Бьет – значит убивает

Далее периодически и неоднократно, когда было невыносимо, я уходила от Кайрата, но все время возвращалась, мигрируя между Аксаем и Актау. Я возвращалась сама или с подачи моих родственников, которые говорили, что мой дом там, где муж: «Вышла замуж – живи в Аксае, а не в Актау». Так мы прожили с ним года три. Побои продолжались. Но если изначально на моем теле оставались едва заметные синяки от затрещин или ударов кулаком, то со временем Кайрат стал проявлять более грубые формы агрессии.

Когда уже Карине было три годика, Камиле – полтора, я решилась на развод. Вспыхнул очередной скандал, я в очередной раз собрала вещи и с детьми уехала к маме в Актау. Месяца два от мужа не было ни слуху ни духу – видимо, думал, что вернусь, как обычно, никуда не денусь. Но я подала документы на развод и на получение алиментов.

После окончания вуза я могла устроиться на работу в ТШО (Тенгизшевройл). Но академический отпуск «спутал все карты». К тому же Кайрат уже тогда говорил о том, что работать – не женское дело, тем более по вахтам. Мне было скучно сидеть дома, и еще в Аксае я начала делать на продажу украшения из полимерной глины, организовывала небольшие ярмарки для рукодельниц. Арендовав половину витрины в одном из магазинов, выставляла свои работы. На тот момент дети и это скромное творчество были моей отдушиной.

Помню, как забирала старшую дочку из садика (младшая была дома с няней) и вместе с ней возвращалась на этот «островок». Помимо этого, с дочерьми я ездила в Уральск продавать эти украшения. Я предлагала их в торговых центрах, салонах красоты – тогда такие изделия были в диковинку, их хорошо покупали. Кайрат был недоволен, потому что у меня появились пусть небольшие, но свои деньги. В Актау я продолжала заниматься рукоделием.

С одноклассницами я навестила свою классную руководительницу. Естественно, рассказала ей обо всем, поделилась переживаниями, сомнениями. На что она мне ответила: «Гульмира, ни в коем случае не сходись с ним снова. Человек, поднявший руку один раз, поднимет и второй, и третий. Не возвращайся к нему. Все будет хорошо – ты со всем справишься».

Когда Кайрат получил уведомление о разводе, он спохватился – понял, что на этот раз все действительно серьезно и я не шучу.

Причин для развода на самом деле было много. Одно из них было нежелание его матери делать құдалық2. По нашим традициям сторона жениха должна была пригласить в гости родственников невесты и устроить для них дастархан с целью более близкого знакомства. В нашем случае этот процесс затянулся – мы прожили уже пять лет, но мать Кайрата ни в какую не хотела проводить құдалық.

Мы с мужем (до моего ухода) думали провести этот обряд на свои деньги. Поэтому, осознав всю серьезность ситуации, он, сняв с депозита все накопленные деньги (около миллиона тенге), идет к своей матери и просит провести на них құдалық. Но та продолжает противиться – ушла жена и ушла: «баба с возу – кобыле легче». Но Кайрат настроен решительно. Он прилетает в Актау и заявляется к нам с цветами, конфетами, подарками для детей и пылкими признаниями: люблю, жить без вас не могу, простите.

Я была в полном ступоре, потому что не знала, что мне делать. Моя мама тут же приняла сторону Кайрата: «Приехал же… Извинился… Ты о детях подумай. Как вы одни будете жить?» Я понимала, что она по-своему права и уже было пошла на попятную, как он на ночь глядя начинает выяснять: «Почему ты подала на развод? Значит, ты меня не любишь… Значит, у тебя кто-то есть…» Слово за слово, мы начинаем ссориться, и я, чтобы избежать скандала, выбегаю на темную улицу. Присев на лавочку у соседнего дома, тихо плачу.

На улице стояли наши дворовые пацаны, с которыми мы вместе росли, они видели меня, выбежавшую из подъезда в слезах. Один из них подходит ко мне спросить, что случилось. Я прошу у него закурить (нужно было успокоиться) и рассказываю все как есть – муж затеял скандал. Тем временем мой брат вместе с Кайратом выходят на мои поиски и среди ночи видят меня в компании какого-то пацана. Муж на тот момент весил около 120 килограммов. Метр восемьдесят. Здоровенный мужик. А тот парень, проявивший сочувствие, против него был совсем маленьким, щупленьким. Так Кайрат, прижав его к стенке, чуть не задавил своим весом бедолагу.

– Что у тебя с ней? – захрипел мой муж, ослепленный ревностью.

– Да ничего… Я подошел ее успокоить.

Отпустив пацана, Кайрат взялся за меня:

– Теперь понятно, дрянь, чем ты тут занималась, – ревность совсем затмила его разум.

Кайрата понесло. Он начал на меня замахиваться, а я – убегать. С выпученными от злости глазами он бежит за мной, я со всех ног – от него. Тогда я очень сильно испугалась. Ору на весь двор:

– Спасите! Помогите!

– Я тебя сейчас поймаю, шалава, – угрожающе ревет Кайрат.

И эти «догонялки» с дикими криками происходят посреди ночи в моем родном дворе. В том самом, который еще помнил, как я дралась с дворовыми мальчишками.

Через какое-то время я забегаю в наш подъезд. Преследователь – за мной. Но неожиданно он со словами: «Вы меня не любите. Я вам не нужен, поэтому буду спать здесь» – ложится на лестничный пролет. В тот момент мне это было абсолютно безразлично – пусть ложится, где хочет, главное, что он оставил меня в покое. Я, облегченно вздохнув, возвращаюсь домой, но мама отправляет меня к Кайрату, чтобы уговорить его подняться в квартиру. Мне потребовалось на уговоры часа два. Этот амбал, изображая из себя жертву, сначала на одной лестнице повалялся, потом поднялся чуть выше и отметился на другой.

Когда его дурь поутихла, он соизволил зайти в квартиру. Легли спать, и опять из Кайрата полились признания: «Люблю только тебя. Жить без тебя не могу. Ошибку свою признаю». В то время я еще верила его словам и еще испытывала к нему какие-то чувства.

На следующий день, выйдя на прогулку с Кайратом и детьми, мы встретили мою классную руководительницу. Она глазам своим не поверила. Отходим с ней в сторонку. Удивленная учительница спрашивает:

– Что он здесь делает?

– Приехал просить прощения, – отвечаю.

– Что ты решила?

– Сама не знаю, что делать, – я в самом деле была очень растеряна.

– Не сходись, потому что будет только хуже. Помяни мое слово.

Но учительницу я не послушала. На тот момент мне хотелось сохранить семью. Я хорошо помнила, как сама в свое время скучала по папе и обвиняла мать в разводе с ним. Поэтому считала неправильным то, что дочки будут расти без отца. Я решила вернуться к Кайрату ради детей – пусть какой есть, но, главное, они будут видеть его. Я забрала документы о разводе, но заявление о взыскании алиментов осталось актуальным. В тот период я не слышала ни себя, ни людей вокруг. Толком не понимала, что происходит. Пребывала в некой иллюзии, словно на эмоциональном уровне была зашорена от восприятия действительности.

Жизнь на «вулкане»

Мы вернулись в Аксай, и муж в лучших традициях искупления вины начал задаривать меня подарками. Покупать мое прощение на деньги, на которые мы хотели провести құдалық. «Хочешь супердорогие сапоги? Хочешь новое платье, белье – пожалуйста! Всё, что ни пожелаешь, только будь со мной». Кайрат был сам на себя не похож. Подобные «реверансы», забота обо мне были не в его стиле – до этого муж никогда не тратился на меня.

Примерно через месяц к нам ненадолго приезжает моя мама – погостить, отметить Новый год и ее день рождения. После встречи Нового года мне стало плохо. Наутро я не могла встать с кровати, меня жутко тошнило. Я предположила, что отравилась икрой или рыбой с новогоднего стола. Но остальные при этом хорошо себя чувствовали. Я насторожилась. Тесты на беременность и дальнейшее УЗИ подтвердили мои опасения. Кайрат, казалось, даже был рад моей новой беременности и на этот раз мне не препятствовал.

Трудности во взаимопонимании с Кайратом никуда не делись, как и ссоры. Но после примирения он стал более сдержанным – побоев не было. Видимо, мой муж тогда впервые задумался о ценности семьи, отношений и, возможно, понял, что может потерять не только меня, но и детей. Он стал с ними проводить больше времени. Часто скандалы происходили именно из-за свекрови, которая выступала против третьего ребенка. Она сразу заявила, что не будет помогать нам с детьми: «Что хотите, то и делайте. Но на меня не рассчитывайте». После очередной склоки со свекровью я, будучи на седьмом месяце беременности, уехала в Актау. Решила рожать там, потому что в Аксае не было никого, кто бы мог мне помочь.

В Актау я спокойно родила сына Даниала. Кайрат, с которым мы не виделись три месяца, приехал только на нашу выписку из роддома. У казахов есть важный обряд қырқынан шығару3, который проводится по достижении младенцем 40 дней. Он, символизируя завершение переходного периода и настоящее рождение ребенка, считается священным и одним из главных событий в жизни человека.  Моя мама в Актау провела этот праздник. Затем мы с детьми вернулись в Аксай.

Через некоторое время у нас появилось собственное жилье. Свекровь, надо отдать ей должное, продала квартиру, которую мы у нее снимали, а вырученные деньги разделила между Кайратом и его братом.

Мы, немного добавив своих, взяли в ипотеку жилье на девятом этаже в том же самом дворе.

Но эта квартира была после пожара, соответственно, находилась в жутком состоянии, местами требовала ремонта. Мы постепенно его сделали, но на протяжении полутора лет оставались какие-то мелочи, которые меня раздражали. Трое маленьких детей. По квартире кое-где раскиданы бесхозные стройматериалы. Кайрат постоянно на работе. Скорее всего, на эту неустроенность можно было закрыть глаза, но я с тремя детьми без чьей-либо помощи невероятно уставала. Еще и Даник был очень беспокойным. Он плакал с утра до вечера. Хотя внутричерепное давление у малыша было в норме. Иногда, когда Кайрат приходил с работы, я, совсем обессиленная, вручала ему ребенка: «Забирай своего сына». Именно на бытовом фоне, как у многих, у нас постоянно возникали конфликты. Так продолжалось примерно полтора года. Однажды во время очередной ссоры, когда я держала полуторагодовалого сына на руках, Кайрат абсолютно будничным тоном мне велит:

– Положи ребенка.

– Зачем?

– Я тебя побью.

Я отказываюсь:

– Я не отпущу его. За что ты собираешься меня бить?

– Ты заслужила.

При этих словах он со всей дури толкает меня с сыном на кровать. Я тут же вскакиваю и выбегаю в подъезд. Пытаюсь достучаться до соседей, чтобы попросить у них помощи. После этого случая я сказала Кайрату, что жить так больше не могу и не хочу, даже ради детей.

«Соломенная вдова»

Сразу, как только у старшей дочери начались летние каникулы (она окончила нулевой класс), мы с детьми в очередной раз уехали в Актау. Там моя тетя сдала нам квартиру. Я сразу же устроила Карину в школу.

Кайрат примерно полгода у нас не появлялся, но регулярно присылал деньги. Возможно, он бы и рад был приехать, навестить нас, тем более что дочки по нему скучали. Но муж был в плену предрассудков. Дело в том, что у казахов мужчину, который живет не в собственном доме, а у родственников своей жены, презрительно называют «құшық күйеу»4. В русском языке есть подобное понятие «примак». На Руси, так же как и в Казахстане (особенно на западе), это положение считалось унизительным. Потому что примаки не являлись хозяевами в своем доме, были зятьями на побегушках. Кайрат сказал, что никогда в жизни не будет құшық күйеу, поэтому к нам не приезжал.

Устроившись в Актау, я открыла торговую точку. У меня была отложена сумма, вырученная от реализации моих украшений и продажи старой машины, которую в свое время подарил нам мой папа. Это был мой стартовый капитал. Моя мама тоже мне помогла – на ее деньги были куплены авиабилеты в Пекин и обратно.

Я решила торговать китайским товаром для рукоделия, наладив прямые поставки. С этой целью мы с моим братом (каждый по своим делам) полетели в Китай для проверки партнеров, фабрики, качества товара. Ранее по неопытности я обожглась, получив из Китая 44 килограмма некачественной и неподходящей мне продукции, которую было сложно реализовать. Наученная горьким опытом, на этот раз я решила проверить все сама и выбрать то, что нужно. Меня все устроило, и я заказала первую партию.

Мой первый магазин был предельно скромный – «островок» площадью пять арендованных квадратных метров в небольшом пассаже. Кайрат дал мне денег на витрины, на которых я разместила натуральные камни, бусины и различные комплектующие для вышивки, бисероплетения, шитья, вязания. В Актау, в котором на тот момент было всего два подобных магазина, это было в диковинку. Женщины подходили к моим витринам, интересовались. В то время рукотворные изделия приобретали все большую ценность и интерес. В женщинах просыпалась творческая жилка, желание что-то сотворить своими руками. Поэтому у меня появились постоянные клиентки – предлагаемый мной ассортимент был востребован, бизнес стремительно развивался. Настолько, что иногда возникала очередь из покупательниц. В течение полугода я открыла вторую точку. Я разрывалась между школой, садиком и своими магазинами.

Но, видимо, я делала все правильно, потому что становилась более самостоятельной, независимой. Доходов хватало на оплату квартиры и садика, на аренду торговых точек, на одежду и питание. Поэтому постепенно я перестала обращаться за финансовой поддержкой к Кайрату. Его это насторожило. Он заподозрил неладное. А именно то, что у меня появился ухажер. Охваченной жуткой ревностью, он срочно примчался в Актау, чтобы контролировать меня и мой бизнес. Если я задерживалась на работе хотя бы на пять минут, начинались звонки: «Ты где? Ты с кем?» Кайрат, оскорбляя меня, бросал абсолютно необоснованные, нелепые обвинения в том, что я хожу не на работу, а, мягко говоря, на свидания со своим хахалем. Классика жанра. Вместо того чтобы приехать и забрать меня на машине с работы, Кайрат сидел дома, диктовал, как мне быть, и беспочвенно, грязно обвинял в изменах. Классика абьюзивного поведения, но тогда я этого не понимала.

Ультиматум

Несмотря на то что мы жили не у моей мамы, а снимали квартиру, друзья Кайрата начали над ним посмеиваться, называя құшық күйеу. Он никак не мог с этим смириться. Но был еще один серьезный повод для недовольства мужа. Однажды, вернувшись домой с работы, я начала пересчитывать выручку – примерно 145 тысяч тенге. Не так уж и много, учитывая, что часть этих денег должна была пойти на закупку нового товара и зарплату продавцов. Но у Кайрата при виде этих банкнот глаза сразу кровью налились. Как так? Жена в день зарабатывает больше, чем он? Этот факт его очень сильно задел: видимо, он понимал, чувствовал, что я становлюсь независимой от него.

С этого дня муж начал сильно давить на меня, чтобы я оставила магазин своей матери. Кайрат ставит ультиматум: «Я не могу так жить. Давай уедем туда, где не будет ни твоих, ни моих родственников». Он предложил обосноваться на нейтральной территории – в Актобе – и начать все заново. Кайрат всячески манипулировал, мастерски играя на моих материнских чувствах: «Если ты не хочешь уезжать из Актау, значит, бизнес и деньги тебе дороже. А семья тебе вообще не нужна. Какая же ты мать после этого?» Не знаю, чем тогда думала, но я согласилась. Опять-таки во благо сохранения семьи, ради детей. Уже тогда можно было понять, что ничем хорошим это не закончится. Но по собственной глупости, наивности мне казалось, что в моих силах восстановить нашу семью, ведь детям так будет лучше.

К этому времени у меня было открыто уже три торговые точки – две в Актау (одна из них для мамы) и одна в Жанаозене (200 км от Актау). Пытаясь быть идеальной матерью и женой, я оставляю этот бизнес на маму, которая как раз вышла на пенсию. Мы с Кайратом и детьми уехали в Актобе в надежде спасти наши разваливающиеся отношения. В итоге у мамы не получилось следить за тремя магазинами сразу, две точки она закрывает, оставив один магазин в Актау. Постепенно и он приходит в упадок, как и наша с Кайратом жизнь. Наши надежды на лучшее будущее не оправдались, все становилось только хуже. Нельзя восстановить то, что уже превращалось в «руины». Есть восточная поговорка: «Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нем было». Так и Кайрат не был наполнен содержимым, соответствующим моим ожиданиям, впрочем, как и я для него. Нашему браку тогда было около девяти лет.

Родственники Кайрата догадывались о том, что происходит в нашей семье. Но для них было нормой, что женщина «украшена» синяками: «ничего страшного, бьет – значит любит». Например, его тетя тоже подвергалась насилию со стороны своего мужа, и я постоянно видела ее то в синяках, то в слезах. Отца, с которым тогда мы не очень близко общались, я не посвящала в наши с Кайратом проблемы. Но у моей мамы на этот счет в какой-то степени развилась биполярка – смена настроения, мнений. Она то на мою сторону вставала: «Вот он скотина! Разводись немедленно!» То за него заступалась: «Ты что надумала? Не вздумай разводиться! Кайрат такой работящий, зарабатывает деньги». Мамины родственники ей вторили: «Детям нужен отец. Да кому ты будешь нужна с детьми?»

К счастью, детей Кайрат никогда не трогал, не срывал на них свое зло, как мой отец в свое время. Но при них мы ругались, муж мог пинать меня на их глазах. Сейчас я понимаю: таким образом, дети подвергались психологическому насилию, поскольку были свидетелями наших постоянных скандалов и драк. Но тогда моя зашоренность не позволяла мне это увидеть, осознать. В общей сложности мы прожили с мужем десять лет, и их нельзя назвать спокойными – это была жизнь на бурлящем «вулкане».

Но при всем этом и хороших моментов было достаточно. Особенно, после того как мы помирились, когда я первый раз подала на развод. Мы с детьми и друзьями путешествовали на машине по России. Были в Волгограде, на лыжных курортах Башкирии. Поэтому нельзя сказать, что все было плохо. Но скандалы и драки перечеркивали те хорошие моменты, которые у нас были. Раз за разом возвращаясь к Кайрату, я хваталась именно за эти радостные воспоминания, но неприятного, болезненного было гораздо больше.

Мы с ним совсем не понимали друг друга. Имея абсолютно разные точки зрения, зачастую не могли прийти к общему знаменателю. Поэтому практически все наши обсуждения велись на повышенных тонах.

Супруг мне часто говорил:

– Ты ведешь себя как мужик – настолько ты прямолинейна. Прешь как танк.

– Такой я человек! Я не могу юлить, вертеть, – оправдывалась я.

– Вот, если бы ты мной «юлила и вертела», то я был бы покладистым и послушным. И получаешь ты от меня за свою прямоту. Ты умная, ничего не скажу. Но мудрости в тебе «кот наплакал». Если бы ты была немножко помудрее…

Сама жизнь учила меня через супруга. Говорят, надо слушать то, что советуют наши близкие мужчины (отцы, мужья, братья) – зачастую они пытаются подсказать, над чем нам стоит поработать, что в себе изменить. Сейчас я понимаю, что тогда мне действительно не хватало именно женской мудрости: где-то промолчать, спокойно выслушать. Не упираться, доказывая свою правоту, и, задевая эго мужа, а пытаться понять его, найти компромисс. Но, скорее всего, тогда я не хотела никого замечать, кроме себя. Мне хотелось самоутвердиться в том, что я права. То были отголоски больного детского воспитания, недолюбленности. Прежде всего я пыталась доказать самой себе, что чего-то достойна.

Получалось, Кайрат не хотел мириться с моим характером и тем, что не может мной управлять, манипулировать, а я, в свою очередь, спорила с ним, отчаянно настаивая на своей правоте, давала отпор даже в драке. Когда он начинал меня бить, я «не подставляла другую щеку», а отвечала кулаками. Сопротивление – это напряжение, в то время как природа женщины – это расслабленность, гибкость, мягкость. Но до осознания этого мне было еще очень далеко.

Я никогда не видела в Кайрате проявлений отцовской любви, тепла к детям. Мой муж считал, что у него есть одна обязанность перед нами: «должен заработать и обеспечить». Сейчас я понимаю, что, скорее всего, он просто не умел любить. Он и я, мы оба были недолюбленными и не умели проявить свою любовь. Встретились и притянулись кармически два молодых человека, обделенных в детстве любовью, родительским теплом, и, как следствие, не умевших любить.

Недолюбленность, повторение родительских «сценариев», разные взгляды на жизнь, борьба характеров и неумение, нежелание понимать, принимать позицию другого – все это превращало нашу семейную жизнь в «пороховую бочку».

«Подарок»

Став предпринимателем, я почувствовала свободу, «крылья» за спиной. У меня появилось осознание того, что, оказывается, я на что-то в этой жизни способна. Могу самостоятельно зарабатывать деньги. Могу быть полезной, независимой. Это были первые «проблески» веры в себя, которой мне так не хватало с самого детства.

Постепенно я менялась. Мне требовались новые знания, ориентиры, возможности. В поисках этого я впервые в жизни оказалась на семидневном тренинге по личностному росту в Астане. На этом курсе, на котором поднималась и актуальная для меня тема семейного бытового насилия, я начала задумываться: а правильно ли я живу? С тем ли человеком? Я и раньше была недовольна нашими отношениями и даже сбегала от мужа. Но тем не менее возвращалась, пытаясь сохранить семью. Кайрат после переезда в Актобе продолжал работать вахтовым методом. И, когда он возвращался домой, все дни были наполнены непрекращающимися скандалами – пуще прежнего. Муж видел во мне перемены и злился еще больше. Он говорил, что мне на этих тренингах промывают мозги. Все дни, что он находился дома, я не могла дождаться его очередного отъезда. Мечтала о том, чтобы он поскорее уехал и в доме наступила тишина и спокойствие.

Через три месяца после первого тренинга я уехала на второй в Алматы. И в этот раз мой мир буквально перевернулся. Я вдруг четко поняла, что проживаю не свою жизнь. И то, что я не только мать и жена. Я нечто большее. У меня тогда на многое открылись глаза. И, главное, я поняла по-настоящему, что больше не хочу быть с этим человеком. Никогда. Не хочу быть жертвой. Но одновременно и понимала, что уйти от Кайрата навсегда будет не так просто.

Я возвращаюсь со второго тренинга, обновленная и решительная. Кайрат приезжает с вахты. Мы ложимся спать. Он обнимает меня, пытается склонить к исполнению супружеского долга. Но он мне уже настолько противен, что я отказываю: «Я не хочу». Кайрат взбешен и, оскорбляя, пытается взять меня силой. В итоге он порвал на мне футболку, поставил пару синяков, но своего так и не добился. Его не смущали ни дети, находившиеся в соседней комнате, ни мама, приехавшая погостить. На тот момент я хотела одного – развода. И стать истинным человеком. Самой собой. Проживать свою собственную жизнь, наполненную любовью и радостью, а не чужую, полную унижений, слез и боли. Поэтому Кайрату я сказала о своем твердом намерении развестись и в который раз уехала в Актау, забрав с собой сына. Обе дочери остались с отцом, поскольку должны были поехать на свадьбу его брата. В Актау я подала на развод, сообщив об этом мужу. Он подозрительно был спокоен. По-видимому, именно в этот момент в нем начали просыпаться его недюжинные маниакальные наклонности. Случилось так, что я потеряла свой айфон. И Кайрат делает красивый жест – покупает мне новый телефон, чтобы я всегда была с ним на связи: «Я не хочу, чтобы мать моих детей ходила без телефона». Тем временем я еду за дочками в Аксай, и муж торжественно вручает мне его. При этом Кайрат уговорил меня остаться и попробовать наладить отношения. Я согласилась, не подозревая о том, что получила от него далеко не простой подарок.

Однажды я возвращалась домой из офиса, который арендовала, являясь официальным представителем одной сетевой компании. Поскольку было поздно, коллега предложил меня подвезти. Звонит Кайрат.

– Ты где? – спрашивает он.

– Иду домой, – во избежание расспросов я не стала уточнять, что меня подвозит коллега.

– А что же ты так быстро передвигаешься, если идешь пешком? Я даже вздрагиваю – как он может знать о том, что я еду на машине? Потом он признался в том, что привязал свой Gmail к подаренному мне телефону. Поэтому он видел и контролировал абсолютно все мои переписки, фотографии и передвижения. Только больной, ненормальный человек мог устроить подобную слежку.

Коллега по офису Яна, знавшая о том, муж меня жутко ревнует и бьет, мне говорила:

– Гульмира, есть две полезные книги: «Трансерфинг реальности» и «Жизнь без ограничений». Обязательно прочти их.

– Да, спасибо, обязательно это сделаю, – кивнула я, но так их и не прочла.

Настает день нашего развода (в Актау). Я и Кайрат приходим в суд. Тогда не обратила внимание на то, что он был подозрительно спокойным. Началось слушание.

Судья спрашивает:

– Почему вы решили развестись?

– Разведите нас, пожалуйста. Он меня бьет, тиранит. Я больше не могу терпеть все это, – отвечаю я.