Затвори за собой поднебесье

По пути в конференц-зал Олегу встретился секретарь протокольной части переговоров. Окинув референта взглядом с головы до пят, посочувствовал:

– По-моему, вы больны, господин Левин, работать сможете?

– Немного простужен, но справлюсь, – заверил в своей дееспособности Олег, но слишком уж смиренно.

– Смотрите, я бы на вашем месте показался врачу… – посоветовал педантичный, как оказалось, не в одном буквоедстве секретарь.

Никакого подтекста или иронии в словах функционера не было. Он, прикладной апологет американской неомечты «здоровый образ жизни», столь успешно реализуемой на родине, не мог и предположить, что самодостаточная, разносторонне образованная личность со столь серьезным положением в обществе, может так бездумно транжирить свое здоровье, опрокидывая в организм дециметры яда, беспечно и неоправданно именуемого напитком, хоть и алкогольным.

Партнеры-азербайджанцы, прошедшие в свое время суровую школу Старшего Брата, восприняли раздувшийся лик Олега несколько по-иному. Будучи людьми восточными, то есть предельно открытыми, они бесстыже пялились на Олега и подмигивали ему. Двое даже шушукались и скабрезно лыбились, так что ответственный за регламент вынужден был сделать им замечание.

Между тем вскоре все рассосалось, и каждый задумался о насущном. Азербайджанцы о том, как им дальше отбывать свой номер, а референт – почему все руководители верхнего звена запропастились, причем с обеих сторон, ведь раньше ничего подобного не происходило. В совпадения Олег не верил, полагаясь лишь на силу духа и тщательно продуманные решения.

Поразмыслив немного, Олег склонился к мысли, что вчерашний разговор с Фонтенбло приносит уже первые плоды. По какой причине поредели ряды азербайджанцев, Олег не представлял, но строить догадки не решился, посчитав, что перегружать работающую в аварийном режиме голову вредно.

А виной всему был переполох, вызванный гибелью главного маркетолога концерна «Лупойл» Григория Солнцева, чей труп сегодня утром собрали из кусков на железнодорожной насыпи неподалеку от Москвы. Так «Стандарт Ойл» обрела, пусть косвенное, но крайне убедительное доказательство того, что подряд действительно передан «Лупойлу». Переварив случившееся, азербайджанцы, в свою очередь, запаниковали: их двойная игра вот-вот раскроется и сладкой, щедро оплачиваемой американцами жизни скоро придет конец. Канут в небытие номера «люкс» в пятизвездочном «Хилтоне», двадцатилетние девушки по вызову, диковинные подарки, в общем, накроется медным тазом ближневосточная «Аль Гамбра».

А хотя дураки – независимо от строя, племени и стран – не переводятся…

«Лупойл» сегодня утром, якобы расследуя причину самоубийства Солнцева, перешел на особый режим. На самом деле искали «кротов», и копали так, что не вызывало сомнений: ближайший месяц пройдет в худших традициях советской шпиономании. Между тем расходы по похоронам концерн взял на себя – семье не позволили потратить и копейки.

По сегодняшнему регламенту участие Олега в заседании не планировалось, чем он не преминул воспользоваться, самоустраняясь. Через некоторое время у «больного» наблюдалось изменение «клиники» – из состояния «стабильно тяжелое» он переполз в «частичное улучшение симптомов». Все реже пил воду и зевал, разумеется, придерживая ладонью челюсть. Как ему казалось, анамнез поправился в ходе раздумий о новой конфигурации людского ресурса, к коим он волей-неволей вернулся.

Олег понимал, что вчерашняя инициатива не могла за ночь обернуть все вспять, кардинально меняя обстановку. Вместе с тем седьмое чувство подсказывало: коптить стамбульское небо – уже недолго.

На самом деле на гибель Солнцева и цепь дальнейших событий Олег повлиял лишь косвенно, но спусковым крючком послужил.

О том, что азербайджанцы – пользующиеся слабостью как русских, так и американцев вымогатели, вовсю эксплуатирующие аттракцию проекта, в «Стандарт Ойл» прознали еще до официального открытия переговоров. Правда, информация базировалась, в основном, на слухах, хоть и поступавших из нескольких источников.

Настоящим героем, повлиявшим на позицию американцев, оказался начинающий хакер из Орехово-Зуево, девятнадцати лет от роду. Взломав компьютерную систему «Лупойла», он наткнулся на сверхсекретные файлы, указывавшие на заговор между Баку и Москвой по нефтепроводу «Каспий – Средиземное море».

Хакер снесся с «Лупойлом» электронным письмом, где предложил купить свое молчание за тысячу условных единиц. При этом как-то дал знать, что цена – с большего, торг вполне уместен. В глубине же души был согласен и на пятьсот – ровно столько стоил продвинутый, хоть и подержанный компьютер, который присмотрел у соседа по дому.

Претворяя задумку, юноша дал откровенного маху: письмо отправил в финансовый отдел концерна, ни сном ни духом не ведавший о подноготной каспийского проекта. Приняв реляцию за дурацкую шутку, один из клерков отдела ее буднично стер.

Тогда уязвленный орехово-зуевец перенацелился поиграть в «крестики и нолики» со «Стандарт Ойл», посчитав, что благословенный, бесящийся с жиру Запад будет посговорчивее. Соответственно назначил и отступные, выставив на продажу секретное досье «Лупойла» за десять тысяч долларов. Для пущей верности подметное письмо «заправил» во все интернетовские адреса корпорации.

Между тем английский парня не блистал, посему всполошившаяся по факту взлома служба безопасности в сути письма не разобралась, заключив, что автор – очередной псих, коими киберпространство переполнено. Взлом расследовали поверхностно, списав все на самую коварную на свете болезнь – шизофрению. Похоже, руководствовались правилом подневольного труда номер один: до конца бы смены дотянуть…

Не дождавшись ответа, хакер выдал нечто экстравагантное – отправил за океан служебные файлы самой «Стандарт Ойл», как и в случае с «Лупойлом», добытые путем искусного взлома. Материал сопровождало письмо, увеличившее первоначальную мзду ни много ни мало в пять раз.

В целях удобства дальнейшая переписка велась по-русски. Стороны притирались друг к другу недолго и через неделю ударили по рукам. Секретные досье «Лупойла» пятью файлами, по десять тысяч долларов за каждый, по принципу «утром деньги – вечером стулья», перекочевало к командированному в Орехово-Зуево эмиссару «Стандарт Ойл». Как это у витязей киберпространства водится, герой отстаивал свое инкогнито: с американцем соприкасался двоюродный брат хакера, семиклассник, менявший туго перевязанные «брикеты» на флэшку. Персоналию кибервзломщика все же вычислили, но произошло это чуть позже. На тот момент актуальна была лишь золотого достоинства флэшка…

Хотя достоверность материала у американцев особых сомнений не пробуждала, руководство «Стандарт Ойл» требовало документального подтверждения альянса, заключенного между «Лупойлом» и Баку. Хью сориентировали добыть экземпляр соглашения в оригинале либо, в худшем случае, его дубликат. Кейдж напряг свои прежние связи, выведшие на спецслужбу одного из российских магнатов. Там высветился лаз в святая святых «Лупойла» через Григория Солнцева.

Прощаясь позавчера с Олегом, Хью после бессонной ночи поспешал не на боковую, а в аэропорт «Ататюрк». Спустя час по поддельному паспорту и с частично измененной внешностью он вылетел в Москву. С середины восьмидесятых его данные хранились в картотеке КГБ, так что повышенные меры предосторожности не казались чем-то наносным, излишним. В противном случае, под тем или иным предлогом в Домодедово его бы как пить дать задержали. Дескать, с чего это в наших краях ас разведки, еще недавно глубоко законспирированный?

Хью летел в Москву с единственной целью: возглавить завершающую фазу операции по изъятию из архива «Лупойла» договора о нефтепроводе. Когда вчера Фонтенбло высказал Олегу «вы многого не знаете», то подразумевал: люди его ранга доверяют лишь фактам, нашедшим документальное подтверждение. При этом ни за что не раскрывают подоплеку тайного расследования первому встречному-поперечному, коим, по его разумению, и был референт. Инициатива Олега, а вернее, перспектива ее несанкционированного развития, полагал Фонтенбло, угрожала расстроить выстраиваемую профессионалами комбинацию. Вторжение же соблазнительной россиянки запутало теорему конфликта интересов до икоты. Так что подозрения в заговоре пали на Светлану и референта отнюдь не шпиономании ради.

Роль Олега в шпионской заварушке отразилась в том, что своей претенциозной риторикой он вывел Фонтенбло из себя. Да так, что тот связался с Хью и отдал чисто эмоциональный приказ: «сегодня». Кейдж возражал, взывая к благоразумию, но лишь натыкался на непреклонное «сегодня». А «сегодня» было крайне неудачным выбором для задуманного – сам директор службы безопасности Эдуард Перов заступил на вечерне-ночное дежурство, намереваясь освежить рутину курируемых им звеньев основательной встряской В любой другой день шансы поживиться искомым подводных камней не таили.

В итоге Солнцев погиб, будто разорванный хищниками новичок-гладиатор, контракт остался там, где ему и следовало быть, – пылиться в архиве «Лупойла», а Хью с парой присных, не солоно хлебавши, вернулся в «Ататюрк». Тем временем в Москве со всей ясностью осознали, что игра в кошки-мышки со «Стандарт Ойл» себя исчерпала, хоть и выполнила свое. Самое время – «отозвать» азербайджанцев с переговоров, но не сразу, дав для сохранения лица денек-другой.

Судьба хакера из Орехово-Зуево покатилась по наклонной, но в жанре трагикомедии. Кушем он не насладился и даже нового компьютера не купил. Об «улове» как-то пронюхал криминал, и, действуя «по понятиям», братки изъяли половину выуженного у «Стандарт Ойл» номинала. Но это послужило лишь предисловием его дальнейших злоключений. Назавтра в квартиру вломился ОМОН, изъявший старенький компьютер и двести пятьдесят терпкого аромата банкнот. Одели на парня браслеты и спровадили в СИЗО, где предъявили обвинение в создании порносайта с участием несовершеннолетних, от начала и до конца сфальсифицированное.

На процессе его защищал государственный защитник, откровенно отбывавший номер, – у еле сводившей концы с концами матери денег на частного адвоката быть не могло. Да и вряд ли что-либо посодействовало кибервзломщику – его судьбой распорядились влиятельные, но сохранившие полную анонимность силы. К тому же в судебной практике киберпреступность – раздел малоизведанный, так что нажимать на судью и следователя таинственным теневикам не пришлось. Хватило обработать опера и двух экспертов. Не прошло и полгода, как за интернет-самородком захлопнулись ворота печорской зоны. Мотать – четыре года строгого.

К счастью, талант – категория, не подверженная колебаниям обменного курса, не то что доллары, благодаря которым юноша угодил на нары. Авторитеты прослышали об уникальных задатках парня и не преминули ими воспользоваться. Поначалу освободили от работ и нарядили собирать компьютер. Детали подпольно завезли, как, впрочем, и протянули втайне от администрации телефонную линию. Вникнув в историю кибервзломщика, криминал допетрил: то, что не в силах решить деньги, связи и прочий «обогрев», восполнит интернет-пиратство. Через месяц банк данных комиссии по условно-досрочному дал течь, и криминальные ряды в печорских (и не только) зонах стремительно редели…

Вскоре мать интернет-пирата переехала из коммуналки в дорогостоящую, престижную квартиру и в супермаркет ежеутренне ездила (иных интересов у нее не было) на «Вольво» последней модели с прикрепленным водителем. Между тем самому хакеру пришлось в Печоре задержаться…

Из ниши раздумий Олега вырвал многоголосый шум, который, как правило, возвещал о перерыве. По времени – и впрямь перерыв, но делегации своих мест не покидают. Более того, лица переговорщиков устремлены к ведущему заседание.

Референт вопросительно взглянул на соседа, дублируя недоумение соответствующим жестом. Тот и бровью не повел, но чуть погодя разъяснил все же:

– Секретарь объявил об изменениях регламента. Пока пауза, изучает что-то…

Тут ведущий объявил:

– По просьбе азербайджанской делегации объявлен технический перерыв. Вопросы подавать в письменном виде в секретариат. Итак, до понедельника. Желаю приятных выходных!

Референт приподнялся, но, будто вспомнив о чем-то, снова уселся. Шарил глазами по столу, выказывая, не забыл ли чего? Но поскольку, кроме пустой бутылки и стакана перед ним ничего не было, то, весьма похоже, активизировались не выветренные со вчерашнего дня яды. В конце концов он встал и устремился к выходу. Прощался кивками со всеми, кто попадался ему на пути. Тем временем недоумение передавалось эстафетой от одного переговорщика к другому.

Когда Олег покидал конференц-зал, его одолело странное состояние: неумолимо тянуло вперед, но куда конкретно, он не представлял. Спешно добрался до автомобиля, включил зажигание и вырулил на автомагистраль. Хотя его движением управляла инерция – нечто среднее между парашютным прыжком и автопилотным бегом стайера, – внимание Олега привлек рекламный щит, зазывавший отдохнуть где-то в Анталии. Референт подумал: «Подразумевается какой-то греческий остров». Скорее всего, руководствовался созвучием с эллинским именем Анатоль. Притормозить уже не получалось, так что он проехал щит, лишь коротко оглянувшись. Но на ближайшем перекрестке развернулся и, сделав круг, вновь оказался под щитом.

Реклама распиналась, что Анталия – знаменитый, расположенный на южном побережье Турции курорт, причем известен во всех частях света. Огромная карта-схема позволяла судить о расстоянии: езды от Стамбула часов шесть, не меньше. Олег протер виски, дивясь про себя, почему турагентство «Томас Кук»* Анталию не рекламирует, разумеется, если верить написанному… Достал платок, высморкался, что, впрочем, маску скепсиса с физиономии не стерло. С некоторыми колебаниями извлек из нагрудного кармана мобильный, куда внес номер бронирования гостиничных мест.

Олег рассматривал себя в ванной своего гостиничного номера, когда ощущение реальности вернулось, хоть и ненадолго. Во рту – зубная щетка, а паста размазана по губам. Лицо замутнено желто-зеленой палитрой и основательно помято. В общем, видок еще тот, по меньшей мере, просит отмокания. Он разоблачился, неуклюже забрался в ванную, включил душ. На контрасте вначале полегчало, но в целом состояние прежнее: муторно в теле и на душе.

Олег развалился в кресле, заторможено обозревая набивший оскомину интерьер. Сделал усилие, чтобы остановить кадр, ибо вокруг все плыло, нагоняя зевоту. Кадр не стопорился, и Олег уплыл. Куда – предположить несложно, дело житейское…

Часа через три, проснувшись, он попеременно развязывал и завязывал узел на банном халате, в котором заснул после душа, как куль. Казалось, норовит к непривычному убранству приноровиться. На самом деле Олег разгонял ошметки сна и собирался с мыслями.

Наконец он резко поднял руки вверх, после чего опустил, смыкая ладони на затылке. Встряхнувшись, он с особой остротой ощутил, что все внутренности, будто прополощены, а шлаки, прочие продукты распада улетучились. Каждая частичка естества торжествовала от свалившегося бремени и жадно вдыхала кислород. Референт смаковал перерождение, точно малое дитя соску.

Перед ним раскинулся огромный, суетный мир – стойбище свершений, провалов и грез, где суждено было родиться, жить и когда-нибудь уйти в небытие. Мир, который он только начал постигать в поиске своего места в нем и кода сущего.

В неком предвкушении Олег весело болтал ногами. Со временем остановился, оперся руками о колени, задумался. Взгляд выхватил на полу мелкий, чуть поблескивавший предмет, оказавшийся, при рассмотрении, дамской заколкой. Должно быть, ее обронила горничная, либо… убирала номер без должного тщания. По мере того как Олег рассматривал аксессуар, дух его тускнел, пока не погас вовсе. Горло сковал спазм – предвестник обескураживающего открытия.

«Кретин безмозглый, что здесь делаешь?! Ведь ради тебя Светлана осталась, бросив друзей и бизнес. А ты ушел, даже не сказав «пока»! Пусть с утра лыка не вязал, но почему после заседания не вернулся?! Отсыпался зачем? Что должна была подумать, седьмой час уже!

Может, еще успеешь?.. Куда там: самолеты в Москву друг за другом!

Хватит истерик, одевайся и гони, пока не улетела!»

Глава 10

В часы пик Стамбул невыносим: километровые пробки, рев клаксонов, невротические крики водителей, пассажиров. Момент между тем выбора не оставлял. Не заправив в брюки рубашку, опростоволосившийся на интимном фронте референт понесся к лифту, тиская брелок с ключами. На подземной стоянке не мог вспомнить, где припарковал автомобиль – носился от одного ряда к другому. Вспомнив о функции «поиск» на брелке, «БМВ» наконец нашел. Рванул, как угорелый, но на выезде из стоянки остановился – не знал, как вклиниться в «колонну временного заключения».

Через четверть часа расстегнул ремень безопасности – от непрестанных торможений его блокировало. Не мучь Олега совесть, при первой возможности спешился бы и засел в ближайшем кафе.

В потоке железа, одушевленного голой биологией, потерять ориентир – в порядке вещей. Вот и референт, сворачивая с главной дороги, прошляпил нужный ему поворот. И… очутился на улице, соединившей влюбленных в их первую ночь. Минутой ранее он был себе столь омерзителен, что остро нуждался в позитивном знаке. Таким сигналом явился перекресток, куда его повторно привела судьба. На сей раз он не останавливался, и в спину никто не сигналил, да и куда дальше – знал точно: направо, еще раз направо и до конца прямо – в гостиницу «Инам».

В лобби референту встретился хозяин гостиницы. Он шел по направлению к выходу и, уводя взор, давал понять, что посетитель ему не знаком либо никаких дел с ним иметь не желает. Пожив в свое время в регионе Средиземноморья и усвоив тамошнюю мораль, именуемую левантийской, Олег такой манере не подивился, ибо хорошо знал, как здесь дрожат над своим, пренебрегая общинным. Пусть из этой «любви» никто не делает культа и упавшему на улице всегда протянут руку – так предписывает тот же «кодекс», а точнее, его формализованный каркас – безразличие к ближнему, возведенное в абсолют, преобладает. Больше того, представься удобный случай ближнего облапошить, им не то чтобы воровато воспользуются… Его деловито, без лишнего шума реализуют.

Олег невозмутимо перекрыл хозяину дорогу, вовсе не опасаясь попасть под гнев праведный. Ведь поведенческие установки на Средиземноморье размыты, и причина все та же – примат утробного. Стало быть, что дозволено мне родимому, вполне допустимо у других…

– Не подскажете, Светлана в гостинице? – обратился к владельцу «Инам» референт. Чуть отступил назад, практически загораживая выход.

Ответ прозвучал по-турецки, но даже по мимике или интонации нельзя было что-либо разобрать. Олег повторил вопрос, но турок лишь пожал плечами и, указав «с дороги», вышел на улицу.

На стук в номер Светланы никто не откликнулся. Олег продолжать стучать и в какой-то момент даже занес кулак, дабы выплеснуть злость – то ли на самого себя, то ли на судьбу-злодейку, но сдержался. Лишь распластал на двери ладонь и резко повел по поверхности вниз. Опустошенный, побрел на выход, уселся на обложенных кафелем ступеньках. Что делать и куда себя деть – ни малейшего представления.

Прозвучала трель мобильного, подстегнув лишь раздражение. Он чертыхнулся: «Кого там еще!» Все же полез в карман и закопошился, отделяя аппарат от ключей. Непроизвольно нажал на «о’кей», соединяясь тем самым с абонентом.

Референт поднес телефон к уху через целую минуту, немало повозившись в кармане, едва ли доступном из-за сидячего положения. Не зная, что мобильный уже активирован, повторно нажал на «о’кей», но услышал лишь короткие гудки. Со злостью тиснул на «отбой», не пытаясь вникнуть, кто звонил. Запихнул аппарат обратно и был готов запахнуться несвежей простыней одиночества, когда в сознании простучало: «Да у меня карточка есть. Если что, позвоню». Слова – Светланины и были озвучены вчера утром при расставании, у ступенек «Инам».

Олег вскочил, асинхронно заработал руками и заскакал на одной ноге, норовя вытряхнуть аппарат из кармана, ибо иным макаром не получалось. Столь витиевато извлеченный мобильный запрыгал, как чашка в руках больного Альцгеймером, но «равновесие» на ладони сохранил. Олег развернул аппарат и активировал таблицу входящих. Последний звонок – местный, со стамбульским кодом, что вязалось с промелькнувшей у него догадкой.

Вновь «о’кей», но линия – занята. Между тем что-то подсказывало: догадка – верна. Новая попытка. Гудки – длинные, но трубку не берут. Вскоре, уже отчаявшись, он услышал звук соединения, однако ни «да», ни «алло» не прозвучало. Тут Олег заорал:

– Света, Света, где ты?! Не молчи, скажи что-нибудь! Я с ума сойду, если не ответишь! Знаю, это ты!

Но линия, точно ее блокировали, молчала.

– Ответь, ради бога, ответь! Скажи хоть слово… Скажи, что я дурак или сволочь, что хочешь, скажи… – молил, как со стороны казалось, самого себя референт.

Трубка наполнилась шумом автомобилей, прочими неясной природы звуками.

– Света, Света, да это я, Олег! – корежил мембрану референт.

Было это совпадением или нет, но в легковушке напротив сработала сигнализация, и вой сирены лишь усиливал драму момента.

Сей момент Светлана пребывала в телефонной будке, в квартале от гостиницы «Инам». Секундой ранее она сняла трубку, соединившись с мобильным Олега. Но не с целью ответить на прозвучавший звонок, а решив вновь связаться с ним, ибо ее первая попытка результата не имела. То, что телефон-автомат служит устройством и для приема звонков, Светлана не знала, оттого восприняла звонок, как техническую погрешность, либо неведомую ей функцию. Не знала она, что и карточка ее пуста, обезденеженная минутным контактом, случившимся у Олега в кармане. Аппарат Олега, вне родной сети, принимал и совершал звонки по тарифу шесть долларов в минуту…

Готовясь к новому звонку, Светлана прислонила трубку к уху, но вместо мерного гудка на нее полилась экзальтированная речь. Опешила, точно зная, что повторно его номера не набирала.

– Это ты?.. – Светлана никак не могла связать событие элементарной, хоть и окрашиваемой женскими фантазиями логикой.

– Я, конечно, я! Боже, где ты, свет очей моих?! – Взмокший в одно мгновение Олег отстранил мембрану, опасаясь, что ее зальют секреции. Только еще этого не хватало…

– В автомате, рядом с гостиницей, – проворковала пассия, растроганная не меньше ухажера.

– А я в самой гостинице, сижу на ступеньках, – замкнул координатную ось референт. Он явно запамятовал, что уже минуту носится у входа, будоража патетикой жильцов и случайных прохожих.

– Правда? – мило прощебетала пассия. Еще недавно ее сердечко то щемило беспокойство – как бы с бесследно исчезнувшим кавалером не приключилось ли чего – то наливалось ненавистью вдоволь использованной и с зевком пресыщения забытой.

– Правда! – пылко заверил референт.

– Гостиницы моей? – все еще не верила в удачу Светлана, как недавно казалось ей, от нее отвернувшуюся.

– Конечно, твоей, – подтвердил, вращая во все стороны головой, Олег. Высматривал, не в поле ли зрения пассия.

– Бегу, через минуту буду. – Светлана выскочила из телефонной будки. Памятуя чудеса и гримасы связи, линию не замкнула – пристроила трубку на макушке аппарата.

Олег двинулся к Светлане навстречу – гипотетически прямо. Но, сообразив, что она может явиться, откуда угодно, вернулся и вновь оседлал ступеньки.

– Тебе не холодно? – донеслось откуда-то.

Референт поначалу не сориентировался, откуда прозвучал вопрос, ведь Светлана подкралась на цыпочках из-за спины. Не заметил он и как ее ладонь проникла подмышку, и чуть надавив, просигнализировала – поднимайся. Подкрепила жест и словами:

– Вставай, простудишься.

Едва он встал на ноги, как его обуяла дрожь, сладкая, щемящая – трепет притяжения. Уловить токи взаимности – подсказки не нужны, а напустить на себя влюбленность – и даровитому лицедею мука.

Звезда любви, ярко вспыхнув на небосводе, тянет к таинству неизведанного. Не произнеся больше ни слова, пара проследовала в лобби, а оттуда по лестнице – прямо в номер.

Дверь номера захлопнулась, но перемещаться вглубь никто и не помышлял – влюбленным хватило пятачка у входа, скрытого от посторонних глаз. Они медленно-медленно раздели друг друга и робко соприкасались узорами ладоней, ресницами, испариной тел.

Шли минуты, но плод прелюдии, переполняясь соками томления, не падал и трещин не давал. Утонченные, бережные касания походили на рачение археолога, наткнувшегося на неведомую цивилизацию, к которой через тернии пробирался всю жизнь. Лишь глаза влюбленных струились страстью, тогда как тела погрузились в негу, ватную, сладостную.

Все же хрупкая ветка истомы не могла удерживать тот плод до бесконечности. Оборвавшись, он покатился по наклонной откровений.

Любовь Олега и Светланы разверзлась бурей бесстыжего атлетизма и своей неистовостью вмиг исторгла атмосферу бабьего лета, прежде воцарившуюся в «шалаше». С Олега градом катил пот, а раскинувшиеся веером на подушке черные, как смоль, волосы Светланы, поглощали эту влагу, образуя сводящий с ума серебристый отлив. Дабы не ошалеть окончательно, Олег закрыл глаза, отгораживаясь от эротической феерии. Тем временем соитие продолжалось…