Сердце как облако

– Драгоценные мои, – Карлос поднялся навстречу Decline и крепко пожал каждому руку. – Вы даже не представляете, насколько вы вовремя. Знакомьтесь: Пол Мэллиндер и Гарри Андерсон из Selardi Records. Слыхали о таких?

– Разумеется, – мгновенно ответил участник Decline. – У The Beat Brothers есть весьма интересные решения.

– Польщён, – довольно хмыкнул Гарри, потративший на аранжировки несколько ночей.

– А это, – Карлос положил громадные ладони на плечи музыкантов, – Стивен Моретти, – шотландец смущённо улыбнулся, – и Лесли Глас, – другой участник сдержанно кивнул. – Так сложилось, что Decline ищут лейбл, а Selardi Records нужна группа, которая сможет провести их в «Ноктюрн». Улавливаете связь, золотые мои?

– Да, – ответил Лесли, прежде чем повернуться к Полу и Гарри. – Но вы ведь знаете о нашей финансовой несостоятельности?

– В общих чертах, – обтекаемо ответил Пол. О размерах долгов Decline они могли пока только догадываться.

– Но и это ещё не всё: мы остались без композитора, вокалиста и прав исполнять наши же песни, – левая бровь Лесли насмешливо изогнулась. – Поэтому, мистер Мэллиндер, говорю как есть: сейчас Decline могут немного. Я отвратительный композитор и довольно посредственный певец. А ещё – тиран, потому что заставил Стива играть на клавишных. Но, – в голосе Лесли зазвучал металл, когда он заметил, что Гарри хочет его перебить. – Мы можем и немало. До Decline я был звукоинженером у Карлоса, а Стив работал на BBC. Если вы дадите нам песни и голос, мы обеспечим им достойное обрамление.

– Похвальная честность, Лесли, – ободряюще улыбнулся Пол. – Думаю, мы можем рассмотреть вариант…

–…Если поймём: вы то, что надо, – немедленно вмешался Гарри.

Факт первый: Гарри умел произвести впечатление. Веская реплика, внушительный баритон, строгий взгляд из-под чёрных бровей – и Decline застыли рядом с Карлосом, словно своей неподвижностью могли удержать ускользавший шанс. Факт второй: Гарри, как и Пол, понятия не имел, что делать дальше. Музыкантов обычно зовут на прослушивания, но как поступить с дизайнером и аранжировщиком?

«Не просить же их оформить какой-нибудь сингл, – мысленно усмехнулся Гарри и вдруг замер, поражённый очевидной простотой этой мысли. – А почему бы, собственно, и нет?».

– Давайте поступим так, – он скрестил руки на широкой груди. – Вы покажете нам, как работаете, а потом мы с Полом потолкуем. Понимаю, вокала и песен нет, но и мы не сотрудничаем с котами в мешках – даже если коты известные, а мешковина у них ультрастильная. Карлос! – аргентинец ласково прищурился, словно ему в лицо светило жаркое солнце Буэнос-Айреса. – Одолжишь нам синтезатор?

Карлос пообещал целый оркестр, но Гарри хватило и двух Roland. Устроив синтезаторы на бюро, он потребовал, чтобы ему дали какую-нибудь фразу – и Лесли, равнодушно поведя плечами, предложил: «Ты вся моя боль».

– Ты вся моя?.. – недовольно поморщился Гарри. – А, ладно, пойдёт. Я начну, а вы – подхватывайте.

И он принялся наигрывать какую-то простенькую мелодию. Всего пара нот, топтавшихся на месте – ты-вся-моя-боль-ты-вся-моя-боль. Стивен растерянно всматривался в лица Пола, Гарри и Карлоса, пытаясь понять, чего от него ждут, но Лесли ничего объяснять не пришлось. Едва уловимым движением рук он сменил настройки на синтезаторе Гарри – и боль из неподъёмной, будто бетонная плита, стала взвешенной, невесомой, впивавшейся в кожу крохотными осколками. Ещё одно движение рук – и простая мелодия обросла переливчатым соло, захватывая собой клавиши, как морозный узор захватывает стекло. Пол даже подался вперёд, чтобы убедиться: это никакая не фонограмма – и незамысловатая импровизация Гарри вдруг стала чем-то пронизывающим, леденящим, убийственным, как ядовитый хрусталь.

– Ну а ты, Энди Уорхол? – хмыкнул Гарри, посматривая на Стивена.

– Ты вся моя боль, – вдруг ответил Стивен.

Ты вся моя боль,

Без короны король,

Ты дым без огня

И огонь без костра.

Ты космос без звёзд,

Ты рыданье без слёз,

Поцелуй без любви,

Гражданин без страны.

Ты дыханье зимы,

И ты отблески тьмы,

Ты без спички огонь,

И ты вся моя боль.

Стивен не пел: скорее проговаривал текст мелодичным речитативом. И песня – родившая вот только что, – расцветала в сознании морозным узором, разливалась в груди студёным ядом. Пол слушал сбивчивый голос Стивена, безупречную импровизацию Лесли, настойчивую мелодию Гарри – и думал только об одном: что смогут Decline, если дать им отличного композитора и пристойного вокалиста? Что они на самом деле смогут, если песня, появившаяся из случайной фразы, уже просилась на пластинку?

И что смогут сделать они, чтобы огранка нашла достойный камень?

– Потолкуем, приятель? – с лёгким нетерпением спросил Пол, когда Гарри убрал руки с клавиатуры.

– А есть о чём толковать? – довольно хмыкнул Гарри. – Кажется, тут всё и так ясно. Лэс, дружище, дай-ка свой номер, – он протянул Лесли корешок какой-то квитанции, найденной в глубинах карманов. – И жди звонка от нашего юриста.

– Ч… Что? – оторопел Лесли.

Пару секунд ушло на осознание произошедшего – а потом сдержанный и спокойный Лесли с победным криком бросился на шею Карлоса. Аргентинец ласково похлопал его по спине, с лёгкой насмешливостью посматривая на Пола и Гарри. Взгляд Карлоса будто говорил, что он – как и всегда, – снова оказался прав.

Трек 2. Голубая ваниль

демонстрационная запись, демозапись, демо (существительное)

1. Черновая версия материала, предназначенная для демонстрации.

2. Пропуск в музыкальный бизнес для начинающих музыкантов.

3. То, на что вы не рассчитываете, но что даёт вам надежду.

– см. также: шанс, проба пера.

Отвратительный лондонский февраль сменился таким же мерзким мартом. С Темзы дул пробиравший до костей ветер, а температура почти приблизилась к арктической. По крайней мере, Лесли Глас всерьёз полагал: он замёрзнет насмерть, если пробежка до офиса займёт хотя бы лишнюю минуту.

Была ещё одна причина, по которой Лесли старательно экономил время: оно стало такой же ценной валютой, как и фунты стерлингов, в которых исчислялись его долги. Например, чтобы успеть в центр Лондона к началу рабочего дня, теперь приходилось вставать в бесчеловечные пять утра. Свою квартиру в Кэмдене Лесли сдал, а сам переехал к сестре в Темсмид. О своём решении, правда, он тут же пожалел, потому что каждый его день завершался как концерт рок-группы: с агрессивными риффами и басовыми раскатами очередного скандала. Эвелин возмущалась, что косметики у Лесли больше, чем у неё самой, и когда-нибудь она выживет их из квартиры. Лесли же изо всех сил пытался смириться с колючими крошками, впивавшимися в босые ступни, и липкими поверхностями, к которым приклеивались локти. Он не выносил трёх вещей: беспорядка, регги и когда ему кто-нибудь перечил. Эвелин, крутостью характера не уступавшая братцу, снабжала его всем этим постоянно.

К счастью, не было ни потребности, ни возможности постоянно торчать дома. Дела Decline никак не двигались с мёртвой точки, а потому Лесли вернулся к студийной работе. Добраться до Сохо, уехать в Кларкенуэлл, вернуться обратно: будет запись – дайте две. Работа от долгов, конечно, не спасала, но отсрочивала казавшееся неизбежным банкротство. Лишние деньги шли в счёт неустоек, а лишнее время – на то, что осталось от Decline. Поэтому, завершив марафон по студиям, Лесли спускался в метро, чтобы на этот раз добраться до офиса Selardi Records.

– Сегодня мало, – поприветствовал его Кристиан. – Быстро раскидаемся.

– Даже не знаю, мне обрадоваться или уйти плакать в подушку, – Лесли попытался расстегнуть пальто онемевшими от холода пальцами.

– Как хочешь, – равнодушно отозвался Кристиан. – Только подушку в синюю полоску не трогай: я на ней сплю.

Каждый день Кристиан – высоченный австриец, работавший с Полом и Гарри, – приносил в офис бобины и кассеты. Их присылали по почте, передавали знакомые диджеи или отправлял Карлос, который, кажется, знал каждого приличного электронщика в Лондоне. Проблема, правда, была в том, что приличные электронщики не желали с ними сотрудничать. Одних не устраивал Selardi Records – маленький лейбл с минимумом возможностей для музыкантов. Другие же не хотели работать с Decline, а кто-то – даже конкретно с Лесли Гласом. Лесли спокойно выслушал отказ, но внутри будто заклокотала магма, грозя выплеснуться горячей волной гнева. Это точно происки Саши: нужно было придушить поганца, пока тот был ещё в зоне досягаемости.

«Только попадись мне, Росински, и ты пожалеешь, что вообще родился», – мрачно думал Лесли, в глубине души больше всего желавший успеха Decline. И того, чтобы Саша о нём узнал.

Но пока у них складывалась бесполезная математика поиска участников. Из суммы демозаписей, что получали Selardi Records, сами собой вычитались приличные – и оставались только неприличные. Каждый вечер они прослушивали ярды материала, надеясь выудить что-то достойное, но вместо этого находили новые способы испортить песню. Например, неправильно настроить драм-машину, выбрать идиотскую рифму вроде «ушёл-нашёл» или спеть таким фальцетом, что на твоём фоне Bee Gees покажутся баритонами. И всё-таки Лесли берёг время, чтобы вновь отслушать плёнку в призрачной надежде, что им попадутся вторые Роберт или Саша. А ещё лучше – кто-то совершенно новый. Лесли повесил пальто в шкаф, пальцами расчесал медно-русую чёлку и шагнул в гостиную, где уже кипела работа.

– Здорово, Лэс! – Гарри, копавшийся в коробке с демо, энергично помахал ему рукой. – На кухне есть холодная пицца и горячий чай.

– Блестяще, – равнодушно кивнул Лесли. – Крис сказал, что записей сегодня немного.

– Ага, – мрачно ухмыльнулся Гарри. – Кажется, мы прошерстили уже весь Лондон. И Шеффилд с Манчестером заодно.

– А объявления в музыкальных журналах? – уточнил Лесли.

– Всё так же, – ответил Пол, рывшийся в другой коробке. – Одни не хотят работать с нами, другие – с вами.

– Им же хуже, – Лесли с величественным безразличием пожал плечами. – Я схожу за чаем, а потом послушаем, что осталось. Кто-то же должен рискнуть и связаться с нами – хотя бы ради «Ноктюрна».

Пожелтевшие от времени занавески. Глазурный блеск кафеля. Плита, на которой башнями высились коробки из-под пиццы и китайской еды – кухня трёх холостяков выглядела именно так, как от неё ожидаешь. Лесли нажал кнопку на чайнике, опустился на стул и под шипение кипятка сдавил запястьями виски. Отчаяние, которое он старательно игнорировал, будто рухнуло на него лавиной. Лесли старался держать хорошую мину при плохой игре, в основном – ради Стивена и Selardi Records, которые отважились взять их под крыло. Но кого он пытался обмануть? Пожалуй, прежде всего самого себя.

«На что я вообще рассчитываю? – спрашивал Лесли сам себя. – У Саши – харизма, у Роберта – талант. Мы ничего не сможем… Не сможем без них».

Отчаянием пробирало до костей. От него же немели губы, а пальцы сковывало странной апатией. Месяц поисков – и ничего в итоге. Ни одной стоящей идеи, как выбраться из пропасти, в которую Лесли успешно сиганул, отстегнув напоследок парашют. Но, раз уж прыгнул, изволь выбираться и вытаскивать всех, кого за собой потянул. Лесли сжал кулаки, сосредотачиваясь на этом движении, отвлекаясь от размышлений. Предаваться отчаянию можно в любое другое время. А сейчас минуты котируются слишком высоко – поэтому с щелчком чайника Лесли поднялся на ноги. Пора выбираться из пропасти.

В гостиной уже всё было готово к работе. Кристиан принёс магнитофоны, Пол и Гарри рассортировали новые демки, а Стивен устроился в углу дивана с блокнотом: записывать результаты отбора. Стив тоже вернулся на работу, но его запас прочности явно был меньше, чем у Лесли. Работа на BBC, в Selardi Records, сон по пять часов – и карие глаза уже не казались такими яркими, а под кромкой каштановых ресниц пролегли тёмные круги. Вид коллеги не просто уколол Лесли. Он спицей вошёл в висок, вновь напоминая, как много людей он тащит за собой. Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, которые точно не ускоряли поиск музыкантов, Лесли потянулся к коробке с демозаписями.

– Зачем нам катушечный магнитофон? – уточнил тем временем Пол. Он только заметил, что Кристиан принёс не только миниатюрный Sony, но и громадного монстра будто из шпионских фильмов.

– Есть гении, которые записали демо на бобину, – хмуро ответил Кристиан. – Давно такого не видел.

– Так, может, с него и начать? – предложил Лесли. – А потом полностью переключимся на кассеты.

– Воля ваша, – безразлично отозвался Кристиан.

На бобине кусочком неба синел стикер: «Голубая ваниль / Слова – Эдвард Рейнольдс, музыка – Эдвард Рейнольдс и Стюарт Колкотт». Кристиан и Гарри выразительно хмыкнули, Пол и Лесли равнодушно пожали плечами, а Стивен – зацепился за образы, подброшенные неожиданным названием. Пока Кристиан возился с магнитофоном, он принялся что-то набрасывать в блокноте, но показывать категорически отказался. Хотя в этом, возможно, и не было смысла. За ярким названием могла скрываться полная ерунда – с таким они сталкивались не раз.

– Господа, – возвестил Кристиан, нажимая на кнопку Play. – «Голубая ваниль».

Все немедленно подались вперёд. Слушали, впрочем, безо всякого интереса: его они утратили с десяток демок назад. Пол прикрыл глаза, Гарри опёрся подбородком на кулак, а Лесли наклонился вперёд, пытаясь уловить мелодию за покрывалом треска и помех.

Я себя до дыр износил,

Я все иглы сломал,

Я остался без сил,

Я всё потерял.

Пел мужской голос: отрывистый, резковатый, с хрипотцой, которая в сознании многих прочно ассоциируется с сигаретами. Ему вторил нежный тенор, эхом повторявший каждую строчку, оттеняя хрипотцу, смягчая резкость, добавляя плавности. Мимоходом отметив сносный вокал, Лесли придвинулся совсем близко к магнитофону – и, наконец, под слоем звуков разобрал и то, ради чего они слушали все эти проклятые демозаписи.

Мелодия оказалась простой – и всё же цепляющей. Мотивчик наподобие рекламного джингла повторялся в разных тональностях и настройках, рождая ощущение калейдоскопа, бесконечного повторения сверкающих звуков. Лесли попробовал найти сравнение – и «Голубая ваниль» напомнила ему бриллиант, который он вертел в руках, наблюдая, как последовательно переливаются его грани. На проверку – совсем не сложно. Лесли б повторил такое с завязанными глазами, но факт оставался фактом: «Голубая ваниль» безнадёжно застряла в его височной кости. Было в ней что-то такое, до чего не додумались ни Лесли, ни Стивен, ни продюсеры.

Ты меня не любила,

И я сбился с пути.

Я знаю вкус тишины —

Голубая ваниль.

«Профессионализм, – подумал Лесли, слушая, как конец песни растворяется в тишине. – Вот что есть у меня – но нет у них. Они создают что-то новое, потому что не умеют по-другому».

Последние аккорды замерцали в воздухе, как кристаллы ванилина, оставляя после себя странное послевкусие. Кристиан сидел неподвижной статуей. Гарри всё так же подпирал подбородок кулаком, а Стивен разрисовал уже, пожалуй, десятую страницу. Первым молчание нарушил Пол, указав подбородком на магнитофон.

– Тут есть над чем поработать, – аккуратно прокомментировал он.

– Перевожу с английского на человеческий, – немедленно вмешался Гарри. – Крис, нам позарез нужен адрес. Никто же не возражает?

– И в мыслях не было, – тут же кивнул Лесли. – Пол верно заметил: тут есть над чем поработать. И ключевое слово здесь – «есть».

***

– Эдди, – смущаясь, он протянул Полу руку с длинными тонкими пальцами. – Эдди Рейнольдс.

Выглядел Эдди совсем не по-рокерски. Вместо рваных джинсов – деловой костюм асфальтового оттенка. Вместо синтезатора – набитый документами портфель. Эдди Рейнольдс скорее напоминал страхового агента, которым, в принципе, и был. И даже в Selardi Records он приехал прямо с работы.

– Очень приятно, Эдди, – мягко улыбнулся Пол. – Я Пол Мэллиндер, а это – Гарри Андерсон.

– Здорово, дружище! – Гарри энергично встряхнул руку Эдди. – Где вы откопали бобину? Мы их с год не видели.

– Да как-то не разжились современным магнитофоном, – скромно улыбнулся Эдди.

Лесли украдкой наблюдал за разговором, пытаясь угадать, сколько Эдди лет. Элегантные очки в старомодной оправе, непомерный рост, серый пиджак – казалось, что ему никак не меньше тридцати, хотя впоследствии выяснилось, что Эдди немногим больше двадцати. Возможно, с толку сбивала ещё и строгая геометрия образа: светлые волосы в аккуратной стрижке, лучистые серые глаза, резко очерченные скулы, угловатые плечи и прямые линии делового костюма. Тем интереснее выглядел контраст с его коллегой, опасливо выглядывавшем из-за плеча Эдди.

– Ничего, бывает, – Гарри, окрылённый долгожданной удачей, дружески похлопал Эдди по руке. – Ну-ка, проходите в наш… конференц-зал. Крис, есть чем угостить дорогих гостей?

– Чай или кофе? – с мрачным равнодушием уточнил Кристиан. В руках он уже держал фарфоровый чайничек, украшенный акварельными цветами, и Пол невольно улыбнулся, догадавшись, откуда тот взялся.

– Кофе, – ангельским тенором произнёс коллега Эдди. Кристиан изо всех сил напряг слух, но всё-таки скорее догадался, чем разобрал, что тот говорит. – Со сливками, если можно.

Стюарт работал с Эдди, а до того – учился с ним в одной школе и даже жил в одном подъезде в Бэзилдоне: небольшом городке к юго-востоку от Лондона. И если образ Эдди подчинялся строгим прямым линиям, то в облике Стюарта всё казалось округлым и мягким. Тёмные кудри, тяжёлой волной падавшие на лоб, очки в тонкой золотистой оправе, пухлые губы и уютный домашний свитер – из общей картины выбивались лишь ядовито-зелёные глаза, смотревшие с насмешливым любопытством. Лесли не мог сказать, что ему неприятен этот взгляд, но почему-то почувствовал облегчение, когда Стюарт сосредоточился на кофе.

– Как и говорил вам Крис: нас заинтересовала «Голубая ваниль», – заявил Гарри, когда все – от гостей до Decline, – расположились в гостиной. – Кто автор?

– Мы, – с лёгким удивлением ответил Эдди. – Ну, то есть я написал текст, а мелодию мы придумали вместе.

– Часто что-нибудь сочиняете? – деликатно уточнил Пол.

– Да как сказать, – пожал плечами Эдди. – Когда бывает время. Его бывает немного, если ты работаешь полный день. Так, иногда пишем что-то со Стю, если получается – выступаем в Raquels.

– Это такой клуб, – пояснил Стюарт. – Он в Бэзилдоне.

– Есть опыт выступлений, – заметил Кристиан будто в пустоту, но Лесли и Стивен кивнули, мысленно ставя парочке композиторов ещё один плюс.

Всего их набралось четыре. Первый – в целом сносный вокал. Чуть хрипловатый голос Эдди существенно смягчался, когда он пел, а его природную резкость оттенял нежный тенор Стюарта. Стюарт, правда, безбожно фальшивил, но Пол заверил коллег: несколько занятий с хорошим репетитором – и он запоёт как Смоки Робинсон.

Следующим плюсом, конечно, стала «Голубая ваниль». Лесли всё ещё относился к ней довольно критично: мелодия как из рекламы жвачки, неумелая аранжировка, простенький текст – до Роберта Бирта этим двоим явно было далеко. Однако во всём этом ощущался потенциал, раскрыть который могли бы опытные продюсеры. Лесли даже сделал пару подходов к синтезатору, стараясь придать мелодии более современное звучание, и Пол тут же сказал ему, что это практически тянет на сингл.

Ещё два плюса они со Стивеном нашли, когда встретились с композиторами вживую. Высокие, стройные, симпатичные и довольно молодые – они будут неплохо смотреться на сцене, которую, оказывается, уже пытались покорить. Лесли сдержанно порадовался, что Эдди и Стюарта не придётся готовить к выступлениям, потому что времени у Decline не оставалось. Вернее, оно кончилось ещё в тот момент, когда прошлый лейбл вышвырнул их на холодную лондонскую улицу.

– Так, подождите, – Эдди с лёгким недоверием глянул на Кристиана. – Я думал, вы хотите… Ну, купить у нас «Голубую ваниль»?

– Не совсем так, – аккуратно поправил Пол. – Мы хотели бы предложить вам полноценную работу, если поймём, что всех, – он выразительно посмотрел на Decline, – всё устраивает.

– Группу?.. – прошелестел Стюарт. – Вы хотите сделать из нас группу?

– Снова не угадали, – мрачно прокомментировал Кристиан. – В этом договоре будет много мелкого шрифта, так что советую читать внимательнее.

– Мы всегда читаем мелкий шрифт, – серьёзно произнёс Эдди. – Мы же страховщики.

Лесли негромко рассмеялся, чем мгновенно привлёк к себе всеобщее внимание. Если в Стюарте его настораживал пронзительный и временами враждебный взгляд, не вязавшийся с мягким и безобидным обликом, то в Эдди он не видел второго дна. Обычный молодой человек, который днём ходит на работу, а вечером, сбросив свой суконный образ, хватает синтезатор и отправляется в клуб. С такими Лесли и начинал свою карьеру. Такие и меняли музыку, когда она заходила в тупик.

– Особенность договора в том, что вы вступите в нашу группу, – объяснил Лесли, ничуть не смущаясь направленных на него взглядов. – А наша группа практически банкрот, так что вы заработаете меньше, чем могли бы.

– «Банкрот»? – удивлённо моргнул Эдди. – Как это?

– Мы сорвали несколько выступлений, когда Саша и Роб от нас ушли, – Стивен слегка поёжился, вспомнив скандал, с которым Decline раскололась на две группы. – А ещё – задолжали прошлому лейблу, ну и Саше с Робом соответственно. Для нас Selardi Records – шанс со всеми расплатиться. А для вас – заняться музыкой профессионально, чему-то научиться, прежде чем устремиться вперёд и вверх. Пол и Гарри круты, Лесли – крут, и в других обстоятельствах вы бы вряд ли поработали с музыкантами такого уровня. Без обид, – он взглянул в лучистые глаза Эдди, – но музыка – это прежде всего бизнес, и мало кому предлагают контракт после одной демки. Вы же родились под счастливой звездой. Так хватайте её, когда она покатится с небосклона.

В глазах Эдди серой тенью застыл ужас. Он переводил ошарашенный взгляд со Стивена на Лесли и обратно, будто позабыв, что в этой комнате есть и другие люди. Например, Пол и Гарри, которые удивлённо друг на друга посмотрели. Они явно ожидали, что сначала Эдди спляшет от радости, а потом потребует контракт и ручку. Лесли же, в отличие от продюсеров, прекрасно понимал его чувства. Сам когда-то был в подобной ситуации, когда одну чашу весов оттягивала стабильная работа, а вторую – возможность сделать что-то большее, чем проявиться мелкой строчкой в описании к чужой пластинке. Выбор крайне непростой, и Лесли с трудом удержался от того, чтобы не сжать плечо Эдди и не подбодрить его хотя бы этим.

– Вы говорите: мы будем зарабатывать меньше, чем могли бы, – процитировал Стюарт. – Сколько мы будем зарабатывать за одно выступление? И сколько таких выступлений будет?

Гарри без промедления назвал сумму. Он уже прикинул бизнес-план и даже придумал, откуда взять средства на проект. Если Рето Херцогу понравились их каверы, значит, остальным они тем более понравятся. Гарри уже забронировал «Аврору», а Пол нашёл ещё несколько хитов Элвиса для полноценного альбома. Деньги, заработанные на The Beat Brothers, планировалось потратить на Decline.

– Примерно так, – Гарри поскрёб синеватую от щетины щёку. – Плюс-минус пару сотен в зависимости от того, как попрёт.

– Как попрёт… – эхом повторил Стюарт. – Эдди, это же…

– Я умею считать, Стю, – сердито перебил его Эдди.

– Но прежде, чем ударить по рукам, мы бы хотели послушать другие ваши песни, – осторожно вмешался Пол. – Надеюсь, вы понимаете: нам нужно убедиться, что «Голубая ваниль» – не счастливая случайность.

– Никаких проблем, – впервые за всю встречу в Эдди не ощущалась растерянность. – Могу взять какой-нибудь синт? А если есть бас-гитара…

– Не надо бас-гитары, – возмутился Стюарт и бросил на Эдди такой взгляд, словно тот смертельно его оскорбил. – У меня всё с собой.

Ещё в школе Стюарт и Эдди мечтали стать великими гитаристами: как Джимми Пейдж из Led Zeppelin – не меньше. Но чем старше ты становишься, тем сильнее отдаляется твоя цель, а потом её и вовсе нельзя разглядеть за работой и домашними заботами. Эдди первым бросил терзать гитару, когда осознал: из него не выйдет даже сносного музыканта. Однако мечта не отпускала. Эдди отстукивал мелодии, пока заполнял документы, насвистывал что-то, когда шёл к метро – и думал о музыке каждую свободную минуту. Ни работа, ни понимание, что все великие группы созданы, а песни написаны, не могли его остановить. Эдди принялся откладывать зарплату, а потом купил подержанный синтезатор. На нём всё звучало магически – даже когда Эдди толком не умел на нём играть.