Затвори за собой поднебесье

– Боюсь, Виктор, поимели не Америку, а нас всех, да и продолжают иметь… – тяжко вздохнул референт.

– Нас – это кого? – смутился Витяня.

– Америку, Европу и без всяких оговорок Россию. Одним словом, все мало-мальски открытые общественные системы, – вынес свой вердикт заезжий гость.

– При чем здесь Россия? А хотя… Должно быть, имеете в виду «Норд Ост», Беслан… – обескуражено согласился Витяня.

– Беслан – это где? – поинтересовался Олег.

– На Северном Кавказе… школьники… – нехотя пояснил собеседник.

– Ах да, та трагедия первого сентября, – вспомнил, переварив подсказку, референт.

Люся напрягла слух, пытаясь разобрать источник заполнивших диалоговую паузу звуков: то ли так ворковали новоиспеченные голубки, то ли Виктор столь художественно, с придыханием подбавлял. В итоге лишь расстроилась вконец. Ее мечущееся промеж экономических невзгод и вдовьим одиночеством естество бесило что то, что другое…

Нагрянули слезы, Люся встрепенулась – искала глазами полотенце, чтобы спасти макияж. На держаке – одно махровое, она схватила его, но застыла, когда гость увлекательно, с нарастающим воодушевлением заговорил:

– Знаете, какая мысль меня сейчас посетила, Виктор, – несколько экстравагантная, но, похоже, вполне имеющая право на жизнь. Так вот, задержись режим Брежнева, скажем, лет так на десять, то трагедия башен-близнецов обрушилась бы не на Нью-Йорк, а на Москву. Не случись перестройки, война в Афганистане была бы продолжена, ну а то, что Бен Ладен воевал там добровольцем, вы, наверное, помните. Рано или поздно СССР отпочковался бы в глазах Бен Ладена во врага ислама номер один, вызвав к жизни идею мщения. Как ни странно, осуществить в Союзе аэротеракт было проще, нежели в Америке. Вы человек молодой и, скорее всего, не знаете, сколько арабских летчиков училось в Советском Союзе – как военных, так и гражданских. У меня даже мурашки пробежали от гипотетического сценария. Представьте себе нафаршированную ядерным и конвенциональным оружием империю, неуклюжую и, по большому счету, без ориентиров. У нас, на Западе, хоть «money-money», а что там? «За Родину, за Сталина!» – и то полвека назад. Далее все просто. Из «Шереметьево» взлетают самолеты, в них – лондонские, парижские дипломаты, сборная чьей-то страны по футболу и прочий заморский люд. Тут со своих мест встают арабские студенты, якобы отправляющиеся на каникулы, при этом знающие «Ту» и «Илы» отнюдь не по тренажерам. В итоге опрокидывают весь этот СВ на Кремль вместе с тоннами горючего. Там в это время Лелик, Устинов и вся команда – вот вам и начало апокалипсиса…

– Лелик – это кто? – осведомился Виктор.

– Брежнев, – разъяснила Люся, вернувшаяся в комнату с полотенцем в руке.

– Где тебя носит, здесь разговор такой завязался! – воскликнул грузчик-телохранитель, добавив чуть позже: – Правда, сачканула ты вовремя, нас чуть было не похоронили… – Тембр голоса передавал манерную строгость.

Товарки недоуменно переглянулись, Олег весело заулыбался, а Витяня ему подмигнул.

– Так вы, Олег, получается, из Америки? – Люся устраивалась на своем месте, выказывая натуральный, но с затаенным подтекстом интерес.

– Оттуда, – охотно подтвердил несколько потяжелевший за Люсин уход в ванную гость.

– Надо же, первый американец, с кем познакомилась. – Глаза Людмилы блуждали. – Челнокую сколько лет, но из туристов в Стамбуле лишь китайцев узнаю. Безъязыкая я: не угадаешь, кто и почем.

– Нет здесь китайцев, японцы это… – поправил коллегу Витяня.

– Вечно ты умничаешь, пошел бы лучше на боковую! До вылета рукой подать, а ты кирной! И что там на дне ищешь, пустая ведь! – наставляла с видом старшего товарища Людмила.

– Нет, есть еще… Вот тебе и налью, чтобы не трындела…– отнекивался на глазах соловеющий Витяня.

Наконец, с явной задержкой, у референта воссоздалась приведшая в «Инам» цель: увидеть Светлану и, разумеется, с ней уединится. Но едва искомое о себе напомнило, как Олег открыл для себя: не хочется, чтобы честная компания расходилась. А к чему впрямь тянет, так это почесать, как в молодости, языком, но еще больше – послушать. С Витяней с каждой минутой он сближался, то и дело ловя себя на мысли: «Ты прав, Фонтенбло! От прошлого не убежишь. И как не открещивайся от своих корней, в них несомненная магия». Ну а Люся, ему казалось, хоть и клинический эгоцентрик, вовсе не портила атмосферу уютных посиделок. Более того, ее малосольная зоо-непосредственность – несомненная аттракция.

– Может, по последней, ребята? – погладив ежик, предложил референт. Иного аргумента продлить их лады да уют он не видел, хотя и понимал, что в свете недавних Люсиных увещеваний его на пару с собутыльником могут под горячую руку выставить вон…

– Мысль хорошая, только по нулям мы, – с грустью признался Витяня.

– Может, еще возьмем? – осторожно поинтересовался Олег. Осмотрелся, но явного протеста у дам не заметил.

– Только где? Рынок закрыт, а других мест я не знаю… – посетовал, мрачнея, застрельщик раунда.

– Придумаем что-то, – обнадежил гость с платиновой кредиткой в кошельке.

Референт достал из нагрудного кармана сотовый, набрал стамбульскую справочную. Вскоре он держал в руках клочок бумаги с номером регистратуры ближайшего к «Инам» четырехзвездочного отеля. Дозвонившись, попросил соединить его с баром.

Бармен говорил по-английски скверно, должно быть, поэтому он отринул идею оплаты кредитной карточкой и отправки посылки на такси. Олег заказал «Джек Дэниелз» и «Айриш Крим», но спохватившись, удвоил заказ. На прощанье уведомил, что прибудет в ближайшие полчаса. Езды туда минут пять-семь, так что, ему казалось, добавка уже в кармане.

Олег придвинулся к Светлане, прошептал:

– Отъеду на пятнадцать минут, не обидишься?

– Куда ты? – встревожилась пассия, не соотнесшая деловые переговоры на английском с мужским пороком травить баланду до утра, наклюкавшись.

– Неудобно как-то, пришел с пустыми руками… – оправдывался извиняющимся тоном Олег.

– С чего ты взял, что с подарком тебя ждали? – нахмурилась пассия. Со смесью недоверия и тревоги разглядывала референта.

– С подарком или без подарка, я мигом! – заверил возлюбленную Олег.

– Сколько с меня? – обратился Виктор, увидев, что собутыльник встает.

Олег лишь ухмыльнулся, отметив про себя, что молодой человек отличается не только завидными манерами, но и приличным английским.

– Ровным счетом ничего. Разве что проследи, чтобы наших девушек не обижали, – предложил гость.

– Это он умеет, – прокомментировала не без гордости Люся. – Но куда вы, Олег, уходите? На мой вопрос вы так и не ответили…

– Обязательно отвечу, но через четверть часа, когда вернусь. – Референт ретировался, салютуя смыканием рук – такими же красными, как и его образ в целом.

На улице Олег воспроизвел в памяти весь состоявшийся в номере разговор, заключив, что никакого вопроса, на который бы он не ответил, Люся не задавала, если не прослушал чего.

Референт вернулся в гостиницу «Инам» не через пятнадцать минут, а гораздо позже – почти через час. Прибыв в бар, он обнаружил, что к его приходу ровным счетом ничего не сделано, чему, впрочем, не удивился. В исламских странах алкоголь – вне закона, притом что в европеизированном Стамбуле купить его в дневное время – достаточно просто. Знай лишь места.

Бармена на месте не оказалось, и на его поиски ушло минут двадцать. Когда в конце концов знакомство состоялось, Олега чуть было не хватил удар. С тех пор, как он, «поцеловав» пустую стойку, то и дело беспокоил обслугу, бармен уже дважды заскакивал и, перекинувшись с официантом парой слов, уходил.

За «Джек Дэниелз” сходили на склад, но принесли лишь одну бутылку. «Айриш Крим» не оказалось и в помине – пришлось заменить на «Амаретто ди Сарроно». Его единственный экземпляр извлекли из выставочного трюмо.

Обозначился дефицит, и после прелых раздумий Олег докупил украинскую перцовку. Поначалу его выбор колебался между «Московской», «Столичной» и этим неизвестным на Западе раритетом. В конце концов референт посчитал, что выбери он «Московскую» или «Столичную», то сотоварищи по застолью его поймут неправильно. Но почему «неправильно», он так и не успел определиться. Похоже, ясность мысли туманила гулявшая в венах дурь. Как ему наутро подумалось, – прототип самогона, дистиллированного в эпоху позднего Голодомора. Но, возможно, выбор перцовки предопределил ее цвет, напоминавший любимый скотч.

Поданный счет несколько озадачил – на такую сумму он явно не рассчитывал. Наличных не хватало, а ведь нужно было еще купить коробку конфет и цветы у уличного торговца, о существовании кредиток, возможно, и не слышавшего.

Между тем все обошлось как нельзя лучше. Аппарат электронного менялы в баре наличествовал, утвердив сделку за считанные секунды.

Приближаясь к двери, приоткрывшей перед ним тайны женского начала, Олег вдруг замедлил шаг. Когда же подошел вплотную, то прильнул к ней ухом. Между тем, всего минуту назад, выскочил из «БМВ», как ошпаренный, забыв включить сигнализацию. С двумя пакетами в руках, узором морщин на лбу и букетом роз подмышкой чем-то походил на мудрого отца семейства, оттягивающего усладу долгожданной встречи с близкими.

– Другом еще называешься, позор, да и только! – щедро расходовала децибелы Светлана. – Почему ему, поддатому, позволил уйти, не сказав, что за бухлом он на машине намылился?! «По последней» – я мимо ушей пропустила, думала он за конфетами в ближайший магазин. Неужто не видел, как его крутило от нашей бормотухи, выворачивая всего наизнанку?

– При чем здесь бормотуха? – слабо огрызался Витяня.

– Знал бы, какие напитки он пьет, их просто слизывать хочется, по капельке… – не знала, чем укорить верного оруженосца Светлана.

– Не объясняй! Тогда еще понял, что не нашей фактуры он человек. Ну а когда сегодня его часы рассмотрел, тянущие на квартиру… – щеголял проницательностью небесталанный детектив-телохранитель.

– Надо же! Чего ж ты не рассказывала, Светка? – закудахтала впавшая в амнезию Люся.

– Слушать даже не хотела, все об Исмаиле своем, глаза б его не видели! Я тоже, дура, не уточнила, куда он и зачем! – восстанавливала хронологию событий и опцион на знатного воздыхателя Светлана.

– Света, остынь, не паникуй! Вот-вот явится, да и не собирался он никуда далеко. Бармен не захотел проводить через кредитку и отправить кирялово на такси – вот и весь сказ, – призывал к благоразумию и выдержке Виктор.

– А что, так можно? Ведь бармена и таксиста он в глаза не видел. Обуют, как пить дать, – усомнилась полагающаяся, как и весь прекрасный пол, на натурообмен Люся.

– Значит, можно, – зло отмахнулся Виктор, не понимая, как сегодня можно этого не знать.

Дверь без стука отворилась и, шурша свертками, в номере объявился референт.

– Извините, задержался, но главное – все привез, – лебезил, стыдливо пряча глаза опоздавший.

Олег разгрузил ношу на кровать и занялся раздачей: Люсе – коробку конфет, Виктору – напитки. Передавая емкости, напутствовал взором: готовь, мол, к употреблению. Подобрал цветы, сел на краешек кровати и уставился на возлюбленную. Глаза то всматривались в лик, боготворя, то с грустью скользили, но порой уносились прочь – в пустоту невыраженной страсти…

Светлана приняла букет, лишь ощутив прикосновение растений. Сам момент вручения пропустила – ее зрение то сужалось до замочной скважины, то без меры распахивалось, теряя контуры материального, – от какого-то необъятного, не усваиваемого счастья.

Что это? Вспышка двух пересекшихся комет? Выкрест биологии и духовного? Взобраться бы на первую ступень, но без подглядывания – это точно…

– Дай мне цветы, вода в кувшине… – Люся чуть не вырвала у Светланы прижатый к груди букет в целлофане.

Номер пришел в движение. Люся вплотную занялась цветами – раскладывала в кувшине лишь ей ведомый ансамбль. При этом то и дело ойкала, раня пальцы о шипы. Витяня настойчиво изучал наклейки, должно быть, выискивая инструкцию по опорожнению емкостей. В какой-то момент он на что-то наткнулся и даже зачитал целый абзац. Ну а Олег со Светланой целовались, чувственно, в засос, при всех.

Самым занимательным было то, что ни Люся, ни Витя их не замечали. По-видимому, потому, что ничего иного и не ожидалось с тех пор, как умопомрачение подселилось в номер. Оставалось надеяться, что «чары» зеленого змия тут ни при чем…

Оказалось, что великий прагматик Люся – еще и ловкий режиссер вечеринок, где средних лет влюбленные восстанавливают, в силу возрастной деквалификации, подутраченные навыки. Когда накал эмоций чуть спал, она невзначай сбросила на пол вилку.

Олег со Светланой отстранились и, восстанавливая дыхание, грешили несуразностью движений, в коих соседствовали легкий конфуз и малоскрываемое разочарование.

Люсино лицо заиграло подковерным смыслом, который вот-вот выплеснется наружу. И впрямь, не дав растревоженным голубкам опомниться, она адресовала вопрос, который, по ее глубокому убеждению, сегодня уже задавала:

– Верно ли, что в Америке лекарства бесплатно и любые есть?

Влюбленные переглянулись, не совсем понимая, кто должен ответить, да и нужно ли отвечать – настолько конструкция отдавала риторикой. Даже озадачились, нечто вспоминая… Все же первым нашелся Олег, что не диво. Вопрос вполне вписывался в русло его ощущений – на тот момент ему не помешал бы декомпенсатор давления, действия, правда, очагового.

– Лечиться нужно не лекарствами, а здоровым образом жизни, – загадочно изрек референт

– Как это? – смутилась Люся.

Олег недоуменно пожал плечами, состроил странную рожицу – будто не знал, что сказать.

– А если моя мать тяжело больна и врачи ничего поделать не могут? Все твердят: отечественных лекарств не изобрели, а на импортные бюджета не напасешься, – объявила Люся, цепким взглядом не выпуская заморского гостя из виду.

Референт поскреб лоб, потом затылок. Встал на ноги и оперся о стену спиной, подбоченившись.

– Да, похоже, ничего не изменилось за четверть века… – Олег поднял с пола лепесток розы, скатал его в шарик, после чего продолжил: – Валюта, импорт, дефицит… те же слова и тот же гопак меж обрывом и нарывом. Кроме, как посочувствовать, ничего предложить не могу. Ежели на ваш вопрос, Люся, отвечать серьезно, то в Америке нет не только бесплатной медицины и бесплатных лекарств, треть ее жителей лишены медстраховки и, стало быть, медуслуг вообще.

– Не может быть! – не верила своим ушам сердобольная дочь.

– Еще как может быть, – тихо, но весомо возразил референт.

Тут не проронившая с начала посиделок и слова Светлана воззрилась на Люсю и выдала:

– Чего ты со своими лекарствами лезешь?! Он что тебе – на спутнике домой слетает, пока такси подадут в «Ататюрк»? Не говоря даже, чего ради! Да и не мешало бы на часы взглянуть… Забирала бы Витяню, ведь завтра не поднимется. – Светлана резко наклонилась и продолжила шепотом: – Ну а то, что нам вдвоем побыть охота, догадаться трудно?

Светланин выговор оборвал Виктор:

– Хватит препираться, тут такое дожидается, букет и рядом не стоял!

Застрельщик придвинул к подругам стаканы. Они и на самом деле дышали южными ароматами, да еще эротикой и приключениями.

Посуда разошлась по подстанциям, формируя терпкий амбре – синтез абрикосового варенья и зловония дубовых бочек. Между тем утонченно-эротичный «Амаретто» не заинтересовал женский анклав. Больше того, товарки замкнулись и дружно выпали из беседы.

Люся лихорадочно соображала, как раскрутить Олега на жизненно важное для ее матери лекарство. Ее совершенно не занимало, что неоднократные попытки подрядить Исмаила, прочих мужчин-турок к добыче медикамента успеха не имели. Люся полагала: из-за незнания языка. А тут, если верить Виктору, настоящий воротила, главное же – мычать не надо!

Светлану, в отличие от товарки, охватили муки сомнений: лететь утром домой или остаться с Олегом? На одном полюсе ощущений сиротливо жались ее дети, по причине нелегкого, но кормившего семью ремесла, мать почти не знавшие. Их опекала младшая сестра, буквально валившаяся с ног от усталости. Кроме племянниц, она тащила на себе и их со Светланой парализованную мать, пару лет как лет прикованную к постели, и непутевого мужа, нигде не работающего. Другой полюс занимал сидевший рядом мужчина, но естество от него то впадало в восторг, то пускалось наутек…

До появления гостя Светлана не сомневалось, что завтра улетит. Но соприкоснувшись с ним вживую, размякла и металась. Недавняя вполне естественная цель потускнела и обрастала множественными ощущениями – то шаблонно-предметными, то выскакивавшими за пределы воображения. Все это бурлило и нагнеталось в витиеватом, многокамерном сосуде под титулом женская душа.

Светлана вспомнила своего первого мужчину, а точнее, нанесенную им обиду, пусть и канувшую в лету. Ощутила массивный торс Олега, бережно ночью ее укрывавшего, его прикосновения, уносившие в неведомые дали и запечатленные надолго, наверное, навсегда. Тут же: неподъемные ведра с углем и полное обид детство, рассредоточенное вскоре мужскими взглядами – один, второй, третий… Все как на подбор то потухшие, то злые, то сально-похотливые – целая лаборатория дурной энергии, взявшаяся неизвестно откуда и отхаркнувшаяся приступом тошноты. Он улетучился, едва вновь обозначился Олег, подхватывающий ее баул в аэропорту «Ататюрк». Тогда, при расставании, она не оборачивалась, но как рвало застежки женского, как заныло внутри под взором его умных, чуть отстраненных, но столь желанных глаз.

Светлана вычеркнула инкогнито из памяти через час после взлета – вспомнила нравоучения тетки, наставлявшей ее женским премудростям: «Избегай мужчин не ровня тебе, заумных или больно благополучных. Они хуже дураков: бросают однажды с концами».

Узнав от Витяни, что ее дожидается тот самый инкогнито, породивший столь сильное, но осажденное в зародыше чувство, Светлана поступила не как зрелая, видавшая виды женщина, а как капризная, взбалмошная девчонка. Могла ведь пройти мимо, сделав вид, что не узнает, или выдать от ворот поворот. Между тем не нашла ничего лучшего, как сбежать, дематериализоваться. Причиной тому: банальный страх выглядеть неотесанной провинциалкой на фоне фигуры из явно не ее мира. Как казалось ей, достатка и нетривиальных отношений. И еще страх смалодушничать, распахивая душу, чтобы в финале не глотать слезы отвергнутой от обиды, запавшей навек. Рядом же теплилась надежда: догонит, найдет… Догнал! И она ни на йоту не жалела об этом. Все, однако, перевернулось вверх тормашками, по крайней мере, до ближайшего утра.

Сомнения гасли под напором чувственного и наоборот, туманя горизонт. Все же барометр Светланы мало-помалу унялся, и она вернулась в прежнюю личину – прилежной слушательницы в ладном скроенной школьной форме, прикрывающей пылкое, питаемое неизведанным сердечко. Благо, что всеобщим вниманием завладел объект ее пристрастий и помыслов маеты.

– Понимаете, Люся, купить в Америке серьезное лекарство без рецепта невозможно. Причем неважно, делается это с членской скидкой или по полной цене. К тому же я не вполне удачная кандидатура для реализации предложенного. В моем кругу есть и врачи; все они, правда, коренные американцы. Но, учтите: подбить специалиста престижной профессии, с годовым доходом двести-четыреста тысяч, совершить нечто противозаконное – все равно, что склонить его к покушению на президента. В последнем случае он хоть войдет в историю, пусть, как злодей, а за нелегитимную операцию у него обыденно отберут лицензию. Без предупреждения, постановки на вид, раз и навсегда. И превратят из небожителя, жирующего на страданиях пациентов в вилле, тянущей под три миллиона, в лицо без определенного рода занятий, лишенное права на медицинскую практику пожизненно. Биография притом замарана настолько, что даже сторожем в приличное место не возьмут.

У иммигрантов из СНГ складывается впечатление, что общество западного типа трещит от перепроизводства демократии. Следовательно, излишками пользуйся без разбору. Некоторые на этом делают состояния и, вовремя умыв руки, забираются во фрак благопристойных бизнесменов. Другие же – таких большинство – чувства меры не знают и садятся на продолжительные сроки, сокрушаясь от бездушия системы, казавшейся поначалу доверчивой и беззащитной.

Вырисовывается тенденция: попадаются у нас немногие, но те, кто застревают в сетях правосудия, отдуваются и за себя, и за тех, кто не пойман… Мы – жители города всеобщего благодушия, между тем, время от времени, – показательная экзекуция у ратуши. И представьте себе, горожан это впечатляет отнюдь не как шоу, нагоняющее ужас. В отличие от своих средневековых предков, им есть что терять. Именно поэтому западные граждане в своей основной массе законопослушны…

– Неужели у вас никто взяток не берет? – перебила просительница, явно не желавшая сдаваться.

– Берут, Люся, берут, но не в вашем случае. Постараюсь обобщить сказанное. Ваша просьба с одной стороны до смешного мала, а с другой – совершенно нереализуема, ибо затрагивает сферу, целиком и полностью отданную на откуп специалистам. Если вы когда-либо ходили по врачам, то наверняка знакомы с их методикой. Обратились к терапевту по поводу болей в желудке – он переправляет вас к гастрологу. Вы на седьмом небе от счастья: вот-вот начнут лечить и наступит избавление. Но гастролог и не помышляет о лечении – не задумываясь, отправляет по кругу дальше: эндокринолог, нефролог, лабораторные исследования, анализы… Никто не хочет брать на себя ответственность, одним словом, полный ведомственный произвол. В конце концов вы у финиша: вроде выздоровели, желудок не болит, но без врача-психиатра не обойтись…

– Вещи, Люся, все запаковала? – Виктор осоловело лыбился, визуально закрепляя намек.

– А чего ты так печешься!? – окрысилась на «перебежчика» Люся. Придвинулась к столу, точно в намерении закрыть «прореху» знатной кормой.

– Я, в общем-то, о матери твоей пекусь, – несообразно выпитому спокойно возразил «перебежчик». – Не была бы жмотом, лекарство давно достала. Будто не знаешь, за деньги в России все можно и от всего откупишься!

– Так уж от всего? – усомнился политинформатор-референт.

– И не сомневайтесь. – Витяня бесстрастно отмахнулся.

Олег посмотрел на пассию, но, кроме чисто женского интереса, не выявил ничего. С извиняющимся видом улыбнулся, транслируя: что поделаешь – такой уж завязался разговор… После чего откликнулся:

– Если принять сказанное на веру, то Россия – правовой оффшор-заповедник для деньги предержащих. Многие о такой стране-заводи мечтают…

– Ну, вы же понимаете, Олег, где в масть, а где выпендрежа ради. Ежели же без ля-ля, то делать вам у нас ни сегодня, ни завтра нечего… – В некоем иносказании Витяня барабанил пальцами по столу.

– Откуда такой вывод? – Олег силился взять в толк, как их милые, ни к чему не обязывающие посиделки забрели в провокационную, давно задраенную им зону.

– Достаточно понаблюдать за вами пару часов… – рассудительно заметил Витяня.

Референт выдавался растерянностью и потливостью ладоней – их он то и дело вытирал путем поглаживания брюк.

– Не знаю, изменения в России огромны… – неуверенно откликнулся он.

– Да другой вы, из иного теста человек, хотя говорите и думаете по-русски. Но при этом не видно, что когда-либо в Союзе жили – как бы это не казалось необычным…

– Из какого теста не знаю, но то, что дрожжей в нем дефицит – это факт… – Олег хитро взглянул на Светлану.

Оценив юмор, Витяня хмыкнул, но вскоре стушевался, казалось, пережевывая старую, успевшую побрататься с ним боль.

– Никто меня не переубедит – житуха у вас совершенно иная… осмысленная, что ли, без ежедневного удаления зубов, без наркоза… – заговорил, все еще витая в своем, Виктор. – Сколько лет за иностранцами в Стамбуле наблюдаю: спокойные лица, размеренная речь, улыбки и никакого напряга. А главное – не злые, как у нас, раздирающие на куски глаза!

– Да что там говорить – прав Витяня, неумная у нас жизнь, – подтвердила Люся, причем, в первую очередь, нежданно для самой себя. Трусливо поглядывала на общество, не сболтнула ли лишнее…

Олег уставился на Люсю, изображая невнятицу чувств: помесь любопытства и морального поощрения. Придвинулся к пассии, обнял ее левой рукой.

Ближайший час россияне, неторопливо и обстоятельно, не жалели слов о своем житье-бытье. При этом ни блеклая обреченность, ни эмоциональная одномерность речи не преуменьшали масштаб и глубину темы. Пропустив через себя весь этот сказ – настоящую Цусиму кораблекрушений – Олег в полной мерее ощутил, как это, когда на самом деле хреново и что такое полный, давно пересиженный абзац. Перед ним наглядно, в ужасающих подробностях, воссоздалось так называемое общество смуты. В нем старая, сданная в металлолом система ценностей нередко кажется благом, целые города годами не получают зарплату, а молодые мамы дерутся за место в борделе какой-нибудь Боснии, ибо их мужьям не объяснить, почему в ведомостях на заплату – количество выданных кастрюль. Он прознал о гримасах нового времени, где бандформирования зарождаются уже не по принципу совместной отсидки, а по расположению классов в школьном коридоре, но не в школе средней или, на худой конец, базовой, а в школе начальной, и «бомбят» одиннадцатилетние не только сверстников, а всех, кого сподручно «бомбить» – пьяных, калек, стариков.