Два трюфеля. Школьные хроники

Тут все начали говорить Зачиняеву:

– Да твоя бабушка достала. Она и мне советовала! И мне!

Тут Настя Петракова сказала:

– И мне советовала.

– А тебе-то чего? – возмутилась Ангелина. – Ты же запасная.

– А мне бабушка Ильи кричала, чтоб я тоже играть выходила. Чтобы все запасные помогали играть.

– Да. Она им кричала: «Что сидите? Почему команде не помогаете? Чем больше народу, тем ближе победа! »– сказал Балдин. – Я же совсем рядом в воротах стоял. Всё слышал.

Тут к ребятам подбежала бабушка Ильи и стала говорить:

– Вы что это, дети? Одни по бокам бегают, другие туда-сюда посередине? Вы, дети, кучей на врага навалитесь, и ногами их запинайте, если они опять забить нашему Вовану посмеют!

Алексей Альбертович услышал это безобразие, свистнул – все вздрогнули. Алексей Альбертович, прохрипел (он голос на прошлой игре сорвал):

– Зрителям от команды отойти! Этой бабушке в кудряшках второе предупреждение. Второе предупреждение в гандболе – что значит?

– Удаление! – крикнул молодой папа, которого бабушка гандболистом обозвала.

– Выйдите, бабушка, из зала, – приказал физрук.

– Из-за-ла! Из-за-ла! – хором скандировали зрители.

Конечно, удаление второе должно было быть на две минуты и на скамейку. Но бабушке эти правила были не ведомы. Она очень обиделась и заставила своего внука с ней вместе из зала удалиться. Насовсем.

– Играйте без Илюшеньки, если такие умные. Проигрывайте на здоровье.

А папа-гандболист огрызнулся:

– А один игрок в команде ничего не решает. У вас же запасные ещё есть.

– Это вы так говорите, потому что вы – наш противник. Вам лучше, если Илюши не будет, а будут слабенькие.

– Да что вы, – взбесился папа-гандболист. – Вашего Илюши не будет – нашим сразу тяжелее придётся.

А Данёк всё ревел и ревел и говорил:

– Я больше не пойду играть. Меня Вован обзывает и Геля.

И Данилу мама тоже с игры увела.

Пришлось Ангелине Настю Петракову и Речкина в команду ставить.

Тут мама Вики подошла и сказала:

– У Вики голова от вашей ругани болит.

– Как это болит? Вика у тебя разве болит голова? – испугался Алексей Альбертович.

– В меня мячом Ангелина попала.

– Да ты что! – возмутилась Ангелина. – Я тебе пас сделала, передачу. Ты что это Вика?

– А то, – закричала мама Вики. – Что это вы пожилых бабушек из зала удаляете?! Мы в знак протеста тоже уходим! В знак солидарности.

– Так. Рита! Вставай в команду! – почему-то стала ругаться Геля.

– Ура! – захлопала в ладоши Рита и запрыгала от радости.

Рита все предыдущие игры в запасе просидела. Алексей Альбертович Геле говорил:

– Рита в команде – это на крайний случай. Если все остальные заболеют ветрянкой.

– Ну, Геля! Ни пуха! – выдохнул Алексей Альбертович и скомандовал:– Команда: раз, два, три!

– Настойчивость, настойчивость, настойчивость! – прокричали остатки команды первого «А» и выбежали на поле.

Тут как раз в зал Галина Юрьевна вошла. И при чём без сменной обуви и в плаще, вытерла платочком пот со лба, встала у стены и прогремела:

– Ну первый «А». Попробуйте только мне проиграть! Петракова! Ты меня слышишь? А ты, Речкин?! Словарёв! Проиграете – два поставлю. КолА! И заставлю, Словарёв, колы в твою книжечку записать. Балдин! Соберись! Внимательнее!

И Слава бросился на мяч, и Настя летала по полю, иногда иго-гокала, Рита и Лёша бегали по боковым линям. А Слава пасовал то Ангелине, то Насте. Но больше Насте, потому что Ангелина, хоть все ей и восхищались, часто кидала мимо ворот. Вытянул первый «А» второй тайм. На два мяча победил. Счёт по периодам стал один-один, и главный судья назначил дополнительные пять минут.

Вован Балдин поменялся воротами. И Галина Юрьевна оказалась от Вовы со-овсем рядом. Галина Юрьевна теперь ничего не кричала, она смотрела на Балдина таким каменным взглядом, что от испуга Вован на все мячи ловил: лучше уж в игре погибнуть, чем потом всю жизнь попрёки Галины Юрьевны слушать.

И первый «А» победил в дополнительном времени! Начались награждения. Медали Ильи, Дани и Вики Галина Юрьевна забрала. Ещё награждали лучшего игрока в каждой команде. Ангелина приготовилась маленький кубок получить, но судьи вызвали почему-то Настю Петракову и вручили ей приз.

– Приходи к нам гандболом заниматься, – предложил Насте огромный лысый дядя – главный судья. – В спортшколу.

– Иди, Петракова, раз приглашают, – сказал Алексей Альбертович. – Не отказывайся.

– Иго-го, – ответила Настя, – мне с моими крылатыми лошадками надо посоветоваться. Если они меня отпустят, приду.

– Не «если», а «приду обязательно», Петракова, – сказала Галина Юрьевна.

– Иго-го! – скакала в раздевалке Настя с кубком на голове.

– Всё равно я больше мячей забила, – скривилась Ангелина.

– Иго-го! – кивнула Настя. – Конечно ты больше. Ты же капитан.

– А лучшего игрока тебе по ошибке дали.

– Иго-го, – кивнула Настя. – Конечно по ошибке. И в спортшколу по ошибке пригласили.

Рисунок Риты Гарнык

Краска на скамейке

Не верь ушам своим, верь глазам

Весной все скамейки, все заборчики и все качели окрашены. Поэтому весной гулять на площадке надо осторожно. А лучше вообще не ходить на площадку. Но Рита жить без площадки не могла. Нельзя на качелях качаться– Рита на самокате будет по дорожкам носится – дорожки-то не красят, только бордюрчики. Ого! Вот и Геля-Ангелина навстречу катит. На розовом самокате, модном, и колёсики у самоката с огоньками!

– Жалко, что сейчас не ночь! Знаешь, как клёво в темноте колёсики мигают.

Рита с Гелей наперегонки кататься стали. Потом Ангелина чуть поскандалила, что Рита нечестно соревнуется. Потом вдруг спросила:

– Рита! А почему у тебя уши не проколоты? Почему ты без серёжек?

– Не хочу,—ответила Рита. – Это ж больно дырки в ушах ковырять.

– Ну, ты же девочка. Девочки должны терпеть. Смотри, какие серёжки на мне: золотые, с топазиком.

Потом Геля поведала о том, какие драгоценные бывают камни, и что серебро – это не модно.

– Всё, Ангелина, мне в школу надо!

– Зачем это: после уроков в школу?

– Алексей Альбертович секцию гандбола ведёт. Мы же с тобой вместе занимаемся.

– Подожди, Рита! Пойдём на скамейке посидим.

– Скамейки окрашены! – сказала Рита. – Мне мама запретила на скамейках сидеть.

– Я тебе расскажу, почему я на гандбол теперь не хожу.

– Геля! Скамейки окрашены, – тихо повторила Рита.

– Рит! Да они уже высохли! Я вот на той уже посидеть успела.

Рите очень хотелось узнать, почему Геля на гандбол не пойдёт – ведь Геля капитан команды первого «А». И Рита села на скамейку. А когда поднялась, оказалась, что её куртка и джинсы перепачканы краской.

Геля сказала:

– Ой! Это солнце пригрело. Краска и растаяла. Так всё лето пачкаться будет наверное. Я вот на той скамейке, в тени сидела, поэтому не окрасилась.

Вечером мама Риты чистила куртку вонючей жидкостью из баночки и всё удивлялась:

– Какая Ангелина уверенная. Всё-всё точно знает. Поменьше, Рита, надо слушать, что другие говорят. Почаще своими мозгами шевелить.

Рисунок Риты Гарнык

Тридцатая жена

О любвеобильных мальчиках

Илюхе Зачиняеву все девочки нравились. Сначала Илюха в Фидан Алиеву влюбился. Но вскоре разлюбил. Фидан долго переживала. Потом ещё в разных девочек Зачиняев влюблялся, и тоже ненадолго. Весной, когда тренировки по гандболу начались, влюбился Илюха в капитана команды Гелю Якушина. Илье очень нравилась, как Геля везде – и в коридоре, и в классе, и на физкультуре—гордо и презрительно смотрела на всех сверху вниз, то есть свысока. В общем, втюрился Зачиняев на этот раз по уши. Даже спать перестал. И есть. Стал Ангелине названивать, названивать. Ночами напролёт. Но бабушка и мама Ильи отобрали у него телефон. Тогда Геля по выходным сама стала Илье звонить. Мама Ильи стала предусмотрительно телефон отключать. Тогда Геля стала к Илье в гости приходить. По утрам, по воскресеньям. Мама Ильи стала отключать звонок у входной двери. Но Ангелина тогда громко в дверь стучала. Ногой.

– Здрасьте, – улыбалась Геля.—Я, Ангелина, тридцатая жена Ильи.

– Как это? – удивлялась бабушка Ильи.

– Да это я так шучу. Вы что сериалы не смотрите?

– Нет, – наврала бабушка. – И тебе не советую. А что ты пришла с утра пораньше?

– Я пришла с Ильёй посидеть, в компьютер поиграть.

– Ну, в компьютер поиграть необязательно приходить. В компьютер поиграть можно и по разным домам, – сказала мама Ильи.

– А вы что в компьютер по Интернету с кем-то играете?

– Нет, – наврала мама Ильи. – Я целый день работаю. Социологом! Всё время с людьми говорю! Так ещё и в выходные приходится с тобой общаться, с утра пораньше.

Мама зевала, бабушка рычала, но Гелю пускали.

– Если б не хорошистка, выгнала бы. А так: прогонишь Ангелину – она Илюше помогать перестанет, – шептала на кухне мама Ильи своей маме.

– У Гельки мама и папа тоже отличники, с золотой медалью школы-университеты позаканчивали, на французский курорт летом мотаются– я разузнала, – шептала на кухне бабушка Ильи свой дочке.

– А то связался, помнишь, с Фидан, – продолжала шептать мама Ильи. – Она по «русскому» хуже всех пишет, а всегда Илье списывать давала. Вот тройки и были. А сейчас – четвёрки.

Бабушка вместо ответного шептания начинала рычать уважительно и даже восхищённо.

Всю весну промучились.

Когда тюльпаны на клумбах расцвели и первый «А» чемпионом по гандболу стал, в Ангелину Ефрем из команды соперников влюбился. Перестала после матча Геля в гости к Илье приходить, и он сразу итоговую контрольную на «три с двумя минусами» написал.

Мама Ильи обиделась. И стала жаловаться маме Фидан, какая Ангелина плохая, ветреная и непостоянная – предательница, одним словом. Мама Фидан слушала, кивала сочувствующе, и дальше уже новость по всему району быстро разнеслась. Мама Фидан здесь, в городе, жила, как у себя на родине, в горах. В горах –представляете!– все до сих пор с в гости к друг другу ходят и друг с дружкой вживую общаются. Мама Фидан прошлась по знакомым родительницам, всем новость поведала, чьих дочек Илья бросил. И все мамы рады были, все Гелю хвалили.

– Вот так тридцатая жена! За всех жён отомстила!

Рисунок Риты Гарнык

Некрасиво!

Сплетни и интриги – любимое занятие злорадствующих девочек

Данила с мамой всё для класса делали: газету какую или стенд украсить или отчёт оформить об экскурсиях. Галина Юрьевна говорила маме Данилы:

– Может, кому ещё перепоручим? А то всё вы и вы! И фотографируете мероприятия, и видео снимаете, и класс шариками ко Дню Учителя украшаете.

– Нет, что вы! – протестовала мама Данилы. – Я не устала. Я когда оформлением занимаюсь, я отдыхаю. И Даниле тоже нравится рисовать. Он же в художке занимается.

Мама Данилы замолчала и вдруг встрепенулась, как будто что-то важное вспомнила:

– Да и психологи советуют родителям вместе с детьми творчеством заниматься. Вы разве этого не знаете, Галина Юрьевна?

– Да уж Даниле почти девять лет. Уж лучше в этом возрасте, чтобы ребёнок всё сам, чтобы самостоятельным рос.

– У вас, Галина Юрьевна, старые методы воспитания, советские. А мы Данилу воспитываем по прогрессивным методикам.

– Да воспитывайте, я не против, – отвечала с грустью строгая учительница.

И вот в начале года, для конкурса инсценированных сказок мама Данилы нарисовала декорации: два огромных листа картона и на них – очаг, то есть камин. И Данила маме помогал. Притащил Данила в день спектакля декорации в школу, ребята столпились, рассматривать стали. Ангелина говорит:

– Ерунда. Некрасиво.

Данила обиделся.

А Настя Петракова тут как тут:

– Почему это ерунда?

– Потому что некрасиво, – и Ангелина плечиком презрительно повела.

Данила сидит и плачет. Галина Юрьевна спрашивает:

– Что такое?

Ребята всё объяснили. Галина Юрьевна говорит:

– Ангелина. Вот ты два дня в школу не ходила, так?

– Так. Меня некому отвести было.

– И вот пока ты отсутствовала, никто не плакал. А как ты пришла, сразу – обиды. Ты наказана. В спектакле участвовать не будешь, – сказала строгаю учительница, сказала, как отрезала.

Ангелина и не очень расстроилась. В таких страшных декорациях играть-позориться, да лучше в зале с Викой Белкиной сидеть, среди зрителей, и хихикать над дурачками, которые слова забыли.

Когда конкурс сказок закончился, Ангелина ходила мрачнее тучи: её классу, её первому «А» диплом выдали за лучшие декорации! А Даниле аж две грамоты: за лучшую мужскую роль второго плана и за лучшего художника!

– Ну конечно! Ему же мама помогала! Ему мама и уроки помогает делать, и читает всю ночь. Мы в соседних квартирах живём, и я всё слышу через стенку.

– Но Данила в художественной школе учится, – заспорила Настя Петракова.

– По-одумаешь. Я тоже, если захочу, могу в художку поступить.

А как раз на рисовании дела у Ангелины совсем плохо шли. Но Ангелина говорила, что это всё бумага виновата и кисти: бумага – тонкая, кисти толстые. Вообще-то училась Ангелина хорошо. По рисованию и труду – только плохо, а по музыке – совсем безобразно. Бывают такие люди, совсем не творцы – нетворческие люди, прагматики.

– Настоящие художники только толстыми кистями и рисуют, – объясняла Елена Вячеславовна, ставила Ангелине тройку и добавляла: – А бумагу для гуаши и правда желательно покупать поплотнее.

– Слышишь, Речкин! Всё из-за тебя, – ругалась Ангелина.

Своей бумаги для рисования у Ангелины и не было. Она всегда попрошайничала.

Однажды у Дианы рисунок красивый-прекрасивый получился на тему «Сергею Михалкову – 100 лет!». И Елена Вячеславовна Диане пятёрку поставила, а Ангелине опять тройку.

Тогда Ангелина сказала Диане:

– Тебе пятёрку поставили, потому что у тебя сегодня День Рождения. У тебя, смотри, щенок неаккуратный на рисунке, и шерсть за контур выходит и сзади фон—непонятный, размазня гнилая. Тебя просто Елена Вячеславовна пожалела.

Диана голову опустила, пол под ногами рассматривает.

А Елена Вячеславовна услышала и говорит:

– Так у Дианы Грядицкой сегодня День Рождения? Ну тогда, Диана, я тебе ещё одну пятёрку подарю. На день рождения. Тебе восемь стукнуло?

– Восемь.

– Так надо восемь пятёрок, – крикнул Словарь.

Все засмеялись, и никто не заметил, как Ангелина из класса выбежала, вместе с ранцем. Даже клеёнку за собой не убрала, даже фартук с себя забыла снять.

А в конце года вот ещё какой случай произошёл.

Галина Юрьевна устроила словарный диктант. И многие написали плохо.

– Почему, Зачиняев, про красную строку забыл? Почему слово «Россия» с маленькой буквы написал?

– Так вы же сами говорили: первое слово с большой буквы, остальные слова – с маленькой.

– Не бубни Зачиняев! Позор! И ты, Подленко, тоже туда же! Почему между словами запятую не поставил? Почему при переносе у тебя одна буква на строчке? Не переведу во второй класс! Будете с Зачиняевым ещё год в первом классе учиться. А Вика Белкина – третий. Да, Вика?

– Да, уж, – нахмурилась Вика.

– А почерк! Почерк?! Это же просто безобразие! Одна Таня Минеева красиво пишет. Ещё Диана Грядицкая ничего себе!

Ангелина сидела и просто сияла. Ангелина всегда радовалась, когда Галина Юрьевна кого-то ругала. Но когда Диану похвалили за почерк, Ангелине почему-то стало грустно, она подняла руку, встала из-за парты и сказала:

– Галина Юрьевна! У меня тоже хороший почерк!

– Ничего хорошего. У тебя наклон влево, а наклон должен быть вправо – сказала учительница, как отрезала.

– Да! У тебя почерк левый, – захихикал Словарь

– Да уж, у тебя правый,– разозлилась Ангелина.

После уроков выбежали все на школьный двор. Илью Зачиняева мама встречала. Она давно уже Илью перестала на «продлёнку» водить. И Костю встречала мама. Костина мама сына никогда на «продлёнку» и не оставляла. Ну и мама Данилы стояла неподалёку. Тоже своего ненаглядного сына поджидала. Вот носятся пацаны в догонялки. Ангелина же подходит к маме Кости и говорит:

– Вашего Костю на второй год хотят оставить.

– Ты ничего не поняла, наверное, девочка. Этого не может быть! Ты наверное перепутала, – мама Кости взяла Ангелину за плечи и стали трясти: – Ну признайся: перепутала же! Перепутала? Отвечай, когда родительский комитет спрашивает!

– Да, перепутала, – испугалась Ангелина и поскорее отошла.

Но тут её за руку перехватила мама Ильи Зачиняева:

– Геля! Ты девочка серьёзная, я это давно знаю.

– Да, – заулыбалась Ангелина.

– Учишься хорошо. По основным предметам. И к нам в гости ты приходила.

– Да! Я по всем предметам хорошо учусь. Кроме творческих. А ваш Илья …

– Я как раз и хотела у тебя узнать. А то мне Илья на вопрос не ответил.

– Вашего Илью хотят на второй год оставить!

– Как это?

– Снова в первый класс, – ехидно заулыбалась Ангелина.

Лучше бы она этого не говорила. Потому что вдруг мама Ильи стала носиться по двору. Носилась-то она за Ильёй, а со стороны казалось, что она в догонялки с детьми играет. Илья заметил, что мама за ним бегает, испугался, и ещё сильнее припустил.

Мама кричит сыну:

– Остановись, кому сказала!

А Илья не останавливается.

– Мамы в наступлении! Йо-хо! – заголосил Словарь.

– Мамы атакуют! Бу! – пыхтел Вован Балдин.

– Совсем с ума сошли родители! – это на крыльцо директор вышел. – Господи! – И директор приказал охраннику маму Ильи догнать.

Охранник быстро с задачей справился и маму отвели в кабинет директора.

Ангелина стояла на улице, у школьного крыльца и впервые не радовалась чужой неприятности. Ангелина испугалась до ужаса: ведь сейчас все узнают, что она родителей пугала, и неправду говорила, точнее полуправду. Ангелина потихоньку стала пятиться к школьной калитке… Но тут наткнулась на кого-то. Это была мама Данилы.

– Подожди, подожди, куда это ты? – мило сказала мама Данилы.

– Пустите! Я домой тороплюсь!

– Не пущу, – хищно оскалилась мама Данилы.—Я всё видела и всё слышала. Бедная мама Илюши!

– Я всё родителям расскажу! Отпустите! Мы на вас заявление в милицию напишем! Пустите! – заплакала Ангелина.

– Думаешь, я забыла, как ты мои декорации хаяла? Не отпущу!

На крыльцо вышла Галина Юрьевна:

– Якушина! – позвала учительница.

– Пустите! Меня Галина Юрьевна зовёт!

– Не отпустим! За наши декорации отомстим! – это уже Даня к маме подключился, и Гелю теперь не пускали за обе руки.

– Отпустите! – это снова на крыльцо директор вышел, и тут заметил маму Данилы. И сразу её узнал. – О! Так это вы первого сентября с табличкой шла за Галиной Юрьевной?

– Я! – гордо сказала мама Данилы и выпустила Ангелину.

– Якушина! Подойди к нам! – потребовал директор.

Ангелина побрела к школьному крыльцу.

– Ты что же это сплетни распускаешь, а?

– Я пошутила, – ответила Ангелина, ковыряя носком модной блестящей туфельки асфальт.

– Это очень некрасиво, Якушина, так шутить. Ты меня поняла? – и Галина Юрьевна пропала: исчезла, как будто и не было её на крыльце… А может это Ангелина очень долго ковыряла туфелькой землю?

– Поняла? Некрасиво шутить! Некрасиво! – подошёл к Ангелине Словарь.

– Ой, да захлопнись ты. На себя посмотри, диктант словарный.

И Ангелина зашагала со двора школы с высоко поднятой головой. И многие прохожие оборачивались на неё, потому что она была очень красивой девочкой: стройной, высокой, аккуратно причёсанной. Никто из прохожих и подумать не мог, как эта красивая девочка может некрасиво «шутить».

Рисунок Риты Гарнык

Проверки

Чиновников боятся все, даже строгие учителя

Галина Юрьевна всегда спрашивала так:

− Так, дети, посчитали пример?

Или так:

− Так, дети, решили уравнение?

И требовала Галина Юрьевна писать проверку. Рита эту проверку ненавидела лютой ненавистью. Зачем она нужна, это проклятая проверка? Ответ уже есть! Главное в математике – ответ! Чего ещё Галине Юрьевне надо?

− Вы, дети, правильно решили задачу, – трясла кипой тетрадей Галина Юрьевна. − А ты, Рита, опять неправильно решила, потому что опять не сделала проверку!

Дома Рита заявляла:

− Я, мамочка, всегда всё правильно решаю. А Галина Юрьевна придирается!

− А что же, Рита, тогда у тебя двоечка за контрольную?

− Это из-за невнимательности! – сопротивлялась Рита и, назло маме, в домашнем задании опять проверку не делала!

Но вот как-то утром директор шепнул на ухо завучу:

− Проверка, проверка!

А потом все учителя зашептались:

− Проверка! Проверка!

И вот уже вся школа шепчется: все дети, все повара, все уборщицы, и даже медсестра:

− Проверка! Проверка!

Пришли в класс какие-то дяди. Толстые, как бегемоты, и в галстуках. Зашли в класс и тёти. Худые, как щепки, и на каблучках.

Протопали дяди, процокали тёти − заняли все последние парты.

Галина Юрьевна стоит: ни жива, ни мертва.

Одна тётя вышла к доске и говорит:

− Дорогие ребята! Мы пришли проверить ваши знания! Мы сейчас вам раздадим листочки с печатями. На каждом листочке задание. Пишите, решайте. А в конце урока мы эти листочки заберём. И запротоколируем.

– Точку не забудьте ставить в конце предложения, и четыре клеточки между заданиями отступайте!– пискнула Галина Юрьевна.

Галина Юрьевна зашаталась, присела в своё учительское кресло, как-то в него вся втиснулась. И сидит. И молчит, больше за весь урок ни слова не сказала. Рите стало жалко Галину Юрьевну – вот какие проверки у учителей бывают. Такие проверки, что учитель пищать начинает, шататься и даже падать. «Ого! А проверка уравнения-то совсем не противная, если сравнивать с этими дядями», – подумала Рита. И сделала Рита во всех заданиях проверку. И оказалось, что в одном уравнении Рита на десяток ошиблась, а в другом – на единичку. Исправила Рита ошибки, и, как раз – звонок заиграл. Щепки-тёти собрали листочки, в папки положили, бегемоты-дяди запечатали папки в огромный конверт.

– До свидания дети! – попрощались проверяющие.

И галстуки, подтанцовывая на круглых бегемотовых животах, помахали на прощание первому «А».

На завтрак ребят повела Елена Вячеславовна. А к Галине Юрьевне медсестра срочно была вызвана. Заставила медсестра Галину Юрьевну таблетку выпить. После таблетки Галина Юрьевна в себя пришла и на следующем уроке спросила:

− Ну, что, дети? Не забыли сделать проверку?

− Сделали! Сделали! – закивали ребята.

− А ты, Рита, сделала?

− Сделала Галина Юрьевна. Это разве проверка? Это ерунда! Вот у вас, Галина Юрьевна – вот это проверища!

В самом конце мая Галину Юрьевну все поздравляли. Ей присвоили какой-то там разряд, какую-то категорию. Разряд десятков или разряд единиц – этого Рита так и не поняла. Самый высокий на свете разряд! Самую большую категорию! Огромную-преогромную!

Рисунок Риты Гарнык

Ура! Каникулы!

Голуби-оригами можно расписать оригинально, главное не насажать ошибок в подписях на крыльях

На последний урок технологии Елена Вячеславовна принесла толстую стопку цветной бумаги.

– Ребята! – сказала Елена Вячеславовна. – Первый «А»! Сегодня мы будем делать голубков. Это называется оригами. А завтра на торжественной линейке, где будут награждать отличников, ваш первый «А» запустит самолёты.

– Зачем? – поинтересовался Словарь.

– Руку надо поднимать, Словарёв!

Слава обиженно показал язык мешку сменной обуви, который висел на спинке стоящего впереди стула.

– Зачем? – подняла как надо руку Таня Минеева.

– Что зачем? – удивилась Елена Вячеславовна, раздавая листки.

– Зачем самолёты запускать?

– Потому что по сценарию надо что-то запускать.

– Да денег у родительского комитета не осталось. Кончились бабки. А так бы шарики купили, – объяснил всё популярно Костик Подленко.

– Да и классно. Бу! А то мой папа устаёт эти шарики дуть, двадцать шариков за десять минут мой папа на день учителя надул, – пробубнил Вован.