Затвори за собой поднебесье

– My God, Istanbul?! Да что там делать?! – вспыхнула, словно бенгальский огонь, Рейчел. Чуть успокоившись, принялась раскапывать, где собака измены зарыта: – Он познакомился с тобой в Интернете?

– Он познакомился со мной в аэропорту… – невозмутимо возразила «приблудная».

– Он купил тебе билет из России? – прикидывала глубину намерений бой-френда калифорнийка.

– Он пока купил лишь букет цветов, правда, красивый очень… – Светлану обдал весенний ветер, она улыбнулась.

– В Турции, что делать семь недель? В Европу ездили развлекаться? – Рейчел отбросила одеяло и захлопнула створку окна. Шум автомобилей бесил, уводя с магистрали дознания.

– Было хорошо? – напомнила о себе огненно-рыжая, вновь укладываясь.

Светлана оторвала от уха телефон и тряхнула головой, будто изгоняя оторопь. Вороного оттенка копна заиграла в лучах яркого солнца, увлажняя взор референта. Он вжал голову в подушку – то ли погружаясь в негу, то ли зарываясь в служивший ему прикрытием «окопчик». Между тем одеяло подтягивать не стал.

– О чем ты, мы знакомы неделю, случайно встретились… – осадив раздражение, откликнулась сегодня на диво покладистая Светлана.

– Вы что решили: поедешь к нему в Америку? – наступала не ведающая дипломатических экивоков Рейчел. Впрочем, как и все фимины, укушенные змеей ревности…

– Я поеду домой в Абакан, – держала график промысла челночница. Потянулась к сумочке, распахнула, вытащила фото дочерей.

– Олег – за тобой в Россию? – Рейчел обмерла, ужаснувшись от собственной «прозорливости». Все же скоро продолжила: – Надо же, Россия… Я и моложе тебя…

– Мы вернемся в Стамбул, как только закончатся выходные… – тяжко вздохнула Светлана. Вернула снимок в кармашек сумки

– Хотелось бы взглянуть на ту, кто multimillionaire подцепила… – скорее огрызнулась, нежели изрекла покинутая без всяких нот калифорнийка.

– Кто мульти…? – споткнулась на втором слоге изумленная Светлана, мгновенно произведя транслитерацию-перевод.

Ответа не последовало – на линии воцарилась тишина. И понятно почему, в особенности прекрасному полу. Рейчел совершила промах, причем редкий по своей беспечности. Ни чувство ревности, ни своеобразие момента оправданием ее просчету не служили. Зрелая женщина – а Рейчел, несомненно, была таковой в свои тридцать четыре – не должна была проболтаться о том, что не подлежало разглашению ни при каких обстоятельствах. Коль имела на Олега серьезные виды…

Ограждая себя от лишнего ажиотажа, референт скрывал размер своего состояния, хотя и было оно, преимущественно, законным. Скрывал он сей факт и от Рейчел. О внушительных активах Олега под большим секретом поведала Рейчел его мать, не раз повторив: «Не дай бог, узнает!». То, что Олег – прочно стоящий на ногах бизнесмен, говорили его вилла и последней модели «Мерседес», но о подлинном размере его капиталов знали единицы.

Сболтнуть такое первой встречной, да еще сопернице! Рейчел готова была провалиться под землю, оттого и проглотила язык. Она, женщина, инстинктивно понимала, что любой нормальный мужчина и без миллионов – объект интереса для многих. А с вагонеткой дензнаков, как Олег, – липучка легиону соперниц, готовых вскарабкаться на Олимп престижа ради…

«Ведь ты красивая. И пальцем не пошевелишь, как найдешь другого! А кому я, толстая, нужна с прицепами?» – на Светлану накатили воспоминания, кусачие, коварные.

Тогда, как и сейчас, рядом были двое, и мужчина тоже – один на двоих. Только дети шумели за дверью, дети ее любовника, с которым решила слиться судьбою, ломая две семьи одновременно. Лишь «сотовый мост» отсутствовал. Сидели все рядом, на расстоянии вытянутой руки, и время было в «поясе» – одно на троих. И миллионов не делили, их быть не могло, не было и тысяч, наверное. А делили мужика, тихого, покладистого водилу, с которым она последние годы ездила в Китай, зарабатывая себе и ему на кусок хлеба. Сердце щемило: не уйдет, семью не бросит. И вся ее с трудом обретенная, полная надежд, душевных и плотских страстей жизнь рушилась на глазах, сталкивая на обочину начинания. Хотя любовника она и не любила, но до безумия привязалась к нему и уже не мыслила на его месте другого.

Впрочем, что такое любовь, где ее границы, берега? Кто знает?

С тех пор, уйдя от мужа, она коротала век одна с двумя детьми. Мужчины менялись, как пассажиры в предпраздничном трамвае, будоража чувственное, но, по большей части, не оставляя и следа. Та боль давно утихла, но шрам в душе на непогоду саднил.

Смысл жизни она искала, знакомясь с все новыми и новыми мужчинами, а еще – в алкоголе, как многие изгнавшие или потерявшие мужей подруги, соседи, одноклассники, а, впрочем, вся страна.

Как бы там ни было, сегодняшний телефонный казус с драмой трехлетней давности сопрягался мало, хоть и взбудоражил былое. Ведь в орбите Олега, понятного, но парящего в ином эшелоне мужчины, она себя не видела. Раз обжегшись, Светлана оставила затею устроить будущее с кем-то одним и перебивалась интрижками с партнерами, как правило, ей чужими. Эта прозванная про себя «пластмассовой» любовь порой дарила сюрпризы, и она время от времени увлекалась, но ненадолго. Стригла побег чувства на всходе, дабы вновь не оступиться. В основном ее любовники – люди семейные, и Светлана изловчилась не давать волю чувствам. В судьбе не копалась и воспринимала все как есть.

Олега она принимала за очередного «женатого» мужчину, хоть он и нравился ей, как никто прежде. «Дежурный, одноразовый, как и все до тебя и после…» – внушала она себе в последние дни, конфликтуя с наваждением соблазна. Так распорядилась судьба, и она давно ей не перечила. Тем самым аудиосцену с женщиной со смешным именем Рейчел восприняла как нечто обыденное, пройденное не раз. В силу присущего полу любопытства «мост» поддерживала в охотку и, если бы не встрявшие «мульти-пульти», то разговор бы и дальше катился по проселочной женских словопрений.

Телефон возле уха Светлана удерживала скорее машинально – признаков жизни он не подавал. Изготовилась было разъединиться, когда Рейчел к ней вернулась:

– Он еще не проснулся?

– Спит по-прежнему… Позвать? – предложила тернистой доли курортница.

– Отнюдь нет, и даже хорошо, что не проснулся, – передала некий оптимизм, а значит, смену тактики калифорнийка.

– Постой, но не мне же ты звонила, а ему… – озадачилась вляпавшаяся в трансконтинентальные страсти челночница.

Что тут скажешь? Перепроизводство радушия у русских – приятная, но малополезная черта…

– Ему, конечно, но хорошо, что мы поговорили… – У Рейчел накатывались слезы. Прочувствовав надлом, Светлана какое-то время безмолвствовала. Вместе с тем упражнение в деликатности затягивать не стала.

– Рейчел, с Олегом ты давно знакома?

– Будет полгода, правда, виделись нечасто, – призналась опечаленная подруга по несчастью. Где они только не встречаются…

– У тебя дети есть? – перескочила на более перспективную тему Светлана.

– Нет, но я и замужем не была, – Рейчел переключила аппарат на громкую связь, примостила рядом. Пощипывала затекшее плечо.

– Какие-то проблемы? – осторожно поинтересовалась «подруга».

– Вроде нет…

– Может, просто не хочешь замуж? – предположила Светлана.

– Почему, хочу, и детей иметь хочу! – резко возразила Рейчел, отстаивая великую миссию рода в своем исполнении…

– Успеешь ли? Ведь тебе за тридцать, да и с Олегом неконкретно… Может, другой на примете? – усомнилась челночница, невзначай подсказывая решение…

– Не удивляйся, в Америки это – норма, здесь миллионы одиноких… – разъясняла заморские нравы калифорнийка. Приподнявшись на кровати, придирчиво гляделась в зеркало.

– Мне жаль Америку… – отозвалась Светлана, чуть подумав. Искала глазами куда-то подевавшийся халат.

– У нас без lawyer многие в постель не ложатся. Так принято: лучше одной, чем непродуманный шаг… – посвящала в подоплеку американского интима Рейчел. С мобильным отправилась к трюмо, где рассматривала себя в зеркале во весь рост.

– Не знаю, у нас по-другому, – судя по ответу, смысл слова «lawyer» Светлане не понадобился.

– Одолжение мне сделаешь? – быстро проговорила Рейчел, как бы начиная беседу с чистого листа.

– Какое?

– Напомни Олегу, чтобы зажег сегодня свечи.

– В память о ком? – Светлана вздрогнула, представив воочию свою парализованную мать.

– Да нет, просто вечером шабес, у вас, разумеется, – вклеила явно не английское слово Рейчел, чуть конфузясь.

– Какой еще собес? – затребовала разъяснений челночница, вспомнив свой последний визит в УСЗН и учиненный там разгром. Два года «защита» волынила с субсидией на инвалидную коляску для матери… Но в итоге спровадила переборщившее дитя в СИЗО, вызвав блюстителей правопорядка.

– Суббота это, день недели. – Рейчел рассматривала у трюмо календарь, испещренный, как казалось, рисованными вручную символами.

– Но при чем здесь свечи? – путалась взращенная меж двух эпох челночница – оголтелого безбожия и бума нательных распятий.

– Он знает при чем, главное – напомни, – намекала на некое таинство калифорнийка.

– Ладно, передам…

Рейчел вновь умолкла и, выждав паузу, Светлана спросила:

– У тебя все в порядке?

– Вспомнила, как обещал свозить в Сент-Мориц, но исчез, не предупредив… – обдала печалью подружка на выход

– Что это – Сент-Мориц, Рейчел?

– Switzerland, paradise!

– Что такое пэрэдайз?

– Когда человеку очень-очень хорошо.

– Ах, рай! – Слово Switzerland Светлану меж тем не заинтересовало.

Тут Светлану всколыхнуло нечто преобразующее, мигом взвинтившее весь фронт чувств. Перед ней разверзлось, что рай не в Сент-Морице (воспринятом на уровне звуков), а здесь – в этом номере, с этим мужчиной, впервые в ее судьбе. Тотчас новая волна, причудливо ужившаяся с первой: этот нежданно-негаданно свалившийся рай неотвратимо растает – через день, неделю, совсем скоро, и ничего здесь не поделаешь. Не за горами дни, когда увянут молодость и красота, сводя на нет надежду обрести любовь, к коей втуне она стремится вопреки знаку судьбы и всему на свете.

Спустя мгновения ей захотелось запечатлеть эту путаницу, сладкую и горькую разом. Однако разум не предложил ничего лучшего, чем все бросить – этот роскошный номер, несравненный вид из окна и сутки напролет болтать с родственной душой об огромном, постигшем ее откровении. О том, как познакомилась с мужчиной, видным иностранцем, как он отыскал ее в глухой дыре на окраине Стамбула, как отвергла его, как догнал, как унеслись они прочь, как умудрился купить ей туфли в два ночи, как упрашивал остаться хоть на день и как уговорил. Не дав опомниться, новый прилив – мощнее и проникновеннее, чем прежний: Светлане захотелось исповедаться тут и сейчас, пусть даже с соперницей. Рука с аппаратом метнулась к виску:

– Рейчел!

Но линия молчала, как рамка, из которой вынули картину. Светлана сникла и в полном опустошении улеглась, пристроив прежде мобильный на тумбочке. Минута-другая – и, свернувшись калачиком, она уснула.

Последние четверть часа референт более чем внимательно слушал, вида, однако, не подавал. Ему было как необычайно интересно, так и несколько стыдно. Ведь, по сути дела, он подслушивал, хоть и невзначай. С интервалом в несколько дней перед ним вновь приоткрылись тайны женского начала – субстанции неизведанной, полной причуд и алогизмов. В эти минуты, переваривая диалог «моста», Олег окончательно убедился, что в женской душе он ничего не смыслит, и его аналитическая жилка, опирающаяся на физические законы и всесилие сопоставлений, пасует перед этой терра инкогнита.

Существенную часть жизни он прожил в довольно замкнутом, нетипичном мире, в чем, понятное дело, был сам виноват. Обретя материальный достаток, из естественного русла он выпал, общаясь с людьми, по большей мере, профессионально ему близкими. Друзья почти не водились, и к живому общению он не стремился. Досуг, в основном, самообразование, а в последние годы – сочинительство. Тем самым от реалий дня он отдалялся все дальше и дальше. Женщину, как таковую, не знал вообще. Из брака вынес выжатую, как лимон, психику, где на первых порах функционировал лишь один центр – генератор мук разочарования.

Распрощавшись с крепостничеством неудачной семьи, Олег не раз заводил отношения с прекрасным полом, но через месяц-другой они обрывались, не успев опериться. Обретенная свобода пьянила, и ради нового союза, что, по сути своей, уравнение со всеми неизвестными, рисковать ему не хотелось. Вопреки превратностям первого супружества, Олег почему-то считал, что женщина априорно чиста и логически понятна; ему же просто не повезло – что в официально браке, что в последующих попытках нечто завязать. «Значит, делать ставку на институт семьи не стоит и довольствуйся очередным «транзитом», каким бы скоротечным тот не был» – примерно так рассуждал он, не слишком суша себе голову. Самое любопытное, его милая, отдающая беспечностью инфантильность уживалась с хваткой расчетливого бизнесмена и репутацией человека, способного за себя постоять.

Олег поначалу недоумевал, почему конкурентки поневоле, пусть каждая на свой манер, то лезут друг к другу в душу без стука, то делятся сокровенным, отринув гордость, достоинство и такт. Между тем, чуть позже, оценив органичность их общения, осознал, что Светлана и Рейчел поступают именно так, как велит им природа, и они не более, чем типажи женских характеров, скорее всего, распространенные.

Так Олег нащупал разгадку вопросу, подспудно бередившего его последние годы. В предшествующий разрыву с супругой год референт принялся налаживать альтернативную браку жизнь, чего жена, понятное дело, не могла не заметить. Между тем она палец о палец не ударила, чтобы хотя бы смазать их полуразвалившуюся, скрипевшую на любом ухабе колымагу, зато с наскоку бросалась на соперниц, нередко мифических. То гнобила их, то заключала с ними перемирия, а то и союзы, но в результате рушила последние перемычки семьи. Тогда ему казалось это примитивно низким, но сегодня, после «моста», он был не прочь взглянуть на феномен по-иному – снисходительнее, что ли, хотя и был далек от того, чтобы простить…

Ни а какой шабес-субботе Светлана референту не напомнила, как и не упомянула сам разговор с Рейчел, что являло собой очередное открытие в постижении души женской…

К обеду влюбленных охватило дикое чувство голода, и они покинули номер, куда на двое суток себя добровольно заточили. На тот момент мини-бар с соками, арахисом и алкоголем был опорожнен полностью – на дне мусорного ведра поблескивали последние обертки. К тому же, часом ранее, регистратура потребовала освободить люкс для уборки. По-видимому, и в пятизвездочном отеле терпению обслуги наступает конец.

Гонка по биочасам пошла Олегу впрок. Избыток веса улетучился, в результате чего разница в возрасте между ним и Светланой уже в глаза не бросалась. Светлана, напротив, смотрелась рассредоточенной и не вполне здоровой – под глазами замечались отнюдь не косметические тени.

Как только Олег со Светланой спустились в лобби и побрели в ресторан, под пристальными взглядами окружающих их охватило неприятнейшее состояние. Суть его: ощущение своей аномалии при полном непонимании ее причин. Они не могли и представить, что любой, переживший озарение Встречи, обречен тащить за собой нимб влюбленности, приковывая внимание всех и вся. У «стамбульцев» же он просто слепил…

Делившая с ними стол супружеская пара из Новороссийска, поерзав четверть часа, предложила познакомиться. Референт этикет поддержал, хоть и без особого энтузиазма. Между тем вопрос «Из какой вы группы?», застал его врасплох. Он смешался и, будто ища подсказку, посматривал на Светлану. Тогда новороссийка уточнила: «Из «красной» или «фиолетовой»?» Ответ Светланы «Не знаю» соседей удивил. Тут Олег вмешался: «Из оранжевой». И сбил россиян с толку окончательно.

За столом воцарилась атмосфера неловкости и несостоявшихся отношений, прихватив при этом лишь российскую сторону. Утоляя немыслимый голод, «стамбульцы» и друг о друге думать перестали. Наспех отобедав, соседи ретировались, не прощаясь. Проигнорировали даже десерт.

Чуть позже Олег вспомнил эпизод неуклюжего знакомства и озадачился: «Собственно почему «оранжевая» группа, а не, скажем, «зеленая». Вначале провел параллель между тем, что родился на Украине, и недавней «оранжевой», взбудоражившей весь постсоветский мир революцией, но в конце концов здравого объяснения не нашел.

Покидавшие обеденный зал влюбленные узнавались слабо. Полусфер восхитительного свечения – как не бывало, и флёра движений – тоже. Референт вырвался вперед и шел, не оглядываясь, а Светлана заметно отставала. Обида друг на друга не просматривалась, зато замечался интерес к окружающему миру, будто он им в диковинку или немного подзабыт. Пара чем-то напоминала отпускников, вернувшихся в родные пенаты и жадно впитывающих новизну изменений.

Олег остановился у регистратуры, принялся изучать объявление у главной стойки. Светлана рассеянно прошла мимо и лишь у лифта спохватилась, что осталась одна. Вернулась обратно, встала у референта за спиной. Но по общей рассредоточенности спутницы было неясно, она заняла место в очереди или ожидает Олега.

Референт потянулся за бумажником, откуда после некоторых поисков извлек пластиковую карточку. Удовлетворенно захлопнул портмоне.

Состоялся разговор с метрдотелем, который, судя по богатой жестикуляции, тужился от недопонимания. Олег ссылался на висевший на стене календарь, а гостиничный клерк – на записи в журнале. Наконец Олег замолк и достал из бумажника еще одну карточку. Соединив с первой, передал метрдотелю. Напрашивалось: многотрудный консенсус обретен. Но, каков его смысл, оставалось догадываться.

Олег развернулся, устремляясь почему-то к выходу из гостиницы, а не в сторону лифта, но вдруг застыл, не сделав и пары шагов. Медленно повернул голову, пересекаясь взглядом со Светланой.

Внешний вид влюбленных претерпел резкую метаморфозу, буквально возопившую на фоне их недавней асинхронности, наступившей вследствие сытного обеда, а может… пресыщения друг другом. Разительная перемена чем-то напоминала разлетающийся на мелкие куски экран, недавно разобщивший влюбленных.

Ушедший, казалось, на долгую зимовку нимб вспыхнул вновь. Мгновение-другое и любовники сомкнулись контурами, и вся их материя, словно пройдя через ткацкий станок, заплелась в сплошной узор обожания.

– Мы уезжаем в Стамбул? – Светлана приподняла голову, ловя взор воздыхателя.

– Откуда такой прогноз? – сглотнув прогорклый комок, откликнулся он.

– Ты говорил с метрдотелем… – пояснила Светлана. Не дождавшись ответа, вновь примостила голову на груди.

– Уедем, но пока не знаю, когда… – распрощавшись с чертополохом мысли, вынес «вердикт с отсрочкой» референт. Бережно обнял возлюбленную, но не надолго – со всех сторон клевали жадные клювики любопытства.

– Чем заниматься будем? – спросила Светлана, приободряясь. Большим и указательным пальцем прихватила скулу референта, устанавливая, казалось, ракурс предпочтения. Но, скорее всего, бросала любопытствующим вызов.

– Поплывем, если ничто не помешает… – тяжко вздохнул Олег. Его подмывало дать тягу – подальше от смешков и «слюней» праздношатающейся публики.

Референт услышал, что кто-то за спиной чешет на иврите. Между тем из всего пассажа зацепилось лишь слово «гармония». Ударение при этом не на втором, а на последнем слоге. Сборных корней лингвист напрягся, не подумав даже улыбнуться на прозвучавший комплимент, пусть с фонетическим огрехом. Профессиональное чутье подсказало: «озабоченная гормонами». Увлекая Светлану, решительно двинулся на выход.

– Поплывем в Стамбул? – уточняла Светлана, очутившись с бдительным лингвистом на аллее.

– Поплывем на яхте, но не сегодня… – сообщил референт, интригуя многоточием.

– Обычно на круизы есть места… – ссылалась на некий опыт челночница-ветеран.

– И мне предлагали … – таинственно улыбнулся Олег.

– Что-то не устроило?

– Предлагали на судне, я отказался… – описывал предысторию задумки референт. Извлек бумажник и удостоверился, что все карточки на месте. Обнаружив комплект, весело чмокнул пассию в щечку.

– Почему? – всполошилась возлюбленная, останавливаясь.

Референт застыл и с оспинами раскаяния на лице глядел на спутницу. Старался вникнуть: «почему» – реакция на неуместный поцелуй или на предыдущую фразу. Так и не разобравшись, ответил:

– Скученность, толчея…

– А как без этого? – чуть выпятила алые губки Светлана.

– Мы поплывем вдвоем! – Референт распахнул руки, обозначая морской простор.

– Вдвоем-вдвоем? Рулить-то кто-то должен? – указала на прореху плана челночница.

– Рулевым буду я, а ты капитаном, – объявил штатное расписание многопрофильный лингвист.

– Шутишь, – прижалась к кавалеру Светлана.

Глава 13

Путешествие на яхте состоялось, но с отсрочкой в трое суток – согласно назначенной метрдотелем очереди.

При оформлении заказа выяснилось, что романтические вояжи весьма популярны на побережье, и внушительная такса за прокат (сто долларов в час) – фильтр слабенький. Желающих – отбою нет.

Кроме пяти сотенных (минимально допустимый взнос), требуется национальная лицензия судовождения. У референта таковая оказалась случайно. В день вылета в Стамбул получил по почте вместо истекшей новую. Между тем одной лицензией цензовые ограничения не исчерпывались. Непременное условие: занятие по навыкам и технике безопасности, венчаемое экзаменом.

Образ Светланы инструктора-турка, мягко сказать, растревожил. Инструктаж по навигации он скомкал, рьяно принявшись отрабатывать правила безопасности. Все, однако, свелось к облачению Светланы в спасательный жилет и его скрупулезной подгонке – строго по фигуре. Проделал процедуру он дважды, будто подгонялся космический скафандр или комбинезон пилота «Формулы 1».

Инструктор пошел и на третий заход, но Олег сбил «профессиональный» пыл ссылками на трудный запуск двигателя. Помогло лишь отчасти, турок вскоре вновь замаячил перед Светланой. Олег втерся между экзаменуемой и наставником и, как можно деликатнее – чтобы не испоганить «зачетку2 – но настойчиво оттеснял того на выход. Инструктор с повадками портного, пятясь, сошел на берег, прожигая пассажирку взглядами взбаламученного самца.

Яхта на бензиновом ходу легла на курс. Укомплектована всем, чего душа пожелает: баранина в маринаде, мангал, напитки и даже удочки для рыбалки с наживкой. Набор услуг мог потрафить самому взыскательному туристу, а то и завсегдатаю элитных клубов.

Светлана наблюдала за действом, чуть приоткрыв рот. Но причина тому вовсе не дизайн яхты и замечательные виды вокруг. Ее ворожило, насколько виртуозно референт управлял судном.

Пассажирка обратилась к рулевому, но шум двигателя ее слова приглушил. Между тем Олег по мимике догадался – предлагается помощь. Он заулыбался и, скрестив руки, дал понять: не надо. Чуть позже Светлане послышалось, что на борту яхты звонит телефон, но рокот мотора заставил ее усомниться.

В метрах семистах от берега Олег остановился, бросил якорь. Что-то выискивал рассеянным взглядом, будто по наитию. Хлопнул себя по лбу, полез в их со Светланой ссобойку.

– Мазаться готова? – струил веселье и задор рулевой.

– А ты умеешь? – игриво подначила Светлана.

– А то…

Визажист из Олега вышел никакой, как, впрочем, и из Светланы. Курортники через пень колоду обмазали друг друга, будто процедура необязательная. Казалось, торопятся пораньше вкусить дары досуга на волне.

Между тем ни чревоугодничество с дымком, ни рыбалка курортников не прельстили. Сблизившись, из магнитного поля земли они дружно выпали и отдались силе магнита иного – сладострастия, вследствие чего переместились в плоскость пластики и геометрии плотских утех. Хорошо, что «репетировали» под навесом, иначе бы не избежать вызова реанимобиля из ожогового центра. Нанося крем, до спины не дошли…

Олегу казалось, что он сходит с ума. Из квакавшего по-турецки громкоговорителя доносилась телефонная трель. Абракадабра где-то рядом, но, сколько он не вертел головой, источник в поле зрения не просматривался. Наконец он зацепился за блики впереди. Инстинктивно подался вперед, вникая на ходу, что мигает экран мобильного, а сам аппарат звенит. Казалось бы, возьми да ответь, но как заткнуть кваканье, отдающее иголками в мозгу?

Тем временем раздражители лишь множились. Надвигалась какая-то тень, огромная, точно Моби Дик. Наконец Олег уяснил, что на подплывшем вплотную катере морских спасателей «квакает» мегафон.

Едва референт высунулся из рубки, как спасатель убрал мегафон и повесил его на шею. Спустя минуту катер исчез из виду, но громкоговоритель ожил снова. На сей раз, не квакая, а с придыханием, ритмично покашливая. Лишь на следующий день рулевой догадался, в чем дело. «Кашель» – не что иное, как неудержимый хохот спасателя, ведь из рубки он выскочил в полном неглиже. Попали же они в фокус зрения службы совершенно оправданно: признаков жизни на яхте – никаких.