Поселок

мальчика выглядело бледно, как стенка, отбеленная чистым мелом. Сбоку возле него в

онемевшей позе с невыносимым страхом в глазах стояла женщина, придерживая иглу

капельницы, вставленную в вену на руке мальчика. Федор Пантелеевич заткнул пистолет за

пояс, спокойно подошел к ассистентке.

– На каком этапе остановились? – спросил он тоном участника операции.

Женщина очнулась, послала на новоявленного без халата медика удивленный взгляд, и

ответила подобающе:

– Только сделали сечение.

– Анестезия?

– Общий наркоз.

– Операция отменяется. Приготовьте все к наложению швов. Хирург уже идет.

– Хорошо, хорошо. Я поняла… – волнуясь, отозвалась ассистентка и кинулась к столику с

медицинскими инструментами.

Федор Пантелеевич вернулся к задержанному, показал в сторону операционной:

– Тебя ждет твоя помощница. Восстанови ребенка самым качественным образом. Обещаю,

это тебе зачтется. А если что не так… – Федор снова разволновался, выхватил пистолет и,

тряся им перед носом хирурга, таинственным шипящим голосом произнес, – спущу всю

обойму, сперва по коленкам… нет, сперва по яйцам, потом распашу на тебе аккуратный шов

не хуже того, какой ты сделал на маленьком беззащитном мальчике! Ты понял, сволочь?! –

наконец крикнул он так, что по кулуарам подвала прокатилось многократное эхо. – Давай.

Свободен, – он прицельно пронизал хирурга взглядом. – Пока свободен!..

Глава 18

Возвращение

Двое мужчин сидели спиной к окну. Один озабоченный и грустный, другой

оптимистичный и уверенный. Им поставили стулья, какие были в палате и они уселись лицом

к больному, изредка перебрасываясь фразами. Видно было, что кого-то ждали.

Вначале пришел тот, что грустный, в сопровождении лечащего врача. Врач сказала, что

наркоз скоро пройдет, ждать осталось не долго. Потом пришел тот, что уверенный. Он

протянул руку, до этого ему незнакомому грустному мужчине и коротко осведомился:

– Вы, как я понимаю, его папа? Борис Васильевич?

Грустный, не скрывая настороженного удивления, сказал:

61

– Да. А, простите…

– Я Федор Пантелеевич, следователь, комитет госбезопасности.

Борис Васильевич взволновано охватил протянутую ему руку своими руками и в приступе

безумной благодарности затряс его кисть.

– Федор Пантелеевич, вы наш дорогой человек. Я безмерно вам благодарен…

– Не торопитесь, Борись Васильевич. Я всего лишь выполнял свой долг стража

национальной безопасности. Вам не меня нужно благодарить. А маленькую девочку возраста

вашего сына, Наташу. Если бы не она, Толика не было бы с нами, уважаемый. Так, вот!..

Борис Васильевич замер, не отпуская руки следователя. На лице постепенно наплывал

осмысленный ужас любящего отца, и Федор Пантелеевич, оценив его состояние, уже пожалел

о сказанном. По крайней мере – говорить в такой форме. Но ему самому невольно хотелось

излить свои чувства и уважение к маленькой героине. Такого ребенка в таком возрасте не

часто встретишь…

– Не было бы с нами?..

– Совершенно верно.

– Девочку. . благодарить?.. – он в растерянности развел руками. – Толика не было б в

живых?..

– Так точно. Разрешите?.. – Федор Пантелеевич взял стул и поставил рядом со стулом

Бориса Васильевича. – Как он? – показал кивком головы в сторону мальчика.

– Врач сказал, что скоро наркоз пройдет, и он придет в сознание. Вы мне такое сказали,

уважаемый Федор Пантелеевич, что на моем месте моя супруга упала б в обмороке.

– Простите. Просто я по своей профессии не могу скрывать от пострадавшего истину. Не

имею права. Извините. Кроме того, ваш сын главный свидетель преступления

международного уровня…

– Нет, это вы меня извините, дорогой Федор Пантелеевич… – Борис Васильевич собирался

продолжить свои благодарные излияния, но Федор Пантелеевич опередил:

– Наташа в самую последнюю минуту преодолела животный страх… и нашла способ

изловчиться, выбраться и сразу же сообщить мне по телефону, где находятся преступники и

пострадавший. – Он умолк, наблюдая за Борисом Васильевичем, как будто сомневался в том,

достаточно ли осознанно понял происшедшее отец ребенка. – Откуда только дети взяли эту

легенду? – добавил он, проследив за реакцией Бориса Васильевича.

– Какую? – словно проснувшись, переспросил Борис Васильевич. От волнения он так и не

сел на свой стул, хотя несколько раз пытался это сделать, ходил туда и назад в проходе между

сидящим следователем и функциональной кроватью спящего сына.

– О том, что их привезли, чтобы разрезать на кусочки для продажи! Хотя результат один –

убийство детей ради продажи органов.

Борис Васильевич остановился и гипнотически уставился на следователя. Очнувшись, он

трезвым голосом заявил:

– Фашизм. В чистом виде фашизм. И я вам бесконечно благодарен за то, что вы сделали,

как вы говорите «по долгу службы». Если бы не вы, я бы так и не узнал спасителя моего

сына. – Он сделал невольный порыв к Федору Пантелеевичу, но стыдливо сдержался, по-

женски стискивая пальцы у подбородка. – Как бы я хотел ее увидеть, и обнять этого ребенка!..

Как бы хотел!..

Федор Пантелеевич хитро улыбнулся:

– Увидите. Куда вы денетесь, Борис Васильевич. Обязательно увидите. Я тоже хочу ее

поблагодарить, эту смелую умницу. Она меня оградила от фатальных неприятностей по

службе… Ну да, вы меня понимаете!

62

Борис Васильевич закивал головой наугад, совершенно не поняв смысла того, что сказал

следователь. Потом вдруг успокоился, сел на стул и сосредоточил свой взгляд на сыне.

Вначале в закрытых глазах у Толика появился тусклый телесный свет. Свет усиливался с

каждой минутой. Поменялся на светло-голубой. В щелки приоткрытых глаз ворвался

небесный фейерверк мерцающими зелеными листиками на тонких ножках щедрых веток

тополей и очень высоко резвящимися ласточками на солнце. Фейерверк манил к себе,

заставлял еще больше раскрывать глаза, и тогда картина превращалась в ужасно родную

яркую панораму. Оказывается, это было прямо перед лицом огромное на всю стену окно, в

котором все помещалось. Чуть ниже на уровне подоконника неподвижно торчали две головы.

Одна очень знакомая, другая не очень. А может и совсем не знакомая. Лица голов постепенно

светлели и, наконец, в знакомой он узнал папу. Обычно, если это папа, то он всегда находится

в кругу привычной обстановки. Здесь было все чужое и поэтому хотелось узнать, где это они

сейчас. Тогда голова папы зашевелилась, а голос ее спросил:

– Сынок, как ты себя чувствуешь?

Чувствовал он себя хорошо и поэтому он ответил вопросом:

– Папа, а где Наташа?

Ответ он получил от другой головы:

– Она сейчас придет. И тоже со своим папой, Толик.

– Это правда, папа?

– Раз Федор Пантелеевич говорит, значит правда.

– Она спаслась, да?

– Спаслась, сынок. Спаслась, и тебя…

Но Борис Васильевич не успел договорить потому, что как это часто бывает, когда

вспоминаешь о близких и очень хороших людях, они легки на помине – тут как тут. Дверь

отворилась и в сопровождении лечащего врача, Ларисы Владимировны в палату

самостоятельно вошла подвижная, красивая девочка, за ней мужчина в очень тоже красивых,

явно импортных очках – ее папа. Борис Васильевич сорвался с места, сбивая стул, бросился к

девочке, опустился на колени, обнял ее.

– Наташа, дочка! – он виновато посмотрел на ее папу, – простите меня, ради бога! Спасибо

тебе, Наташенька за Тольку. Спасибо, дорогая!

Наташа, конечно, не поняла, за что ее благодарят, на всякий случай сказала:

– Пожалуйста. А к Толику можно?

– Конечно, дорогая! Он давно тебя ждет…

Федор Пантелеевич подошел к Роберту, протянул руку:

– Роберт Иванович…

– Федор Пантелеевич… – встречно произнес Роберт. Они впервые обменялись

рукопожатием дружески.

– Это отец пострадавшего, – представил Федор Пантелеевич папу Толика.

Борис Васильевич энергично потряс руку Роберта, приговаривая:

– Примите мое восхищение вашей дочерью и благодарность… за спасение моего ребенка,

Роберт… Извините.

– Ну что вы! Не волнуйтесь. Наташа поступила так, как поступил бы и ваш сын. Я знаю,

Борис Васильевич.

– Вы считаете?

– Уверен. Это дети. Еще не запачканные нашими Земными страстями.

Наташа подошла к Толику, он улыбался и ничего не говорил. Он просто улыбался и слушал

Наташу:

63

– Толик, я надеюсь, ты скоро встанешь, правда? И тогда ты приедешь в гости ко мне,

правда? И я обязательно тебя познакомлю со своими друзьями и нашими играми. Ты понял?

Вот возьми, – она протянула ему свою визитку, на машинке отпечатанную по ее просьбе на

папиной работе.

Толик поднял еще не очень окрепшую руку и, как мог, сжал своими пальцами ее пальцы с

визиткой:

– Натаня, ты меня не забудешь?

– Почему я должна тебя забыть?! Ты что?! – возмутилась она. – Никогда! – категорически

добавила она.

Толик ничего не сказал, только кивнул. Он улыбался и неотрывно смотрел на Наташу.

– Я вас поджидал здесь, – продолжал Федор Пантелеевич. – Вашей маме я сообщил, где

находится ребенок Бориса Васильевича, и знал, что Наташа обязательно притащит вас сюда.

Короче, мне нужно с вами срочно поговорить о вашей жене Евгении. Вы на машине?

– Нет, – улыбнулся Роберт, вспомнив о последней встрече с Федором Пантелеевичем в

роли извозчика, а его – клиента. – А что, вас нужно куда-нибудь подвезти?

Федор Пантелеевич ответил такой же улыбкой:

– Нет, спасибо. На этот раз я вас смогу подвезти куда скажете. Согласны?

Роберт приподнял брови в знак удивления и согласия.

– И по дороге вы, как можно подробнее припомните, при каких обстоятельствах исчезла

ваша супруга. Это важно не только для вас…

Они остановились в ожидании Наташи у выхода.

Наташа еще немного постояла у постели Толика, ожидая от него каких-нибудь слов,

смотрела на улыбку и неотрывный взгляд счастливого мальчишки, потом коснулась пальцем

его носа, сказала «пока», пошла к выходу. У двери она остановилась и, обернувшись,

добавила:

– Ты приходи. С папой. Я познакомлю тебя с Костиком и Борькой. А Борька у нас знаешь

какой умный. Вот увидишь!

Глава 19

Крутой поворот

– На этот раз я вас могу подвезти, куда захотите, – сказал Федор Пантелеевич, открыв сразу

две двери своего «Жигули» и жестом пригласил Роберта на переднее сидение. – А вам, моя

героиня, придется устроиться за нашими спинами, за спинами личной охраны, – шутливо

добавил он, подсаживая Наташу за локоть.

– Спасибо, – пискнула Наташа.

– Ничего. Ты у нас высокопоставленное лицо. А таких важных персон принято не только

уважать, но и охранять от бандитов.

– Мы вас благодарим, но у нас несколько расширенная программа… – вставил Роберт.

– Наверное, я догадываюсь, – сказал Федор Пантелеевич, садясь за руль. – Вы решили

навестить еще одного нашего с вами помощника по спасению Наташиного друга Толика.

Угадал?

Роберт с признательной улыбкой заметил:

– Удивительно… Впрочем, я забыл, с кем имею дело, – не без язвы добавил он.

Федор Пантелеевич тоже ответил, но улыбкой хитрой и едва заметной.

64

– У вас большое преимущество передо мной. И вы это сразу схватили. Не так ли? Вы

поняли, что я от вас завишу по службе.

– Вы снова попали в точку.

– Значит, можете спрашивать, и я постараюсь ответить, что вас интересует, – с готовностью

сказал он, трогая машину.

Роберт, колеблясь, затормозил с вопросом. Уж очень серьезный и ответственный был этот

вопрос, чтобы так «на ходу» справляться о нем. Но чувствовал, что другого случая не

представится, и хочешь, не хочешь, а придется… Настал, можно сказать, момент волевого

разрешения. И он выдавил:

– Ответьте мне по-дружески, если я вправе так назвать наши определившиеся отношения…

– Ну, во-первых, наши хорошие отношения нельзя назвать чисто дружескими. Таковые

предусматривают полное откровение. А между нами, как вы понимаете, только деловые,

производственные отношения по службе, при которых не все полагается открывать. Поэтому

в настоящем вы, как я понял, пытаетесь меня либо подкупить на доверии, либо неудачно

шантажировать. Не так ли?

Роберт откровенно рассмеялся и покачал головой:

– От вас действительно ничего не скроешь.

– Ну да я так, для острого словца. Я уже сказал, на то и попался, что постараюсь ответить

на ваши вопросы.

– Тогда держитесь. Откровенность за откровенность. Принимается?

– Ладно, – несколько сдержанно проговорил Федор Пантелеевич.

Роберт сосредоточил внимательный взгляд на Федора Пантелеевич пальцы, держащие

руль.

– Назаров – это ваших рук дело? – выстрелил Роберт.

Федор Пантелеевич не улыбнулся. Это четко заметил Роберт и внутренне восторжествовал.

Но рука на руле не дрогнула. Теперь важна была вторая реакция: время отреагирования. И

кагебист молчал. Молчал и Роберт. Ждал. Понятно, если вопрос останется без ответа – значит

ответ положительный. В этом случае работнику такого ответственного государственного

органа надлежало спасать не только неожиданную утечку информации, но самого себя…

Любым способом. И Федор Пантелеевич неожиданно ответил просто:

– Вы знаете, Роберт, давайте лучше я вам отвечу на это позже. Это будет не только

откровенно, чем вы изволили меня шантажировать, но и правдиво. Вы мне верите? Надеюсь,

это не повлияет на такие же откровенные ваши ответы на мои вопросы. Мы оба понимаем,

что ваша заинтересованность в поисках супруги почти нулевая…

– Но почему. .

– Почему я так решил? Потому, что ваши отношения с Женечкой не затрагивают любовных

чувств. Значит, носят формальный характер. И в поисках у вас нет личной

заинтересованности. Вот это как раз меня и не устраивает.

– Но откровенность за откровенность…

– Вы правы. Я вам пообещал и выполню. Надеюсь, вы мне ответите такой же

откровенностью. Согласны?

Роберт неохотно ответил:

– Согласен.

– Как это произошло? Поподробней.

Роберт рассказал о кафе, о бармене и странном уходе в служебное помещение Женечки,

откуда она уже не вернулась. Федор Пантелеевич некоторое время ехал молча. Странно, но о

подробностях не расспрашивал. Такое было впечатление, словно его совершенно не

интересовало то, что Роберту все время не давало покоя. Потом он будто проснулся, спросил:

65

– Скажите, ваша супруга говорила, что кто-то звонил вам по телефону?

– Было не раз. Перед отъездом в Москву мне…

– Это я звонил. Разве вы мой голос не узнали? Но меня интересует звонки, на которые

отвечала ваша супруга.

– Кроме вашего предупреждения в отношении пакета, который мы с вами забрали из

камеры хранения, других звонков не было.

– Напрасно вы так думаете, Роберт. Звонки были. Мы проверили, звонки были. Она вам не

говорила, какого рода были эти звонки?

– Да не было никаких звонков. Если бы были, она бы непременно сказала. Она от меня

ничего не скрывает.

– Вот и опять напрасно вы так думаете. Брала трубку и коротко о чем-то говорила с

неизвестным. Попытайтесь, когда она, наконец, окажется дома, спросить.

– Вы думаете, что с ней ничего серьезного…

– Абсолютно. Наоборот, я думаю, она неплохо проводит время.

– Вы считаете, что она подгуливает?

– Нет, я так не считаю. Но подробности – это то, что меня интересует. Вы не замечали в

последнее время слежку или тонкое чувство наблюдения за вами с Евгенией?

Роберт заколебался, стоит ли открывать постороннему человеку интимные вещи,

касающиеся только Женечки?

– Роберт, вы напрасно боитесь рассказать мне об очень интимном. Наш разговор дальше

салона моего автомобиля никуда не уйдет. И потом, мы же обыкновенные мужики, а не

кисейные барышни.

– Да я понимаю, – отбросил Роберт глупые предрассудки, – да в этом, что я вам скажу

никакой интимной тайны. Просто за нами вот уже недели две следил один тип. Страшный на

вид. Несчастный. Но вел себя, как влюбленный в незнакомую женщину, коей являлась моя

супруга. Шел по пятам на почтительном расстоянии.

– Вот это уже интересно. Продолжайте.

– Что продолжать? Свалился с сидения «канатки». Разбился.

– Ясно. Агент из «Кармы».

– Что? Из какой кармы?

– Не берите в голову, Роберт. Это наши рабочие термины. И вы уверены, что он насмерть?..

– Не уверен. Видел, как тут же за ним приехала «Скорая». Видно, вызвала администрация

парка. Там на месте его падения находились, кроме нас с Женечкой, гуляющие.

– Когда это было? И время? – Федор Пантелеевич едва сдерживал своего восхищения

перед неожиданным осведомителем.

– Совсем недавно… За день перед Женечкиным исчезновением.

– Роберт вы себе не представляете, какую ценную информацию вы мне принесли. А если

окажется, что этот тип, как вы его назвали, еще жив, то считайте, с вашей помощью мы

приостановили опасную антигосударственную деятельность одной иностранной

группировки. Куда мы сейчас едем? – уже машинально спросил Федор Пантелеевич.

– Вы только что безошибочно отгадали «куда», – усмехнулся Роберт.

Федор Пантелеевич рассеянно обвел взглядом лицо Роберта. Видно было, он еще

окончательно не освободился от впечатлений полученной информации.

– И вы полагаете, что к такой гостье можно заявиться без подарка? – наконец осмысленно

спросил он.

– Вы правы. Но мне не удобно вас лишний раз напрягать.

– Нет проблем. Тогда поехали в «Детский Мир» на площади Советская. Там Наташа

сможет сделать неплохой выбор.

66

Роберт обернулся к Наташе и подмигнул:

– А! Это обязательно! Вот уже почти приехали…

Они поднялись на второй этаж в отдел «детской игрушки и подарков» и тут Наташа всю

инициативу взяла на себя. На прилавке кукол, зорко пробежав по полкам, она ткнула в

огромного плюшевого медвежонка. Медвежонок был настолько велик, что нагло занимал всю

верхнюю полку стойки.

Роберт взглянул на цену и засмущался:

– Дочка, а ты не слишком ли разгорячилась? – и виновато скосил взгляд в сторону Федора

Пантелеевича.

Кагебист изобразил безоговорочную мину:

– Наташенька, у вас великолепный вкус. И не удивительно, что папе совсем недавно

государством на это были выделены деньги. Не так ли, Роберт?

Роберт, вначале соображая, поискал глазами что-то что забыл, но вдруг, вспомнив о

приличной сумме, оставленной Федором Пантелеевичем в багажнике Роберта машины, на

пути к вокзалу, завозражал:

– Так это же казенные деньги для экстремального случая, товарищ майор!

– Ну вот! Он и настал этот случай. Я правильно излагаю, Наташа?

Наташа очень серьезно посмотрела на Федора Пантелеевича, пытаясь определить, на

самом ли деле эта покупка то слово, какое только что произнес дядя из КГБ, не играют ли с

ней как с маленькой?

Мишка оказался настолько велик, что пришлось его нести вдвоем с дядей Федором

Пантелеевичем, который даже папе не доверил эту ответственную работу – он за ноги, она за

руки. Но зато по лестнице на этаж, где была квартира Нины и ее мамы, его всего тащил на

себе папа. Дядя Федор изъявил желание остаться в машине, сказал, что немного поспит после

такой ответственной работы с мишкой, и что они могут в гостях не торопиться.

На площадке папа Роберт поставил мишку на ноги, прислонив его к стенке, сделал

глубокий вдох, притворившись, что устал, взял Наташу на руки и поднял до уровня звонка.

Она нажала. За дверью послышался писклявый голосок Нины:

– Кто там?

– Нина это я, Наташа.

– Я вас не знаю. А мамы нет. Она мне запретила открывать чужим людям.

Наташа растерянно посмотрела на Роберта. Он развел руками, что означало «что ж

поделаешь!» Тогда она рассердилась на Нину по-взрослому:

– Нина, ты что, меня не узнаешь? Это я, Наташа, которая потерялась!

За дверью удивленно вскрикнули и, щелкнув замком, открыли. Нина замерла растерянная и

удивленная одновременно: перед ней стояли сразу три посетителя – Наташа, которая

потерялась, ее, скорей всего, папа, и огромных размеров медвежонок. При виде такой

компании она не знала, что сказать и даже забыла о простых словах гостеприимства. Стояла

рассеянно и рассматривала прибывших.

Наташа сорвалась с места, схватила онемевшую подругу в объятья, как это, она видела,

делают взрослые после долгой разлуки, придвинула к Нине медвежонка и объявила:

– Нина, это тебе от меня и папы, – Наташа подвинула мишку к Нине, и он оказался на

голову выше. – Чтобы ты меня никогда не забывала.

Нина обхватила мишку, дабы не упал от своей тяжести, но он оказался как пушинка.

– Спасибо. Наташа, откуда ты знаешь, что у меня…

– А это наш большой секрет, Нина. А где мама? – перебил Роберт.

– Вера.

– Да. Вера.

67

– Она только что ушла в магазин, – Нина тесней прижала мишку к себе, и теперь казалось,

что не она держит его, а наоборот – он ее. – Но откуда вы узнали, что у меня…

– А у нас в машине остался мой друг-волшебник. Он все знает, – не без язвительной

интонации сообщил Роберт.

Нина подняла взгляд к потолку, выискивая там догадку о таинственном волшебнике,

который все знает и снова не нашла что сказать.

– Ну, хорошо, Ниночка. Мы пошли. Передай маме мою личную благодарность за Наташу, а

тебе вот это от меня, – Роберт протянул Наташину визитку, – это Наташина…

– Папа! По-моему я и сама прекрасно могу сказать. Нина, на ней адрес моей мамы. Там

мои друзья. Мы тебя ждем к себе в гости. Ты теперь моя подруга. Мы сейчас едем туда, чтобы

успокоить маму. Она до сих пор не знает, что я нашлась и меня…

– И тебя не разрезали на кусочки, – весело засмеялась Нина и в радостном порыве обняла

свою новую подругу. Они беззаботно смеялись, не замечали Роберта и его грустного

выражения на лице.

Когда уходили, уже на площадке они помахали Нине, провожающей их у открытой двери,

Роберт сказал строго:

– Ниночка, мы уже ушли, а ты, пожалуйста, сейчас при нас хорошенько закрой дверь и

пока не придет мама, не открывай никому. Хорошо?

Нина молча покивала головой уже в проеме закрывающейся двери.

– Папа, мы сейчас срочно едем к маме. Да?

– Ну а как же, дочка! – сказал он и, подхватив Наташу на руки, тревожно прижал ее к себе,

будто боялся, что вполне большая девочка может споткнуться и полететь по ступенькам

лестницы, как колобок, прямо до самого первого этажа!

– Папа, – обнимая Роберта за шею, тихо зашептала она на ухо, – а ты маму так же сильно

любишь, как меня?

– Честно? – улыбнувшись себе, спросил Роберт.

Наташа слегка отстранилась, чтобы в упор увидеть его глаза. На ее лице медленно

всплывала тревога.

– А ты не обидишься? – осторожно спросил он.

Тревога на лице Наташи переросла в панику. Он торопливо прижался к ее щеке, и тоже, так

же тихо, шепнул:

– Еще больше.

Она ответила сильным объятием и градом торопливых беспорядочных поцелуев.

– Тогда, папка, вперед! – скомандовала она и, соскочив с его рук, пустилась вниз к машине,

где безутешно спал Федр Пантелеевич.

По пути в Поселок Наташа никак не могла успокоиться, чтобы не выяснить у взрослых, а

точнее у Федора Пантелеевича, что означала фраза, произнесенная Ниной, которую папка не

дал ей договорить. Между прочим, она не слабо на него за это обиделась, хоть и не подавала

виду. Эта мысль все больше ее тревожила, чем скорее приближались ее родные места.

Наконец любопытство взяло свое, она наклонилась поближе к спинке водительского сидения,

спросила, придавая голосу деловой взрослый тон:

– Федор Пантелеевич, можно у вас спросить?..

Роберт от удивления повернулся вполоборота в ее сторону: маленькая девочка, только что

восседавшая на его руках с катастрофической скоростью превращается в зрелого человека.

Сам же Федор Пантелеевич воспринял деловое обращение ребенка, нисколько не скинув на

возраст:

– Я тебя внимательно слушаю, Наташа.

– Как вы думаете, что… ну, – она смутилась, подбирая слово.

68

– Означает, – подсказал Федор Пантелеевич.