозможно было бы…

– Именно поэтому я думаю, что цель – слабый ориентир.

«Да ты сам себе противоречишь!».

«Просто ты тупой и чего-то не понимаешь…».

– Люди приходят к нам, считая, что Гильдия, командир и отряд – орудия для достижения цели. И раз цель достигнута, то и в орудии больше нужды нет! Я сделал, что хотел, спасибо за помощь, я пошел. Разве это справедливо?

Джексон скрестил руки на груди. Мы не разрывали зрительный контакт так долго, что у меня начали слезиться глаза. А в голове тем временем кипели дебаты, такие горячие, что у меня, кажется, поднялась температура.

«Не сможешь покинуть их ряды! Не иди на это! А вдруг в один день тебе захочется мирной жизни?!».

«А если не захочется?!».

«Да ты с ума сошел! Нельзя знать наверняка, захочешь ты остаться в гребаной Гильдии ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ или нет!».

Я прокручивал в голове наш предыдущий разговор. Обещания, которые запали в душу. Каждое слово Джексона. И каждый его удар.

Я вспомнил Аарона и остальных парней. И чувство принадлежности, хоть и косвенной, к их отряду. И уверенность Мартина в том, что я скоро к ним присоединюсь. Слова Аарона насчет воина внутри меня.

«Вот оно, то самое “но”, которое выбило почву у тебя из-под ног. Что будешь с этим делать?».

Я осмысливал каждое сказанное Джексоном слово, каждый его аргумент… и понимал, что согласен с ним. Очень странные торговые отношения выходят, паразитическое отношение к людям, к которым присоединился. Ведь ты пришел сам! Да, по своим причинам, да, со своими целями. Но пришел-то сам! Тебя никто не заставляет к Гильдии присоединиться, даже если помощь нужна!

Я выпрямился и отрицательно мотнул головой.

– Нет, Джексон, несправедливо. Но…

– Здесь не может быть «но».

Он указал взглядом на дверь.

– Через эту дверь прошли сотни людей. И каждый из них, услышав это правило, даже не попытался задуматься в отличие от тебя и тех, кто вошел в наши ряды. Услышав, что они не смогут уйти, люди считают, что их гонят в капкан. Но они не думают о том, сколько времени, сил, человеческих и материальных ресурсов потратит Гильдия, чтобы помочь им стать теми, кем они хотят. Получить то, чего они желают. И каждый верит, что их великого вклада будет достаточно. Они послужат Гильдии лет десять и расплатятся с долгами.

Губы Джексона растянулись в жуткой ухмылке.

– Скажи, Дэнни, сколько лет службы стоит твоя честь? Сколько стоит новая жизнь? А сколько стоят люди, которые будут рисковать собой, защищая и прикрывая тебя? Сколько стоят жизни тех, кого не сумеешь прикрыть ты?

Каждое слово вбивалось в мой мозг и приносило почти физическую боль. Но, дьявол раздери эту Гильдию, все, что мужчина говорил, было справедливо!

Его глаза полыхнули.

– Гильдия – то место, где каждый, кто достаточно тверд духом, крепок верой и упорен, найдет свое место. Это не просто работа – это образ жизни. И если ты не готов к этой жизни – выйди из этого зала так же, как зашел, вслед за сотнями других. Забудь про этот разговор. И не смей возвращаться. Я лично прикончу тебя, если увижу на пороге здания.

Я даже не похолодел несмотря на то, что Джексон говорил серьезно. Кажется, начинаю привыкать к тому, что здесь постоянно угрожают смертью…

– Если решишь присоединиться к нам, эти три правила должны стать уставом твоей новой жизни. Поверь мне, Дэниел, совсем скоро ты будешь рад тому, что в твоей жизни есть хоть какие-то правила.

В зале повисло молчание. Джексон снова обратился в гребаную статую и наблюдал за мной с холодным спокойствием. А я думал. Думал. Думал. И даже не понял, когда все внезапно встало на свои места. Все стало слишком понятно.

Тихий голос прошелестел в голове:

«А не кажется ли тебе, что этот мужчина – охренительный психолог? И он точно знает, на что давить, чтобы ты согласился на любые условия».

Да, это так. Но есть одно «но» – Джексон честен. И я разделяю его точку зрения.

– Я все понимаю. И принимаю… почти все. Но у меня есть вопрос. Два, точнее. Могу я их задать?

Джексон медленно кивнул. Я взъерошил волосы и осторожно спросил:

– Что у вас с пенсией?

В зале на пару секунд повисла гробовая тишина, и я едва не оглох, когда мой собеседник расхохотался. Громко, раскатисто, запрокинув голову назад. Я невольно улыбнулся, наблюдая за ним. Его глаза, обычно спокойные, холодные или злые, искрили. Статуя ожила.

Джексон смахнул несуществующую слезинку.

– Доживи лет до сорока, а там посмотрим! Клянусь, Дэниел! Тебя точно грохнут за такие шутки.

Вообще-то, я не шутил… ну и ладно.

Джексон махнул рукой на дверь.

– Ты готов идти со мной дальше? Если пройдешь через эту дверь, назад пути не будет. Осознаешь это?

Во рту стало сухо. Взгляд нервно забегал. Голос в голове говорил все громче, убеждая сбежать. Но я сумел сладить с нервами и кивнул.

– Осознаю. Я готов.

– Тогда пойдем. Остальные правила усвоишь на практике.

Уже подходя к двери, Джексон обернулся и посмотрел на меня поверх плеча.

– Ты говорил, что у тебя два вопроса.

Я кивнул, судорожно вспоминая второй. Меня настолько шокировал вид хохочущего командира, что он вылетел из головы.

– Я почему про пенсию спросил… Невозможно до самой старости воевать. Ты сказал, что по доброй воле парни не уходят, а сбегают в страхе. А что, если в один день я пойму, что хочу мирной жизни? Это ведь не побег.

Губы мужчины растянулись в удовлетворенной улыбке.

– Я не ошибся в тебе, Дэниел Стоун, хотя пару раз ты пытался меня в этом переубедить.

Он окинул меня оценивающим взглядом и хмыкнул.

– Ты и мирная жизнь… Сильно сомневаюсь. В тебе горит огонь. И что бы ты ни думал о том, ЧТО ИМЕННО его подкармливает, забудь. Бой – твоя суть. Твоя сущность требует сражаться, проигрывать, снова идти в бой и побеждать. И ты не в силах это изменить…

***

Коридоры здания казались бесконечными. Светлые стены, яркие светильники, одинаковые двери со стеклянными вставками и черными табличками – как-то не так я представлял себе офис наемников. И тем более не ожидал, что находиться он будет в одном из самых оживленных районов Чикаго!

«Прячь на виду, Стоун. Кто заподозрит в гиганте из стекла и металла возле Грант-парка штаб-квартиру наемников?».

Джексон шел быстро, но неторопливо. Я наблюдал за ним, не понимая, как ему удается так двигаться? Четкие, отточенные действия больше напоминали движения робота.

«Может, он просто с другой планеты? Может, он – вулканец?».

Я усмехнулся, и мужчина обернулся. В его спокойных глазах застыл немой вопрос. Я отрицательно помотал головой.

– Ничего.

Он на мгновение прищурился и отвернулся.

– Если тебе есть что сказать, говори. Я не умею мысли читать.

«Хоть что-то не умеешь! Хотя порой кажется, что привираешь насчет этого навыка».

Я усмехнулся и покашлял, пытаясь скрыть первый звук за вторым. По-идиотски вышло…

Коридор никак не заканчивался, иногда сворачивая то в одну, то в другую сторону. Пейзаж не менялся: те же двери с табличками, но вместо надписей – символы и номера, которые шли не по порядку.

– Что за этими дверями?

– Сердце Гильдии.

Я приподнял брови, скользя взглядом по странным обозначениям.

– На первом этаже?

Тихий смешок.

– Почему нет? Нам сюда.

Мы оказались на лестнице, поднялись на несколько этажей и вышли в точно такой же коридор. Дверей было значительно меньше и выглядели они так, словно за ними находились бункеры – тяжелые, обитые стальными листами. Я замешкался возле одной, услышав приглушенные звуки.

За моей спиной внезапно раздался грохот, и я резко обернулся. Будто кто-то в дверь врезался на полном ходу!

Мой сопровождающий даже головы не повернул. Лишь бросил через плечо:

– Не отставай!

Я поспешил за Джексоном, прислушиваясь к малейшим звукам. И вскоре понял – за дверьми раздавались стоны и боевые кличи…

Я нагнал мужчину возле одной из дверей. Джексон открыл ее и пропустил меня вперед. Едва я вошел, стало понятно, почему на этом этаже дверей меньше, и они расположены дальше друг от друга. За ними скрывались тренировочные залы.

Я оглядел помещение со смешанными чувствами. Кажется, меня снова будут бить…

Темно-серые бетонные полы и стены, одна – от потолка до пола в зеркалах, стойки и полки с инвентарем, среди которого особенно странно смотрелись металлические трубы разного диаметра.

Я вспомнил наше с Аароном знакомство. Он тогда сказал, что ему не повезло подвернуться под отрез металлической трубы. Гляди-ка, и правда Хаммер постарался! Или Мартин…

Почему я так спокойно об этом думаю?!

Джексон отошел к висящему на стене телефону, набрал номер и прижал трубку к уху. Мы встретились взглядами в зеркале, и глаза мужчины сузились.

– Хайд.

Я недоуменно нахмурился, не сразу осознав, что он не мне это говорит.

– Зайди в седьмой зал. Сейчас.

Мужчина опустил трубку на рычаг и развернулся ко мне.

– Ты понимаешь, где мы находимся?

– В тренировочном зале?

– Верно.

Джексон взял со стеллажа пятифутовую палку поднял над головой.

– А это что такое знаешь?

Я с сомнением хмыкнул.

– Палка?

Джексон усмехнулся.

– Это бяньгань, холодное оружие родом из Китая. Боевой шест, если тебе так больше нравится. Палка…

Ощущая досаду, я скользнул взглядом по отполированному руками дереву. Рассмотреть его Джексон не позволил, швырнув оружие в сторону двери. Я проследил взглядом за гремящей по полу штуковиной – бяньгань, шест, один хрен, палка! – и едва не получил по лбу такой же.