Время снять маски

– Не, он мне не докладывает, я думал, ты знаешь, – только и отозвался тот.

И я уже повернулась, чтобы отойти и позвонить, но он добавил:

– Но он очень ответственный на самом деле, никогда не пропускает важное просто так.

«Успокойся», – проговорила я себе, сделала длинный глубокий вдох и выдох. Достала телефон, набрала Джеймса. В ответ шли только гудки и ничего больше. Девчонки уже в полном составе сидели на стульях в ожидании начала мастер-класса. Я судорожно соображала, что делать. Придется в этот раз сделать подгруппы больше, если у нас не будет одного инструктора. Но ничего другого в голову не приходило. Мы начали мастер-класс на двадцать минут позже, я все еще надеялась, что Джеймс объявится. Но даже после того, как я закончила теоретическую часть, он не пришел. Я была благодарна парням, что они взяли дело в свои руки, сами распределили девчонок между собой и все вроде шло по плану. Я вышла и позвонила Джеймсу снова: только гудки. Тогда мне пришла в голову безумная мысль, которая я бы отвергла при любой другой ситуации, но сейчас любая мысль годилась.

Я нашла Джейн в соцсетях. И написала ей.

Эмма:

«Привет. Джеймс не пришел на мастер-класс, не знаешь, где он?».

Ответ пришел незамедлительно. Джейн:

«Нет. Может, со своей новой подружкой развлекается, если это не ты».

О чем она вообще? Как она мне не нравилась с ее этими выходками, но она единственная, кто могла дать мне какую-то зацепку. И я не унималась.

Эмма:

«Слушай, я понимаю, что у вас не все решено между собой, но ты единственная, кто может мне сейчас сказать, где он. Я переживаю, вдруг что-то случилось.»

И добавила:

«Пожалуйста».

Она печатала долго. Видимо, печатала, потом стирала, потом снова что-то печатала, сомневалась, стоит со мной делиться этой информацией или нет. Я в нетерпении смотрела на экран. Наконец, появилось сообщение:

«Я не знаю, где он. Но, может, знает Тим.»

Пришлось ждать окончания мастер-класса, чтобы, наконец, получить от парней телефон Тима и позвонить.

– Да? – голос руководителя клуба был строгий и деловой. Не часто мне приходилось общаться со взрослыми мужчинами, служившими и воевавшими. Да почти никогда, но надо было не стушеваться.

– Тим, здравствуйте. Вы меня не знаете, меня зовут Эмма. Я и Джеймс организовывали мастер-класс по самообороне в нашей школе, – и я рассказала ему, что Джеймс сегодня не пришел впервые и что я беспокоюсь за него.

– Было ли что-то странное за последние дни? – лаконично спросил он.

Я описала ему нашу последнюю встречу и беспокойство по поводу вида Джеймса. Мне и хотелось, чтобы он дал мне разумные объяснения, что происходило с его подопечным, но в то же время я как-то боялась того, что он может сказать. Но он лишь ответил:

– Знаю, где он может быть. Приезжай к спортзалу «Нокаут» в восьмом округе.

– Восьмой округ? – напряглась я, потому что это был один из самых бедных районов Ди-Си.

– Да. Возможно, мне понадобится твоя помощь. Парням ничего не говори.

Такси быстро несло меня к месту встречи, но колени дрожали. Как-то все это очень таинственно и странно. Любая другая бы отказалась, но я, движимая желанием узнать, что с Джеймсом, при чем тут спортзал, и чем я смогу помочь, не могла поступить иначе. Город проносился мимо, смеркалось. Многоэтажки и красивые улицы сменялись подозрительной тишиной, малоэтажными застройками давних времен и ощущением небезопасности.

Тим уже был на месте, когда я добралась. Не узнать его было сложно, потому что он был одет в обмундирование. С виду крепкий, высокий, на вид лет сорок пять. Волосы короткие темные, чуть тронутые местами сединой. Лицо с широкими бровями и глубокой морщиной между ними, сильно-загорелое и с небритой щетиной. Он протянул мне какую-то коробку и сказал:

– Садись в мою машину на заднее сиденье. Я вернусь через пару минут с Джеймсом. Первую помощь оказывать умеешь, если потребуется?

Я только испуганно кивнула. Да что тут происходит вообще?

– Жди, – он кинул мне ключи от машины и скрылся за дверью спортзала, оставив меня наедине со своими мыслями.

Глава 19. Ты можешь рассчитывать только на себя

Эмма

Саундтрек: Ronan Keating – Breath

Я открыла коробку, которую мне протянул Тим, там оказались предметы для оказания первой помощи: бинты, пластыри, ножницы, салфетки и прочее. Мне стало еще больше не по себе. До меня стало доходить осознание того, что Тиму это не впервой – вот так вытаскивать Джеймса из каких-то передряг. И все это казалось каким-то странно не похожим на Джеймса, хотя могла ли я вообще утверждать, что что-то о нем знаю? Я так и стояла около машины, готовая кинуться на помощь, если потребуется. Я осматривалась и осознавала, что вокруг не было почти никого. Самый бедный район Ди-Си, в который никто не придет по доброй воле, сегодняшним вечером был особенно неприветливым. Несколько темнокожих мальчишек, одетых невесть во что, таращились на меня из-за угла, где-то сработала сигнализация. Я никогда не была здесь, но слышала очень много всякого об этом месте. Этот спортзал не был похож на спортзалы в других районах, вывеску еле-еле можно было заметить, часть стекол были разбиты, а соседние со спортзалом помещения пустовали и очень давно. Чудо, что навигатор оказался знаком с этим местом и привел меня, куда нужно. Тима не было уже больше пяти минут, и меня стало накрывать еще большей волной беспокойства, я запахнула сильнее ветровку, чтобы прикрыть свой спортивный топ и не привлекать лишнее внимание, но все-таки тихонько выругалась, сбрасывая напряжение. И я уже собралась было пойти за ним в это вообще не внушающее доверия заведение, но вдруг боковым зрением уловила какое-то движение и рваный вздох. Знаете вот это ощущение, когда твой мозг долю секунды обрабатывает информацию, а тело уже успевает испугаться и напрячься? Возле мусорных баков было какое-то движение. Я огляделась по сторонам, было уже почти семь часов вечера, смеркалось, и рядом ни души, даже те мальчишки испарились. Класс. И тут я услышала хриплое:

– Эээээй, помогите.

Для осознания требовалась все та же миллисекунда. Джеймс. Здесь. В мусорных баках. Около непонятного спортзала. В самом бедном и небезопасном квартале. Я кинулась к нему, пытаясь понять, где именно среди черных пакетов был Джеймс, ведь он, как и всегда вне школы, был в весь черном. Я не могла понять, сидит он или лежит, он был просто бесформенным телом. Единственное, что было понятно, что у него большие проблемы и ему нужна помощь.

– Эмма? – несколько удивленно и хрипло попытался спросить он.

В этот момент я услышала, как хлопнула входная дверь, и крикнула:

– Тим, сюда!

Я не помню, как мы дотащили Джеймса до машины, он еле переставлял ноги, Тим ловко загрузил его на заднее сиденье полулежа и приказал мне сесть туда же и осмотреть его, пока будем ехать.

– Мы едем в больницу? – уточнила я.

– Нет, – только и ответил Тим.

Все инструкторы из клуба, похоже, не обладают даром красноречия. Что ж. Я не стала сопротивляться, не мое это было дело. Хотя как глупо это звучало сейчас, когда я приехала сюда по указанию наставника своего друга и нашла его самого на помойке. Конечно, это было уже мое дело. Но не мне было указывать что-то Тиму. Я стала разглядывать Джеймса в попытках понять, что именно болит сильнее всего и насколько сильны повреждения. Его лицо, единственный открытый кусочек его тела, было вообще не узнать: оно было перепачкано кровью и грязью. Бровь рассечена, а на правой скуле уже была темно-фиолетовая гематома, и много, много крови повсюду. Просто сплошное месиво, в котором очень тяжело было разобраться.

– Что они с тобой сделали? – шептала я, не в силах поверить, что Джеймсу, этому сильному и стойкому парню можно было сделать что-то плохое и как-то навредить.

– У него могут быть переломы или открытые раны, осмотри, – сказал Тим.

– В машине судить сложно, но переломов вроде нет…

– Я в порядке, – прохрипел Джеймс, но вид его говорил об обратном. – Отвези меня в клуб или к себе.

– Ко мне нельзя, в клубе никого, а тебе, возможно, нужен уход,, – наши взгляды с Тимом встретились в зеркале заднего вида.

– Едем ко мне! У меня никого, и я за ним присмотрю, – уверенно произнесла я, прежде чем сама смогла понять, что я вообще говорю.

Тим не задавал лишних вопросов, но даже если бы и хотел, не время для этого было. Джеймс хоть сейчас не отнекивался, видимо, силы кончились окончательно, и он вырубился. Пока мы ехали я ощупывала друга, осматривала его одежду на предмет порезов или особо ярких кровавых подтеков, но все это было так плохо видно на его черной одежде в вечерних сумерках и бликующих фар и огней. Мы доехали быстро, и я надеялась, что мы не потеряли драгоценные минуты.

Тим занес Джеймса в дом и аккуратно положил его на диван. И началась суета. Джеймс почти не мог пошевелиться, но на толстовке было большое пятно крови, которое было скрыто, пока он сидел в машине. Тим кухонными ножницами быстро разрезал толстовку, а затем и черную футболку тоже. Я увидела голый торс Джеймса. На нем было столько синяков, таких огромных и синих, фиолетовых и даже алых, я такого никогда в жизни не видела. Но это было не самое страшное. Справа на животе под ребрами зияла огромная ножевая рана Я зажмурилась от страха. Тим осмотрел ее и заключил:

– Неглубокая, но придется шить.

Мне кажется, что я могла бы остолбенеть и не шевелиться, пребывая в шоке от всего, что произошло за последние часы, но желание помочь Джеймсу брало вверх над леденящим ужасом. Я делала все, что просил Тим: быстро, четко, словно на автомате. Аккуратно промакивала кожу вокруг раны, промывала марлю – и так снова, и снова, пока, наконец, не осталась эта уродливая, расползающаяся красным по светлой бледной коже полоса. Я старалась не думать, просто делать. Тим зашил рану и осмотрел все остальные части тела, аккуратно приподняв Джеймса.

– Много ушибов, ссадин, но эта рана – самая серьезная, – заключил он.

– Он будет в порядке? – тихо спросила я, очищая от крови и грязи лицо друга.

– Да, просто надо много времени, чтобы он окончательно восстановился. Место неудачное.

А что есть удачные места для ран? Покажите мне, какие. Сарказм брал верх, но я сдержалась, чтобы не сказать это вслух. Да и мне показалось, что говорил он не только о физическом здоровье Джеймса, но, как и положено, настоящему другу, он ничего лишнего не сказал мне. Потом он выдал указания, как обрабатывать рану, как заклеить ему бровь пластырем, сказал почаще наблюдать за Джеймсом, ждать, когда более-менее придет в себя. Джеймс во сне устало кряхтел, и это давало надежду. Завтра Тим обещал приехать. В дверях он сказал мне:

– Ты смелая, ты молодец. Не знаю, могу ли я хоть что-то тебе рассказать, но, я думаю, он сам решит, если захочет. Береги его и себя. И, если что, звони немедленно.

И он ушел. А я обернулась, посмотрела на диван, на которой спал Джеймс, на этот беспорядок и раскиданную одежду и следы крови и принялась за уборку. Это всегда помогало мне немного привести себя в чувство, а мысли – в порядок. «Порядок дома – порядок в голове,» – так говорила мама. Ох, черт. Как же мне повезло, что она сегодня утром уехала в командировку. «Могу рассчитывать на твое благоразумие?» – вот что она спросила у меня несколько дней назад. И чем я только думала?! Что-то слишком много событий за последнее время попадали в категорию «хоть бы мама об этом не узнала».

Когда основные следы произошедшего были отмыты, и комната снова приняла адекватный вид, я подсела к Джеймсу и посмотрела еще раз на него внимательно. В машине он был в сознании, но не смотрел на меня, сидел, отвернувшись к окну, видимо, стыдился, что не только Тим теперь видел его в таком состоянии. Черты его лица разгладились, оно было спокойным и даже вполне миролюбивым. Все мышцы расслабились, а силы организма явно были брошены на восстановление. Он больше не выглядел надменным и серьезным. И за таким Джеймсом тоже было интересно наблюдать. Грудь тихо вздымалась, рот был чуть приоткрыт, мышцы рук периодически подрагивали. Я наконец осознала, что он лежит голый по весь торс на моем диване. Мне сразу бросились в глаза несколько мелких шрамов на груди и руках, но я все еще не была уверена, откуда они. Он всегда казался мне сильным, но теперь я могла разглядеть каждую его мышцу, рельефные руки и пресс. Кое-где проступали вены и, казалось, что у него ни грамма жира. Хотя это было странно при условии, что он питался чаем с сахаром и макаронами с сыром. Ну что ж, я уже уяснила, что Вселенная по-разному подходит к вопросу фигуры у парней и девушек. Я, пожалуй, никогда так близко не видела голых парней. И теперь не могла оторваться. Интересно, я не сильно обидела его тогда, сказав, что он не сильно похож на того, кто что-то знает о рукопашном бое? Под всей этой одеждой было так сложно увидеть, что он полностью весь состоял из мышц. Я и стеснялась так откровенно пялиться, но при этом оправдывала себя тем, что я выполняю важную наблюдательную задачу, контролируя дыхание Джеймса. А ведь со стороны казалось, что он действительно просто спал. И единственным, что было инородным в этом во всем, – это были синяки и раны, шрам от которых явно останется на всю жизнь. Хоть бы ничего серьезного не было задето! Я так переживала, что Тим мог что-то пропустить, что постоянно проверяла дыхание Джеймса, не сбивается ли оно, не стало ли оно более тихим и едва заметным. Мне даже хотелось плюнуть на все указания Тима и позвонить в скорую, но Тим явно знал, что делал. И у него были свои причины так поступить. И я не звонила. Только сидела и смотрела на парня, лежащего у меня на диване. Волнения этого дня накрывали и меня с головой. Особенно сейчас, когда можно было немного расслабиться. Я приглушила свет и легла на пол рядом с Джеймсом. Его левая рука немного свисала с дивана, и теперь я, наконец, могла разглядеть надпись на его кольце. Она мелкими буквами гласила «Рассчитывай только на себя», и мне стало жутко. Так он начинал и заканчивал каждый из проведенных мастер-классов, и я была уверена, что и тренировки тоже. Я положила свою руку на его с надеждой, что это поможет мне почувствовать, если что-то пойдет не так, и провалилась в сон с мыслью, что теперь он может рассчитывать и на меня тоже.

Глава 20. Еще одна рана

Джеймс

Саундтрек: The Heydaze – New Religion

Я просыпался ночью несколько раз, видимо, инстинкт самосохранения все еще отлично работал. Жаль, он не сработал вчера вечером. Вокруг было так темно и тихо, но при этом тепло, что я только телом и осознавал, что я не в баках, где пробыл несколько часов, хотя и они казались вечностью. А еще мое тело чувствовало чью-то теплую руку, которая всегда была на моей руке, словно говоря «я с тобой, все хорошо, ты в безопасности». И я снова каждый раз проваливался в сон.

Я не знал, сколько было времени, когда лучи солнца решили выжечь мне веки. Дома я обычно спал в кромешной тьме, заранее закрывая все окна блэкаут шторами, но я был не дома. А где я вообще? Сил у меня накопилось достаточно, чтобы приоткрыть хотя бы один глаз, и размытыми силуэтами я увидел светлую кухню, серый диван, на котором я лежал, и чью-то фигуру. И солнце снова заполнило все вокруг. Я закрыл этот глаз, проморгался уже двумя, левой рукой протер глаза и, наконец, обстановка вокруг стала более четкой. Какая-то девушка стояла у плиты, явно что-то готовя. На ней была совсем непривычная моему глаза одежда: длинная кофта темного зеленого цвета и леггинсы до колен. На голове были большие наушники, но они были надеты только на одно ухо, а еще – она забавно пританцовывала. Как будто бы понимала, что ее могут увидеть, но музыка настолько ее заполняла, что сдерживаться она уже не могла. Кудрявые темные волосы были собраны в какой-то пучок, но выбивающиеся прядки танцевали вместе с ней. И мне тоже захотелось встать и подойти к ней, начать танцевать вместе с ней. Я так давно не ощущал себя так уютно и в безопасности, я мог расслабиться. Я чуть улыбнулся и захотел продлить эти мгновения, пока девушка меня не заметила, но я мог любоваться ею. Но тут я почувствовал запах самой вкусной пищи на свете (а любая пища сейчас получила бы этот статус), и мой желудок заурчал. Я сглотнул слюну и решил, что стоит попробовать подняться, чтобы забрать свою добычу. Но тут же рухнул обратно, потому что правый бок пронзила острая боль, и я ойкнул. Девушка обернулась – это оказалась Эмма. Она быстро побросала готовку, положила наушники на стол и подскочила ко мне.

– Стой, стой, – она руками за плечи прижала меня обратно к дивану. – Давай без резких движений.

Я замешкался и хотел было спросить, почему это, но мозг, видимо, уже начал нормально соображать, и меня накрыло картинками воспоминаний о вчерашнем вечере. Мне потребовалась несколько секунд, чтобы все понять. Я опустил голову и стал разглядывать себя.

– Ты полежи пока, – сказала Эмма, смущаясь и оставляя меня наедине со своим телом. – Сейчас будет готов завтрак, я помогу тебе встать.

И она отошла к плите. А я … Лучше бы я не смотрел на себя. Мне и не привыкать к виду обычных синяков, я же все-таки пацан, но эти были действительно жуткие, некоторые размерами с мою ладонь. Тело, почувствовав, что я разглядываю себя и последствия моего рискованного вчерашнего предприятия, тут же стало жалобно отзываться болью в каждой клеточке тела. Казалось, лучше было бы и вовсе не рассматривать себя. А потом я увидел это – шов в правой части живота, местами заклеенный пластырем и ваткой, частично пропитанной кровью.

В плохие времена я сбегал в этот зал, чтобы выпустить пар и побыть наедине с грушей. Зал был простой, убитый годами и отсутствием ремонта, но поэтому очень дешевый. Идеальный вариант для меня. Вечерами там собиралась компания простых пацанов, которых особо не волновало, кто ты и зачем ты там. Но вчера все пошло не по плану. Я пришел слишком рано, попал на парней, которые считали себя хозяевами округа и тренировались там в это время. Я им не понравился, еще бы, я же не местный, но разборку в зале устраивать не стали. А на выходе здорово огрели меня по голове, избили и пырнули ножом, «посоветовав» не соваться к ним больше. За все разы, что я был в восьмом округе, было всякое, но я всегда находил общий язык с местными парнями. Но не в этот раз, похоже. Хорошо, что жив остался. И хорошо, что меня нашли, но…

– Как я… – начал было я, осторожно ощупывая бок, предпринимая новую попытку сесть.

– Тим и я нашли тебя. У баков возле этого спортзала, – Эмма сглотнула. – Ты был в сознании, но во время поездки снова вырубился. И мы отвезли тебя ко мне, чтобы я присмотрела за тобой.

– Где Тим?

– Обещал приехать сегодня.

Так, ну я явно отхвачу еще и от Тима, но с этим разберемся потом. Но вот что я скажу этой девчонке после всего того, что она сделала? Наверное, мне точно стоит сказать следующее:

– Спасибо, – я посмотрел на нее, ища взгляд, но не нашел его.

Эмма суетилась, раскладывая еду по тарелкам и накрывая стол. А потом подошла ко мне и подала мне сразу обе руки:

– Всегда пожалуйста, Джеймс, – она, наконец, ответила на мой взгляд.

Я аккуратно с ее помощью встал, пытаясь держать равновесие. Черт, как же все болело, и я даже не понимал, где именно. Но ныло, похоже, все и сразу. И даже желудок не заставил себя долго ждать и снова напомнил о себе, издав яростное урчание.

– Садись, – с заботой сказала Эмма. – Тебе надо перекусить.

На столе был пища богов: омлет с беконом и сыром. От него шел такой приятных яркий аромат, что уже даже им можно было неплохо так насытиться. А этот бекон просто сводил с ума! Эмма поставила рядом со мной большую бадью с черным чаем и сказала:

– С сахаром. Ты вроде такое любишь. Самая большая чашка, что я нашла в доме. Мы обычно не пьем чай, мама пьет эспрессо, а он – из маленьких кружек.

– Спасибо, что не кофе, – улыбнулся я.

Кажется, жизнь налаживается, я взял и отхлебнул чай, а потом чуть не выплюнул все обратно в кружку. Эмма смутилась:

– Наверное, много сахара? Мы дома вообще не едим сахар, мама против, поэтому я не знаю, сколько его вы, счастливчики, обычно добавляете в чай, – затараторила виновато она.

– Ну раз в пять меньше, – усмехнулся я, а потом подумал о том, что веду себя как самый неблагодарный человек, – Но спасибо за заботу, мне приятно.

Мы ели в тишине, но я чувствовал напряжение, которое нависает от желания Эммы расспросить все. Я решил, что все-таки стоит рассказать ей хотя бы что-то и начал:

– Слушай, вообще все не так, как выглядит, – «Ну идеальное начало, Джеймс, как будто тебя застукали на месте убийства».

– Ты не обязан передо мной оправдываться, Джеймс. У каждого свои секреты и мотивы, – попыталась остановить меня она.

– Но я считаю это правильным – рассказать тебе. После всего, что ты сделала.

Она подняла глаза на меня и кивнула.

– Мой отец – алкоголик. Но был в завязке примерно год, а пару дней назад снова начал пить. Обычно в прошлом я так выпускал гнев. И это хорошо работало, до вчерашнего дня.

– Ты бил других ни в чем неповинных людей в том районе? – неуверенно спросила Эмма.

– Нет, конечно! – запротестовал я. – Я ходил в тот старый спортзал подубасить грушу, чтобы не сорваться на отце.

– Это груша тебя так отделала? – Эмма явно ждала продолжения.

Я вздохнул:

– Если бы. Местные парни решили показать мне, кто тут главный, чтобы я к ним не совался. Разговоры в этом районе не всегда работают, как видишь, но такое в первый раз…

– Господи, Джеймс, – скривилась Эмма. – Нашел бы спортзал поближе…

– Не все так просто, если честно, – отозвался я, не желая раскрывать все подробности.

– А Тим откуда знает? – уточнила Эмма.

– Он узнал это пару лет назад, когда пришлось так же вытаскивать меня из передряги, но там было все не так плохо.

– Ясно, – отозвалась Эмма и замолчала.

Я чувствовал, что разочарование накрыло ее вместе с этой правдой. Может, она рисовала себе какой-то другой образ меня, но реальность была такова. А мне всегда импонировала честность, даже если я терял какие-то очки в ее глазах. Мы доели завтрак в тишине. Потом я опомнился и нашел свой телефон. Была целая куча пропущенных от мамы, Эммы, Тима. Даже Джейн. Самое время разобраться со всем по порядку. Я позвонил Тиму, доложил свое состояние и попросил привезти мне какую-то одежду из клуба. Он обещал приехать через пару часов. Позвонил маме, она, оказывается, после нескольких звонков позвонила Тиму, и он ее успокоил без подробностей. У нее все было нормально, дома обстановка без изменений, а значит, я не сильно усложнил ей жизнь своей выходкой. Потом я написал Джейн:

«Ты звонила? Что-то случилось?»

Ответ пришел почти сразу:

«Да. Твоя новая подружка тебя искала. Ты живой?»

Я:

«Живой. Произошло недопонимание. Она мне не подружка.»

Джейн:

«Ты никогда не умел врать. Но я рада,что все нормально.»

Я не стал ничего отвечать и продолжать эту дискуссию. Хотя я не врал и меньше всего хотел втягивать Эмму в наши незавершенные отношения с Джейн. Кто знает, на что способна разъяренная брошенная девушка. Я вернулся в гостиную в тот момент, когда Эмма говорила по телефону. В коридоре я услышал часть разговора:

– Алекс, прости меня, пожалуйста, я совсем забегалась вчера и забыла о встрече. Одному из инструкторов стало плохо, и пришлось ехать с ним в больницу. Я не брала телефон до утра. Мне жаль, что так получилось. Давай встретимся завтра?

Я не услышал концовку разговора, потому что совсем забыл про этого пижона. И, если я последние дни что-то предполагал, то теперь уже знал наверняка, что в их отношениях что-то изменилось. И эти изменения ударили по мне неожиданно сильно. Она сказала ему «одному из инструкторов» – я один из. Не знаю, почему это было важно для меня. Я понимал, почему она не сказала ему правду, она бы ему не понравилась точно, но и на словах быть «одним из» мне тоже не понравилось. Значит, она должна была встретиться с ним, но в итоге вытаскивала меня из мусорки… Какое же я ничтожество! Как бы я не мог терпеть это пижона, но, если Эмма в нем что-то нашла, и их отношения как-то стали развиваться, я явно не должен быть тем, кто будет препятствовать этому. Но теперь болели уже не только синяки и рана, болело что-то внутри. Мне так не хотелось, чтобы она общалась с этим Алексом, который и мизинца ее не стоит. Кажется, это называется ревность. Никогда не испытывал этого чувства. Когда эта маленькая болтливая девочка стала кем-то важным для меня? Когда спасла меня вчера? Когда держала за руку ночью или когда доверху насыпала в мой чай сахара? А, может, когда, несмотря на мое полное неумение вести диалог, вела его за нас двоих, и мне это даже нравилось? Я не знал, когда именно это случилось, но четко понимал этот факт. И кажется, я опоздал с этим пониманием. А может, у меня еще и сотрясение головы? Надо бы отлежаться.