Поселок

разобраться.

– Это серьезно, Федор Пантелеевич. Зря веселишься. И где же теперь ребенок? Ты,

надеюсь, представляешь, в каком состоянии окажется Корнев, когда узнает, что его любимая

дочь пропала? Как с таким настроением работать над проблемой Века?! И может быть это

дела «Кармы».

– Да, Петр Васильевич. Начнет нервничать. Мозги не в ту сторону начнут работать, совсем

не по-ученому, – съязвил докладчик.

– Вот это уже совсем некстати. Немедленно пошли людей на поиски, и обеспечь

благополучное возвращение ребенка в лоно семьи. Или передай в руки папе, можно его

родственникам. Но пока ребенок не найден постарайся сделать так, чтобы Корнев не узнал об

ее исчезновении.

– Хорошо. Так и сделаю, Петр Васильевич. Лично зайцмусь. Теперь подробности. Мать

ребенка, Татьяна в шоке. На грани помешательства. Шутка ли – ее дочь пропала. Связаться с

Робертом не может ни по телефону, который не знает, ни по адресу проживания Корнева, его

он тщательно скрывает от Татьяны. Узнать в справочном бюро – образование не позволяет, –

улыбнулся Федор Пантелеевич, – это я так, в шутку. На самом деле в таком состоянии не

трудно забыть даже свое имя. Что удивительно, Наташа знает, где живет бабушка Нелли, мать

Роберта Корнева, несколько раз была с папой у нее в гостях, но тоже скрывает от своей мамы,

как любимого папочки сокровенную тайну. Эту информацию я раздобыл у сотрудника ГАИ

Коминтерновского района, Дмитриенко, который как он доложил, созвонился с дежурным

отделения и тот забрал девочку в детскую комнату к младшему лейтенанту Шевровой

Екатерине Дмитриевне. Единственное, что я еще не успел сделать, помешал мой приезд по

вашему срочному вызову, – узнать отправила ли она ребенка домой.

– Ну, так в чем же дело? – подполковник пододвинул междугородний телефон под руку

Федору Пантелеевичу, – вперед. Медлить нельзя.

Федор Пантелеевич набрал номер, мужской голос бойко ответил, как положено:

– Отделение милиции Коминтерновского района, старший лейтенант Сапрыкин слушает.

– Майор Лоухов, отдел Госбезопасности. Коротко и четко: поступила ли и когда

потерявшаяся девочка лет шести по имени Наташа? Слушаю.

– Нет, товарищ майор. Я на дежурстве почти сутки. Не поступала.

Федор Пантелеевич в замешательстве медленно положил трубку.

– Ничего не понимаю… – он минуту под жестким испытывающим взглядом Горина

соображал. – Так, разберусь. Пару минут подожду, позвоню снова и потребую к телефону

мою подругу Шеврову Екатерину, «смотрительницу» детской комнаты.

Горин улыбнулся:

– Молодец, майор. Гнал на Казанова, а сам не отстаешь!

Майор ответил признательной улыбкой:

– Приходится, товарищ подполковник.

– Правильно, правильно, Федор Пантелеевич. Это я так, чтобы не все было пасмурным.

– Все бы ничего, но к этому прибавилось еще одно…

Горин медленно подавил веселость и с досадой молча принялся рассматривать Федора

Пантелеевича. Теперь он уже терпеливо решил подождать всех новостей до конца, чтобы

сделать общий вывод.

46

– Его жена, Евгения тоже пропала, – наконец выдавил из себя докладчик.

– Это что, шутка?

– Я думаю пустяк. Наверное, просто рассорилась со своим мужем и ушла на день-другой

успокаиваться к подруге.

– Я не могу сделать такой скоропалительный вывод. Все может быть, раз у нас появился

серьезный противник в лице «Кармы». И к тому же – узаконенный, которого нельзя устранить

на государственном уровне… С пакетом все в порядке?

Федор Пантелеевич улыбнулся:

– Его стережет воинственная теща с палкой в кулаке против грабителей.

Теперь уже и подполковник усмехнулся. Благодушно стал ожидать продолжения.

– Что будем делать? – подавив улыбку, озабочено спросил Федор Пантелеевич.

Горин рассеяно посмотрел за окно, будто там ждала его суфлерская подсказка, и

оставалось только неторопливо все взвесить, прежде чем ее произнести.

Но Кутузовский проспект устало шумел многоликим транспортом, не подавал никаких

признаков отреагирования на новые обстоятельства в работе особого отдела КГБ, в жизни

Проспекта ничего существенного не изменилось, по-прежнему неуклюжие грузовые машины,

на будке которых крупно значились «Хлеб», развозили содержимое по магазинам, Москвичи

Иж-2715 с привилегированной полумесяцем надписью «Связь» на водительской дверце

бесцеремонно с максимальной скоростью гнали в госбанк или в почтамт, в общественном

транспорте вымазывая друг друга потовыделением, давились мужчины и женщины, по

эстафете передавая в прозрачный «кондуктор-копилку» четыре копейки на проезд, без

надежды взамен получить оторванный билет. А может быть для разнообразия, как новая

сплетня в адрес Генсека Брежнева, на внезапно освободившейся полосе Проспекта появится

цепочка автомобилей заграничных марок – коллекция Леонида Ильича – торжественно

авангардируемая впереди и замыкаемая позади бдительной охраной на машинах

отечественного производства. Сам же Леонид Ильич, лично управляя «Мерседесом»,

сдержанно ведет колону своей коллекции, изнывая от нетерпения высвободить лихую удаль

своей натуры и придавить на газ. Но, как видно, этого не произошло и стабильно

протекающая жизнь, как в ответственных государственных органах, так и в текущей жизни

советских людей не дала подполковнику Горину надежду на подсказку. Рассчитывать

приходилось только на себя и самому принимать решения.

– Кроме всего, уладь все с женой и ребенком Назарова. Как-никак отец семейства… при

выполнении государственного задания… – он строго утвердительно взвесил взглядом Федора

Пантелеевича, – соцобеспечение там и другое… сам знаешь что. Дальше. Создай все условия,

как моральные, так и технические для дальнейшей работы профессору Новикову. Изолируй

для надежности от внешнего мира. Главное, не узнала бы о нем его жена, пока не решит

проблему. Я уверен, у него все равно получится. И вообще – в перспективе Корнев. А этому

необходим помощник. Теперь, как только прилетишь в Харьков, немедленно займись его

ребенком. Немедленно. Вообще, не понимаю, как ты мог бросить все и не забрать ребенка,

пока эта девочка-фантазерка, как и ее отец, не додумалась еще до какой-нибудь глупости, от

чего у нас голова идет кругом?! Затем…

– Извините, Петр Васильевич. Чувствую, я должен позвонить.

– Да. Пожалуйста.

В трубке отозвался уже другой мужской голос. Федор Пантелеевич, не церемонясь,

потребовал:

– Мне Шеврову Екатерину Дмитриевну.

В трубке незамедлительно и не спрашивая, кто звонит, ответили:

– Сейчас позову.

47

Минута не прошла, и он услышал милый Екатеринин голосок.

– Дорогая, – тут же прервал он, не давая опомниться подруге, – извини, что целую «через

трубку», но у меня проблема…

– Федор, – всхлипнула она, – ты думаешь только у тебя проблемы? Я не знаю, что мне

теперь делать?! Меня, наверное, отдадут под суд.

– Подожди. Во-первых, отошли дежурного прогуляться. Мне нужно тебе что-то сказать. Он

когда сменился?

– Только что.

– Ну, тогда не важно. Вопрос: поступила ли к тебе девочка по имени Наташа пяти-шести

лет?

– Да! Боже! Да! Феденька. Я пропала! Ее украли, и я знаю кто. Меня одно из двух: либо

убьет тот, кто украл, либо арестуют за соучастие. Милый, забери меня отсюда, пока не

поздно. Может я тебе еще дорога… – она разрыдалась и бросила трубку.

Глава 12

Надеяться только

на себя

Пригибать голову даже не пришлось. Она прошла мимо приемного окошка дежурного

милиционера и осторожно вышла в хозяйственный двор. Здесь стояли несколько машин, одна

похожая на ту, в которой вчера привезли ее и отвели в детскую комнату.

В комнате было уютно, но одиноко. Много игрушек. Так много, что глаза разбегались. Она

была одна. У стенки возле окна, которое тоже выходило во двор, стояла деревянная кровать,

как раз по ее росту. Спать на ней было очень удобно. Постель пахла морским прибоем, какой

был в Гурзуфе и напоминал незабываемые деньки папы с мамой на море. На обед тетя в

форме с погонами принесла невкусную рисовую кашу, булку с маслом и в стакане теплое

какао. Дверь в комнату, куда привела ее тетя с погонами, была открыта и смотрела прямо на

дежурного, чтобы Наташа так просто, без разрешения, не смогла выйти. Но через дверь

хорошо проходил звук, и она от нечего делать слушала, о чем говорили посетители с

жалобами и просьбами. И вот, играя с большими цветными кубиками, она вдруг подслушала

разговор о ней самой. В приоткрытую дверь Наташа увидела, как дежурный разговаривал по

телефону с кем-то, и слышала, как он описывал ее внешность. Но почему-то не называл

фамилию папы, которую Наташа с помощью тети с погонами ему сообщила. Про маму она

специально ничего не сказала, чтобы случайно не отвезли ее обратно домой. Она понимала,

что мама будет волноваться, но когда придет папа, она попросит его сообщить о ней маме. А

пока пускай тетя с погонами отправит ее к папиной маме на улицу Байрона, как обещала.

Все было бы так, но дежурный показался ей плохим и вызвал необъяснимое волнение. Он

называл Наташу каким-то товаром, напоминал тому, что в телефоне, о какой-то договорной

цене, при этом говорил, что она девочка и на вид вполне здорова. Кому-то по телефону это

понравилось, и дежурный сказал, что согласен, и ждет покупателя за товаром сейчас же. Но

какие-то баки его не устраивают, расчет будет только советскими рублями.

Наташа осмотрелась. Во дворе ни души. Машина, в которой ее привезли сюда, напоминала

будку с крохотным окошком, стояла и смотрела на ворота, как будто собиралась выехать.

Возле нее и на водительском сидении никого не было. Наташа открыла дверь и быстренько

нырнула вовнутрь на то же длинное сидение, на котором приехала сюда. Внутри было темно,

и только решетчатое маленькое окошко слабо просвечивало с улицы дневным светом. Сколько

48

она просидела, тихо притаившись, не знала, но в окошко вдруг увидела, как в открытые

ворота во двор въехала еще одна такая же машина. Из нее вышел дядя в кожаной куртке,

вошел в дверь помещения. Наташа сразу же сообразила, что приехавший дядя долго не

задержится, уедет в город, и она сможет потом выбраться наружу. А может быть, попросит

его отвезти ее на улицу Байрона, где живет бабушка Нелли, папина мама.

Решение возникло незамедлительно. Она тут же перебралась в приехавшую машину и села

на то же место.

Дядя действительно скоро вышел, но не один, а с дежурным. Оба внимательно стали

осматривать двор. Заглядывать за углы закрытого гаража и под другие машины. Потом

забрались в машину, где она сидела и в окошко Наташа увидела только затылки обоих – того,

что в куртке слева на месте водителя, дежурного – справа.

Первым заговорил дежурный:

– Она далеко не могла уйти. Когда болтал с тобой по телефону, я видел ее у двери в

детскую комнату.

– Зачем держишь ворота открытыми, дорогой?! – с кавказским акцентом завозмущался

мужчина в куртке.

– Спешили.

– Она знает?

– Кто?

– Кто, кто! Твоя баба, лейтенант.

– Она не знает. Только что ушла со смены домой.

– Кто еще спрашивал девочку? Только честно, дорогой! Подведешь меня… слушай, дорогой

– подведешь себя.

– Спрашивал. Какой-то хмырь из МВД. Но ответ был простой: не поступала. Все, будь

спокоен. А теперь, скажу, сбежала, если что.

Затылок мужчины в куртке качнулся из стороны в сторону:

– Ой, слушай, не нравится мне так, как ты говоришь. Вот, если сбежала… Тогда зачем не

зарегистрируешь поступление, а потом и побег? Ты понял меня?

– Это ты прав. Так и сделаю. Давай, поехали. Найдем. Далеко не ушла. Приеду, сделаю

запись.

Машина вздрогнула, зарычала, тронулась с места. Они ехали, не останавливаясь, часто

круто поворачивая и трясясь на кочках. Наташу бросало из стороны в сторону, несколько раз

она ударилась о какую-то железку, потом догадалась лечь на продолговатый топчан животом

вниз и обхватить руками его края. Все время пока ехали, оба – продавец и покупатель –

спорили, обзывали друг друга нехорошими словами, похожими на те, что произносила

бабушка, когда была пьяной. Но о чем шла речь, она так и не смогла разобрать из-за гула

мотора и постоянного грохота каких-то железок, бренчащих и передвигающихся по полу. Так

она пролежала еще некоторое время пока, наконец, машина вначале затормозила, а потом и

остановилась. Теперь она услышала голос покупателя:

– Считай, что разговора не было, и я у тебя ничего не покупал.

Дежурный что-то буркнул себе под нос, открыл дверь и вышел наружу. И только теперь

Наташа посмотрела в решетчатое боковое окошко и обмерла. Машина снова стояла на том же

месте, откуда выехала. Дежурный раздосадовано махнул рукой и скрылся в дверях

помещения милиции. Нужно было не терять ни секунды и выскочить наружу, пока ворота

открыты, и можно было убежать. Она приоткрыла дверь и увидела перед собой огромное

лицо покупателя. Он смотрел на нее, нисколько не удивляясь ее неожиданному появлению в

машине, а наоборот, улыбаясь, произнес, сильно искажая слова:

49

– Слуший, ты молодэць, дэвочка. Теперь ты у меня бесплатный, – он захлопнул и закрыл

на защелку дверь.

Машина осторожно выехала за ворота.

Глава 13

Преступник номер два

Федор буквально ворвался в отделение милиции Коминтерновского района. И не обращая

внимания на возмущения дежурного, влетел в детскую комнату. Там было пусто.

– Где Шеврова? – потребовал он, ткнув в лицо дежурному удостоверение кагебиста.

Сраженный документом и наглостью майора, старший лейтенант показал ладонью направо

по коридору, вымолвил:

– Там, товарищ… – и дернулся, чтобы лично показать нужную дверь.

– Вольно, старшой. Спасибо. Сам разберусь.

Открыл дверь неожиданно. Екатерина испуганно оглянулась и, узнав Федора, кинулась к

нему в объятия. Минуту не могла произнести ни слова. Комок сдавливал горло.

– Успокойся дорогая. Ну что ты?.. Мы уже вместе и все будет в порядке. Я разберусь. Тебе

никто и ничто не угрожает. Все, все, – говорил он, поглаживая вздрагивающую спину

любимой женщины. – Давай садись и рассказывай. Только коротко, времени мало.

– Федя, – начала она, судорожно успокаивая голос. – Он даже не отметил поступление

ребенка.

– Кто «он»?

– Лейтенант Сапрыкин. Сменился. Я слышала, как он договаривался по телефону о цене за

ребенка. Вскоре приехал покупатель. Сапрыкин должен был уйти домой, но не ушел. Я не

показывалась. Следила из окон. Вскоре приехал мужик в куртке грузинской или чеченской

национальности. Куда делась девочка так и не поняла. Только потом, перед самым их

отъездом видела, как она забралась в «Москвич», на котором приехал мужик, наверное, по

приказу Сапрыкина и они уехали. Повезли… Ну, сам понимаешь куда. Такая хорошенькая

полненькая девочка. Мерзавец. Я раньше не понимала… не придавала этому значения.

Думала, зарабатывает на доставке потерявшегося ребенка родителям. А потом однажды он

мне предложил. Он решил, что мне это по барабану, а деньги не помешают. Сказал, что его

«покупатели» перепродают органы детей за рубеж богатым семьям. Таким образом, он продал

уже второго ребенка, – она в ужасе отморожено смотрела на Федора. Во взгляде таился

испуганный вопрос, не зря ли она так с маху открылась, в чем и сама была замешана, за что

теперь придется ответить. Федор ее понял и успокоил:

– Не волнуйся, ты не виновата. За тобой нет никакого криминала. Сейчас сделаем вот что…

Подойдем вместе к дежурному, и ты в моем присутствии отдашь мое же распоряжение срочно

вызвать сюда сменщика Сапрыкина. Информацию пусть зафиксирует во всех отделениях

области. Пошли.

Но выйти из комнаты им не пришлось. В окно увидели въезжающую во двор машину. Из

кабины вышел Сапрыкин и направился в помещение. Что должен был здесь делать старший

лейтенант после отработанной своей смены, не понятно.

– На ловца и зверь, – проговорил Федор. – Оставайся здесь, пока не позову, – произнес он,

расстегивая кобуру.

Федор не спешил. Из темноты коридора проследил, пока Сапрыкин подошел к дежурному.

– Чего это ты, Андрей не спишь, – встретил его дежурный.

50

– Не спится, Леша. Забыл сделать запись на поступление потерявшегося ребенка. Девочки.

Дай журнал.

– Какого ребенка? А о нем спрашивал майор из комитета госбезопасности…

– Какой майор? – встревожено переспросил Сапрыкин. – А знаю!.. – опомнился он. – Знаю.

Вот потому и пришел. Могут быть неприятности. Дай журнал.

Дежурный протянул в окошко тетрадь:

– Так ведь девочки-то у нас нет…

– Верно. Сбежала. Нужно сделать соответствующую запись, – говорил он, прикладывая

ручку к бумаге, – вот так. Какое сейчас число? – сказал, расписываясь под новой записью.

– Несчастливое для тебя число, Сапрыкин. Тринадцатое, – произнес Федор, подойдя сзади

и приставив к виску старшего лейтенанта пистолет. – Руки за голову. И замри. Дежурный

старший лейтенант, подойдите к задержанному и выложите все из одежды на стол. Младший

лейтенант Шеврова! – громко окликнул Екатерину Федор.

Она незамедлительно пришла, остановилась за его спиной, держа возле груди стиснутые

кисти рук.

– Шеврова, возьмите изъятые у задержанного вещи и передайте дежурному в сейф. Так.

Правильно. Дежурный… извини, как тебя, старшой?

– Кузьмичев, товарищ майор!

– Сложите все в пакет, Кузьмичев, опечатайте. И приступайте к обязанностям по охране

задержанного, как особо опасного преступника. Открывайте камеру. Отведи заключенного,

старшой, а точней эту сволочь, и не подходи к нему ближе, чем на пол метра. Екатерина,

прекрати дрожать, дорогая. Все прошло. Бери бумагу, будешь записывать показания.

– А если он не скажет, – она бросила косой взгляд на арестованного.

– Скажет, если не захочет получить отягчающее по полной программе. Правильно я

излагаю, Сапрыкин?

Сапрыкин молчал, понуро сидел за решеткой на стуле.

– Так, вопрос простой. У тебя есть время, пока с ребенком еще ничего не успели сделать,

сообщить мне, где искать преступника номер один. Ты у меня пока что преступник номер два.

Ты меня понял, Сапрыкин? Пока что… Но если ты поможешь следствию… в общем, сам

понимаешь на что можешь рассчитывать, Сапрыкин. Надеюсь, понял?

– Понял, – уныло проговорил задержанный, глядя себе под ноги.

– Так, слушаю.

– Я точно не знаю, товарищ майор. Но думаю в одном из филиалов неотложной хирургии.

Честно.

– Филиалов?! Ты соображаешь, что нам подсовываешь? Эти филиалы нам за сутки не

объездить.

– Но она сбежала.

– Не сбежала. Шеврова!

– Я слушаю, товарищ майор.

– Это я слушаю. Что видела?

– Я видела, как девочка села в машину заказчика. Он открыл дверь, посмотрел вовнутрь,

закрыл на запор и уехал.

– Теперь понятно? Но информацию твою учтем, Сапрыкин. А пока посиди. Я сказал

«пока». Пока не найдем девочку. А если не успеем… Стоп. Номер телефона! Быстро!

– У меня есть номер, но если вы позвоните ему, он поймет, ускорит задуманное и скроется,

товарищ майор. А мне это не выгодно, как сами же сказали.

– Не позвоню, умник. Номер нужен для ориентировки, где искать.

– 47-97-96, фамилия Саркисян. Больше ничего о нем не знаю.

51

– Ладно. Старший лейтенант, слышал?

– Так точно, товарищ майор, – отозвался Кузьмичев.

– Займись. Узнай, чей телефон. Где живет. Где постоянно обитает. Словом – точки

соприкосновения. И еще. Пожалуй, это самое главное. Хорошая мысль, к сожалению, всегда

приходит не вовремя! Разошли распоряжение по всем районным точкам: любую информацию

о пропаже ребенка немедленно сообщать тебе на пост. А ты в свою очередь тут же свяжешься

со мной на радиоволне… так, смотри, пишу, – майор вывел несколько цифр на обрывке бумаги

и положил перед старшим лейтенантом. Все понятно? Кузьмичев? Отнесись к этому очень

внимательно, дружище. Вся надежда на тебя.

– Понял. Не беспокойтесь, товарищ майор. Будет сделано.

– Очень надеюсь. Теперь дай трубку.

Кузьмичев выдвинул на подлокотник телефонный аппарат. Федор набрал номер.

– Это майор Лоухов. Мне срочно в отделение Коминтерновского района машину и сыскаря

с собакой. Срочно. Жду.

Глава 14

Неопытные узники

Покупатель вел ее вниз по сырой подвальной лестнице, тускло освещенной лампочками в

грязных колпаках, висящих над головой, потом по длинному, с черным кафелем на полу и

стенами, выкрашенными зеленой краской коридору. Два раза завернули за угол, и после этого

неожиданно открылся освещенный лампами дневного света холл. Здесь стояли несколько

мягких стульев и, смотрящих друг на друга, обнаружились две двери без каких-либо

опознавательных знаков. Покупатель ввел ее в маленькую без окон комнату. Стояли, широкая,

застланная байковым одеялом, кровать с двумя подушками, стол и два стула, похожих на те,

которые стояли в холле. У стены возле входной двери платяной шкаф. На одном из стульев

сидел совершенно голый мальчик ее возраста.

Покупатель подвел Наташу за руку к стулу, сам сел на него и принялся, не спеша, раздевать

ее догола.

– Я не хочу! Зачем? – запротестовала она.

– А ты не знаешь? – спросил он, приторно улыбаясь.

– Нет, – у нее сами по себе покатились слезы.

Она посмотрела на мальчика и увидела, что и он плакал только без звука. Он даже не сопел

и не вздрагивал, как всегда бывает у детей. Мальчик был красивый, красивей, чем Борька с

Костиком. Весь беленький, даже не загорелый. Наверное, из избалованной семьи, как

выражалась бабушка, говоря о Борьке.

– Это так. Ты не убежал, как тогда. Понял? – заметил покупатель, словно оправдывался в

том, что раздевал ее перед мальчишкой.

Он сгреб одежду в узел и положил в кулек, который достал из шкафа. Наташа заметила,

что в шкафу никакой одежды, кроме кульков, не было.

– Я не мальчик.

– Знаю, – сказал он и звонко похлопал ее по животу.

– Мне стыдно перед мальчиком, дядя!

– Ничего. Терпеть надо скоро не будешь. Понял? Сиди пока. Вот приду, тогда терпеть уже

не будешь. Совсем. Писать, какать там, – он показал на дверь в стене. Затем поднялся и

вышел, говоря кому-то в сторону:

52

– Только себя хорошо вести. А то приду, а тут уже трое! – засмеялся он.

Его голос смолк и шаги, удаляясь вглубь коридора, тоже затихли.

Она сидела спиной к мальчику. Мальчик наоборот – не отворачивался. Он не хотел

стыдиться, как будто был девчонкой. Потом она поняла, что стыдиться бессмысленно, а

значит, напрасно: все равно будут продавать не в одежде, чтобы видеть ее всю, как есть. И при

всех посторонних. Покупатель, наверное, на стыд и рассчитывал, чтобы они с мальчиком не

убежали в людное место.

– Меня зовут Толиком, – вдруг сказал мальчик, вытирая кулаком глаза.

– А меня Наташей. Ты не плачь. Ты мужчина. А мужчины не плачут.

– Ты не знаешь, что со мной будет?

– Я слышала, как первый дядька говорил второму, что я товар. Значит, и ты товар.

– Какой товар? Как на базаре? – обнадеживающе спросил Толик.

– Ну да.

– А как они будут торговать?

– Ну, понятно как. Нами будут торговать. Ты разве не видел, как на крючках висит мясо?

Приходят всякие покупатели, и им отрезают от большого куска меленький, который

покупают. Понял?

Толик не ответил. Может быть, он очень ярко представил то, что обрисовала Наташа.

Настолько ярко, что язык одеревенел и не поворачивался, чтобы уточнить непонятные

подробности, чтобы определить, сможет ли он выдержать. Потом решился:

– Значит, нас сперва порежут на большие куски, да?

– Ну да.

– А кровь куда?

– Ну, куда? – Наташа задумалась, потому что сама не ожидала такого вопроса и не была

готова ответить на него, – добавят тому, у кого мало, – придумала она первое, что пришло

логичное. – Продадут в больницу.

– Нет, Наташа. Покупатели узнают, что это мы, и заявят в милицию, – включился в злую